ДНЕВНИК Генки Стального; дай Бог ему здоровья и сил дождаться выхода книги!

эти несколько тетрадей Г. С. Н., написанные им,  

попали мне в руки неслучайно (не бывает ничего случайного!)  

готовлю книгу к изданию  

для оплаты печати необходимо еще  123.000 рублей  

цена  этой книги будет при выходе в свет не дороже 150 рублей - но в свободную продажу поступит только в трех городах нашей страны (остальное по подписке)  

бла бла по то, чтобы я все выслал для ознакомления, после которого мне будут деньги и счастье - не надо  

бла бла про то, что братки Генку знают и уважают - наберем - ты только издай... тоже не нать. Издам хоть сто тысячным тиражом - хоть в Якутске, хоть в Магадане или Москве... но деньги вперед!  

Об Авторе:  

посадили его в войну - мальчишкой неполных 14 лет за 3 кило просыпавшейся соли, подобранной им на железнодорожном переезде (вес посчитали вместе с мелкой галькой жд-отсыпки)

дали 8 лет, потом +20, затем еще +25 

вышел на волю только при Брежневе...

вот такая судьба

Фильм бы снять!

Шаламов с его Колымскими рассказами отдыхает!

(все описываемые события и факты проверены, и как это не прискорбно признать, оказались правдой. ЖУТКОЙ правдой...)

Эпизод 18-й

...Через неделю новое ч.п. 

При нас в зону зашёл паровоз Эр.к. с полным тендером угля. На паровоз напали и растащили весь уголь. Прямо с рабочей зоны применили шмон, уголь отобрали, но кое-кто ухитрился всё же пронести, дорогой конвой обнаружил, что зеки несут уголь. Сначала нас положили, заставили ползти 100 метров и выбросить уголь. Но никто не подчинился. Мы сели и просидели не вставая два часа. Начало темнеть, прибыл добавочный конвой, приказал встать и идти в зону. Но и тут никто не подчинился.

И тут вдруг один зека, поднявшись и выхватив нож, бросился на генерала. Генерал попятился назад, шаря рукой пистолет, выдернул с кобуры и в упор расстрелял этого безумца со словами: «Огонь, огонь!» Кому он это кричал, или себе со страху. Но конвой, обозлённый неповиновением открыл ураганный огонь прямо в упор по колонне. Я упал, схватился за голову и почувствовал полную горсть шевелящихся мозгов. В панике я подумал, что это мне вышибли мозги и в шоке я не чувствую боли. Но нет, голова была цела. Эти мозги были моего соседа. Я натянул его на себя в виде защитного щита, и мне на миг вспомнились слова мамы: «Сынок, всегда береги голову». Почему эта мысль так внезапно и так остро сверлила мозг, не знаю. Я толкал голову под убитого соседа до тех пор, пока не почувствовал резкий удар, как будто кто-то палкой ударил по ноге. Вдруг во время этой автоматной и винтовочной стрекоты, послышалась команда: «Прекратить огонь!» Прекратить огонь это кричал генерал. На миг всё стихло, только слышен был лай собак. Послышалась команда: «Кто может двигаться ползком, марш вперёд! За невыполнение приказа конвой снова применит оружие на поражение». И уже громче: «Я сказал, марш!» И этот «марш» прозвучал как приговор.

Колонна поползла, пополз и я. Но нога была непослушная, только резкая боль сопровождала всё тело. Когда я оглянулся, мне показалось, что убиты все. Но когда мы проползли сто метров и при команде «Встать!» мы поднялись, меня подняли и держали под руки мои пацаны. Снова команда строго по пятёркам равняйсь, марш вперёд!»

Мы пошли. Я снова оглянулся, на дороге лежали вразброску трупы убитых зеков. Трупов было так много, что мне показалось, что расстреляли больше полколонны. Но когда мы прошли в зону и при счете выяснилось, что на дороге осталось лежать 146 человек из 400. 254 пришли в зону, в том числе раненые. 

Позже, когда нас судили, расстрел этот был сфабрикован так: колонна заключённых, вооружившись кусками угля, в пути следования неожиданно напала на конвой с целью разоружить конвой и совершить групповой побег. Конвой был вынужден применить оружие на поражение, в результате чего погибло 146 заключённых.

В следственном деле не было сказано ни строчки о том, что в зону не завозили топлива для печей и зеки сами отапливались как могли. На объектах собирали щепки, даже опилки и несли в зону. В бараках, собранных из щитов, всегда было холодно. Спасали буржуйки. Она быстро нагревалась и от неё шло тепло. Сушилки для сушки валенок не было. Да и какую сушилку нужно было построить, чтоб просушить семь тысяч пар валенок. Поэтому, кто «блатной», валенки сушили вокруг «буржуйки». И когда зеки увидели паровоз с углём, то были безумно рады этому топливу, поэтому и растащили уголь, и несли мы его в зону для «буржуйки». Ни о каком нападении на конвой и мысли ни у кого не было, тем более о групповом побеге.

При Иосифе Виссарионовиче Сталине были зачеты, день за три. Отсидел день, выполнил норму на 153 процента, получай ещё два дня долгожданной воли. Великий Сталин был почитаем зеками, в него верили, ему писали. И если происходил в лагерях переворот в лучшую сторону, хороня беспредел, как это случилось на 85-м, о котором я писал выше, то это тоже считалось зеками: наконец-то нас Сталин услышал и послал комиссию.

По своей наивности мы считали, что на этом п/я нет Советской власти, здесь царит беспредел. И когда колонна после расстрела пришла в зону, семь тысяч зеков собрались на митинг. Выступали многие прорабы (они потом трое пошли по делу по 58—14, была такая статья в то время – саботаж. А воры прошли по баракам и предупредили, что кто пойдёт на работу, того зарежут у вахты. Моя же бригада считалась рекордной, норму мы выполняли на 190-200 процентов. И выходили на работу всегда первыми. Сроку до свободы у меня было шесть лет. Половину уже отсидел и, когда попал на почтовый, я, при зачётах, один к трём рассчитывал через год освободиться. Но видно в моей книге жизни, книге судеб было написано, что сидеть мне ещё 17 долгих лет.

Так началась осада. Никто на работу не выходил, ломами кирпичные печи ломали, кололи кирпичи на кучки для обороны. И ждали московскую комиссию. Таково было требование всей зоны, семь тысяч зека. На работу никто не выйдет, до приезда московской комиссии. Приезжали три генерала.

Царёвский, начальник всего почтового, 9, Шамарин, генерал по политической части и Закусило, который расстрелял колонну.

Его воры в зону не пустили, предупредив, если он войдёт, его поднимут на пики. Царевский генерал большой умница, и очень хороший человек. Это благодаря ему, штурмующие солдаты не применяли огонь на поражение. Они брали бараки штурмом без единого выстрела. Бараки стояли рядами. К нам подойти было невозможно, с окон летел град камней. Солдаты с верхов бараков лезли на крыши на соседние бараки. Защищая рядом стоящий барак, сшибали их с крыши кирпичными осколками. Штурм продолжался весь день. К вечеру по громкоговорителю диктор объявил: «Граждане заключённые, одумайтесь! Плетью обуха не перешибёшь, так или иначе ваше безумное восстание будет подавлено. Завтра с Красноярска придут пожарные машины и вас потопят, как крыс на корабле, а прогноз на завтра синоптики обещают 35 градусов.

Минутная пауза и снова голос: «Сдавайтесь по-хорошему, виновники этого безумного инцидента будут наказаны».

Всё стихло.

Всю ночь ломали нары, жгли буржуйки, кололи кирпичи, готовясь к новой обороне. Но обороняться нам не пришлось. С рассветом в зону пришли пожарные машины, их было так много, что трудно было сосчитать. Потом (наш барак стоял первым) с двух сторон подошли два бульдозера, они шли тихо, волоча меж собой натянутый трос. Когда трос коснулся торца барака, они остановились. В бульдозеры с окон нашего и соседнего барака полетели кирпичи. И тут взлетела зелёная ракета и началось. Казалось, волна воды обрушилась на барак. И в то же время одновременно бульдозеры медленно пришли в движение. Трос натянулся и барак стал медленно оседать. Бараки были щитовые без потолков. Они легко как карточные домики складывались и рушились. А из них как крысы с тонущего корабля как горох высыпались наружу мокрые до нитки зеки. На них тут же нападали солдаты, вязали верёвками и волокли. Но никого не били, большинство, не оказывая сопротивления, сдавались сами. Этих не вязали, а строили по пятёркам. Они медленно превращались в ледышки, ибо после такого душа невозможно остаться сухим. Эти ледышки срочно конвоировались в баню. Повторюсь, генерал Царевский был большой умница. Он всё предусмотрел, без единого выстрела штурмом подавил восстание и даже пожалел бунтовщиков, приготовил для мокрых на морозе людей баню. Жертв со стороны зеков не было, кроме всё же обмороженных, а вот солдаты по градом колотых кирпичей многие получили серьёзные ушибы и, как показало следствие, 15 солдат погибло в первый день штурма. Убийц, конечно, не нашли, ибо кидали все и со всех окон, поди, найди, кто попал в солдата, кто не попал. Этих убитых солдат списали на нас, на 24 человека, которые пошли по делу этого бунта.

Я же скажу о себе честно. По этому делу я прошёл арбузной коркой. В обороне я никакого участия не принимал, ибо лежал раненый в ногу. И из брандспойта был облит до нитки как и весь барак, когда ещё до бунта воры предупредили о невыходе на работу. Я своим пацанам сказал так: «Пацаны! Я вас на работу не посылаю и не говорю вам, не ходите. Решайте сами, я же, как видите, на одной ноге. Ни о какой работе не может быть и речи». Я так и на следствии говорил, когда мне «кум» предъявил первое обвинение о невыходе бригады на работу по ст. 58-14 – саботаж. Но в деле чёрным по белому было написано, он саботировал работу и не вывел бригаду на работу. Ни о каком ранении там не упоминалось. Обвинения по ст. 59-2 мне применили (эта бандитская статья, она была расстрельной). Это сопротивление власти. В деле четко говорилось, что я активно организовывал оборону, лично руководил киданием камней, меняя уставших, «кидал» на свежие силы и с моего окна град камней не прекращался ни на минуту. Чистейшая ложь. Во время обороны я лежал на нарах с температурой. И, наконец, последняя ст. 59-3 – это бандитизм (она была тоже расстрельной).

Автор жив-здоров, для своего 9-го десятка даже бодр,

чего и вам всем желает!

метки ГУЛАГ тут на КОНТе нет... поэтому поставил СССР и Сталин