Год оружия

Что изменилось в российской торговле оружием в 2016 году

Прошедший год стал совершенно обычным для российского оружейного экспорта: ни крупных прорывов, ни крупных провалов. Плановая реализация контрактов, однако, вызывает вопросы о недалеком будущем отечественной торговли оружием, в первую очередь — о перспективах заключения новых больших сделок в обозримом будущем.

Три-четыре процента национальной гордости

Российский экспорт продукции военного назначения после бурного роста в нулевые годы стабилизировался возле 14-15 миллиардов долларов. Из них на долю «Рособоронэкспорта» приходится 12-13 миллиардов, остальное — на прямые сервисные контракты и поставки запчастей, а также соглашения, подписанные до 2007 года, когда «Рособоронэкспорт» получил внешнюю монополию. К последним относится, например, проект по ракете Brahmos, который ведет реутовское «НПО Машиностроения».

Предыдущий рывок выглядел впечатляюще: в 2000-2001 годах экспорт топтался на месте около 3,7 миллиарда долларов номинала (около 5,1 миллиарда в ценах 2016 года). Сейчас Россия продает (с поправкой на инфляцию доллара) примерно половину того объема оружия, который реализовал на рынке Советский Союз при последних крупных поставках (1986-1988 годы). Тем не менее этот сегмент в общей структуре отечественного экспорта по-прежнему невелик: 2,5-3 процента до девальвации рубля и до 4 процентов — сейчас.

Основные клиенты российской системы ВТС находятся в широкой полосе, которую можно назвать «Большим Югом»: от Магриба через Ближний Восток и Индию до Юго-Восточной Азии. В этой зоне много региональных конкурентов, которым Москва умудрялась продавать оружие одновременно: Индия и Вьетнам с Китаем и Пакистаном, Иран и монархии Персидского залива, Египет и Ливия (при Каддафи).

Следует отметить, что традиционные рынки и секторы, дававшие России основной прирост доходов в последние годы, в значительной степени исчерпаны. Главные клиенты либо уже купили почти все, что хотели (Алжир и Ирак), либо упорно проводят политику копирования и покупают только небольшое количество передовых изделий и важные компоненты (Китай). Впрочем, набранный пакет заказов (около 50 миллиардов долларов) еще какое-то время будет поддерживать российский экспорт.

Индия

В особом положении находится многолетний лидер российского оружейного экспорта — Индия. Скупая иностранное вооружение, она всеми силами пытается локализовать его выпуск. Противоречивый результат этой политики отражается и на динамике отгрузки российского оружия. Скажем, «Иркут» и «Уралвагонзавод» технически могут поставлять больше машинокомплектов истребителей Су-30МКИ и танков Т-90С, однако индийские партнеры пока не могут освоить выпуск конечной продукции с плановыми темпами.

Это уже привело к тому, что в минувшем году 464 последних танка Т-90С по действующему контракту на сборку 1000 машин решено выпускать в модернизированной версии Т-90МС. Формально это будет новый крупный контракт, фактически же считать чистой прибылью придется лишь превышение стоимости над прежним соглашением.

Демонстрация бронетехники на выставке RAE-2013 в Нижнем Тагиле; на переднем плане — танк Т-90МС

Объем новой продукции, продвигаемой в Индии, по-прежнему велик. В 2016 году достигнута договоренность о продолжении строительства фрегатов проекта 11356 (четыре единицы) и поставках зенитной ракетной системы С-400 (предположительно пять дивизионов). Последнее следует признать крупным успехом, так как до сего времени Индия практически не брала отечественные средства ПВО — так, С-300 у них не появилась, несмотря на все усилия.

Интересен и контракт на аренду второй атомной субмарины проекта 971. Первая — К-152 «Нерпа» —передана в январе 2012 года. Достройка со стадии технической готовности 86 процентов и 10 лет аренды «Нерпы» (по годовой ставке 25 миллионов в ценах 2005 года) обошлись Индии, по разным данным, в 900-980 миллионов долларов. В зависимости от того, будет ли достраиваться вторая лодка (это может быть «519-й заказ» Амурского завода, готовность 60 процентов) или передаваться из наличия ВМФ (на это намекали некоторые источники), стоимость будет разниться, но объемы оценить можно.

Добавим сюда наметившийся прогресс в организации лицензионного строительства в Индии ДЭПЛ проекта 636. Это, видимо, последний шанс отгрузить индийскому флоту еще какое-то количество кораблей этого типа, забрав хоть какую-то добавленную стоимость.

Особняком стоит сборочное производство 200 вертолетов Ка-226Т, о котором окончательно договорились в этом году. Сравнительно небольшой по объемам (около 450-500 миллионов долларов — не рекорд на фоне сделок УВЗ, «Иркута», ОСК или «Алмаз-Антея»), этот контракт, во-первых, имеет опцион еще на 200 бортов, а во-вторых, исключительно важен для «Вертолетов России», давно критикуемых за однобокую политику жизни на платформе Ми-8/17. Кстати, и здесь не без этой платформы — сейчас реализуется крупный контракт на 48 Ми-17В-5 для Индии (более миллиарда долларов).

Где здесь в будущем можно извлечь дополнительный доход в сопоставимых суммах? Во-первых, это контракты на разработку и производство истребителя пятого поколения FGFA (переработанный под требования ВВС Индии самолет Т-50 программы ПАК ФА). Россия пока получила только 295 миллионов в 2010 году (на предварительное проектирование), но весь объем программы составляет не менее 25 миллиардов, и солидная часть этих денег уйдет Москве.

Во-вторых, фронт работ по Sukhoi Super-30, проекту будущей модернизации Су-30МКИ — самого массового боевого самолета Индии (закуплены 272 машины). Возможные варианты включают установку новых бортовых комплексов самообороны и интеграцию новых авиационных средств поражения (и вообще приведение к техническому облику Су-30МКМ/Су-30СМ), а в радикальной форме — установку новой системы управления вооружением, включающей радар с активной фазированной антенной решеткой. По ряду сведений, эта затея обойдется Индии в 7-8 миллиардов долларов. Впрочем, окончательный вид проекта пока не согласован и контракта нет (предполагается, что его заключат в 2017 году).

Китай

С Китаем все еще сложнее, чем с Индией. Времена романтических отношений, как в 1990-е, тут закончились. Заказы на постройку крупных кораблей или контракты вроде того, что заключили в 1996 году (сборочное производство 200 Су-27СК на 2,6 миллиарда долларов), почти ушли в прошлое. На разделение добавленной стоимости в лицензионном производстве Пекин давно не идет, предпочитая точечные закупки передовых вооружений и самостоятельный выпуск оружия (пусть и похожего на «лучшие мировые аналоги» как близнецы).

Поставку четырех дивизионов С-400 (1,9 миллиарда долларов, реализация после 2018 года) и 24 истребителей Су-35 (2 миллиарда, первые четыре самолета переданы в декабре 2016-го) следует рассматривать как приятные исключения, вряд ли имеющие большие перспективы. Напомним, что изначально Пекин не хотел брать более 10-12 машин Су-35, а Россия по опыту скандала с Су-27СК (контракт был разорван ровно на середине) настаивала на объемах от 48 единиц и выше. В случае с системами С-300ПМУ/ПМУ-1/ПМУ-2 Китай купил суммарно 24 дивизиона, параллельно не без труда развернув производство аналогов.

Китай будет и далее брать в России только то, что пока не в состоянии выпускать сам, а номенклатура таких изделий сокращается. Хороший пример из 2016 года — два контракта на 224 двигателя Д-30КП2 (658 миллионов долларов) для самолетов Ил-76 и их китайского аналога Y-20. В той же логике контракты 2011-2012 годов на поставку 413 двигателей АЛ-31Ф и АЛ-31ФН (грубая оценка объема — около 2 миллиардов долларов).

Попытки продать Пекину идею совместного производства субмарин с воздухонезависимой энергоустановкой пока не выходят на адекватную реализацию. Это проблема отечественного судпрома, и желание решить ее на деньги инозаказчика вполне понятно. Получится ли — пока неизвестно. Примером удачных проектов такого типа являются зенитный ракетно-пушечный комплекс «Панцирь-С» (переработан и доведен на деньги ОАЭ) и уже упоминавшийся Су-30МКИ (его версия Су-30СМ сейчас массово заказывается российскими военными).

Что плохого на китайском направлении? Стратегическое сокращение товарной части ВТС вкупе с запросом Пекина на «интеллектуальную» составляющую. Разного рода хитрые НИОКР (в том числе в довольно щекотливых областях) российская оборонка делала и делает для Китая с 1990-х годов.

Однако в тот момент Китай брал и значительные партии готовых изделий. Обе вышеупомянутые мегасделки по Су-35 и С-400 с учетом инфляции потянут только на один сборочный контракт Су-27СК 1996 года.

Вряд ли доход от «совместных разработок» может компенсировать неизбежное в будущем падение товарного экспорта, не говоря уже о том, что такое сотрудничество, по сути, помогает Китаю освобождаться от необходимости что-то у нас покупать. Времена сейчас не те, что 20 лет назад: большой объем гособоронзаказа и хороший экспортный портфель позволяют российским фирмам не «продавать мозги за еду».

Клиенты полуторного эшелона

За спинами гигантов стоят несколько крупных клиентов — Алжир, Египет, Вьетнам. Некоторые, как Ирак, даже выпрыгивают из-за спин. Скажем, в 2014 году Багдад, основательно закупившись в Москве, сместил Китай с традиционного второго места после Индии.

Это отражает специфику ВТС с обеими странами. Ирак брал много и сразу, причем как новую технику, так и из наличия. В результате закупки современных «Панцирей» и Ми-28НЭ соседствовали с подержанными Су-25, которые тут же включились в драку с исламистами на северо-западе страны.

С Алжиром в начале 2016 года доведена до заказа важнейшая сделка на 12 фронтовых бомбардировщиков Су-32ФН (оценка стоимости контракта — не менее 500 миллионов долларов). Пластиковую модельку экспортного варианта «утенка» Су-34 таскали по выставкам с 1990-х годов, однако никак не удавалось продать этот специфический самолет в условиях засилья в тактической авиации «многофункциональных истребителей». В какой степени на алжирских военных повлияла демонстрация возможностей этой машины в Сирии — пока говорить преждевременно.

Алжир постепенно упирается в планку возможностей: страна покупала оружие не только в России, в результате чего довольно неплохо оснастила армию, ВВС и флот. Дальнейшие поставки явно будут точечной модернизацией вооруженных сил.

При этом к стадии индийского/раннекитайского варианта (лицензионные сборка и производство) страна не готова. С большой помпой рекламировалось соглашение о создании «сборочного производства» танков Т-90СА, однако на практике это лишь установка нескольких образцов второстепенного оборудования на машины, полностью сделанные в России.

Истребитель Су-30СМ авиации ВМФ России, Жуковский, август 2015

До той стадии, которую Дели имеет на руках уже сейчас (по тем же Т-90С), Алжиру очень далеко. Это, впрочем, не отменяет значимости этого заказчика для Москвы: в 2016 году страна получила первые Ми-28НЭ из 42 машин, заказанных ранее, а также первые Су-30МКИ(А) по новому контракту на 14 бортов (ранее были уже поставлены 44 истребителя).

Крупный прирост объемов, позволивший в начале 2010-х стабилизировать (а не прогнозируемо обвалить) экспорт оружия, помимо Ирака дал Египет. Офицерский режим Каира, получивший ощутимый удар «арабской весной» и коротким периодом власти исламистов, пришел в себя и активно оснащается российским оружием. Однако страна не имеет финансовых резервов и в значительной степени полагалась на помощь Саудовской Аравии, которая по ряду причин отнюдь не увеличивается.

Так что звезда Египта на небосклоне российского ВТС удержится, но светить так ярко, как в 2014-2016 годах, будет вряд ли. В ближайшее время нужно закончить уже заключенные и профинансированные сделки: поставки зенитной ракетной системы С-300ВМ, 46 истребителей МиГ-29М (и некоторого количества МиГ-29М2), 46 вертолетов Ка-52. Кроме того, летом 2016 года Египет получил из России ракетный катер Р-32 (проект 1242.1), став вторым после Китая эксплуатантом ракет «Москит». Реалистично выглядит и оснащение российских «Мистралей», выкупленных Каиром во Франции, вертолетами Ка-52К.

Вьетнам получил последние Су-30МК2 и ждет сдачи Зеленодольским заводом двух фрегатов проекта 11661Э (в дополнении к двум ранее переданным). Регулярно возникающие разговоры о грядущих поставках Ханою С-400 и Су-35 пока не находят надежного подтверждения.

Здесь должен находиться и Иран, однако санкции исключают поставку ударных вооружений и сильно сдерживают ВТС с Москвой. Через санкционное окно протащили политически важный контракт на С-300, оборванный в 2010 году без формальных юридических причин. Ирану вместо заказанных в тот раз С-300ПМУ-1 отдали сирийские С-300ПМУ-2 (Дамаск в счет перечисленного аванса предпочел закупить боеприпасы и запчасти).

Здесь надо ставить жирный знак вопроса, так как поставками «стрелковки» и средств РЭБ объем не вытянешь, а полноценное участие России в обновлении технического парка иранской армии (потенциально самый вкусный кусок пирога в сфере ВТС) возможно только с 2020-х годов.

На чердаке великой империи

Два самых политизированных участка нашего ВТС — отношения со странами бывшего СССР и бывшего Восточного блока.

Проще всего с Восточной Европой. Сфера сотрудничества, и без того скудная, с 2014 года стремительно сжимается из-за санкций. Это тот случай, когда рынок уже потерян, и даже если враз отменить ограничения, не восстановится. Прямо скажем, этот рынок и был-то невеликой ценностью — сервис и запчасти для уходящей советской техники да небольшие поставки самым лояльным клиентам.

По формальным признакам выделяется Сербия, но тут речь идет не о торговле оружием, а скорее о политически значимой военной помощи. Белград пока берет большую партию старого оружия со складов Минобороны, оплатив только ремонт и модернизацию. Когда придет очередь второй серии (включающей комплексы «Бук-М2»), станет понятно, кто оплачивает банкет.

Здесь самое время упомянуть страны СНГ (или, точнее, Таможенного союза), поставки оружия в которые тоже носят характер рычага политической помощи. Казахстан получает С-300ПС из наличия Минобороны попросту «в дар», а истребители Су-30СМ идут с низкой наценкой, более соответствующей внутренним поставкам по гособоронзаказу.

Белоруссия покупает российские самолеты Як-130 и бронетехнику, но объемы невелики. Армения в начале 2016 года получила от Москвы экспортный кредит на 200 миллионов долларов, после чего в Ереване довольно неожиданно нарисовался комплекс «Искандер-М». Если это не сложная дезинформация, то перед нами — первый инозаказчик этой техники, на роль которого не один год примеряли Саудовскую Аравию.

Зенитная ракетная система С-300

Самым платежеспособным клиентом на пространстве бывшего СССР был и остается Азербайджан. С начала 2010-х годов Баку получил огромный пакет российских вооружений, но в данный момент поставки в основном закончены. Учитывая падение нефтяных цен и интересы Москвы в балансе сил в Карабахе, новые сделки такого масштаба следует признать маловероятными.

Латинская Америка. Из рядов покупателей российского оружия точно вылетает Венесуэла: краткий период братской любви, изрядно разогретой кредитами Москвы, закончен. Каракас брал много, и в период 2000-2010-х его можно было ставить в один ряд с Вьетнамом и Алжиром, но сейчас страна находится на грани экономического краха и надолго выбыла из числа интересных клиентов.

Вне Венесуэлы рынок Западного полушария в меру предсказуем, но уныл: традиционные поставки вертолетов почти половине южноамериканских стран (они не станут больше, скорее будут сокращаться) и бесконечный сериал по покупке «Панцирей» Бразилией, у которой на него нет денег. Тот случай, когда работать надо, но фонтанов не ожидается.

Остается Африка южнее Сахары. Это давно освоенный регион (треть всех поставок оружия туда приходится на Россию), однако платежеспособного спроса в нем кот наплакал. Отдельные бриллианты вроде угандийских контрактов начала 2010-х (шесть Су-30МК2, 44 Т-90С и другая техника на 740 миллионов долларов) погоды не делают.

Это задворки мира, в которых наиболее богатые страны (нефтеэкспортеры Гвинейского залива и ЮАР) не относятся к числу наших традиционных покупателей. Там ведется активный маркетинг (в частности, в Нигерию продвинули вертолеты Ми-35М), однако пока африканский бизнес представляет собой поставки дешевых обычных вооружений, боеприпасов и запчастей для техники отечественного производства. В этом сегменте Россия с 1990-х годов конкурирует со «странами-складами», образовавшимися после распада СССР (в первую очередь с Белоруссией и Украиной).

Константин Богданов