Листая Фасмера. Древняя Русь и радуга

Сразу хочу предупредить – статья альтернативная))) В том плане, что у Фасмера (да и не только у него) мне кое-какие трактовки не нравятся и, в качестве доказательства предложенной мной версии, будут только собственное вИдение и ощущения носителя языка. Но, и ещё раз но. Во-первых, речь пойдёт об этимологии, а там существует такое обилие и разнообразие версий, что любой другой раздел знаний позавидует. Во-вторых, заинтересовала меня лексика цветообозначения, и фраза – «я - художник, я так вижу» имеет в этом случае смысл и право на жизнь.

Начну с теории Берлина-Кея -

Лингвисты, в особенности типологи и этимологи, исследовали десятки языков и выявили ряд универсальных черт в развитии систем цветообозначения. И доказали, что все нынешние языки на древних этапах своего развития включали всего два слова, отражающих все многообразие цвета: одним словом обозначались все темные цвета, другим - светлые. Этот был первый этап, или стадия развития. Языки некоторых народов остаются на этой стадии и поныне. На следующей стадии к двум понятиям присоединяется третье - «красный», т.е. появляется слово, выражающие разнообразные оттенки красного цвета. Первые же два термина закрепляются за понятиями «черный» и «белый». На третьей - пятой стадиях языка появляются слова, обозначающие синие, зеленые, желтые цвета. На шестой – коричневый. На последней, седьмой стадии набор основных цветонаименований становится полным (последними словами оказываются розовый, оранжевый, фиолетовый и серый).

Н.Б.Бахилина, например, указывает, что русские памятники 11-12 вв. небогаты цветописью; «цветообозначения встречаются редко, набор их ограничен, это в общем основные цвета: белый, черный, красный, реже – синий, зеленый. В большинстве оригинальных памятников употребляются только названия белого, черного, красного цвета».

Первоначальное деление цветов только на два разряда, на светлые и темные, логично и связано с мифическим мышлением, в котором ещё не произошло отделение образа от самой вещи, объективного от субъективного, внутреннего от внешнего. Противопоставление света и тьмы носит универсальный характер - окружающий мир был враждебен, жизнь тяжела, и смысл имело не различение цветов и оттенков, а быстрое распознавание опасности – «ты не смерть ли моя, ты не съешь ли меня?»

В основе язычества - Солнечный культ, культ света. В языческих верованиях славян с богами света связывались идеи о высшей справедливости и благе. В русском фольклоре (сказках и заговорах) светлое и белое символизирует добрую сакральную силу. А основное символическое значение черного цвета – цвет хтонических, разрушительных сил, сил зла, что является оппозицией белому.

Также подтверждением теории Берлина-Кея служит то, что чем «архаичнее» цвет, чем раньше он освоен культурой этноса, тем многогранней он проявляется в своих символических функциях. Более «молодые» цвета (например, розовый или оранжевый) по значению более «реалистичны», менее нагружены символически. Вспомним словосочетания: чёрный день, чёрное дело, чёрная полоса, чёрный список, Чёрная неблагодарность; белый человек, белая ворона, белый флаг, белый голубь и принц обязательно должен быть на белом коне))) В них символический смысл преобладает над собственно цветообозначением.

Что касается истоков, то «белый» этимологически восходит к индоевропейской основе

*bhel- 'быть ярким, светлым, сиять, блестеть', ср. Рус. блеск, Гр. phlégein, Лат. fulgēo, Англ. bleach.

Бе́лый бел, бела́, бело́, укр. бíлий, ст.-слав. бѣлъ, болг. бял, сербохорв. би̏о, биjу̀ела, словен. bė̂ɫ, чеш. bílý, польск. biaɫy, в.-луж., н.-луж. běɫy Исконнородственно др.-инд. bhālam «блеск», bhāti «светит, сияет», греч. πεφήσεται «явится» (от φαίνω из *φάνι̯ω), πέφη ̇ ἐφάνη (Гесихий), лит. boiúoti «отливать белым, белеть», лтш. bãls «бледный, блеклый», лит. balas «белый», греч. φαλός ̇ λευκός (Гесихий), φάλιος «светлый, белый», кимр. bal «белолицый», алб. ballë «лоб», др.-исл. báI «огонь», далее лит. balà «болото», báltas «белый»;

Понятие о цвете изначально тесно связано с понятием о свете, светимости, яркости. Цвет в древности - это различные яркостные вариации света, как бы излучаемого предметом. Как 'светимость' поверхности воспринимается не только наличие блеска, способность излучать свет, но и наличие яркой, насыщенной окраски, то есть способность создавать сильное зрительное ощущение.

Цветообозначение чёрный дошло до нас в неизменном виде, т.к. было широко употребительно, имело неограниченную сочетаемость и использовалось в значении, совпадающем с современным. Это был «цвет окружающих предметов, окраска животных, цвет волос, цвет тканей, одежды и прочее».

Чёрен, черна́, черно́, черни́ла (см.), чернь ж., укр. чо́рний, блр. чо́рны, др.-русск. чьрнъ, ст.-слав. чрънъ μέλας (Супр.), болг. чърн, че́рен, сербохорв. цр̑н, ж. ц[']р[/']на, цр̑нӣ, словен. čŕn, чеш. černý, слвц. čierny, польск. сzаrnу, в.-луж. čоrnу, н.-луж. саrnу, полаб. cárne «черный» Праслав. *čьrnъ из *čьrхnъ, которое родственно лит. Kirsnà — название реки, др.-прусск. kirsnan «черный», др.-инд. kr̥ṣṇás «черный», далее сюда же лит. kéršas «черно-белый, пятнистый», kéršė «корова-пеструха», kéršis «вол пестрой масти».

А теперь посмотрим, какие цвета могли отпочковаться от чёрного. Начнём с синего -

Си́ний синь, синя́, си́не, укр. си́нiй, блр. сíнi, др.-русск. синь, цслав. синь πελιδνός, μέλας, болг. син, сербохорв. си̑њӣ «сероватый, синий», словен. sínji, чеш., слвц. siný, польск. siny. Образовано от той же основы, что «сиять» и обозначало первоначально «сияющий, блестящий»;

Родственно сия́ть, сия́ю, укр. ся́ти, ся́ю, др.-русск., ст.-слав. сиѩти , сербск.-цслав. синути (*синѫти), болг. сия́ен «блестящий; лучезарный», сербохорв. сjа̏ти, сjȃм, словен. sijáti, sȋjem «сиять», síniti, sȋnem «засиять», далее родственно цслав. присоѥ «солнцепек», сербохорв. òсоjе «тенистое место», а также сень Ср. также гот. skeinan «светить, блестеть», греч. σκιά «тень», σκοιός «тенистый», алб. hē «тень», др.-инд. сhāуā́ «блеск; тень», нов.-перс. sāуа «тень, защита».

или си́вый, лит. šývas «светлой масти», др.-инд. c̨yāmás «черный, темный», лит. šė́mas, šē̃mаs «пепельного цвета, сероватый». В древнерусских памятниках синий нередко встречается в значении "темный, черный". В этом случае слово стоит ближе к авестийскому «syáva», а оно и значит «тёмный», «черный».

Странно, не правда ли? - происходить от чёрного/тёмного и означать сияние. Долгое время меня этот факт приводил в замешательство, пока я не прошла в солнечный день мимо вот такого деловитого красавца.

И всё встало на свои места и нашло объяснение – в древности человек не придумывал названия, а называл то, что видит. Чем глубже в древность. тем меньше человек жил перспективой будущего, для него большую ценность имело то. что происходит сейчас.

Древнее общеславянское прилагательное «синий» сохранилось во всех славянских языках в качестве обозначения различных оттенков синего цвета — от ярко-голубого до темного, даже черного. Значение синего цвета, возможно, появилось под влиянием цвета неба, на котором сияет солнце, и моря, сияющего под солнечными лучами (например, в сербохорватском языке словом сињи называют только цвет моря). В древнерусских текстах синий цвет имеет довольно узкую сочетаемость (водные источники, небо, тучи). С чёрным его роднит то, что всё это чуждые человеку, иногда враждебные стихии. Синими иногда называются луна и молния, здесь, несомненно, видна смысловая нагрузка сияния. Тёмное от кровоподтёка пятно называлось «синяк», хотя могло быть любого оттенка, а темнокожие люди (мавры и эфиопы) получили название «синец».

Очень часто в работах о цветовой семантике пишут, что в древности люди не различали или путали чёрный и синий цвета, но мне с некоторых пор кажется, что нельзя считать древних неумными и менее развитыми. Просто многие природные явления могли выглядеть и синими и чёрными при различном освещении или в разное время суток. Например, тучи, небо, море, а вот чёрные глаза с синими не путались, для синих/голубых глаз было специальное слово – зекрый. Это сейчас понятие цвета достаточно абстрактно и универсально, а раньше для разных предметов одного цвета существовали разные слова.

О море можно сказать пару слов отдельно –

Происхождение гидронима Чёрное море.
В I тысячелетии до н.э., задолго до появления здесь греческих колонистов, на восточных и северных берегах Азовского моря жили индийские племена – меоты, синды и другие, которые и дали имя соседнему морю – Темарун, что означает буквально «черное море». Это получилось в результате чисто визуального сравнения цвета поверхности двух морей, именуемых ныне Азовским и Черным. С гористых берегов Кавказа последнее кажется наблюдателю более темным, в чем можно убедиться и сейчас. А раз темное – значит, черное. Скифы – степные кочевники веками жившие на просторах причерноморских степей также называли его Тана – темное.
Считается, что в прошлом разные стороны света были обозначены каждая своим цветом. Север имел обозначение черным цветом. Поэтому морская пучина для путников, следующих с юга, была северной. Значит, черной. Все дело в расположении в северной части карты мира. Ведь тюркские или персидские путешественники, давшие морю это имя, пришли сюда с берегов более солнечного Средиземного моря, где и зимы-то настоящей не бывает. Увидели переселенцы первый зимний шторм, и сказали – черное море! Ашхаена (темное, черное море) – по древнеирански. Кара Дениз – по тюркски. Так оно, по сей день, по-турецки и называется. Тем более, что Средиземное море, омывающее так полюбившийся русским курортникам южный берег Турции, у тюркских народов, включая самих турков, называется Белым – Ак-Дениз. Так что, для первых тюркских переселенцев Средиземное и Черное моря показались различными настолько, что им дали антонимичные названия.
И болгары его зовут – Черно море, и итальянцы – Марэ Нэро, и французы – Мер Нуар, и англичане – Блэк Си, и немцы – Шварце Меер. Mávri thálassa по-гречески, и по-румынски – Marea Neagra, и по-русски – Черное море.
В Древней Руси X—XVI веках в летописях встречалось название «Русское море», в некоторых источниках море носит название «Скифского».

Следующий цвет - красный

В некоторых языках прослеживается явное звуковое сходство названий чёрного и красного цветов и свидетельствует о происхождении их от одного общего коренного комплекса. В виду примитивной хроматической терминологии, заключающей в себе только белый, красный и черный цвет, это подтверждает первоначальное деление цветов только на два разряда, на светлые и несветлые, темные. Позже последняя группа впоследствии, путем дальнейшего дифференцирования, разделилась в свою очередь на черный и красный цвет.

Так, (по данным В. И. Шерцля) в ашант. biri значит ‘быть чёрным’, ‘чернеть’, а bere ‘быть красным’, ‘краснеть’; в емесск. hošu ‘чёрный’, hošulo ‘красный’; какчи: kak‘красный’ – kek, kuek ‘чёрный’; навахо: tchlišin ‘чёрный’ – tchliči ‘красный’; пиапоко: kuriri ‘чёрный’ – kuréri ‘красный’; гуахибо: sebia ‘чёрный’ – sobia ‘красный’; бореа: surko ‘чёрный’ – šolko ‘красный’

Для древнерусского такую пару составляют чёрный и чермный.

Че́рмный "красный", цслав., народн. черёмный "рыжеволосый", вятск., перм., сиб. черемнуха "краснуха, скарлатина", др.-русск. чьрмьнъ "красный, рыжий", ст.-слав. чрьмьнъ ἐρυθρός (Супр.), др.-сербск. чрман, сербохорв. название реки Цр́мница, словен. črmljèn "красный", črmlják, črmnják "яичный желток", чеш., слвц. čermák – птица "малиновка", в.-луж. čоrk "яичный желток", н.-луж. сеnk – то же, полаб. саrmаk – то же, польск. czermień "название растения". 

ЧЕРЕ́МНЫЙ, чермный, красный, рудой, особ. рыжий, о волосах. Она белолица, весновата и черемна. Чере́ма ж. чере́муха, черемушка́, черемха́, чере́мушина, дерево Prunus padus. Слово «черемуха» произошло от древнеславянского «черемый» — смесь черного и красного цветов и связано, видимо, с окраской плодов и коры дерева. Чере́муховый, черемушный, черемхо́вый, к дереву этому относящ. Гни сказку готовую, что дугу черемховую! Чере́мушник м. собират. черемховая роща. Чере́мый (смесь черного и чермного) - смуглый.

Чермный в древнерусском языке использовалось при характеристике цвета различных предметов, таких как лицо, риза, небо, волосы и др., то есть оно могло описывать цвет как предметов с естественной, природной окраской, так и полученной в результате окрашивания. Впоследствии второе значение закрепилось за прилагательным червлёный – это бывшее страдат. прич. прош. времени от чьрвити «красить», производного от чьрвь «червь» (красная краска исконно готовилась из определенного вида червей - кошенили). Прилагательное червеный /червонный/червленый также появилось в XI веке, при этом и оно могло называть любой оттенок красного.

Также немаловажное наблюдение о том, что у цвета чермный в говорах появляется значение, связанное с обозначением не только красного цвета, но и с именованием черного цвета или оттенка смешанного с черным. Например: растение кровохлёбка аптечная может называться черноголовник, хвойный лес имеет в говорах названия чернолесье и краснолесье, краснить «делать смуглым, загорелым», краснить «темнеть» [Сл.рус.гов. Карелии и со-пред.обл., 3, 12].

Необходимо отметить, что соположение, взаимодействие названий красного и черного цветов отмечается и в других славянских языках. Например, в словенском языке есть существительное črna со значением «черный цвет, чернота; платье черного цвета, траурное платье; вино темно-красного цвета», в сербохорватском языке прилагательное црн <черный» в сочетании с существительным вино называет красное вино, а в чешском языке прилагательное černy «черный» ссуществительным les «лес» именует краснолесье, хвойный лес.

На индоевропейском уровне также обнаруживаются факты, свидетельствующие о возможности образования от одного корня производных, называющих красные и чёрные тона. Например, от и.-е. *mel-/ *mal-/ - «темный, нечистый, грязный» образованы слова, имеющие в своей семантике сему красного цвета, в русском (малиновый), латинском языках (mulleus «красноватый, окрашенный пупруром»), сему черного цвета имеют слова, восходящие к этому корню в древнеиндийском (málas, málam «грязь, нечистоты», malinás «нечистый, черный»), древнегреческом (μαύρος «черный»), галльском (melinus «черный цвет»), латышском (melns «черный») языках.

Также оба цветообозначения связаны с потусторонним и враждебным человеку миром. Вплоть до синонимичности лексем – «Чёрному, черемному, завидливому, уродливому, прикошливому – соли в глаза» (заговор). Также цепочка чермный(красный) – окровавленный – грязный – чёрный – выглядит вполне логично. Да и реалии, где можно было наблюдать сочетание красного и чёрного не настраивали на позитивный лад –

В этом же контексте становится понятным и неясный для Фасмера вариант наименования ада – червь.

червь II «ад», только др.-русск. чьрвь (Олонецк. сборн., ХV в., Срезн., Доп. 272). Неясно.

Также и происхождение слова красный в первоначальном общеславянском значении краса некоторыми лингвистами (Ю. Покорный и др.) выводится из праиндоевропейской формы - *ker –«жара, огонь, пылать», и считается родственным как лексеме кресить «блестеть, сверкать», «выбивать огонь», так и др.-инд. kr̥ṣṇás «черный». Если отталкиваться от реалий, то тут тоже нет особых противоречий - любой сжигаемый предмет, сначала красиво горит, а потом чернеет.

Все эти факты свидетельствуют, с одной стороны, о том, что в глубокой древности не было четкого разделения цветовых оттенков между собой, они воспринимались синкретично. С другой стороны, все цвета, по всей видимости, делились первоначально только на две категории - светлые и несветлые, темные, причем красный и черный вместе относились к последней категории. В связи с этим и названия данных цветов могли образоваться от одного корня, то есть возникала своеобразная энантиосемия. И остатки именно этого явления и обнаруживаются в представленных примерах.

Следующий из основных цветов – зелёный.

А зелёный, как известно, принадлежит противоположному лагерю и происходит от индоевропейской основы *ǵʰel- (сиять), как и остальные цвета этой гаммы - жёлтый, золотой, голубой. В древнерусском языке основа слова зелёный использовалась с XI в. в значении «незрелый виноград» и, скорее всего, означало светлый жёлто-зелёный оттенок - в памятниках очень распространено словосочетание «зелено вино». А вот у Макса Фасмера как раз и находится искомое слово - «муравый», означающее зелёный, устаревшее, но сохранившееся лишь в фольклорном сочетании трава-мурава.

Мура́вый «зеленый», новгор., мурово́й.

А также целый пласт однокоренной лексики -

Муро́к «луговая трава», арханг., «май», псковск. (Даль), мура́к «низкая трава», замуре́ть «зазеленеть» (о листве), арханг. (Подв.), мурава́, муро́г «сенокос, луг, дерн», муро́га «редкое, нежное зеленое сено». Также отголоски этого значения можно увидеть в том, что гораздо позднее зелёные изразцы назывались муравлеными.

Му́рый сму́рый «темно-коричневый», мура́стый «полосатый», чеш. moura «серая (бурая) корова» Родственно греч. ἀμαυρὸς «темный», аркад. μαῦρος, ср.-греч. μαῦρος «темный, черный», болг. мург, му́рга́в «смуглый», сербохорв. му̏ргаст, му̏рговаст «оливковый», рум. murg «коричневый», алб. murk, murgu «темный».

Му́рин «негр, мавр», русск.-цслав. муринъ αἰθίοψ (1076 г.), укр. му́рин, др.-чеш. múřín, чеш. mouřenín, польск. murzyn. Заимств. из д.-в.-н. môr «мавр» от лат. maurus;

Вроде всё логично - нашёлся зелёный цвет, тяготеющий к семантическому слиянию с чёрным, но вот на муравье я запнулась. Слишком похожие слова – мурава, муравый, муравей, чтобы не быть родственными. И это на данном этапе развития языка омонимы не редкость, т.к. многие появились из-за заимствований и различных фонетических и грамматических изменений в словах. А муравей ни цветом, ни преимущественным обитанием с зеленью не связан, это сейчас они бодро ползают по пионам, а в естественной среде их чаще можно увидеть на деревьях и тропинках.

Вот кого смело можно бы назвать муравьём.

Но у того же Фасмера корень мур имеет несколько значений и первое из них -

«Каменная стена», зап., южн. (Даль) Ср. польск. mur — то же из ср.-в.-н. mûr — то же, mûren «класть стену» от лат. mūrus; ср. в.-луж., н.-луж. murjа «стена» См. мурова́ть. Ср. мурья́

мурья́ «лачуга» (Лесков), мурьё ср. р. — то же (Даль); «колодец, шахта», нижегор., мурья́ «печная труба», казанск. (Даль).

Скорее всего, первоначально это было единое понятие, так как самые первые стены, доступные взору человека были нерукотворные и зелёные)

И уже в этом значении название муравей, как строитель стен, обретает логичный смысл.

Кстати, муравей – не единственное название этого насекомого в русском языке. Есть ещё «скунец» (сикунец) по вполне понятным причинам) и «стоганец». Происхождение второго названия даёт пищу для многих версий – то ли по сходству муравейника со стогом сена, то ли по многочисленности колоний этих насекомых (сто первоначально означало не конкретно сотню, а множество, вспомним слово «сторица» из выражения «воздастся сторицей», то ли от », то ли от слова «стогна» – многолюдная рыночная площадь, центральная улица, от ещё более древнего значения "тропа". Отсюда же «стезя» и фольклорное выражение «стёжки-дорожки».

Третье значение корня мур – «плесень», «тина», «мох», «сажа» возникло из первого как постепенное расширение значения до смысла - «зелёное (растительное) покрытие поверхности».

В качестве итога можно сказать, что русский язык вполне вписывается в теорию Берлина-Кея, и можно заметить, как он развивался и формировался с течением времени ( а не был в готовом виде подарен Правью))))

Кроме того, опытным путём доказано, что недостаточная терминология цветов не служит доказательством соответствующего недостатка зрительного восприятия. Примитивные народы, несмотря на недостаточную терминологию, различают цвета с такою же отчетливостью, как и мы. Они без каких-либо затруднений сортируют карточки с различными оттенками сине-зелёных тонов, но не имеют в языке названий для их обозначения.

Что касается Макса Фасмера, то его словарь самый подробный из существующих, как по словарному составу, так и по подборке возможных сопоставлений. С выводами, правда беда – их либо нет, либо они бездоказательны, много слов с пометкой «неясно», «гадательно» и даже «заимствование из неизвестного языка». Но его труд – хорошая основа для исследований и размышлений.