Кунленг: Живя на Западе, выдающийся ученый Чогьял Намкай Норбу в течение многих лет работал в области тибетской культуры и религии. Он написал несколько книг о [древнем королевстве] Шанг Шунг как источнике тибетского языка, письменности и культуры, а также о практике Дзогчен. В эти дни Ринпоче находится в Нью-Йорке, чтобы принять участие в конференции, посвященной тибетской медицине, и сотрудникам «Кунленга» удалось пригласить его на интервью.
Чогьял Намкай Норбу, прежде всего, мы бы хотели поприветствовать вас и поблагодарить за то, что вы смогли посетить офис «Кунленга», отдела тибетских новостей радиостанции «Голос Америки», здесь у нас, в Нью-Йорке.
Ринпоче: Спасибо.
Кунленг: Ринпоче, какова основная цель вашего визита в Нью-Йорк?
Ринпоче: Я прибыл сюда, в основном, по двум причинам: посетить конференцию по тибетской медицине, организованную Американской Ассоциацией Тибетской Медицины, Международным Институтом Шанг Шунг и Школой тибетской медицины при Институте Шанг Шунг, а также с целью принять участие в инаугурации нового здания, которое недавно построила Дзогчен-община.
Кунленг: Итак, одна из основных причин вашего визита — посещение конференции по тибетской медицине. Тибетская медицина имеет очень давнюю историю. Каково положение тибетской медицины сегодня и почему важно сохранять и распространять эти знания?
Ринпоче: В тибетской культуре медицина считается одной из так называемых пяти традиционных наук [грамматика, логика, медицина, искусство и философия]. Эти науки являются основой всей тибетской культуры и имеют древние истоки. Я много лет проводил исследование [их происхождения], работая в университете в Италии. Я написал об этом три книги [т.е. серия «Свет Кайлаша»], две из которых уже переведены и изданы на английском языке. Третья будет издана в конце этого года. В этих книгах я объясняю древнее происхождение не только языка, но также и других четырех наук — логики, духовного знания, медицины и искусства. Самое важное среди них — духовное знание.
Однако со временем язык и тибетская медицина стали считаться наиболее важными аспектами тибетской культуры, в то время как духовное знание таковым считать перестали. Исследуя эти традиционные науки, я обнаружил, что они имеют древнюю историю и не являются просто науками, заимствованными из Индии и Китая и получившими дальнейшее распространение. Я исследовал этот вопрос около шести или семи лет.
Это важная тема, которая должна заинтересовать как тибетцев, живущих в Тибете, так и живущих за границей. Дело в том, что наша древняя культура может принести благо всем людям, всем народам мира, а не только тибетцам. То же самое можно сказать о тибетской медицине. Тибетская медицина берет свое начало из медицинской традиции Шанг Шунга, который имеет древнюю историю. Среди документов, найденных вблизи Дуньхуана, были обнаружены два текста по тибетской медицине: один касался лечения болезней, другой был посвящен прижиганию мокса, или меца. В комментарии к тексту по прижиганию сказано, что он происходит из Шанг Шунга, так что очень важно, чтобы доктора и люди, имеющие отношение к культуре, понимали, что это [Шанг Шунг] – это основа [тибетской культуры].
Кунленг: Ринпоче, вы проявляете огромный интерес и провели очень много исследований в отношении истории тибетской культуры и цивилизации. Какова причина такого интереса?
Ринпоче: Основная причина моего интереса в следующем. В Италии, работая в университете, я сперва преподавал тибетский язык и письмо. Курс тибетского языка длился только два года, в то время как курсы других языков, таких как индийский, китайский и японский, длились четыре года и удостоверялись дипломами. Но с тибетским языком все было иначе. Тогда я спросил у руководства университета, почему тибетскому языку учат только два года. Мне ответили, что языки с древней историей, такие как индийский и китайский, были главными предметами и их изучение награждалось дипломами. Поскольку же тибетский язык не имел древней истории, он считался факультативным предметом, а не главным. У меня не было возможности утверждать, что это не так и что у нас, тибетцев, тоже древняя история. Я знал, что происхождение тибетской культуры относится к глубокой древности и понял, что мне нужно исследовать ее древние истоки. Так я начал свои исследования по истории Шанг Шунга.
Кунленг: Ринпоче, год назад в интервью вы сказали: «Корни тибетской культуры и истории нужно искать в самом Тибете. Это большое заблуждение, если мы просто начинаем принимать за источник культуры и истории то, о чем говорят другие. Набравшись мужества и взяв за основу подлинную историю, я сочинил «Ожерелье Зи» и «Ожерелье драгоценных камней», в которых при помощи логики и умозаключений я доказал, что ранняя древняя история берет свое начало или из самого Тибета, или из Шанг Шунга». Итак, более тридцати лет назад вы написали «Ожерелье драгоценных камней» на тибетском языке, а потом и «Ожерелье Зи». Почему вы написали эти две книги? По той причине, которую я сейчас упомянул [с ваших же слов] или для новых поколений, чтобы они понимали происхождение тибетской культуры?
Ринпоче: В основном, большинство тибетских ученых считают источником тибетской культуры Индию. В самом деле, это правда. Индия — один из ее источников. Буддизм пришел из Индии, и в результате его распространения многие аспекты тибетской культуры испытали огромные изменения. [С другой стороны], не совсем правильно утверждать, что истоки и происхождение тибетской культуры были заложены в самом Тибете, потому что Тибет как страна на тот момент не существовал.
Я написал три книги, посвященные тибетской истории [«Свет Кайлаша»]. В первой книге я рассказываю о том периоде, когда существовало только королевство Шанг Шунг [Тибет как страна еще не существовал]. Только во второй книге я начал рассказывать об образовании Тибета как страны. Почему же [происхождение культуры Тибета] должно быть отнесено к Шанг Шунгу? Тибетская история берет свое начало от шести коренных тибетских семейств [mi’u gdung drug], которые считаются родоначальниками тибетского народа. В тибетской истории говорится, что эти семейства произошли от обезьяны, которая являлась эманацией Авалокитешвары, и горы Синмо [brag srin mo]. Но если взглянуть на древнюю историю Бон, то там говорится, что шесть изначальных семейств произошли из космического яйца, сущности пяти элементов, из которого, в свою очередь, произошли три ветви: Лха, Лу [Клу], и Ньен. Человеческая раса и, в частности, шесть изначальных тибетских семейств, произошли от ветви Ньен. Таково происхождение шести семейств.
Печать короля Лигминча, письменность Шанг Шунга
Это очень древняя история, и до Тонпа Шенраба [основателя традиции Бон] существовало только несколько устных историй, письменной истории не было. Во времена Тонпа Шенраба была создана письменность Шанг Шунга, которая называлась марцуг (smar tshugs), после чего постепенно стали записывать [происходящие из] Шанг Шунга знания — Бон, астрологию, ритуалы и так далее. Таким образом, древняя история была записана во времена существования Шанг Шунга, а не в эпоху Тибета.
Эпоха Тибета началась тогда, когда Тонми Самбхота создал письменность. Обычно полагают, что Тонми Самбхота создал тибетскую письменность, используя в качестве образца индийский язык. Конечно, создание тибетской письменности Тонми Самбхотой является очень важным событием, поскольку до этого, со времен Ньятри Ценпо и до Сонгцена Гампо, т.е. на протяжении правления тридцати одной династии, или, согласно другим источникам, тридцати двух династий царей, страна управлялась посредством Друнга, Деу и Бона, и нет упоминаний о том, что существовала письменность. Однако впоследствии, проводя некоторые исследования, я обнаружил множество свидетельств существования письменного языка. [Например], в истории, записанной Ньянгом Тингдзином Зангпо, говорится, что древние цари Тибета использовали письменный язык. Поэтому что бы мы не думали, [письменность должна была существовать еще до Тонми Самбхоты].
У нас есть два вида тибетского письма: учен [заглавные буквы] и умэ [без заглавных, то есть рукописное письмо]. Письмо учен и его грамматика были, вне всякого сомнения, разработаны Тонми Самбхотой на базе индийского письма, но письмо умэ происходит от письменности Шанг Шунга, которая делилась на два основных вида: марчен и марчунг. Из них марчунг относится к так называемому «письму, снизошедшему от Дэва» [lha babs yi ge]. Я исследовал это письмо, когда жил на родине, и также использовал его в качестве примера в «Ожерелье Зи». Буквы в учен пишутся справа налево, а в умэ – слева направо. Я рассматриваю это как существенную разницу между двумя письменностями.
Umed-copy600-crop_
Древняя рукопись «печа» с двумя разными стилями письма умэ (предоставлено библиотекой Меригара)
lha-babs-kyi-yi-ge600
Древняя «печа» с письмом Lha-babs-kyi-yi-ge, «снизошедшим от богов» (предоставлено библиотекой Меригара)
uchen-tibetan-script
Древняя рукопись в стиле учен, выполненная золотом (частная коллекция)
В целом, я отношусь с большим уважением ко всему, чему учил Гендун Чопел, но я не согласен с ним, что письмо умэ произошло от быстрого написания учен. Это совершенно не так. Например, существует так называемая «быстрая бутанская скоропись», которая определенно произошла от быстрого написания учен. Но в случае с учен и умэ это не так. Даже если некто будет быстро писать ученом столетиями, учен никогда не превратится в уме. Причина, по которой письмо умэ быстрее, состоит в том, что запись [каждой буквы] происходит слева направо. И будет правильным считать письменность Шанг Шунга источником происхождения умэ.
khyu-yig-script
Письмо Khyu-yig в гомпе Западного Меригара
Кунленг: Ринпоче, согласно большинству объяснений, которые мы находим в тибетской истории и у тибетских ученых, тибетский язык был заново создан Тонми Самбхотой. Но в «Ожерелье Зи» вы говорите, что тибетское письмо пришло из Шанг Шунга и, таким образом, его использовали с древних времен. Что это за документы, которые были найдены в Дуньхуане и каковы доказательства такого утверждения?
Ринпоче: Одно из доказательств следующее. Если мы рассмотрим Dag Yig или Sum rtags, грамматику и орфографию, составленные Тонми Самбхотой, то там говорится о пяти падежах, в то время как в языке Шанг Шунга насчитывается одиннадцать падежей. Если мы обратимся к манускриптам Дуньхуана, записанным в то время, когда Тонми Самбхота уже написал свои сочинения, то в некоторых из них случайно все еще используются падежи, которые использовались в языке Шанг Шунга. Это означает, что они существовали в более раннее время.
Кунленг: Вы хотите сказать, что Тонми Самбхота упростил тибетский язык и письмо, составил новые правила грамматики, но отдельно от той письменности, которая на тот момент уже существовала?
Ринпоче: Тибетцы использовали и хорошо знали язык Шанг Шунга. Если внимательно изучить слова Сонгцена Гампо, мы увидим, что он сказал: «Мы, тибетцы, живем в Тибете и нам нужна своя письменность». Он не сказал, что письменности не было вовсе и что нужно ее создать. Почему он сказал: «Тибету нужен свой собственный язык»? Потому что многие цари, которые правили ранее, не любили и старались подорвать Бон, также они многократно пытались сделать Тибет сильным государством, например, во времена Дригума Ценпо [gri gum btsan po, восьмая династия], но не смогли. Также во время периода правления Тагри Ньензига [stag ri gnyen gzigs, двадцать первая династия] была предпринята подобная попытка. Почему они не добились успеха? Потому что в те времена управление государством и тибетская культура полностью опирались на знания Шанг Шунга, по этой причине Тибет не мог стать сильной страной. На тибетских царей распространялась огромная сила культурного влияния Шанг Шунга.
Мы можем понять это, рассмотрев историю этих царей. Царь имел два кушена [ku gzhen, жрецы-бонпо]. Со времен Ньятри Ценпо вплоть до последней династии тибетских царей, каждый тибетский царь имел при себе жреца Бон. Жрецы давали царям имена. Даже когда распространился буддизм и Гуру Ринпоче и другие [учителя] пришли в Тибет, жрецы Бон продолжали давать царям имена. У жрецов Бон было две обязанности: первая – давать имя царю, вторая – проводить ритуал омовения [sku khrus] для новорожденного царя.
Зачем царям был нужен кушен? Когда буддизм начал распространяться по Тибету, цари посчитали, что если древние традиции Бон будут прекращены, то бонпо нашлют на страну какое-нибудь проклятье, или возникнут какие-то бедствия. По этой причине они держали при дворе жрецов Бон.
Позиции бонской культуры были сильны, и тибетские цари, считая, что этот факт препятствует им обрести могущество, пытались разрушить Бон различными путями. Именно по этой причине Сонгцен Гампо развивал новую культуру посредством связей с Индией и Китаем и приветствовал пришествие буддизма. Таким образом влияние Шанг Шунга было преодолено.
Кунленг: Ринпоче, в своих книгах вы говорите, что источником тибетской культуры является королевство Шанг Шунг. Однако в наше время все тибетцы думают и говорят, что наша культура и обычаи очень тесно связаны с буддийской религией. Когда вы говорите, что истоки тибетской культуры лежат в Шанг Шунге, вы имеете в виду ту культуру, которую мы имеем сегодня или вы имеете в виду нечто другое?
Ринпоче: Все аспекты нашей нынешней культуры, даже если они пришли из Шанг Шунга, на протяжении своего развития, безусловно, претерпели некоторые изменения. Взять, к примеру, медицину, которая пришла из Шанг Шунга. На протяжении многих веков, объединяясь с медицинскими знаниями Индии, Китая и других стран, тибетская медицина сильно преобразовалась. То же самое происходило не только с медициной, другие аспекты нашей культуры развивались похожим образом. Появилась тибетская религия и культура, но все равно не стоит принижать значение древней культуры.
Кунленг: Тем не менее, является ли та тибетская культура, какую мы имеем сейчас, продолжением культуры Шанг Шунга?
Ринпоче: Первоначальным источником тибетской культуры был Шанг Шунг. Язык Шанг Шунга имел свою собственную грамматику, [например], как я упоминал ранее, в нем было одиннадцать падежей. Тонми Самбхота упростил эту грамматику, оставив лишь пять падежей.
Кунленг: Ринпоче, вы практик буддизма и, прежде всего, практик Дзогчен. Какова причина вашего интереса к Дзогчен?
Ринпоче: Причина моего особого интереса к Дзогчен в том, что я встретил своего учителя, который был учителем Дзогчен. Получив от него учения, я понял, что Дзогчен является сущностью всех сутр и тантр, всех учений Будды. Дзогчен — это вовсе не что-то относящееся к Бону. Однако проводя исследование [древней тибетской] истории, я узнал, что учение Дзогчен существовало и в Боне. Это так называемая линия Шанг Шунг Ньенгью, чье существование имеет историческое доказательство. В этой передаче есть объяснение Дзогчен в двенадцати строфах, которые ясно излагают воззрение, медитацию, поведение и плод, имеющие по три аспекта. Это учение произошло от бонского учителя Нангшера Лопо, который был учителем царя Лигминча, последнего царя Шанг Шунга.
600
Древняя бронзовая статуя Сонгцена Гампо (частная коллекция)
Лигминча был убит при жизни Сонгцена Гампо, покорившего королевство Шанг Шунг. Однако немного позднее Сонгцен Гампо заболел. Эти события описаны в документах Дуньхуана. Сонгцен Гампо страдал от нервной болезни, и ни один доктор не мог его излечить. Бонпо из Шанг Шунга сказали Сонгцену Гампо: «Ваша болезнь, которую никто не может излечить, является проклятьем Нангшера Лопо, учителя [царя] Лигминчи, которого вы убили. Поэтому, кроме него, вам никто не сможет помочь». Тогда Сонгцен Гампо послал своих придворных на поиски Нангшера Лопо. Найдя его, они пригласили его [ко двору Сонгцена Гампо], где тот провел ритуал, после которого Сонгцен Гампо исцелился от болезни.
После своего выздоровления Сонгцен Гампо в благодарность даровал бонпо земли, где в наше время расположен монастырь Мери в Цанге, чтобы они могли оставаться там, сколько пожелают. С тех пор бонпо могли обитать там, поэтому у нас сохранились тханки с изображением древних царей Шанг Шунга и древние вещи из Шанг Шунга. Бонпо, обитавшие в других местах, иногда изгонялись в какие-то другие места.
Нангшер Лопо держал передачу этих учений Дзогчен, но до него не существовало письменного учения Дзогчен. Были только Ньенгью. В наше время когда учителя записывают какие-то учения, они называют их Ньенгью [устная передача]. Но Ньенгью в Дзогчен состоит всего из нескольких слов, которые не записываются, а передаются человеку устно. В периоды социальных беспорядков, когда тексты и прочее были запрещены, Ньенгью продолжали существовать.
В очень древних текстах Дзогчен говорится, что всего было явлено двенадцать учителей Дзогчен, последним из которых был Будда Шакьямуни. Одиннадцать учителей, существовавшие до него, являлись в очень древние времена. Во времена Гараба Дордже от этих одиннадцати учителей не осталось никаких учений, ни одного текста Дзогчен. Остались только Ньенгью, и Гараб передал их снова. Объясняя воззрение Дзогчен, даже в наши дни мы учим этим Ньенгью.
Кунленг: В одной из своих книг рассуждая на тему того, относится ли Дзогчен к Бону или Ньингма, вы написали, что практика Дзогчен не ограничивается Боном или Ньингма, а существует во всех школах [тибетского буддизма]. Каковы причины для такого утверждения?
Ринпоче: Если мы по-настоящему изучим принцип Дзогчен, то поймем, что Дзогчен не является духовной традицией. Дзогчен — это истинное состояние [индивида] и, как таковое, является конечной целью всех духовных традиций, таких как Ньингма, Кагью и Сакья. Нет никакого другого Дзогчен, кроме этого. Но в нашем мире мы всему даем названия: «Это то, это другое». Не воспринимая вещи в целом, мы их разделяем. Дзогчен — это суть и конечная цель всех буддийских традиций.
Tonpa-Nangwa-Tampa400
Изображение Тонпа Нангва Тампа, нарисованное Дугу Чогьялом Ринпоче в гомпе Западного Меригара
В текстах Дзогчен [говорится о существовании] двенадцати [изначальных] учителей Дзогчен, первым из которых был Тонпа Нангва Тампа, появившийся в эпоху совершенства. Главной тантрой, которую он передавал в эпоху совершенства, была коренная тантра «Дра Талгьюр». Эта тантра все еще существует в наши дни, но когда мы читаем ее, нам не так легко понять ее содержание. Однако, к этой тантре существует комментарий, написанный Вималамитрой.
Пока я жил в Тибете, мне не попадался этот комментарий, но, уехав за границу, я узнал, что его подлинная копия хранится в библиотеке Пятого Далай-ламы в Дрепунге.
[Во время визитов в Тибет] я дважды выступал с лекцией перед молодым тибетскими студентам из Научного колледжа [Tsanrig Khang], и мы подружились. Они настойчиво обращались к местным властям с просьбой дать разрешение упорядочить эти тексты. Получив разрешение, они составили список имевшихся текстов, который выслали мне. Просмотрев этот список, я обнаружил комментарий к тантре «Дра Талгьюр», сочиненный Вималамитрой. Я подумал: «Это потрясающе. Я должен достать копию этого текста».
У меня были друзья в Научном колледже, и я попросил их сделать копию текста и прислать мне. Но они ответили, что делать копии текстов запрещено, а получить разрешение они не смогут. Я сказал им, что мне непременно нужна эта копия и попросил сделать все, что было в их силах. В конечном счете, они смогли сделать копию и прислали ее мне. Текст был рукописным, его было трудно прочесть, и в нем было много ошибок. Я работал над ним три года, проверяя и редактируя, и теперь он есть у меня в электронном виде.
В школе Ньингма представлены девять духовных колесниц. В целом, эти колесницы состоят из трех путей: шраваки, пратьекабудды и бодхисаттвы, трех внешних тантр: Крия-тантра, Убхая-тантра и Йога-тантра и трех внутренних тантр: Маха-йога, Ану-йога и Ати-йога. Однако в тантре [«Дра Талгьюр»] девять колесниц обозначены по-другому. Вместо шраваков, пратьекабудд и бодхисаттв первые три таковы: мирские пути людей и богов, пути шраваков и пратьекабудд, а также путь бодхисаттв. В мирских путях людей и богов собраны всевозможные духовные пути, но, как говорится в этой тантре, их самая сущность и конечная цель — это Дзогчен. Поэтому Дзогчен — это сущность всех духовных путей.
Кунленг: Как в наши дни обстоит дело с поддержкой, сохранением и распространением учения Дзогчен внутри и за пределами Тибета?
Ринпоче: В наше время в области Амдо есть много лам, которые являются практиками Дзогчен и хорошо образованы. За пределами Тибета также есть много кхенпо и лам с опытом и реализацией. Так что состояние учения Дзогчен прекрасное.
Что касается меня, поскольку Дзогчен является сущностью всех духовных учений, на Западе я [передаю] его всем, кто интересуется духовными вопросами. Преимущества этой практики не ограничиваются духовной сферой, распространяясь также в целом и на светскую жизнь.
В отношении фундаментального принципа воззрения и медитации, Дзогчен известен как состояние, свободное от ограничений и пристрастий. Давайте пока оставим тему духовного аспекта в стороне и возьмем, к примеру, обычную жизнь. Даже в отдельно взятой стране возникает множество социальных конфликтов, противостояний между политическими партиями и так далее. Поняв и получив опыт Дзогчен, мы бы смогли освободить собственные умы, а в этом случае, плоды этой практики отразились бы и на стране, и на самом обществе. Таким образом Дзогчен мог бы помочь всем. Обычно я стараюсь объяснять это людям как можно чаще.
Кунленг: Во вступлении к «Ожерелью Зи» вы пишете: «Сохранение Тибета и тибетцев зависит от того, сохранится ли тибетская культура. Это будет зависеть от того, сможет ли тибетская культура существовать самостоятельно». Общество и поколения внутри и за пределами Тибета заметно меняются. Как вы считаете, каково положение культуры и, в особенности, языка на сегодняшний день, а также на что мы, как тибетцы, должны обратить пристальное внимание?
Ринпоче: Я очень надеюсь, и это очень важно, что люди в Тибете и за его пределами — ученые и другие — смогут продемонстрировать даты древнего происхождения тибетской культуры и истории.
В написанных мною книгах по истории я объединил наш расчет [дат], базирующихся на циклах мева протяженностью 60 [sme phreng] и 180 [sme ‘khor] лет, с царскими династиями [rgyal rabs] и веками [dus rabs]. Согласно этим расчетам, в этом году пошел 3931 год с тех пор, как появилась тибетская культура. Все тибетцы должны изучить это, иначе им нечего будет сказать тем людям, которые говорят, что история Тибета насчитывает [лишь] 2000 лет и полагается на Индию или Китай.
Это не так. Прошло почти 4000 лет с момента появления тибетской культуры. Китайская культура считается невероятно древней, но их истории не больше 4000 лет. А это приблизительно равно времени нашей истории. Поэтому люди, которые это понимают, начнут думать: «Значит тибетская культура имеет большую ценность. Нам следует проявить к ней особый интерес». Я очень надеюсь, что так произойдет.
Кунленг: Изучает ли человек [тибетское] буддийское учение или [тибетскую] историю, ему необходима основа в виде [знания] тибетского языка. Принимая во внимание положение тибетского общества на сегодняшний день, как вы думаете, достаточно ли того, что делается сегодня в направлении сохранения тибетского языка или следует предпринять что-то еще? Если да, то, что именно следует предпринять?
Ринпоче: Прошло почти два года с тех пор, как я впервые услышал несколько [современных] тибетских песен, пока пребывал на острове Тенерифе. В одной из них говорилось: «Через песни и мелодии мы рассказываем другим о наших чувствах и ситуации, в которой находимся». Я подумал: «Мне стоит немного послушать эти песни». Обычно я никогда не слушаю тибетские песни, но с тех пор я стал их слушать и обращать внимание на то, о чем в них поется.
Много песен повествуют о вырождении тибетского языка и письменности в Тибете, о том, как они выходят из обихода и о многих других печальных вещах. Тогда я подумал, что люди — будь то тибетцы или иностранцы — должны знать об этой ситуации.
В целом, я не интересуюсь и не занимаюсь политикой, я занимаюсь лишь вопросами культуры, поэтому я подумал, что эти песни имеют свою ценность. Так что теперь я их слушаю. Записав и переведя эти песни, я прошу своих западных учеников их учить и петь. Я считаю, что это поможет выжить тибетской культуре, и, в особенности, языку.
Кунленг: Ринпоче, несмотря на то, что у вас очень плотный график в Нью-Йорке, вы нашли время посетить радио «Голос Америки». Мы хотим поблагодарить вас за то, что вы дали нам возможность провести это интервью.
Ринпоче: Спасибо. Я очень счастлив. Это была хорошая возможность пообщаться.
Кунленг: Спасибо вам.
Перевод с тибетского: Элио Гуариско
Редакция: Л. Грэнжер
Оценили 0 человек
0 кармы