Сказки с Сети.

Тигр подошел ко льву и откашлялся:

- Слушай, Лев, что за слухи по лесу ходят, будто ты в вегетарианцы подался? Юмор, что ли?

Лев сплюнул зеленую жвачку травы:

- Сам ты юмор... Отныне употребляю в пищу исключительно травы и плоды растений.

Тигр присел:

- А как же без мяса, Лев?! Всю жизнь, и деды, и прадеды... И вдруг - трава? Предки в земле перевернутся!

- Не скажи! - Лев ухватил губами пучок травы и захрумкал. - В траве полно витаминов. Тьфу! А в мясе... В мясе их мало. В мясе что? Кровища, жирок, печеночка, косточки... Тяжелая пища - мясо. Может, оттого и жрали всех без разбора, что витаминов в мозгу не хватало. Овощи, фрукты - вот чем надо питаться! Угощайся. Это банан...

Тигра стошнило.

- Лев, но как же без мяса?! Нет, овощи, как гарнир, я понимаю - всегда можно выплюнуть, но вчистую!

- Ох, ты не прав. Скоро помирать, на том свете предстанешь перед Богом, скажешь: "Я хищник, всю жизнь ближних своих драл, кушал".

Боженька скривится, ручкой вправо сделает: "Прошу в ад!". И в котел - бултых. Понял? А меня спросит: "Ты кто такой?" - "Вегетарианец!" - "Вам налево. В рай". И вот там, в раю, ангелом, будешь жрать всех подряд... Надо о загробной жизни подумать! Грехи пора замаливать.

- Чем их замаливать? Травой, что ли?

- А почему нет? И грехи отпустят. Я прикинул. Примерно тонна травы замаливает одну антилопу. Вот такое покаяние. Лично мне осталось сорок пять тонн. Сколько можно жрать друг друга?! Сегодня наиболее передовые хищники становятся травоядными! Ты послушай, что вокруг говорят: "До чего эти хищники довели джунгли! Сколько зверья невинного погрызли!"

- Как невинного?! - вскочил Тигр. - Чем невинного, если жрать хочется?!

- Погоди ты! - перебил Лев. - Зачем нам эти разговоры? Никто не здоровается. Стороной норовят... Видал, зайцы по лесу с транспарантами носятся, пищат: "Мы такие же звери, как и хищники! Все виды и подвиды равны!" Чувствуешь, куда гнут?

- Да я эти подвиды... - Тигр лязгнул зубами.

- Ты не прав, - Лев покачал головой и зашептал на ухо. - Слушай меня. Переходи в вегетарианцы. Не пожалеешь! Нас уже много. Есть такая партия - вегетарианская. Вегетарианец - и нет вопросов. Ты экологически чист!

- Лев, а чего у тебя губы красные, если трава зеленая?

- Осокой порезался, - облизнувшись, сказал Лев. - Осока острая, колючки разные. А губы нежные, понял? - Лев в упор посмотрел на Тигра.

- А это что? - Тигр лапой выкатил из кустов кость. - Задняя... Левая... Зебра! Молодая двухлетка! Угадал?

- Видишь ли, дело в том, что, когда ешь траву, в ней что только не попадается: кузнечик, кролик, жираф. Трава тут густая. Может, кого и заденешь нечаянно. Нечаянно! А это другой разговор. Понял, что такое вегетарианство?

- Дошло! - Тигр хватанул травы и спросил с набитым ртом: - Ну? Теперь я такой же вегетарианец, как ты?

- Только жуй тщательнее, мало ли что в траве попадется, - Лев посмотрел Тигру прямо в глаза. - И запомни: никогда не делай нарочно того, что можно сделать нечаянно!

Золушка меланхолично мела аллею перед домом. Мачеха с дочерьми уже отплясывала на балу. Фея-крестная запаздывала.

Вдруг в ворота заскочила свинья и, дико визжа, стала носиться по клумбам. Золушка заверещала еще громче. Розы и маргаритки были безжалостно растоптаны...

Вслед за свиньей во двор влетел мужчина.

"А он симпатичный!" - отметила Золушка, не переставая орать.

- Извините! Я сейчас... Все поправлю... Бестолковая животная! - бормотал мужчина, естественно, ослепленный красотой Золушки.

- О-о! Ну, что вы! Ничего страшного! Подумаешь, свинка! - заулыбалась и закокетничала Золушка.

Общими усилиями животное было поймано и обезврежено.

- А что Вы делаете сегодня вечером? - стеснительно поинтересовался мужчина.

- Ой, перебираю крупу и чищу серебряную посуду.

- Да Вы такая работящая! Ночь на дворе, а Вы вся в делах - аки пчелка! - восхищался мужчина.

- Ах! - мило потупила глазки Золушка...

В общем, они полюбили друг друга и поженились.

Золушка с мужем выращивают замечательных свиней. У них самая образцовая ферма в округе и куча ребятишек.

Принц - тунеядец и неудачник - так и не женился.

Вот так все хорошо получилось.

А все почему? Потому что у Феи-крестной склероз. И маразм.

А если бы она вовремя вспомнила об своих обязанностях крестной и успела отправить Золушку на бал - ещё неизвестно, как бы все обернулось...

Жила на грядке молодая Редиска. И неподалеку жил старый Хрен. А в гости к Редиске хаживал Огурец. Вместе на лавочке сиживали, ceмечки лузгали, на гитаре тренькали. То да се.

Заметил старый Хрен, что заневестилась Редиска, и позвал тётушку Свеклу.

- Свёклушка, а видишь ли тех двоих?

- Вижу.

- Пора сватов засылать, а то как бы тот прыщавый юнец девицу не увел. Не согласна ли ты за меня похлопотать? А уж я в долгу не останусь!

Вот пошла Свекла к Редиске:

- Здравствуй, девица, здравствуй, красная! Вижу - пришло твое время. Пора о семье подумать. А прислал меня уважаемый овощ - старый Хрен.

Засмущалась Редиска, зарделась вся и говорит:

- Огурцу я слово дала... Осенью, как он огуречное училище закончит да испытания превзойдет, тогда и поженимся...

Всплеснула тут руками тетушка Свекла:

- Да мыслимое ли дело - столько ждать, рассветы одной встречать? Ты сейчас в самой поре, а до осени сколько гроз пройдёт да рос падет? А про то училище-овощехранилище молва плохая! Там не рассада – рассадник! Овощ там всякий - соблазну много! Там мой знакомый Картофель Табачную Мозаику подхватил! А кума Фасоль с Грибком возвернулась. С иноогородним! Её потом Хозяин в уксусной воде вымачивал. А какая после уксуса продуктивность? Никакой... Видала я твово Огурца – всем взял молодец, да есть у него склонность к пупырчатости. А если потом бородавки пойдут? Волосатые? Да в потомстве скажутся? Или, не к месту будь сказано, Гниль на него нападет, да портиться миленок станет? Ты об этом подумала? Девичий век короток! Как бы вековухой не остаться! А Хрен - надежный, положительный, и ждать его не надо. Тут растет и всегда готов!

- Огурец мне мил, - отвечает Редиска, - молодой, веселый, и дух от него приятный. А Хрен не мил. Старый, черный, морщинистый. Да и что овощи скажут? Судачить начнут...

- И-и, милая! Брань на вороту не виснет, а старый конь борозды не портит! Хрен корнем крепок, листом широк, засуха ему нипочем! Он в больших застольях бывает, все начальства знает, а у кого блат - у того и суперфосфат! Хрен от ветра укроет, водицей напоит, а витаминов у него знаешь сколько? Будешь за ним, как за каменной стеной!

Призадумалась тут Редиска, потупилась, в землю смотрит, а Свекла сильней донимает:

- А Огурец что? Молодой, зеленый, несурьёзный - девяносто семь процентов воды! А чуть засуха – страдает. Корень в ём мелкий... А в запахе много ль корысти?

Подумала Редиска, подумала и согласилась.

Откуда ни возьмись, налетели тут проворные Хренята, быстро выкопали Редиску из родной грядки, подхватили под белы рученьки и перенесли на другой конец огорода, под правую руку к старому Хрену, под его крепкий корень, под широкие листья. Посадили в ямку, полили сладкой водичкой и оставили одних...

Огурец в это самое время с занятий домой возвращался. Не спешит, большим своим желтым цветком направо-налево помахивает, вприпрыжку скачет, песенку поет. Глядь, а рядом с кумом Тыквой синенький Кабачок да стручковый Горошек - друзья его - лежат, на солнышке загорают.

- Привет, парни! - крикнул им Огурец. - А я женюсь!

- Поздравляю! - ответил Кабачок. - А кто невеста?

- Редисочка из соседнего огорода.

- А не рано ли тебе жениться? - с насмешкой спросил Горошек. - Семена ведь не вызрели!

- Созревают... - смутился Огурец. - Мы решили осенью, после испытаний... тогда как раз будет... Приглашаю вас на свадьбу!

- Спасибо! - прогудел сверху кум Тыква. – Женитьба - дело серьезное. А скажи-ка, Огурчик, ты Редиску-то раскусил ли?

- Зачем же? Как ее потом, невесту нецелую, гостям показывать?

- До свадьбы заживет, зато знать будешь, что у нее внутри. Говорят, будто горькие они, Редиски эти, а если растут быстро, то и вовсе пустые бывают... Твоя-то как?

- Говорят, в Москве кур доят! - обиделся Огурец. - Что у вас, глаза на затылке? Да она же самая красная во всем Огороде!

- Так-то оно так, да родня у нее горькая: Лук-Порей, Лук-Батун да Лук-Репка. Черемша и Редька. И даже сам злой Чеснок родным дядей приходится!

- Так я на родне женюсь или на девице-Редиске? А родня родне рознь. Вон у меня все - Огурцы, а тоже горькие попадаются! И даже кривые и пупырчатые! - Тут Огурец быстро прикрыл большим своим цветком мелкие пупырышки на животе. - Мама говорила, это бывает в породе нашей от недостатка дождей и плохого питания. Но с возрастом вся эта горечь проходит!

- Это в вашей породе проходит, а в ихней породе накапливается, - вставил свое слово Кабачок.

- А скажи, Огурец, - опять заговорил старый кум Тыква, - разве ты не замечал, что Огурочка с соседней грядки давно по тебе сохнет?

- Знаю я ту Огурочку, вместе росли да в теплицу ходили. Выросла она тощая, длинная, бока впалые и бледная вся, с Редиской и не сравнить!

- Ты ж сходи, посмотри, может, ей воды не хватает, может, удобрения соседки перехватили, может, кто солнце застит, или, не приведи Господи, Тля напала! А доброе Слово говорил ли ты ей?

- Э-э, - отмахнулся Огурец, - не до этого мне... спешу я, братцы, - и пошел своей дорогой.

Посмотрел ему вслед Горошек и говорит:

- И что он нашел в Редиске этой? Я б ни за что не женился на такой девице!

- А что так? - спросил Кабачок.

- Да от нее луком пахнет - сплошная проза и никакой романтики, - рассмеялся Горошек и какой-то издал странный звук, от которого все горошины в его желтом пузечке так и задребезжали, а Кабачок зажал нос и убежал...

Огурец же по дороге домой уж больше не подпрыгивал, не приплясывал, а шел ровненько и держал свой большой желтый цветок прямо к солнцу, все ж таки задело его замечание Горошка о незрелых семенах.

Обдумал он слова мудрого кума Тыквы и решил, что надо все же с родней Редискиной до свадьбы познакомиться, от этого все равно никуда не денешься, так что лучше уж сразу. Да и за соседкой надо бы присмотреть. Сохнет девица, что-то с ней не так.

И вот, не заходя домой, заглянул Огурец к юной Огурочке, доброе Слово ей сказал, листья над ней раздвинул, чтоб солнышко, свежей водичкой полил, сорняки прополол, суперфосфатику подкинул и даже ей песенку спел! Так, за хлопотами, не заметил, как и день пролетел.

А утром не узнал Огурочку. Пополнела, похорошела, округлилась, куда и пупырышки подевались! Нежно-зеленой стала, упругой да гладкой и даже три желтых цветочка своих раскрыла, и все это за один вечер, ночь да утро! Вот ведь что делает доброе Слово с овощами!

Подивился Огурец таким чудесам, опять напоил-накормил Огурочку, песенку спел и стал в путь-дорогу собираться.

Говорит ему тут Огурочка тихим голосом:

- Не ходи туда, Огурчик миленький, останься со мной на грядке!

- Куда это - туда? - насторожился Огурец.

- Знаю я, куда ты собрался, - печально отвечала Огурочка, - только не ходи, нет тебе там судьбы, ты лучше посмотри, что у меня есть! - с этими словами Огурочка раздвинула мягкие листья и показала Огурцу три своих цветочка.

И увидел Огурец там, в темной прохладе цветочков этих, диво-дивное, чудо-чудное: маленькие-маленькие, зелененькие-зелененькие Огурчатки под пленочкой-паутиной проклюнулись, и капельки росы на них дрожат-переливаются.

- Видишь, какие хорошенькие? Только опылить их - и станут расти... Не уходи, Огурчик, побудь со мною... та, к которой ты спешишь, только снаружи красная, а внутри она другая... поверь моему сердцу вещему: не радость ждет тебя на чужой сторонушке, а горе-злосчастие... Останься, добрый молодец, на родной грядке, в своем Огороде. Где родился, там и пригодился!

Но не послушался упрямый Огурец юной Огурочки, убежал в лес, нашел там поляну, нарвал большой букет цветов и заспешил в соседний Огород к своей невесте, красной девице Редиске.

И что же он видит?

На том месте, где жила-была Редисочка, где росла-цвела красна девица, лишь ямка в земле осталась...

Долго искал Огурец Редиску. Много разных Огородов прошел, много рек-оврагов переплыл и даже в соседние царства-государства заглядывал. Пожелтел от горя, много воды потерял, цветок его пылью покрылся, а только Редиски все нет как нет... Наконец, на шестой ли, на седьмой ли день, когда он, изнемогший, совсем уж отчаялся, вспомнил Огурец, что в том редискином огороде, в самом дальнем его конце, куда даже Хозяин не часто заглядывает, а только Куры от жары прячутся, там, где Крыжовник колючий да Лопухи развесистые, растет еще Хрен густыми зарослями. "Может, - подумал Огурец, - умыкнул какой Хренок хулиганистый девицу без ее согласия? Такое и раньше случалось."

Размышляя так, подошел он к тем зарослям, а там...

А там его Редисочка в тепле и довольстве сидит рядом со старым Хреном!

И вроде та Редиска, а вроде и не та.

Ярко-алый цвет сошел с ее щек, и стали они темные, кирпично-красные, а на лбу, там, где лист начинается, стала кожа морщинистая да землистая, как у этого, у широколистного, толстокожего с мощным корнем.

- Здравствуй, Редисочка, здравствуй, девица, - только и мог сказать Огурец.

- Здравствуй и ты, друг юности. Что скажешь? Зaчем пришел?

- Редисочка, ты же слово давала!

Нахмурилась тут Редиска и отвечает:

- Да что старое вспоминать! Ну, поиграла, посмеялась. Молодо-зелено, не всякое лыко в строку. Я такую жизнь сама выбрала и довольна. Желаю и тебе жениться-остепениться!

- Редисочка, да ты глянь на себя. Ты стала на Хрен похожа!

Рассердилась тут Редиска:

- А что, - говорит, - да! И стала! И похожа! Вместе живем, вместе растем-добреем, вместе витамины копим, о будущем детишек наших заботимся. Как же не быть похожей? А теперь глянь на себя! Посмотри, как ты пожелтел да высох! Едва узнала. Скажи, много ли витаминов накопил? Если вдруг засуха, не погибнешь ли?

- Да у него их и раньше было - кот наплакал, а теперь последние растерял, - вмешался в разговор старый Хрен. - А иди-ка ты, молодец, подобру-поздорову, не смущай мужнюю жену! - тут он качнул широкими листьями и стряхнул на Огурца воробьиный помет. - Иди-иди отсюдова, а то кликну молоденьких Хренчиков. Они тебя живо уму-разуму научат да Воробьям на потеху и выбросят!

И побрел Огурец восвояси, и одно лишь твердил по пути: "Поиграла-посмеялась, а семья не состоялась."

А солнце в тот день сияло, а солнце палило, а солнце жгло немилосердно.

Едва добрел Огурец до родной грядки, как упал без чувств.

Запричитала-захлопотала над Огурцом юная Огурочка:

- Не плачь, Огурчик, не плачь, миленький, не теряй воду! Потерпи чуток, сейчас тебе полегчает!

Вот она Огурца на один лист укладывает, другим листом его укрывает, водичкой его поливает, и полувысохший его хвостик с родным стеблем соединяет. Удобрения-лекарства разные подносит и спрашивает:

- Суперфосфатику тебе?

- Свежего навозцу?

- Или, может, чего азотненького?

Молчит Огурец, пыхтит, за сердце держится.

Прикатился рано утром кум Тыква и видит: лежит Огурец на грядке чуть живехонек. Огурочка над ним мается, плачет-убивается, а малые ребятки, неопылённые Огурчатки, совсем поникли.

- Дорогая Огурочка! - сказал тут кум Тыква. - А доброе Слово говорила ли ты ему?

- Говорила я слова разные: добрые и ласковые, да только ничто не помогает! - сквозь слёзы отвечала Огурочка.

- А ты скажи то, которое на сердце лежит, которое лелеяла да на свадьбу берегла. Это и есть самое главное, самое доброе Слово, и в нем великая сила!

Вскинула Огурочка глаза на кума Тыкву, вздохнула глубоко и густо вся позеленела, а кум Тыква, видя смущение юной души, откатился в сторонку.

Наклонилась тут над Огурцом Огурочка и прошептала ему на ухо самое главное, самое доброе Слово.

Вздрогнул тут Огурец, пришел в себя, вновь стал дышать полной грудью, и ровно забилось его благородное зеленое сердце. Вот ведь что делает доброе Слово!

Прошло несколько дней, и, когда совсем оправился Огурец, сыграли они с Огурочкой веселую свадебку на весь огород!

Но тут появился Хозяин, сгрёб всех за шиворот и покрошил на салат. И тётушку Свеклу, и Кабачка. Кума Тыкву сапогом пнул, на Горошка наступил, а Хрена выкопал и передал злой Тёще на растерзание. Вот трёт она его на мелкой тёрке и приговаривает: Вот уж забористый будет Хрен, вот уж духовитый да крепкий! Под буженину с водочкой в самый раз!

— Деее-дааа! Дееее-даа! Дее-даааа! — маленькая Риточка надрывалась уже несколько минут, ни в какую не желая засыпать.

Старый Моня громко вздохнул, поставил на столик свой ежевечерний стакан кефира и повернулся к жене, колдующей с утюгом над кучей свежестираной детской одежды.

— Бася, мэйдэле, таки подойди до внучки, пока она, не дай Бог, не охрипла от своих песен, как старый биндюжник на поминках портового пурыца! Иначе я не знаю, шо ты будешь петь ее матери, когда она вирвет мне последний золотой зуб за такой цурэс!

Бася поставила утюг на доску и выплыла из гостиной. Некоторое время из Риточкиной спальни доносилось воркование, а потом Риточкин голос снова завел свое «Дее-дааа! Дееее-даа!». Бася безоговорочно капитулировала:

— Все! Ша! Я уже иду за этим ленивым старпером, твоим дедом, который достался тебе за то, шо ты так плохо кушаешь! — Бася вышла из спальни, бурча себе под нос. — А мне он за шо достался, я себя спрашиваю? Шоб свести меня в могилу и привести в дом гойку, я себе говорю. Или я не знаю этого старого еврея. Он себе думает, шо он молодой Соломон в гареме. Так он себе думает…

Она вплыла обратно в гостиную и обратилась к мужу:

— Моня, шоб ты скис! — и Бася «перешла на идиш, шоби фэйгэлэ не поняла», — я таки скажу тебе дер ласковый зительворт! Эйфэле просит дер бобе-майсе. Так приподними свой альте тухес и таки скажи ей дер майсе. Шо тебе так тяжело? Ты часами травишь майсы с этим твоим дер милиционэр с цвай этаж за ди флаш шмурдяка, который варит эта курвэ, его жена!

— Ой-вэй, Бася, пуст коп! Шо такое ты говоришь при ребенке! Она же впитывает на ходу, шоб она так ела котлеткес, как она слышит и запоминает этих твоих глупостей! Я таки пойду сказать фэйгэле дер майсе, чем слушать, как ты не любишь человека только за то, шо твой покойный дедушка таки да посещал синагогу!

Моня, кряхтя, выбрался из кресла, запахнул фланелевый халат и решительно зашаркал в Риточкину спальню. Однако на пороге он неожиданно остановился и повернулся к жене:

— Слушай, Бася… А какую сказку ей сказать? Шо я — знаю какие теперь сказки?

— Ой, ну скажи ей какую-нибудь приятную майсу. Ребенку же все равно, она просто хочет слышать твой голос. Она же слушает твой голос четыре года, а не сорок с лишним лет и еще не знает, шо от этого можно повеситься.

Моня закатил глаза и демонстративно вздохнул. Но отвечать жене не стал — Риточкино «деее-дааа!» обрело интонации свиста падающего фугаса. Он вошел в спальню, присел на край внучкиной тахты и нежно погладил Риточку по ручке.

— Ну, моя радость, какую сказку дедушка должен тебе сказать, шоби ты уже заснула и таки совсем немного помолчала до утра, дай тебе Бог никогда не знать, шо такое бессонница?

— Про волка хочу! — требовательно сообщила внучка.

— Зачем тебе за волка? — удивился Моня, — Он целый день носится грязный по своему лесу, ест всякую гадость и не любит дедушку. Я лучше скажу тебе за одну очень умненькую девочку, которая хорошо себя вела и таки удачно женилась за одного очень богатого ювелира, который таки носил ее на руках и сдувал все пылинки…

— Про волка-аааа, про волка-ааа! — захныкала Риточка.

— Бася! — Моня выглянул из спальни. — Она таки хочет сказку за волка. Шо мы знаем за волка?

— Ну как, шо? Моня, там, кажется, был волк, который ел драй штуки поросят…

— Зачем ребенку такая страшная сказка? Зачем ей знать, как болит желудок после свинины, даже если эта женщина, ее мать, давно забыла за кошерную еду? Она думает, шо может кушать шо попало, как эти здоровые гои. Так эти здоровые гои могут кушать огурец с молоком и при этом открыто смеяться в лицо расстройству желудка. Хотя кушать то, шо готовит твоя тетя Циля, безнаказанно не смогут даже самые здоровые гои…

— Деее-дааа! Про волка-аааа!

— Бася?!

— Ой, ну так скажи ей за эту девочку в красной бэрэтке. Которая носила бабушке пирожкес. Там же был волк?

— По-моему был, но он тоже скушал какую-то отраву и ему потом было ниш-гит с животом? Или нет? Таки я не помню… Нет, таки я да помню, но не все. Но я попробую… Слушай, моя радость. Жила-была бабушка. И вот она сказала своей дочке: «Дочка! Или тебе не стыдно? Я всю жизнь надрываюсь, шоби ты стала приличным человеком, так я таки могу когда-нибудь увидеть от тебя немножко нахес?» Ну так та взяла и спекла для бабушки немножко пирожкес. Но этого ж мало — их еще надо было отнести до бабушки. Этих же детей никогда нет, шобы навестить старых родителей. Они же приходят только когда им опять нужны гелт. Тогда они вспоминают про папу и маму. Ты же будешь приходить к дедушке просто так, да, моя жизнь? А не только когда у твоей мамы приключится очередной гелибте и она намылится на шпацир! Ты же будешь приходить, правда? А дедушка всегда даст тебе немножко гелт, шобы ты ни в чем себе не отказывала!

Бася появилась в дверном проеме и «навела порядок»:

— Моня, скажи уже за красную бэрэтку и этого шлимазла волка! Шо ты крутишь эйр бедной девочке? Ей не надо знать про шо ты думаешь за свою бестолковую дочь, ей надо знать про ту майсу, которую ты никак не скажешь! Дай ребенку уснуть! Ты сорок шесть лет не даешь спать мне, так пожалей хоть ребенка!

— Ша, Бася! Ша! Шо ты орешь, как торговец дер нашварг в Хануку возле синагоги? Дай мне немножко тишины, так я таки скажу за волка. А почему волк шлимазл? Я никогда не слышал за волка шоб он был шлимазл?

— Моня, он шлимазл, потому шо ты шлимазл. Вы близнецы, Моня, и вы оба вечно думаете за какие-то гешефты, от которых кроме камня в почках ничего не выходит. Зачем этот серый хулиган привязался к бедной девочке?! Зачем тебе эта белобрысая шиксе с драй этаж? Шо ты к ней привязался? Шо ты можешь ей предложить? Твой геморрой? Он таки да у тебя большой, но с другой стороны и одинокой женщине этого может показаться мало.

— Бася, мэйдэле, или ты сразу замолчишь свой пыск или я прямо завтра поеду в Магадан, но уже не по своей воле. Где ты слушала этих гадостей? Ты опять висела на телефоне с твоей сестрой Цилей, шоб мне иметь утренний стул так же легко, как она вечно брешет?! Выйди из комнаты, дай мне сказать за волка!

— Про бэрэтку не забудь, ловэлас с шишками! — Бася гордо покинула дверной проем, как всегда оставив за собой последнее слово.

Моня повернулся к внучке и продолжил:

— Ну так и вот же ж… Так эта дочка, ее мама, позвала свою дочку, ее внучку и сказала ей отнести пирожкес ее бабушке. И она сказала ей: «Ой, на улице так холодно, шо по сравнению с тем, шо там, в нашем холодильнике таки можно кипятить борщ. Так ты подумай своей головой, шо тебе надеть на свою голову и возьми таки ту красную бэрэтку, которую подарила тебе твоя бабушка на мой день рождения, хотя я просила деньгами». С тех пор, моя жизнь, она ее только так и называла — «Красная Бэрэтка твоей бабушки». Девочка надела бэрэтку, взяла пирожкес и таки пошла к бабушке. Ты еще не спишь? Боже ж мой, я уже полночи говорю тебе майсу, а ты такая же благодарная, как твоя чудесная мать и ее чудесная мать. Шо же еще ты хочешь услышать?!

— А где про волка, деда? — спросила Риточка, призвавшая всю свою вредность на помощь в борьбе со сном.

— Ой-вэй, Бася?! Таки шо там с волком? Там вообще был волк, я уже не уверен?!

— Моня, он там был и был такой же шлимазл, как ты, и имел те же цурес, шо и ты!

— Ой, шо ты говоришь?! И это теперь называется детская сказка?! Волк с геморроем?! Боже ж мой, шоб я так жил…

— Какой геморрой, Моня? Причем тут геморрой? Чем ты думаешь — своими шишками сам знаешь где?! У него не был геморрой! У него было еще хуже.

— Мэйдэле, не пугай меня — у меня больное сэрдце! Еще хуже?! Он шо — таки был женат за твою сестру Цилю?! Бедный беззащитный хищник! Как я скажу такие ужасы четырехлетнему ребенку?!

— Моня, слушай сюда и не зли меня на ночь, если эта ночь не хочет стать последней, шоб ты был здоров до ста двадцати, а иначе кто же меня похоронит и женится за эту белобрысую гойку с драй этаж, шоб мне не дожить до такого позора! Этот волк имел твои цурэс — он был глухой, слепой и все время говорил всяких глупостей. Таки скажи уже ребенку майсу! Ну?! Давай — «Волк, волк, а шо у тебя с глазами?»!

— Ой, я таки уже вспомнил! Слушай, моя маленькая, слушай, моя жизнь. Таки волк шо-то имел с этой твоей тетей Цилей, иначе откуда же он узнал про пирожкес и уже ждал девочку, голодный, как твоя бабушка после пасхального обеда у той же тети Цили?

— Моня, ты таки да решил злить меня на ночь, да? — опять послышался Басин голос. — Я шо тебе сказала?! Замолчи свой пыск и скажи уже «Волк, волк, а шо у тебя с глазами?»!

Моня обреченно подхватил:

— Так эта Красная Бэрэтка вошла и спрашивает: «Волк, а шо у тебя с глазами?». «А шо у меня с глазами?» — отвечает волк. — «Шо тебе не так с моими глазами?! Кого ты слушаешь — твою бабушку? Катаракта? Ин хулэм! Таки я прекрасно вижу, даже когда твоя бабушка делает мне фынстер в оба глаза!»

— «А шо у тебя с ушами?»! — опять «подсказала» Бася.

— «А шо у тебя с ушами?» — послушался Моня, — спросила тогда Бэрэтка. «А шо у меня с ушами?!« — ответил волк. — «Я прекрасно слышу. Я даже слышал, как твоя бабушка шептала тебе в соседней комнате про полипы. Таки какие полипы?! У меня превосходный слух! И шоб вы все себе так и знали…»

— Моня! — прервала «реплику волка» Бася. — «А шо у тебя с зубами?!»

— А шо у меня с зубами? — испугался Моня. — Шо уже такое?! Коронка потерялась?!

— Та не у тебя! У волка!

— У-у-уфф! Вы таки доведете меня до инфаркта этими дурацкими сказками! Ты шо — сразу не могла сказать?! Ну, слушай, моя жизнь. Так она ему говорит: «А шо такое у тебя с зубами?!» А волк ей отвечает: «А шо у меня с зубами?!». Так Бэрэтка ему тоже отвечает: «А почему ты спрашиваешь? Ты шо — не видишь? Или таки не слышишь?» И шо ты думаешь, моя жизнь? Шо таки ответил волк? И как он уже пожалел, шо таки съел бабушку? Риточка? Риточка? Ой, она таки уснула, моя фэйгэле.

Моня встал, поправил одеяло, осторожно, не дыша, легонько коснулся губами лобика спящей внучки и на цыпочках вышел из спальни, бесшумно притворив за собой дверь.

— Бася? Она таки уснула. Шо я тебе говорил? Ей надо твои майсы? Ей совсем не интересно про волка, тем более, шо ты разве дашь сказать хоть слово? Умная девочка, как ее дедушка. Завтра я таки расскажу ей про ювелира, пусть ребенок порадуется. Все, я ужасно устал, даже кефир допить нет сил. Ой-вэй, я таки уже не мальчик…

В спальне, лежа в кровати рядом с мужем, Бася поворочалась с боку на бок, устраиваясь, и уже полусонно проговорила:

— Моня, ты таки шлимазл. Ты даже майсу сказать не можешь, шоби тебя хотелось послушать. Мне цены нет, ты хоть понимаешь? Сорок шесть лет, подумать только!

Моня повернулся к жене и поцеловал ее в щеку.

— Знаешь, Бася. Я таки вспомнил, какую отраву скушал тот волк… В красной бэрэтке. Таки я понимаю за его живот. Лучше б он просто умер… Спи уже, мэйдэле! Завтра утром я, дай Бог, открою глаза и опять буду тебя терпеть, шоб ты была здорова до ста двадцати. Так дай мне, наконец, немножко той драгоценной тишины, которая отличается от кладбища твоим могучим хропен!

ПРИМЕЧАНИЯ

альте — старый

бобе-майса — сказка, сплетня

гелибте — любовник

гелт — деньги

зительворт — ругательство

ин хулэм — во сне

мэйделе — девушка

нахэс — счастье

нашварг — сласти

ниш-гит — нехорошо

пурыц — начальник

пуст коп — пустая голова

пыск — рот

тухэс — попа

фэйгеле — птичка

флаш — бутылка

фынстер — темно

хропен — храп

цурэс — беда, горе

шлимазл — неудачник

шпацир — прогулка

эйр — яйца

эйфэле — внучка