К вопросу об отношениях собственности

 Крушение рабовладельческих, феодальных и буржуазных колониальных империй во второй половине ХХ века доказывает, что, в строгом соответствии с объективным законом связи количественных и качественных сторон объекта, частная собственность, накапливаясь, делает саму себя непригодной для управления со стороны частного владельца и, даже, наемного менеджера, на первый взгляд, преданного хозяину как собака. В силу этого и наступает долгий мучительный и расточительный процесс разложения империй, стран и монополий, построенных на принципах частной собственности.

Попытка некоторых компартий строить коммунизм через плюрализм с мелкой частной собственностью за короткий срок привела к децентрализации и распаду стран социалистической ориентации, например, Сомали, Югославии, Чехословакии, Молдавии, Грузии, Азербайджана, Ирака, Ливии. Но и в рыночных странах абсолютно не решен вопрос о целостности Украины, Испании, Италии, Бельгии, Канады и, конечно же, «самих» США. Немало ещё «сюрпризов» ждет руководство КНР от Гонконга и, вообще, от китайских предпринимателей с партийными билетами КПК.

Могут сказать, что распался и гигантский Советский Союз, видимо, и при социализме невозможно централизованное управление единым производственным комплексом страны по плану. Действительно, СССР распался, но не раньше, чем Андроповым было принято категорическое решение о переводе экономики СССР на полный хозрасчёт и самофинансирование, что и означало капитализацию экономики СССР через превращение формально советских министров и директоров предприятий в реальных частных собственников, имеющих полное право использовать все основные и оборотные средства по своему частному усмотрению.

Иными словами, уничтожение СССР, начатое «оттепелью» Хрущева, косыгинской реформой 1965 года, было закончено андроповским переводом советской экономики на полный хозрасчет уже в 1984 году, заменой единого научно обоснованного планирования анархией договорных отношений между министрами и директорами.

Результаты горбачевской «перестройки» доказали, что управление экономикой в масштабах такой страны как СССР на основе хозрасчёта, т.е. частной собственности на средства производства — дело вообще неосуществимое.

Но три сталинские довоенные пятилетки и две послевоенные пятилетки социально экономического развития СССР, безусловно, доказали, что экономика САМОЙ большой страны мира вполне управляема и самоуправляема, но лишь при отсутствии частной собственности на средства производства, т.е. при постепенном ослаблении роли хозрасчета. Подавляющее большинство советских людей к 50-м годам рассматривало свою работу на ЛЮБОМ рабочем месте, прежде всего, как личный ТВОРЧЕСКИЙ вклад в строительство коммунизма, как единственно мыслимый способ развития своих талантов, и только незначительная часть интеллектуально однобокой интеллигенции и кустарей в СССР рассматривали свои рабочие места как источник денежных доходов ради удовлетворения похоти и патологий. Даже Высоцкий, особенно в своих ранних ролях, убедительно играл советских, честных, романтически настроенных людей.

Преимущество плановой экономики было исчерпывающе доказано в ходе второй мировой войны.

Никто в истории не разговаривал так просительно с руководителями коммунистических партий, как Рузвельт и Черчилль разговаривали со Сталиным под впечатлением от… роста промышленного могущества СССР за годы самой тяжелой в истории человечества Великой Отечественной войны.

До Хрущева качество планирования и, следовательно, управляемость социалистической экономики только возрастали, несмотря на утонченный оппортунизм Вознесенского. Причем, точность планирования росла именно в той мере, в какой происходил отказ от стоимостных и ценовых дисгармонизаторов экономики.

Дефляция, чего панически боится западная рыночная экономика, т.е. рост покупательной способности «денег», являлась важнейшим элементом придания экономике СССР все более динамичного, пропорционального и, следовательно, бескризисного характера. Систематическое и значительное ежегодное снижение цен, на всё производимое, за счет неуклонного снижения интенсивности труда и повышения его производительности во всех отраслях производства страны, делало абсолютно излишней, например, борьбу трудящихся СССР за повышение заработной платы.

Дефляция есть один из результатов постепенного отмирания отношений стоимости, внешнее выражение объективной тенденции нормы прибыли к понижению, которая проявляет себя уже при капитализме, когда все усилия, направленные на рост нормы прибыли и ВВП, приводят к обратному результату. Дефляция означает увеличение оборота реальных материальных и интеллектуальных ценностей при сокращающейся потребности в денежных знаках.

Но изуродованная психика предпринимателей требует роста нулей на их счетах, а при замедлении роста количества нулей производство в рыночной экономике начинает останавливаться.

В конце 40-х, начале 50-х годов прошлого века, когда население всех развитых рыночных стран мира билось в тисках кризисов, инфляции и колониальных войн, в то же время в СССР происходила планомерная дефляция при росте квартирного строительства при БЕСПЛАТНОМ их предоставлении в распоряжение МИЛЛИОНАМ граждан ежегодно.

Но, по мере роста хрущевского волюнтаризма, воинствующей безграмотности, все большую роль в экономике СССР стали открыто играть «товарники», хозрасчетники, всё меньшую — линия на повышение уровня НАУЧНОСТИ планирования. Достаточно заметный вклад в эту деструктивную тенденцию сделали «советы посторонних»: Леонтьева, Сакса, Канторовича, Сахарова, практически, всего Института экономики АН СССР, а на завершающей стадии и редактора экономического отдела журнала «Коммунист», убежденного плохиша, Е.Гайдара.

Современные акционерные компании, возрастание роли государства в управлении «рынком», рост влияния внутренних нерыночных регуляторов (ФРС), международных политических и некоммерческих управленческих организаций в мировой экономике (ООН, ВТО) доказывают, что классические рыночные, в том числе, монетаристские институты, поставленные на службу крупной частной собственности, не способны обеспечить желаемую управляемость капиталами современной степени их концентрации и централизации.

Строго говоря, наличие таких институтов как частные аудиторские фирмы, рейтинговые агентства, центры сертификации качества продукции до поступления её на рынок, гигантские страховые кампании, — всё это доказывает, что общество начинает понимать, хотя и стесняется признать, что «невидимая его рука», если ей дать полную волю, то она НИЧЕГО, кроме массовых банковских крахов, массового разорения мелких и средних предприятий, кроме кризисов, войн и тирании монополий…, породить не способна.

Вступая в стадию экономического подъема, предприниматели, в большинстве своем, ждут от биржевых спекулянтов и политических обозревателей очередных сплетен о приближающемся спаде, о перестановках в правительствах, а дождавшись их, начинают свертывать производство…, и, о «чудо», спад, действительно, приходит, подтверждая «точность» базарных сплетен.

Самое забавное, что «предсказатели» приобретают славу гениальных экспертов, но не по вопросу экономического развития, а по вопросам… рецессий. Через некоторое время эксперты-провидцы начинают прозрачно намекать, что, рано или поздно, наступит экономический подъем. И, точно, через некоторое время небольшой подъемчик того или иного индекса на бирже происходит. Так и рождаются рыночные волны экономических конвульсий.

Тем не менее, институт современной крупной частной собственности всё ещё функционирует, поскольку, во-первых, существование капиталистической частной собственности защищено государственным и частным СИЛОВЫМ аппаратом гигантского масштаба, изощренной правовой и громадной пенитенциарной системами, и, во-вторых, благодаря целенаправленно культивируемому массовому НЕВЕЖЕСТВУ пролетарских масс и АМОРАЛИЗМУ офисного планктона, политических хомячков, короче говоря, большинства лиц наёмного, в том числе, УМСТВЕННОГО труда, особенно в развитых странах.

Если бы не широкая сеть тюрем, не безапелляционная жестокость полиции и национальной гвардии США, например, в Фергюсоне, то, по примеру Фергюсона, сначала все США, а за ними и ВЕСЬ цивилизованный Запад вновь прошли бы через эпидемию массовых погромов, много «круче» Майдана и его люстраций. Причем, это произошло бы не только потому, что значительная часть американского народа нищенствует в буквальном смысле слова, а именно потому, что невежественные массы, воспитанные в режиме «ценностей», порожденных упадническими эталонами частной олигархической собственности, мыслят исключительно категориями: отнять и… только отнять, не делясь ни с кем.

Приобретение значительных масс материальных и финансовых средств, желательно без затрат, является приоритетной мечтой абсолютной массы обывателей, собирательным образом которых и является Остап Бендер, на похождениях которого, фактически, самовоспитывались всевозможные мавроди и васильевы, чубайсы и гайдары, березовские и абрамовичи, хасаны и япончики в СССР.

Всякий раз, когда в работе силовых структур Запада намечается малейший сбой, люмпены и дипломированный средний класс решительно выходят на погромы и растаскивают «священную частную» собственность.

Многие платные рыночные моралисты, осуждая погромы, «объясняют» дело так, как будто в будке абсолютно честной собаки лежит честно заработанная ею косточка, а бесчестная кошка старается украсть эту косточку. Между тем, более точно данную ситуацию можно проиллюстрировать схваткой двух абсолютно честных собак из-за одной косточки, которая, вообще-то, принадлежит живой ещё курочке, но которую каждая из собак готова выхватить вместе с горлом у другой собаки.

Тот, кто, хотя бы раз, в шутку оттаскивал домашнюю собаку от куска мяса, даже болонку, тот познал силу ярости животного в этой ситуации. Разумеется, гораздо труднее оттянуть от пищи, например, аллигатора. Но умножьте силу его ярости на миллиард, и вы получите представление о силе реакции миллиардеров на призыв рационально разделить совокупный общественный продукт между его непосредственными и косвенными производителями. В этом и кроется источник всех наших современных войн и всех видов преступности

Можно только поражаться тому, как огромное число индивидов, числящих себя интеллигентами, не будучи олигархами, с пеной у рта отстаивают своё право оставаться, в вопросах защиты олигархической частной собственности, на уровне бабуинов, не желающих признавать теорию Дарвина. Забавно слышать от украинских безработных и люмпенов, что у них отняли Крым с виллами Коломойского, так же, как и от российских безработных и люмпенов слышать: «Крым наш!».

И всё было бы печально, если бы, как отмечалось выше, не объективные тенденции концентрации капитала, которые формируют предпосылки для сознательного, глубоко мотивированного отказа общества от института частной собственности.

Атавизмы всё ещё господствуют в сознании современных либерально-консервативных «элит», не понимающих, что капиталист давно уже превратился в свою противоположность — в феодала, тормозящего развитие общества тем, что все результаты прогресса он конвертирует в свою монополию, в кризисы и войны.

Однако все эти усилия, направленные на ослабление негативных последствий частнособственнических отношений, дискредитирует сам институт частной собственности. Главная роль в усилении этой тенденции принадлежит олигархам. В этом заключено объективное противоречие концентрации капитала в руках сокращающегося круга частных лиц, влекущее снижение эффективности использования этих капиталов, несмотря на усиление роли нерыночных институтов.

В. Подгузов

http://кпе.com.ua/9-glavnyj-ra...