Наум Розенфельд прославился не танцами и не ролями в кино. Ещё с юности у него отлично получалось писать стихи: «Помню, я, совсем молодой человек, непечатаемый поэт, сидел в гостях у известного художника-плакатиста Виктора Абрамовича Щапова, который мне внушал: "Ты не член творческих союзов, лицо нерусской национальности, да и пишешь чёрт знает что. У тебя мало шансов и много конкурентов. Ты хотя бы талантлив?" "Очень!" — ответил я, потому что в то время считал себя почти гением».
Имя Наума Олева всегда удивляло своей необычной фонетикой. За ним явно скрывалась какая-то тайна... Обладатель этого имени, хоть и вёл довольно активную светскую жизнь, подробностями о своей жизни делился не сказать чтобы охотно. И фамилия при рождении у него была иная. Как вспомнил Эдуард Хиль, в отличие от более контактных коллег по цеху Наум Олев был человеком закрытым, предпочитая держаться обособленно. Хотя с юности ощущал себя артистической натурой, а в поздние годы переквалифицировался в галеристы.
Будущий поэт-песенник родился 22 февраля 1939 года. Его родители были далеки от творческой среды: отец работал директором авторемонтного завода, мама — учительницей. Учёба у Наума Розенфельда не задалась. Ни Тартуский университет, ни Московский историко-архивный институт он не окончил. Зато проникся стиляжным образом жизни, в связи с чем попал в кадр детектива «Дело "пёстрых"» (1958). На съёмочной площадке потребовались молодые люди, умевшие изображать иностранный рок-н-ролл. Публиковаться в прессе молодой труженик пера начал под псевдонимом Наум Олев, чтобы его не принимали за родственника Михаила Розенфельда — писателя и журналиста, погибшего на фронте в 1942 году.
А вскоре с подачи композитора Оскара Фельцмана взялся на написание текстов для песен. Первая же песня их совместного авторства стала всесоюзным шлягером... Песня «Робинзоны» (1963) попала точно в настроение времени: в ней пелось о романтиках-первопроходцах, которым неуютно сидеть в кабинетах. Лучше взять рюкзак и отправиться на поиски новых открытий хоть в тундру, хоть в пустыню!
Нет на карте белых пятен,
Вся земля давно обжита.
Очень трудно жить на свете
В наши годы без открытий.
Ходят-бродят робинзоны
Со своими островами,
Вдаль их манят горизонты
Не пугают расстоянья.
Припев:
Эту песню, непоседы,
В рюкзаки с собой возьмите -
Пусть её по белу свету
Разнесёт попутный ветер!
«Манжерок» (1966)
Ещё один привет из радостных 1960-х. Весёлый твист о алтайском селе на берегу Катуни был написал специально для фестиваля советско-монгольской дружбы, но превратился в хит, не забытый до сих пор.
«Огонь Прометея» (1969)
Кто ещё мог бы спеть об огне Прометея с такой воодушевляющей страстью, как Эдуард Хиль? Речь, конечно, не о физическом огне, а о жаре души.
«Три минуты молчания» (1971)
В драматичном номере Наум Олев «срифмовал» морской сигнал бедствия и крик терпящей крушение любви.
«Татьянин день» (1975)
Юрий Саульский и Наум Олев написали «Татьянин день» для спектакля «Загадочный нищий», но со сцены она звучала с другим текстом. Песня превратилась в посвящение Татьянам лишь после того, как поэт-песенник настоял на изменениях по причине увлечения девушкой по имени Татьяна.
«За полчаса до весны» (1976)
Одна из жемчужин репертуара «Песняров», исполненная Владимиром Мулявиным, до сих пор звучит отчаянно романтично.
«Непогода» (1984)
Песни из телевизионного мюзикла «Мэри Поппинс, до свидания!» прочно вошли в повседневный обиход. Мелодии Максима Дунаевского в сочетании со стихами Наума Олева — это и предчувствие ветра перемен, и 33 коровы, и, конечно, песня с дивной строкой «Непогода нынче в моде».
Листья жгут
Снова зажгла костры
Осень из той листвы,
Той, что скрывала нас
Столько раз, столько раз.
Листьев зелёный звон
Всем тем, кто был влюблён,
Здесь посреди весны
Марш играл свадебный.
А теперь той любви в наказанье
Листья жгут, листья жгут, листья жгут.
Зря им известен был
Тайных признаний пыл,
Нежные те слова
Зря листва слышала.
Листья жгут, листья жгут,
Как прощальный салют,
В сентябре листья жгут, листья жгут.
Листья напрасно жжём,
Разве виновна в том,
Что сберегла листва
Те слова, те слова.
Стыдно листву казнить,
Если устав любить,
Кто-нибудь, может быть,
Вдруг хотел всё забыть.
А теперь той любви в наказанье
Листья жгут, листья жгут, листья жгут.
Верь, что в огне костров
Наша с тобой любовь
Горя, обид и зла
След сожжёт весь дотла.
Листья жгут, листья жгут,
Как прощальный салют,
В сентябре листья жгут, листья жгут.
Наум Олев 1939- 2009
Оценили 18 человек
39 кармы