Голос вождя часть 6 (Алексей Махров, Роман Золотников)

Глава 11

11 сентября 1941 года, СССР, Москва, Кремль

Серега Наметов никогда ничего не боялся. Порой ему даже сдерживать себя приходилось, осаживать, чтобы не переть на рожон, не рисковать зря.

Но когда ему было приказано явиться с докладом к самому Сталину… Вот тут лейтенант струхнул. Нет, он знал, что военачальники постоянно отчитываются перед вождем, ну так то Берия или Жуков. Молотов, наконец.

А тут – всего лишь старший лейтенант Наметов! Есть же разница…

Признаться, до самого последнего момента Серега не слишком-то и верил в реальность происходившего с ним. То, что творилось за кремлевскими стенами, представлялось ему жизнью наполовину волшебной, не обычной, которой живут все. Это как у древних греков, поселивших своих богов на горе Олимп. Так и тут.

Наметов никогда не видел товарища Сталина вживую, только на плакатах или в кино. А теперь… Неужто взаправду?

Строгая охрана пропустила Сергея в Кремль. При входе в здание Совнаркома стоял еще один пост. Прошел Наметов и его, расставшись на время с «Грачом» – и стал успокаиваться. Наверное, потому, что все вокруг было вполне материальным, как у обычных людей, а не каких-нибудь небожителей – паркет, ковровые дорожки, двери с блестящими ручками…

Перед входом в сталинский кабинет сидели два полковника и генерал – ждали приема. Но тихоголосый, очень спокойный Поскребышев первым пригласил старшего лейтенанта, записав в книгу посетителей имя и звание докладчика, он даже лично проводил Наметова и открыл ему дверь, порог которой лейтенант даже не мечтал переступить.

В кабинете присутствовали двое – товарищ Сталин и товарищ Берия. Нарком первым обратил внимание на вошедшего и кивнул ему, сверкнув пенсне.

– Товарищ Сталин! – четко проговорил Серега. – Старший лейтенант Наметов по вашему приказанию прибыл!

Вождь улыбнулся.

– Экий он у тебя строевой, Лаврентий, – сказал он. – Проходите, товарищ Наметов, присаживайтесь. Догадываетесь, зачем вас вызвали?

– Думаю, товарищ Сталин, – осторожно проговорил Наметов, – это касается объекта «Брест-41».

– Да, это касается товарища Дубинина… Вы хорошо знакомы с Виталием Дмитриевичем?

– Довольно хорошо, товарищ Сталин. Много времени вместе провели. Почти две недели по немецким тылам…

Иосиф Виссарионович посмотрел на Берию, и Лаврентий Павлович принял эстафету.

– Товарищ Наметов, расскажите о минских событиях, – сказал нарком. – Что случилось с товарищем Дубининым и как вам удалось обыграть немцев.

Сергей понимающе кивнул – всего лишь накануне он лично доложил Лаврентию Павловичу о всех перипетиях произошедшего в Минске, написал два рапорта, но товарищу Сталину наверняка захотелось услышать все от первого лица.

– Восьмого сентября в девять часов утра моя группа получила приказ встретить объект «Брест-41» и обеспечить его транспортировку в Москву. Мы выдвинулись на вокзал, по пути проверяя маршрут, и увиденным я остался доволен – город довольно плотно контролировался патрулями и стационарными постами полка внутренних войск. Прибыв на вокзал, я связался со штабом 1-й гвардейской танковой дивизии и выяснил, что Дубинин уже выехал. Охрану обеспечивали бойцы из штурмовой роты – целое отделение с пулеметами и самозарядными винтовками. Точное время прибытия мы не оговаривали, но я знал, что в окрестностях Минска на дорогах много беженцев и из-за них автотранспорт может двигаться довольно медленно. Поэтому вплоть до поступления информации о бое в городе я не особенно беспокоился.

– Кто вам сказал, что в городе идет бой? – уточнил Сталин, делая какие-то пометки в блокноте.

– Мой боец, сержант Никитин. Он стоял на посту у здания вокзала. Я вышел из помещения, где мы спа… – Серега замялся, сообразив, что ляпнул что-то не то. – В смысле – ждали приезда Дубинина…

– Продолжайте, товарищ Наметов! – усмехнулся Иосиф Виссарионович. – Я был на войне и помню старую поговорку: солдат спит – служба идет! В данном случае вряд ли бы что изменилось, даже стой вы наготове с оружием в руках.

– Есть, товарищ Сталин, продолжаю! – выдохнул Серега. – Я вышел и убедился, что перестрелка разгорается. Я скомандовал своей группе грузиться в полуторку, а сам побежал на пункт связи, чтобы обзвонить посты в городе и уточнить местоположение боестолкновения. Там меня уже ждал связист, который передал телефонную трубку – меня вызывали со стационарного поста на Советской улице. На нем очень опытные ребята стояли – погранцы из Брестского отряда. Их старший доложил, что Дубинин миновал их пост пять минут назад и что скорее всего идущий бой – нападение на его конвой. И что они выдвигаются на подмогу Дубинину. У них было очень серьезное вооружение – автоматы, два станковых пулемета, пушечный броневик. Я сказал, что поеду навстречу, и мы договорились о сигналах для опознания.

– Зачем? – уточнил Иосиф Виссарионович.

– Чтобы не перестрелять друг друга при встрече. В бою всякое бывает…

– Так-так… Продолжайте, товарищ Наметов.

– До места боя мы добрались минут за десять…

– Это место было так далеко от вокзала? – удивился Иосиф Виссарионович, почему-то посмотрев на Берию. Тот пожал плечами.

– Нет, всего-то метров восемьсот, но это по прямой… А если по улицам, то… – Серега замялся. – Мы заблудились – водитель был в Минске всего второй раз, к тому же много домов разрушено, из-за чего пришлось петлять – несколько раз утыкались в развалины. Пока искали объезд…

– Понятно, товарищ Наметов! В этом нет вашей вины! Продолжайте!

– Когда мы приехали, бой еще продолжался. Противник действовал двумя группами, заняв дома по обе стороны улицы. Они выбрали очень удачное место – там почти всю проезжую часть занимает лежащий на боку трамвай. Объехать его можно только по обочине. В смысле – по тротуару! Легковой машины я на месте не увидел, только грузовик, на котором ехала охрана.

– У охраны были большие потери? – уточнил Сталин.

– Нет, двое легкораненых! В том отделении оказались очень опытные, обстрелянные бойцы. Лично отобранные генералом Батом. Они с ходу вступили в бой и к моменту нашего приезда полностью выбили половину нападавших, зачистив одну сторону улицы. Мы, разобравшись в обстановке, атаковали другую группу противника, на противоположной стороне улицы. Нам помогли погранцы – прижали врага огнем из станкачей, просто высунуться им не давали, а тут еще и с броневика жару добавили – стали стрелять по зданию, где прятались диверсанты, из сорокапятимиллиметровой пушки. Те не выдержали и попытались удрать через подвал. Но выход из подвала оказался во дворе, где засели три погранца с автоматами – вот они на месте почти всех бежавших и положили. А мы потратили еще минут десять на то, чтобы осмотреть все окрестные дома. Обнаружили два-дцать три мертвых тела и восемь живых раненых диверсантов. Товарища Дубинина нигде не было. Гвардейцы сразу сказали, что он очень грамотно сдернул… То есть оперативно покинул место засады. Мы пустили по окрестностям поисковые группы и вскоре нашли автомобиль, на котором ехал Дубинин. Он был поврежден, движок стуканул и внутри нашли кровь.

Сталин никак на сообщение про кровь не прореагировал – видимо, в общих чертах суть произошедшего знал и помнил, что кровь оказалась не Дубинина.

– А потом к нам прибежал Бармалей… Ой, простите, водитель ефрейтор Варфоломей Сидоров, – продолжил Серега. – Он был ранен в руку, а тут еще и ногу ему прострелили, но он сумел-таки добраться до нас и сообщил, что товарища Дубинина и его спутницу схватили какие-то неизвестные в нашей военной форме… Товарищ Сталин, товарищ нарком, я считаю, что Сидоров достоин награды. Он же едва не истек кровью, но дошел!

– Где он сейчас? – деловито спросил Иосиф Виссарионович.

– В госпитале, товарищ Сталин!

Сталин кивнул и сказал, повернув голову к Берии:

– Лаврентий, проследи! Продолжайте, товарищ Наметов!

– Мы немедленно бросились к месту предполагаемого захвата и обнаружили там четыре мертвых тела, действительно облаченные в нашу военную форму. Впрочем, все предыдущие нападавшие тоже были в нашей форме. Товарища Дубинина и его спутницы мы поблизости не нашли. Следы уводили в подвал стоящего рядом здания и там терялись. Экстренное потрошение попавших в плен дало…

– Какое потрошение, товарищ Наметов? – перебил старшего лейтенанта Иосиф Виссарионович и снова почему-то посмотрел на Берию. А тот в ответ нахмурил брови.

– Простите, товарищ Сталин… – смутился Серега. – Экстренное потрошение – это допрос, проводимый прямо по горячим следам, на месте поимки пленных. Мы их по-настоящему не потрошим… В том смысле, что кишки на локоть не мотаем… – Серега совсем засмущался, покраснел и смолк.

– Коба, это такой говор у ребят! Вроде как юмор такой… Молодые ведь… – негромко сказал Берия. – Никто там никого не режет… Разве что в морду разок дадут… В горячке после боя…

Старший лейтенант вспомнил, как он бил прикладом по печени здоровенного диверсанта в форме красного командира, который не хотел говорить, а глаза застилала красная пелена ярости, и торопливо кивнул несколько раз, подтверждая слова наркома.

– Хорошо, я понял! – после небольшой паузы сказал Сталин. – Продолжайте, товарищ Наметов! Что дал допрос… По горячим следам?

– Выяснилось, что нападение организовали диверсанты из полка «Бранденбург»…

– Мне про него сам Дубинин рассказывал… – тихо, как бы в задумчивости, произнес Сталин.

– В нем служат не только чистокровные немцы, но и русские – в основном белоэмигранты. В нашей форме, с отличным знанием языка, эти диверсанты очень опасны и наделали нам немало пакостей – с самого июня вредят как могут. Они проникли в Минск накануне. И имели задачу захватить живьем несколько командиров из 1-й гвардейской танковой дивизии.

– Зачем? – уточнил Сталин.

– Штаб Гудериана очень хочет узнать, почему танкисты этой дивизии так успешно воюют…

– И побеждают! – вставил Иосиф Виссарионович.

– Да, товарищ Сталин! И еще им интересно: кто такой генерал Бат. Вроде как в их списках наших высших командиров такого человека не было!

Иосиф Виссарионович рассмеялся, секундой позже к нему присоединился Берия. Серега недоуменно смотрел на них, не понимая причины веселья, но почтительно молчал.

– Ой, не могу – в списках его нет! – вытерев выступившие слезы, сказал Сталин. – Если бы они знали, в каких списках он есть! Простите, товарищ Наметов, продолжайте!

– Поняв, что дело серьезное, я связался с товарищем наркомом. Он своей властью объявил тревогу по гарнизону, приказал поднять полк внутренних войск и начать прочесывание города. А мы еще раз опросили свидетеля – ефрейтора Сидорова. Он потерял много крови, но буквально рвался помочь. Бармалей… Ой, простите, Варфоломей показал, что при захвате сплоховал не сам комиссар, а военврач Сморкалова. Женщина она неопытная – переодетые немцы позвали ее перевязать раненых, и военврач поспешила на помощь… Вот их и схватили. Товарищу Дубинину удалось застрелить на месте четверых.

– Товарищ Дубинин с начала войны застрелил так много немцев, что их хватило бы на батальон… Вот с кого нашим бойцам надо пример брать! – с некоторым воодушевлением начал говорить Иосиф Виссарионович, но неожиданно тихо закончил: – Жаль, что мне до сих пор так и не удалось его увидеть! Поговорили бы… о жизни, о смерти, о душе…

В кабинете повисла долгая пауза, пока нарком не махнул Сереге рукой: продолжай, мол, не сиди, как пень!

– Через некоторое время мы поняли, что для передвижений по городу диверсанты используют подземные коммуникации и подвалы домов. Причем ходили, твари, как у себя дома – наши поисковые группы с собаками несколько раз находили их следы, но тем удавалось уйти. Однако ближе к вечеру нам удалось локализовать район пребывания ядра вражеской группы и их пленников. Перекрыв все входы и выходы, даже люки канализации и подвальные окна, мы начали тотальное прочесывание и в то же время провоцировали немцев. К примеру, в разных местах оставили целые, на ходу, полуторки – одну из них и захватили немцы.

– Хитро! – одобрительно проворчал Сталин.

– На пути вероятного движения машины мы поставили пять засад. И в одну из них немцы и угодили. Прицельным огнем нам удалось положить там больше половины немецкой группы.

– Не боялись зацепить Дубинина и женщину? – строго спросил Иосиф Виссарионович.

– Нет, товарищ Сталин! – решительно мотнул головой Серега. – Я лично инструктировал бойцов – приказ был стрелять одиночными только по хорошо видимой цели. Пулеметный огонь мы, конечно, вели, но скорее для психологического давления – поверх голов. Мы бы их там всех и положили, но тут начался вражеский авианалет. Как потом выяснилось – его вызвал командир диверсантов. Хотел прорваться из города под его прикрытием. Но прорваться не вышло, и уцелевшие диверсанты снова ушли в подвалы. На этот раз мы шли за ними по пятам и точно знали, где находятся враги в каждый момент времени. Мало того – мы их гнали в нужном нам направлении и в конце концов загнали! Хотя сами немцы думали, что выбрали идеальное место для того, чтобы спрятаться – в том подвале, возле заброшенного овощехранилища, было целых четыре выхода! Диверсанты до последнего момента были уверены, что им есть куда отступить!

– А на самом деле? – азартно спросил Сталин.

– Это была заранее подготовленная ловушка! Мы отлично просчитали их действия и поняли, как их повязать! Ночью наши саперы аккуратно взорвали три выхода из четырех, а на оставшемся единственном выходе установили большую засаду.

– Но ведь темнота, как вы собирались стрелять? – Иосиф Виссарионович даже ладонью по столу хлопнул от волнения.

– Мы установили два мощных зенитных прожектора! – с довольной улыбкой ответил Серега. – И когда диверсанты вышли на открытое место, их ослепили, а потом сняли наши снайперы! А на оставшихся в укрытии я напал сам со своими самыми лучшими бойцами. Но товарищ Дубинин сам справился – завязал драку с командиром немцев, что помогло нам взять его живым и невредимым!

– Ай, молодец! – воскликнул Сталин. – И вы тоже молодцы! Надо же до чего додумались! Прожекторы…

– Командиром диверсантов оказался бывший офицер белой армии Птицын. У немцев он числился под именем гауптмана Фогеля.

– Хм… Птицын… Фогель… Смешно! – без улыбки сказал Сталин и повернулся к Берии: – Лаврентий, его допросили?

– Конечно, Коба! – кивнул нарком. – Фогель-Птицын запираться не стал и рассказал много чего интересного. По его словам, подробной схемой минских подвалов их снабдил местный житель, ранее занимавший видный пост в республиканском правительстве.

– Даже так?

– Да, Коба. Мы проверили – этот тип сейчас эвакуирован в Ташкент. Рубить сплеча не стали – пока установили за ним наблюдение. Также Фогель сообщил пароли, явки, имена агентов в Минске, Барановичах и Могилеве… Я тебе копию протокола принес.

– Потом прочитаю! – сказал Иосиф Виссарионович и развернулся к Наметову. – Мне докладывали, что Дубинин был ранен, это верно?

– Да, товарищ Сталин! Но ему сразу оказали помощь!

– Хорошо! А теперь расскажите нам о бомбежке поезда.

Наметов поежился.

– Это был очень неприятный момент, товарищ Сталин, – признался он. – Я и раньше терял товарища комиссара… Месяц назад, когда мы уже почти вышли к своим, снаряд упал буквально у его ног! Товарища Дубинина не стало, а потом… Он вдруг оказался жив и здоров… Правда, ненадолго…

– Каким образом уцелели вы и ваш отряд? – вкрадчиво спросил Иосиф Виссарионович. – Ни одного убитого и даже раненого, а ведь в вагон, в котором вы ехали, угодило две бомбы – одна попала в купе Дубинина и Сморкаловой, другая – в тамбур. Те, кого вы сопровождали, исчезли, а вы остались живы.

Наметов побурел.

– Не з-знаю, товарищ Сталин, – ответил он с запинкой. – Я находился в соседнем купе, я и еще трое. Другие стояли в коридоре, а там стенки тоненькие везде… Когда рванула бомба, я ощутил сильный толчок – и вылетел прочь, упав в кусты метрах в пятнадцати от насыпи. И другие точно так же – всех вынесло взрывной волной! У меня и у ребят синячищи да ссадины, но это даже не раны, а так, мелочи жизни. Повезло!

– Повезло… – повторил Иосиф Виссарионович, думая о своем. – Что-то еще хотите добавить, товарищ Наметов?

– Да, товарищ Сталин… Я уже докладывал об этом товарищу наркому… – Серега вопросительно посмотрел на Берию, и тот спокойно кивнул. – Когда перед бомбежкой мы с Виталием Дмитричем сидели у меня в купе, то он во время разговора рассказал о завербованном им офицере немецкого генерального штаба.

– Это тот, которого вы месяц назад отпустили? – прищурившись, вспомнил Иосиф Виссарионович.

– Да, он, товарищ Сталин! Я уже тогда сказал командованию, что это скорее всего была вербовка, но комиссар Дубинин не успел дать к нему контактный выход. Даже не сказал его фамилию. В этот раз он исправил ситуацию – рассказал, кто это и как с ним связаться.

– И кто это был? – Сталин повернулся к нар-кому.

– Рейнхард Гелен. Он действительно офицер генштаба. К тому же разведчик. С ним можно прокрутить очень интересную комбинацию! – ответил Берия.

– Весьма занятно! Потом подробно расскажешь! – сказал Иосиф Виссарионович и кивнул Сереге: – Продолжайте, товарищ Наметов. Что-то еще?

– Да, в общем… все! – пожал плечами Серега. – Разве что… он просил Фогеля отпустить. Мол, как он сказал, он ему какой-то пурги в уши нагнал… или надул… тут я не совсем точно могу помнить – довольно странное и непривычное словосочетание он употребил… впрочем, не в первый раз… Но по контексту я понял, что имеется в виду дезинформация, которой снабдил фигуранта Дубинин.

– Что думаешь, Лаврентий? – уточнил у наркома Иосиф Виссарионович.

– Мы работаем над этим, Коба! – ответил Берия. – Дубинин прав – тут тоже можно интересную комбинацию прокрутить!

– Хорошо… – кивнул Сталин. – А вот еще вопрос, товарищ Наметов: вы довольно долго общались с комиссаром Дубининым, даже заметили, что он часто употребляет непонятные вам словосочетания…

– Скорее, товарищ Сталин, непривычные! – поправил вождя Серега. – Эти его фразочки, в общем, почти всегда понятны, но мы такие слова в эдакие комбинации не складываем.

– Товарищ Дубинин был с вами откровенен? – прищурился Иосиф Виссарионович.

– Мне так не показалось, товарищ Сталин. Я, честно говоря, не понимаю, кто он и откуда! – ответил Серега и после небольшой паузы добавил: – И почему ни снаряды, ни бомбы его не берут…

Иосиф Виссарионович и Лаврентий Павлович переглянулись.

– Я вами очень недоволен, товарищ Наметов! – вдруг строго сказал Берия. – Вы второй раз упускаете комиссара Дубинина! Почему вам удалось вытащить его из лап фашистов, опять-таки дважды, а вот довезти до Москвы никак не получается?

– Не повезло! – улыбнулся вождь.

Нарком скривил губы, изображая улыбку, и сухо проговорил:

– Старший лейтенант Наметов! Приказываю вам подать наградной лист на всех, отличившихся в минской операции.

– Слушаюсь! – вытянулся Сергей.

– Вы свободны.

– До свидания, товарищ Наметов, – мягко сказал Сталин.

Сергей покинул кабинет, осторожно прикрыв дверь, и прошел все посты, будучи как во сне. Отпустило его лишь на выходе из Кутафьей башни…

Глава 12

11 сентября 1941 года, СССР, Москва, Кремль

Сталин и Берия остались одни. Вздохнув, вождь поднялся, делая знак наркому:

– Сиди, Лаврентий. Когда хожу, легче думается…

Пройдясь к окну, Сталин сказал не оборачиваясь:

– Наметова тоже нужно наградить! Он блестяще провел операцию! Одни только прожекторы чего стоят!

– Конечно, Коба. Он это заслужил, хоть и не выполнил приказ… Дважды.

Вождь кивнул.

– Знаешь, что мне пришло в голову, когда Дубинину опять… хм… не повезло? Я подумал: а что, если существует некий закон природы, который препятствует Дубинину?

Берия задумался. Наморщив лоб, он пожал плечами:

– Но ведь сведения из будущего все-таки попали к нам, а это гораздо важнее, чем приход самого… э-э… отправителя.

– Да, это верно. Думаю, что я еще услышу голос товарища Дубинина по телефону! Надеюсь, что и увижу. Когда-нибудь! А пока… Скажи, Лаврентий, каковы у тебя общие ощущения… по теме «Брест-41»?

– Признаться, я не слишком верил Дубинину. Пришелец из будущего, какая-то непонятная сила… Но сведения, полученные нами, были настолько конкретны и важны, что их просто невозможно оценить! То, что в Германии прячется под высшими грифами секретности, мы получили пачками! Документы, директивы разные, карты…

– Вот-вот…

Сталин прошел к большой карте европейской части СССР, где была отмечена линия фронта, и раздвинул шторки, прикрывающие висящую рядом другую, точно такую же по масштабу, но синие и красные кривые, отражавшие положение передовой, проходили совсем в иных местах.

– Вот в такой ситуации мы могли оказаться, – негромко сказал вождь, прикладывая ладонь к новой карте. – Блокада Ленинграда, немцы оккупируют всю Прибалтику и Украину. Захвачены Смоленск, Брянск, Киев, Харьков, Одесса, Крым и Донбасс! И при этом мы понесли бы чудовищные потери, потеряв массу войск в котлах! А нынче этого нет! Да, Красная Армия отступает, но с боями, сохраняя порядки… Ты, Лаврентий, я знаю, человек очень недоверчивый, да? Ты поверил даже не Дубинину, а Бату!

Берия усмехнулся:

– Когда сверхтанк Бата в одиночку уничтожил полсотни немецких «панцеров», поневоле уверуешь!

– Да уж… Вот что, Лаврентий… Давай-ка подведем кое-какие предварительные итоги. Мы сумели исправить допущенные ошибки и успели сделать многое. Эвакуировали предприятия, эвакуировали мирное население, вовремя отвели 10-ю армию, иначе ее бы уничтожили, перебазировали самолеты на запасные аэродромы – и во всеоружии встретили налеты Люфтваффе. Потери мы понесли большие, просто огромные, но такова цена учебы – наука побеждать дается кровью. Мы узнали, кто из наших соратников действительный полководец, а кто лишь зря занимает свое место… Кстати, где Хрущев, где этот кукурозовод?

– В Ташкенте, Коба. Мои люди приглядывают за ним. С Булганиным произошел… э-э… несчастный случай, а Маленков под пристальным наблюдением. Он действительно ценный работник, но много воли ему давать нельзя.

– Согласен. Ленин тоже был в курсе, какая сволочь Свердлов, но отдал Якову высшие почести, похоронив в Кремлевской стене. Не нужно, чтобы у народа создавалось впечатление о нечистоплотности некоторых товарищей. Пользы это не принесет, а вот вред будет.

– Верно, Коба, не стоит выносить сор из избы, хотя…

– Что, Лаврентий?

– Может быть, имеет смысл организовать объективное расследование и по его итогам вывести обвиняемых на открытый суд?

– Хм… интересно… Чтобы другим неповадно было… – Сталин задумчиво потер подбородок. – Только без шумной кампании в прессе и обличительных выступлений трудящихся – спокойно и по-деловому. Война все-таки идет!

– Я займусь, Коба!

– И, конечно, только объективное расследование, без выбивания показаний! – уточнил Сталин, глядя на Берию. – Без этого вашего… хм… потрошения!

– Коба! – укоризненно произнес Берия. – У нас с соблюдением законности после разгона банды Ежова – полный порядок!

– Ладно, не кипятись! Меня больше, чем наши нерадивые хозяйственники, беспокоят полководцы! – последнее слово Иосиф Виссарионович произнес как ругательство. – Тимошенко, Буденного и Ворошилова мы отстранили – не тянут они на командование фронтами. Ватутина, Черняховского, Горбатова повысили… К сожалению, толковых генералов у нас не так много, как кажется, поэтому иных просто некем заменить. Того же Жукова… Да и тем, кто в реальности товарища Дубинина проявил свои военные таланты, требуется время для этого самого проявления. Даже Суворов не родился генералиссимусом, он стал им, накопив опыт сражений. Но, худо-бедно, ротацию высших командиров ведем, спасибо спискам товарища Бата. Да, забыл спросить – что с генералом Власовым?

– Пока мы его не трогали, Коба. Воюет вроде грамотно, но…

– Но гнильца в нем есть! Просто так предателями не становятся! Жуков мне неприятен, но он не предаст. Хотя… Ты же знаком с документами, Лаврентий… Когда Хрущев тебя арестовал, Жуков ему поспособствовал…

– Читал, Коба, – усмехнулся Берия. – Жукова поманили, как осла морковкой, наобещав и кресло министра обороны, и прочие блага. Он и купился со всей своей солдатской прямотой.

– И как ты относишься к нему сейчас? – спросил Сталин с интересом.

– А я не изменил своего отношения, Коба. Больше скажу: когда Никита затеял переворот, Жуков не потому поддержал его, что хотел урвать свою долю пирога, а потому, что боялся меня! Мне проще выстроить с ним другие отношения, более доброжелательные, чем начать ненавидеть за будущие прегрешения.

– Признаться, у меня у самого долго не пропадало сильное желание расстрелять Хрущева, но передумал! – признался вождь. – За что? Я не верю, что Никита виновен в моем будущем отравлении. Яд тут вообще ни при чем, мне кажется. В 53-м у меня случился второй инсульт, но у медиков было бы как минимум часа три, чтобы спасти мое бренное тело. Однако Хрущев со товарищи целые сутки не подпускал ко мне никого, пока не убедился, что я мертв! Как он, наверное, злорадствовал в те часы, паскуда… Но не могу же я выносить приговор на основании преступления, совершенного в будущем! Вот за его текущие грязные делишки – другое дело! Правильно ты предложил начать расследование! Ладно, что-то мы отвлеклись от темы разговора. Флот! Нам нельзя без сильного флота! Вспомни Испанию. Мы могли выиграть ту войну, если бы наладили переброску по морю снаряжения, оружия, танков… А флота нет! До сих пор нет, хотя на Черном море у нас достаточно кораблей, чтобы держать под контролем всю акваторию до турецких берегов. Еще бы флотоводца в Севастополь, хоть на малую толику схожего с Нахимовым или Ушаковым… А не этих… трусишек, которых так и тянет назвать предателями! Наши адмиралы, наши командующие флотами никуда не годны, что Трибуц, что Октябрьский. Флотоводцы из них никакие, но других нет! Будем шпынять этих, чтоб воевали, а не в гавани отсиживались! Оба ноют, что кораб-ли РККФ плохо защищены от вражеской авиации. Это верно, но где же вы раньше были? Конечно, тут сильно подгадил Тухачевский, лишивший армию и флот нормальных зениток…

– А ведь, судя по последним сообщениям Дубинина, нам предстоит вести войну с США. А как это сделать без мощного флота? Вот тут где-то у меня было… Из тех бумаг, что Дубинин передал… Вот! На каждом американском линкоре стоит двадцать зенитных 127-мм пушек! По баллистике они уступают нашим будущим 130-миллиметровым зениткам[51] – чертежи по ним и все прочее уже в работе, но тут не в самих орудиях дело. Тут главное преимущество нашего потенциального противника в ином: у американцев – радары обнаружения и наведения, система управления огнем, на пушках стабилизаторы стоят и силовые приводы, а снаряды – с радиовзрывателями! Каждый крейсер США имеет дюжину таких орудий, наши – ровно вдвое меньше. Даже на эсминцы в Штатах ставят по пять или шесть 127-миллиметровок, а на наших – две-три пушки малого калибра…

– И это не считая зенитных автоматов «Бофорс», которые добивают прорвавшиеся самолеты противника на последнем рубеже, а их полно на палубах кораблей США! – подхватил Сталин. – Спрашиваю командующих флотами: а вы где были? Что сделали за три последних года? Молчат, мнутся. Шени деда!

– Командующий Северным флотом оказался весьма боевым товарищем, Коба, хотя кораблей у него с гулькин нос.

– Да, это верно… Надо решить данный вопрос, пока у нас с американцами, или, как их называет Дубинин, с америкосами, какая-никакая дружба и общий враг! Начать переговоры о поставке эсминцев типа «Флетчер» и авианосцев типа «Эссекс». Если верить документам из будущего – они лучшие в данный период в своем классе. С крейсерами и линкорами лучше вообще не связываться – даже не достраивать заложенные. Все равно ведь будущее морской войны за самолетами!

– Боюсь, Коба, что они нам эти корабли не продадут ни за какие коврижки – во-первых, программа ленд-лиза заработает только с ноября, во-вторых, «Флетчеры» и «Эссексы» сами… гм… америкосы заложили буквально несколько месяцев назад!

– Думаю, что пробить эту поставку можно! – уверенно сказал Сталин. – И ускорить открытие ленд-лиза – тоже! Особенно после нападения на Перл-Харбор! США будут сами просить нашей помощи в борьбе с Японией – ведь от наших берегов до Страны восходящего солнца всяко ближе, чем от Гавайев или тем более от Западного побережья Америки! Подключим к переговорам Молотова и… Кого там империалисты прозвали «Мистером Нет»?

– Громыко, – улыбнулся Берия.

– Надо бы этого Громыко продвинуть потихоньку!

– А по моей линии – Андропова!

– Читал о нем в документах Дубинина. Хороший вроде бы специалист и как человек… тоже. Ты, Лаврентий, посмотри еще раз все документы, выбери вот таких людей – и список мне на стол! Грех разбрасываться кадрами!

– Сделаю, Коба!

– Ладно, мы отвлеклись… Итак, кадры… Головко и весь Северный флот мы обязательно продвинем. Я вспомнил одну важную вещь… Потомки клянут Хрущева, но в гибели флота винят не его одного – Маленков с Булганиным тоже постарались навредить. Булганин в 47-м затеет «дело адмиралов», где обвинит в предательстве Кузнецова, Галлера, Алафузова и Степанова. Алафузов создал советскую теорию морской мощи, а Галлер руководил кораблестроительными программами. Вот когда еще все было подорвано! И вот где наши кадры – их нужно уберечь от расправы.

– Коба, я бы еще вспомнил о тех, кого нам уже удалось спасти. Генерала Карбышева, например, крупнейшего нашего фортификатора. И еще целый ряд военных деятелей.

– Да, это важно. Что еще? Мы резко продвинулись в разработках нового оружия, тут данные Дубинина просто бесценны. У нас есть не просто идеи, а уже готовые чертежи, спецификации и так далее. Теперь наши «КВ» не таскаются, ломаясь на каждом шагу, а весьма резво бегают. Появились новые самоходки, бронетранспортеры, самолеты… Вот что, Лаврентий, займись-ка Поликарповым. Хоть он и верующий, но авиаконструктор от бога, тут иначе не скажешь!

– Уже, Коба! – улыбнулся Берия. – Конструкторское бюро ему вернули, Лавочкин готов работать у Поликарпова замом. Сработались. Вылечили «Ла-5» от детских болячек, сейчас доводят до ума истребитель «И-185», хотя все чаще эту машину называют «По-7». Надо сказать, Поликарпов меня по-хорошему удивил – взялся за работу сразу, не чинясь, не споря. Верует человек, да зато не капризничает, как тот же Туполев! Правда, этот уже не дуется на нас, взялся за ум, грозится спроектировать такой тяжелый бомбардировщик, что американские «летающие крепости» сараями покажутся. Это его слова. Ильюшин кается, что в последний момент сделал «Ил-2» одноместным. Работа идет, хотя в процессе производства очень трудно наладить выпуск штурмовика-двухместки. Но это и очень важно, без стрелка мы будем терять наши «Илы» и дальше. Петляков трудится над четырехмоторным «Пе-8». Получается неплохо, но нас очень и очень сдерживает низкая культура производства, да и само производство… Англичане и американцы выпускают свои бомбовозы тысячами! А мы – десятками. Но всего сразу не сделаешь.

– А Яковлев? Где эта сладкоголосая сирена сейчас?

– Обиделся Яковлев, – усмехнулся нарком. – Мы его направили в Омск, налаживать выпуск бомбардировщиков «Ту-2», так он уже три письма накатал, виня во всем конкурентов.

– Дампало виришвило… – выругался Сталин. – Пусть обижается. Рабочие на заводе во что попало одеты, не кормлены, а Яковлев на них на всех белые халаты напялил, постелил ковровую дорожку вдоль линейки самолетов и кинооператора зазвал, чтобы все это лицедейство заснять![52] Вот я, дескать, какой! Ладно, черт с ним… Теперь о танках. Жаль, что мы упустили время, пошли на поводу у производственников и не вооружили наши тяжелые танки мощной 107-миллиметровой пушкой ЗИС-6. Я же прекрасно помню весенние доклады Грабина! И как бы сейчас это орудие помогло нашим танкистам! Но лучше поздно, чем никогда. Помнится, в документах, переданных Дубининым, было и по «Т-34»…

– Да, Коба. Предлагалась торсионная подвеска – это позволило бы ставить дизель не вдоль, а поперек, что сэкономило бы массу места. А новая башня с мощной 85-миллиметровой пушкой сделала бы танк настоящим чудовищем для немцев. Только это уже не «Т-34», а «Т-44». Или «Т-54»?

– В любом случае этим нужно заняться. Без танков нам нельзя. И тут одной техникой не обойтись. Нужно собирать танки в кулак, в танковые армии! Вот только кто ими станет командовать? Да, у нас есть Рыбалко, Лелюшенко, Катуков. Но ведь у них у всех нет опыта командования танковыми армиями, как у того же Гудериана или Клейста. Я, конечно, могу подписать приказ о создании танковой армии, но нынешние комбриги и комдивы не потянут ношу командарма! У нас только и есть один опытный товарищ – генерал Бат. На командовании бригадой и дивизией мы его проверили, теперь пусть начинает формировать танковую армию!

– Коба, он сейчас увяз в боях под Минском, отходит к Бобруйску, – вздохнул Берия. – Ему явно сейчас не до формирования армии.

Сталин угрюмо кивнул.

– Займется, как только наступит оперативная пауза! Если она наступит! Отведем гвардейцев в тыл и на основе их дивизии сформируем армию! Только к тому времени было бы неплохо иметь новую технику в достаточном количестве и обученные экипажи! А уж генерал Бат, я уверен, сумеет сделать из них отменных бойцов! Что у нас еще?

– Много чего, Коба, – вздохнул Берия. – В том числе и такое, к чему мы еще даже не подходили. Например, атомная бомба…

– Подожди, – нахмурился вождь. – Но Курчатов уже занимается урановым проектом!

– Пока в теории, проблема очень и очень сложная. Но мы просто обязаны ее решить…

– Желательно раньше американцев!

– Обязательно раньше! Я подрядил товарищей Судоплатова и Эйтингона вплотную заняться Восточным Туркестаном, что в Китае. Там не любят китайцев вообще, а Чанкайши не выносят. Можно – и нужно! – поднять восстание, свергнуть китайских ставленников и провозгласить Восточно-Туркестанскую Республику, которую мы тотчас же признаем.

– А смысл?

– Именно в Восточном Туркестане находятся богатейшие запасы урановых руд, не чета тем, что в Бельгийском Конго.

– Ах вот оно что… Займись этим, Лаврентий, займись. Лишней земли нам не надо, но редкие земли – хе-хе – лишними не бывают!

– Да, Коба. А будет обогащенный уран, мы быстро построим реактор, опережая Ферми на год как минимум. И тогда испытание бомбы сможем провести в 44-м, если не раньше. Урановые рудники у меня на первом месте, Коба, но и других вопросов, на которые уже получены ответы, хватает. Например, месторождения нефти, газа, алмазов, золота, того же урана, алюминия. У нас есть карты, за которые любой геолог душу продаст! Но пока идет война, мы не можем заниматься новыми рудниками и промыслами. Геологические партии посланы, они работают на местах, отчитываются об огромных запасах, но это все, на что мы способны. Пока. И… Коба, у меня есть одна просьба, которая касается нашего разговора напрямую. Генерал Бат – отменный вояка, но как бы нам не потерять его. На мой взгляд, Владимир Петрович нужнее в тылу – он способен в одиночку так завести конструкторов с директорами, что те живо ускоряются! Это же касается и Бориса Карикова, настоящего инженера и ученого. Было бы просто замечательно, если бы они подготовили себе преемников на фронте, а сами работали бы в тылу.

– Ну, если что с ними случится, они не погибнут, а вернутся в свое будущее.

– Согласен, Коба, но мне бы хотелось видеть их в настоящем…

Сталин ухмыльнулся:

– Хорошо, Лаврентий! Вернемся к этому разговору, когда опять появятся Виталий Дубинин и Светлана Сморкалова! Очень надеюсь, что мы их хотя бы услышим…

Глава 13

13 сентября 2015 года, Белорусская ССР, Минск

Прошло долгих-предолгих три дня, а телефоны молчали. Света даже забеспокоилась: а вдруг сети нет? Но была сеть, была. Просто не звонил Иосиф Виссарионович.

Сморкалова потихоньку впадала в депрессию, и я, чтобы хоть как-то отвлечь ее от упадочных мыслей, решил свозить надежду советского здравоохранения в ателье индпошива. В то самое, где мне самому шили комиссарскую форму, которую я, кстати, и натянул перед поездкой.

– Поехали, поехали, – говорил я тем самым бодряческим тоном, который в других терпеть не мог. – А то явишься пред очи отца народов в затрапезе, куда это годится?

– И что мы скажем? – хмыкнула Светлана. – Что собираемся в гости к Сталину?

– Не парься! Прикинемся реконструкторами, ателье на них как раз и специализируется – выкройки любой униформы почти любого периода истории у них есть. И шьют там быстро. Говорят, быстрее пошить костюм можно только в Смоленске – там обитает большая еврейская диаспора, много хороших ювелиров и портных. Поехали!

– Ладно, уговорил…

Мы залезли в наш «бардачок» и двинулись прочь из дачного поселка, поближе к цивилизации, к шумным толпам и прочим радостям городской жизни.

Ателье было сложно найти, оно пряталось во дворе жилого дома, где мы и припарковались, заняв нашим бронированным монстром чуть ли не весь внутренний объем дворика. Бабушки с детскими колясками были недовольны, но я им улыбался, аки ясно солнышко.

Швейное производство встретило нас стрекотом, клацаньем ножниц и запахом ткани, который я очень не любил с детства, задыхался в нем. Но чего не вытерпишь ради прекрасной дамы!

– Здравствуйте, товарищи женщины! – громко поздоровался я. – Подсобите, будьте добреньки, несчастным реконструкторам! Меня вы уже одели, вот еще бы форму военврача на вот этого товарища…

Пожилая портниха оглядела «вот этого товарища» – Света ей мило улыбнулась – и стала снимать мерки. Вскоре швейные машинки застрочили еще пуще, а нас попросили подождать.

Часа два, наверное, я проторчал в кресле, «листая» на планшете страницы из Библиотеки, посвященные Великой Отечественной войне, а вот Светлана отрывалась по полной. Женщина, что с нее взять. Первобытные Евы, наверное, и в пещерах мудрили над леопардовыми шкурами, сочиняя модные юбочки.

После второй или третьей примерки портниха осталась полностью довольна, и форму военврача сшили «набело».

– Ну, как тебе? – повертелась Света.

– Совсем другой вид, – одобрил я. – Сразу видно, что женского рода!

На самом деле даже сшитая на заказ форма, напоминающая старомодное платье (к которому очень бы пошел кружевной воротник), только цвета хаки, была не многим лучше той жуткой хламиды, в которой Света провела два незабываемых дня в 1941 году. Разве что на фигуре сидело получше и было более аккуратным. Это только мужчину военная форма украшает, а женщину – нет. Но вслух я этого говорить, конечно, не стал – не первый год живу и общаюсь с прекрасным полом.

– Возьмем в придачу форменный берет и уставные туфли – здесь есть выбор. И пускай тебе знаки различия на петлицы присобачат – тут у них целый ящик фурнитуры – «кубари», «шпалы» и даже «ромбы».

– Каких и сколько вешать? – деловито уточнила портниха.

– Две шпалы! Будем на одной строчке в табели![53] – усмехнулся я. – И эмблему – «пьяную змею»[54] – не забудьте.

Света и портниха вышли в соседнюю комнату.

В это время запиликал стоящий на полочке у стены телефон. Молоденькая сотрудница, что давеча наглаживала новую Светину юбку, подняла трубку.

– Алло? Кто говорит? Кто?! – Рассмеявшись, она повернулась ко мне: – Товарищ реконструктор! С вами Сталин хочет говорить! Смотрите доиграетесь – Наполеон звонить станет!

Я с кресла не встал, а взлетел. Одним скачком оказавшись у стола, выхватил трубку из рук молодой швеи и выдохнул:

– Дубинин слушает!

– Здравствуйте, товарищ Дубинин, – послышался знакомый глуховатый голос вождя. – Как самочувствие? Слышал, вас опять бомбой накрыло?

– Добрый день, товарищ Сталин! Я здоров! Не в первый раз накрывает! – усмехнулся я. – Настроение боевое, готов выполнить любое задание партии и правительства.

– Очень рад за вас, товарищ Дубинин! – действительно довольно тепло сказал Сталин и несколько, как мне показалось, нервно уточнил: – А та милая барышня, доктор медицинских наук, она с вами?

– Так точно, товарищ Сталин! Ждет не дождется, когда же можно будет поднимать медицину в СССР.

– Это хорошо… – обрадовался вождь. – Товарищ Дубинин, как вы оцениваете положение на фронтах из вашего… хм… будущего? Я имею в виду, насколько изменилась ситуация по сравнению с былой реальностью?

– Незначительно, товарищ Сталин! – Я качнул головой и посмотрел на экран планшета. – Полагаю, что текущая обстановка на фронте и без меня вам хорошо известна: Минск пришлось оставить, гвардейцы генерала Бата понесли большие потери и отходят к Бобруйску. Фронт прошел по линии Псков – Великие Луки – Орша – Витебск – Могилев – Бобруйск – Гомель – Чернигов – Киев – Черкассы. Единственное, в присутствии Владимира Петровича, избежавшего героической гибели, танкисты действуют гораздо грамотней – в «прошлый раз» Бобруйск сдали уже 10 сентября, а в новом варианте, как мне говорит энциклопедия, отступают очень организованно, постоянно огрызаясь контратаками и устраивая крупные засады. Чтобы парировать активность 1-й гвардейской, немецкому генералу Гудериану приходилось чуть ли не в ручном режиме управлять своими дивизиями. Из-за чего он постоянно болтался у линии фронта и был ранен во время артобстрела. К нашему сожалению, ранен легко и быстро вернулся в строй.

– Ну вот, значит, все-таки не зря съездили, Виталий Дмитриевич! – то ли пошутил, то ли всерьез сказал вождь.

– Главное для меня было – друга спасти! Все остальное – вторично! Это ведь я его втянул в эти приключения, черт бы их побрал! Простите, товарищ Сталин…

– Ничего страшного, товарищ Дубинин! Я на крепкое слово, сказанное в сердцах, не злюсь.

– И вот еще что я хотел сообщить, чуть не забыл! – спохватился я, хлопая себя по лбу планшетом. – Буквально только что прочитал – после битвы за так называемый «Бобруйский выступ» немцы, поняв, что темпы наступления окончательно сорваны, повернут на юг! Гитлер потребовал до зимы захватить Киев и Донбасс. И что самое противное – Киев они все-таки возьмут. Хотя и провозятся до ноября. Самое интересное, что после моей предыдущей «командировки» такого точно не было. Тогда в середине октября шла битва за Смоленск…

– Спасибо, Виталий Дмитрич, я все записал! Подготовимся! Встретим! А дальше? – после недолгой паузы спросил Сталин. – Что дальше? Когда закончится война? Количество жертв и дата победы изменились?

– Нет, товарищ Сталин, все по-прежнему: день Великой Победы – 25 апреля 1943 года, общие потери – восемь миллионов, – сказал я и нахмурился. На экране планшета это число не выглядело страшным, особенно после вчетверо большего. Но при озвучивании становилось как-то не по себе.

И, кстати, а все-таки почему в этот раз почти ничего не изменилось? Генерал Бат оказался не такой уж большой величиной, раз его жизнь не повлияла на историю войны? Или не случилось минимально необходимого воздействия? Вот бы еще знать – какого? И где? Каким образом? Поди пойми…

– …Что же, товарищ Дубинин, мы вас по-прежнему ждем. Товарищ Берия доложил мне, что у вас случился небольшой конфликт с местным товарищем из Особого отдела… Так вот: мы снова разослали циркуляр во все подразделения на этом участке фронта о возможном появлении комиссара Дубинина. Приказано всячески вам содействовать. Пароль тоже прежний: Брест сорок один. Вам все понятно, Виталий Дмитриевич?

– Так точно, товарищ Сталин!

– До свиданья!

– До свиданья, товарищ Сталин!

Я положил трубку, поднял голову и увидел круглые от удивления глаза швеи.

– Ролевые игры так сильно затягивают… – покаянным тоном произнес я.

Быстро расплатившись и отмахнувшись от сдачи, мы со Светой выбежали из ателье и бросились к «бардачку». Упав на сиденье, я завел двигатель и, чуть ли не расталкивая бабушек с внуками, выехал на улицу.

– Куда теперь? – азартно крикнула Сморкалова.

– К Бобруйску! Выезжаем на шоссе и ждем провала! Там как раз проходит линия фронта…

Света лишь глубоко вздохнула. Могу на что угодно спорить, что у нее в голове колотилась одна мысль: «Наконец-то! Наконец-то!» У меня, впрочем, тоже…

БРДМ, распугивая легковушки, вырвалась на шоссе Минск – Бобруйск и погнала прочь от города. Лишь минут через десять я сбавил обороты. Куда спешить? Провал найдет нас независимо от скорости движения.

Но чем ближе мы подъезжали к Бобруйску, тем меньше у меня оставалось уверенности в благополучном исходе дела. А вот и Бобруйск…

Я притормозил «бардак», съехал на обочину и принялся барабанить пальцами по баранке, хмуро взглядывая на показавшиеся окраины.

– Фокус не удался? – улыбнулась Светлана.

Я посмотрел на нее. Сморкалова как будто успокоилась, обрела прежнюю цельность и великолепную безмятежность.

– Вроде того, – вздохнул я.

Поглядев в зеркальце, я развернулся и покатил обратно к Минску. Теперь я уже не гнал, ехал себе спокойно, пейзажами любовался. Пару раз меня обгоняли наглые легковушки, но я не принимал вызова, сам себе напоминая невозмутимого слона в окружении перевозбужденных мосек.

Добравшись до Минска, я заехал на заправку, залил полный бак – и повторил заезд. Результат нулевой. И опять, не теряя основательно подтаявшей надежды, я направился в сторону Бобруйска.

Возвращаясь в столицу Белоруссии, я был молчалив и угрюм. Мне было непонятно, почему не сработал алгоритм. Ведь вот же, был звонок! Мы выехали – и где провал? Почему наши гонки по шоссе ни к чему не привели?

Светлана, похоже, думала о том же.

– Виталий, послушай… – промолвила она, – мне кажется, что мы в чем-то ошиблись, сделали что-то лишнее. Или наоборот, чего-то не сделали…

– Знать бы, чего именно, – буркнул я.

Быстро темнело – все-таки уже осень на дворе. Решив, что на сегодня нам приключений достаточно, я повел броневик на «базу» – дачу Светланы. Пока Светочка готовила ужин (варила макароны и разогревала на сковороде тушенку), я включил планшет и снова завис на сайте «Военная энциклопедия» – там про Великую Отечественную рассказывалось наиболее подробно, дотошно, хотя и занудно.

Толком я не мог сказать, что, собственно, ищу. Просто надеялся понять, «дотумкать», как Батоныч выражался, чего не хватает долбаной «космической силе», почему она (они, оно, Он…) не переправляет нас в прошлое. Что ей (ему, им) от меня надо?

– Виталий, отложи ты уже свой планшет! – с интонациями сварливой жены сказала Сморкалова, ставя на стол тарелки. – Поешь нормально, а потом будешь думу думати! Богатырь былинный…

Я послушно отложил гаджет и начал есть, машинально работая вилкой, не ощущая ни вкуса, ни температуры пищи. Мысли бродили где-то далеко.

– Та-ак… – бормотал я, глядя куда-то сквозь Светлану. – С Украины 14–16 октября танки 2-й Панцергруппы перешли в наступление на Брянск и Тулу… В моей реальности Гудериан тоже развернулся на юг, теряя темп наступления на Москву, но он исполнял приказ Гитлера – фюрер требовал прежде всего взять Киев и Донбасс. Вот и тут что-то подобное, но по-другому…

Светлана смотрела на меня сочувственно и тихонько вздыхала. А я вдруг не подумал даже, а почувствовал приближение мысли. Она если и не разъясняла все происходящее и то, что никак не хотело происходить, но по крайней мере давала толчок для понимания. Я напрягся, мучительно пытаясь уловить юркую мысль, но это было как утром, когда в мозг врывается явь, а ты пытаешься вспомнить сновидение – оно тает, рвется, стирается из памяти…

Одно я знал точно – блудная эта мысль напрямую связана с текстом из «Военной энциклопедии». Схватив планшет, я снова припал к экрану и трижды, четырежды прочел статью, пытаясь разбудить юркую думку, но… Тщетно!

– Ладно, – вздохнул я, – пошли спать. Утро вечера мудренее…

Прошел день, минул другой. Каждое утро мы со Светланой выезжали на шоссе и мотались от Минска к Бобруйску, исполняя, так сказать, «обязательную программу». Два-три раза в сутки. Бесполезно, провала не было. Стало ясно, что чего-то «космической силе» не хватает.

А 15 сентября в Минск нагрянули Димон и Колян. Я их иначе и не называл, хотя они являлись двойниками тех бандитов из ОПГ «атамана Батоныча», впервые встреченных мной на лестничной площадке моего дома. Здешние парни оказались нормальными – культурными! – бывшими военными в небольших чинах.

В этом мире Батоныч вышел в президенты корпорации… то бишь в председатели правления, ну а эти двое состояли при нем. Колян – помощник и секретарь, а Димон – порученец и личный водитель. До выхода на «гражданку» Николай служил вместе с генералом, был его личным адъютантом и после выхода Бата в отставку последовал за ним, бросив военную карьеру – уволился в звании старшего лейтенанта. Дмитрий, водитель и ординарец, поступил аналогично, предпочтя синицу в руках, ему-то вообще расти было некуда: его последнее звание – старшина. Выше этого люди без специального военного образования продвинуться не могли – в этом мире не вводили звания «прапорщик».

Никаких локальных войн в данном варианте истории Советский Союз не вел – просто не с кем было. После окончания Третьей мировой империалисты сидели тихо, как мыши под веником, никуда не лезли. Поэтому парни боевого опыта не имели. Ну, может, и к счастью… Однако все равно оставались хорошо тренированными бойцами – здесь было принято поддерживать хорошую физическую форму, ходить в тир и на стрельбище.

На подсознательном уровне я воспринимал Николая и Дмитрия как давних знакомых и, когда позвонил Колян, даже обрадовался. И объяснил, как меня найти. Вскоре «двое из ларца» приехали на дачу, «оседлав» личный внедорожник Батоныча «Дон-2121», который размерами, внешним видом и роскошью отделки напоминал «Кадиллак Эскалайд». На площадке перед домиком сразу стало очень тесно.

– Добрый день, Виталий Дмитрич! – вежливо поздоровались парни, по очереди пожав мою руку своими широкими (секретарскими, блин!) ладонями.

– Здорово, парни! Заходите в дом, присаживайтесь! Чаю или кофию?

– Спасибо, мы сыты! – мотнул головой Димон и вопросительно посмотрел на Сморкалову.

– Это моя близкая подруга – Светлана! – представил я женщину.

Парни смущенно переглянулись. Повисло неловкое молчание.

– Я, пожалуй, пойду наверх, справочники полистаю, может, еще что-то полезное для нашей экспедиции найду! – пришла на выручку Света.

Как только она ушла, ребята заметно оживились. Чего это они? К приватному разговору приготовились?

– Какими ветрами вас в Белоруссию занесло? – небрежно поинтересовался я.

– Да тут такое дело, Виталий Дмитрич… – смущенно сказал Колян и снова переглянулся с Димоном. Тот едва заметно кивнул, словно давая разрешение на некую откровенность. Николай глубоко вздохнул, словно перед прыжком с парашютом, и быстро выпалил: – Мы это… вас во сне увидели!

– Вы чего: спали вместе? – хохотнул я и осекся – Бат тоже увидел во сне фрагменты из того варианта реальности, где мы были друзьями. А вот что этим здоровякам приснилось? Как они меня по полу валяли?

– Нет, Виталий Дмитрич! – хором выдохнули парни, покраснев до бровей.

– Спали мы, конечно же, порознь, но сны нам снятся почему-то одинаковые! Очень четкие, подробные и совпадающие до мельчайших деталей! – как более образованный объяснил Колян.

– Ну-ка, ну-ка! – поощрил я. – Рассказывайте!

– Сначала нам привиделось, что мы с вами как бы знакомимся… – начал рассказывать Николай, постоянно оглядываясь на Дмитрия. – Вы одеты вот в эту самую форму, которая на вас сейчас, а мы в какие-то жуткие малиновые пиджаки…

– И на шеях у нас толстенные золотые цепочки, а в руках кожаные сумочки! – добавил Димон. – Причем даже во сне я знал, что они называются…

– Барсетки! – перебил его Николай. – И кроме этого я точно знал – я бывший военный, принимавший участие в самых настоящих боевых действиях!

– Вот именно! Мы, оказывается, несколько лет провоевали! – снова влез Димон. – Я как бы ПОМНИЛ, что убивал людей! Много людей! Там была настоящая жестокая война!

Причем говорил он это с каким-то особенным возмущением, словно война – это нечто абсолютно чудовищное. Впрочем, наверное, этим в принципе неплохим ребятам, живущим в совершенно мирном государстве, у которого нет врагов, война действительно должна казаться чем-то жутким, буквально инфернальным.

– Но самое страшное не это! А то, что я понимал – это в прошлом я военный, а ныне – просто бандит! – с надрывом признался Николай. – И главарь нашей банды – сам Владимир Петрович!

– А вот как раз вы, Виталий Дмитрич, в этом сне – обыкновенный гражданин! И мы вас зовем смешным словом «терпила»! – виновато наклонил голову Дмитрий. – Мы хватаем вас и везем в логово банды, потому что вы кому-то денег задолжали.

– Ага! – глубокомысленно сказал я. – И что дальше?

– В этом эпизоде – больше ничего! – решительно мотнул головой Николай.

– Ну хорошо хоть, что пытать не начали! – усмехнулся я. – В подвале… пристегнув наручниками к батарее…

– Да как можно, Виталий Дмитрич! – мгновенно вскинулся Дмитрий, но тут же сник, со-образив, что раз они бандиты, то вполне могли и пытать…

– Ну хорошо… – кивнул я. – И что? Приснился вам какой-то интересный сон. Причем обоим одинаковый… Мне-то вы зачем это решили рассказать? Шутки ради?

– Мы не шутим! – снова хором рявкнули парни.

– Это все очень серьезно, Виталий Дмитрич! – даже с какими-то плаксивыми интонациями, чего я вообще не ожидал от этого здоровяка, сказал Николай. – Мы ведь и к врачу сходили, и…

– И к психиатру! – добавил Дмитрий. – Они сказали, что проблема не в нашем здоровье! Но ведь это еще не все!

– Это был только самый первый сон! Он при-снился нам шестого сентября! – сказал Николай. – После него прошло два дня, и похожие сны стали приходить каждую ночь!

– Я даже боюсь представить, что вам там мерещилось! – хихикнул я.

– Таких ужасов уже не было, но странного хватало! – поджал губы Николай. – После снилось, что мы каких-то ветеранов опрашивали. По технологиям создания ракет, танков, самолетов. А потом вам и Владимиру Петровичу докладывали.

– А мне такой случай пригрезился – будто сижу я в каком-то помещении, называемом «дежуркой», и смотрю неприличный фильм по телевизору, и вдруг телефон звонит. И вроде бы Сталин просит позвать к аппарату вас или товарища Бата, – сообщил Димон. – Вы прибегаете, выгоняете нас из дежурки и почти два часа с ним разговариваете.

– Но все-таки больше всего нам война снилась – какие-то горы, леса, которые мы почему-то «зеленкой» окрестили, – задумчиво сказал Николай и после паузы добавил: – И враги… с виду – бородатые мужики восточного типа, но мы между собой их звали «чехами». Хотя боевые действия явно не в Чехии шли!

– Военная форма на нас тоже странная была: с огромным количеством накладных карманов – на рукавах, на бедрах, – добавил Димон. – И почему-то тельняшки, как у моряков.

– Забавно! – хмыкнул я.

– Вы нам не верите? – настороженно спросил Колян.

– Ребята, я вас знаю не так давно, но уверен – вы к таким шуткам не способны, – улыбнулся я.

– Как это – не так давно? – сразу насторожился Николай. – Мы ведь вместе в армии служили! Семь лет в одном подразделении! Я ведь после училища пришел, а вы уже ротой командовали!

– На самом деле с вами служил другой Виталий Дубинин! – признался я. – А познакомился я с вами как раз в том подъезде. И вы… вернее, ваши двойники действительно были бандитами и отвезли меня к своему главарю – Батонычу. К моему счастью, обошлось без пыток…

Парни обалдело молчали, и только через пару минут Николай, пришедший в себя, как более образованный, чуть раньше друга, негромко сказал:

– Мы предполагали, что эти сны – правда, но думали, что все эти события происходили в какой-то параллельной реальности. А оно вот как, оказывается…

– Мы думали, что эти сны – намек, который поможет найти Владимира Петровича! – покачал головой Димон. – А теперь я даже и не знаю, что делать…

– Мы надеялись, что вы, Виталий Дмитрич, все-таки что-то знаете о пропаже шефа! Иначе почему вы уже месяц вокруг Минска болтаетесь? Он ведь не пропал без вести во время охоты вместе с Кариковым? Он ведь жив? Верно? – Колян заглянул мне в глаза, и я даже устыдился малость – такая у него вера светилась да надежда. Видать, крепко парнишка привязался к Батонычу.

– Верно, – тихо обронил я. – Владимир Петрович жив и относительно здоров! Я с ним встречался несколько дней назад.

– Где?! – снова хором спросили парни, а Николай уточнил: – В Налибокской пуще?

Версия пропажи известного и богатого человека, председателя правления одной из крупнейших госкорпораций, являлась полной туфтой. Как меня к этому делу не пришили в качестве главного подозреваемого – хрен знает. Может быть, исключительно из-за отсутствия у меня хоть какого-то мотива. Официально считалось, что мы втроем: я, Бат и Кариков, приехали культурно отдохнуть в столицу Белоруссии. Посещали здесь различные мероприятия, от концертов местных фолк-коллективов до выставок живописи. Увлеклись реконструкцией Великой Отечественной войны. То, что последним решили заняться такие «взрослые и солидные дядьки», никого не удивило – здесь реконструкция войны уже несколько лет была повальным увлечением.

А дальше случилось странное – наша троица в составе небольшой группы реконструкторов поехала в Налибокскую пущу. Но сразу после приезда мой местный двойник почему-то отделился от коллектива и, взяв индивидуального гида, отправился смотреть ДОТы Минского УРа. По свидетельству очевидцев – мы вроде бы не ссорились. В итоге Бат и Кариков бесследно пропали, и мой двойник – тоже. Но затем в этой реальности появился я – аж через неделю после исчезновения. Появился там, где и пропал, – на территории музея-заповедника. А вот Батоныч и Очкарик словно сквозь землю провалились.

Конечно, лес в Налибоках густой – самый большой массив в Восточной Европе, но ведь всего в часе езды от Минска. Болота, бурелом – все эти радости туриста присутствуют в пуще, но все же это не амазонская сельва! Однако из-за отсутствия хоть каких-то внятных версий происшествия решили считать пропажу «просто пропажей», без какого-либо криминального подтекста типа убийства или похищения. Здесь о таких вещах уже успели подзабыть за годы мирной жизни. Конечно, преступники были, но мелкие – квартирные воры и карманники. А убийства если и случались (не чаще пары раз в год!), то почти всегда на бытовой почве.

– Нет, парни, генерал Бат не в лесу! Он… как бы это объяснить… сейчас находится на войне.

– Где?! – хором выдохнули ребята.

– На войне! На Великой Отечественной, – внезапно раздался голос Светланы. Она незаметно спустилась из мансарды и стояла в дверях.

Колян и Димон растерянно переглянулись.

– Это… как? – выдавил Николай.

– А вот так! – развел я руками. – Владимир Петрович действительно находится в прошлом, сейчас там, как и здесь, сентябрь. Только у нас две тысячи пятнадцатый, а у них – тысяча девятьсот сорок первый. Генерал Бат командует 1-й гвардейской танковой дивизией и гоняет фрицев в хвост и в гриву. Мы там были со Светланой буквально на днях, но десятого сентября нас выбросило из прошлого, и теперь мы ждем, когда же нас утянет обратно.

Я посмотрел на лица ребят и усмехнулся:

– Знаю, что это звучит дико, но все именно так. Самым первым в прошлое «провалился» я. Когда рядом шваркнулась бомба, меня выдернуло обратно, назад в будущее. А потом… Короче, все началось с того, что мне позвонил Сталин… Да-да! Почти как в твоем сне, Димон! В первый раз я ему не поверил, конечно, счел дурным розыгрышем. А потом думаю: а вдруг и правда? Короче, я вождю тогда много чего наговорил, все, что мог и знал, открыл – и про 22 июня, и про Брестскую крепость, про аэродромы с незаправленными самолетами… Потом было еще несколько провалов. Чуть позже ко мне присоединились Бат и Кариков. Но так вышло, что они остались в прошлом, а меня снова выбило назад, в будущее. Понимаю, что это нелепо звучит, но другого объяснения не будет! Ваше право – верить или нет.

– Если они сейчас в прошлом, то… – задумался Николай и вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. – Выходит, это именно они!

– Кто? – удивленно спросил друга Дмитрий.

– Помнишь, мы еще как-то шутили – герой войны генерал Бат и маршал Кариков – полные однофамильцы и тезки наших коллег!

– Ага, а я еще над Борисом прикалывался – мол, мало того что тезка, так ведь еще и похож! А выходит, что он – это действительно он! – в полном обалдении сказал Димон.

И парни уставились на меня круглыми глазами, переваривая обрушившуюся на них информацию.

– Света, у нас антишоковое есть? – забеспокоился я через пару минут, глядя на застывшие лица парней.

– Нашатырь принести? – не врубилась Светлана.

– Водки им налей! – рассмеялся я. – По полстакана!

Залпом махнув, парни немного отмякли.

– И как я сразу не догадался! – сокрушенно сказал Николай. – Ведь мы операции 1-й гвардейской танковой дивизии в училище изучали! Первый комдив – генерал Владимир Петрович Бат. А я, попав после училища в часть полковника Бата, даже не задумался о таком совпадении. Подумал, что родственники…

– Виталий Дмитрич, так вы можете перемещаться в прошлое? – уточнил Димон.

– Ну, как перемещаться… – хмыкнул я. – Вернее будет сказать: меня перемещают.

– Кто?

– Хрен знает! – пожал я плечами. – Какая-то неведомая сила. Вероятно, добрая и, вероятно, болеющая за наших. Потому как сейчас матч идет в одни ворота. Когда я только начинал этим заниматься… А точнее – когда вляпался во все это, то результаты Великой Отечественной войны были для Советского Союза, несмотря на победу, просто удручающими: четыре года войны, чудовищные потери – около тридцати миллионов человек.

– Сколько?! – ахнули ребята, как давеча Светлана.

– Да, около тридцати миллионов! – грустно кивнул я. – Это вместе с мирным населением. Но в любом случае наших на войне погибло больше, чем фашистов. Особенно в первые годы войны. Выражаясь высоким штилем, мы платили кровью за командиров-неумех, за трусость, за обучение науке побеждать. Такие вот дела…

После этих слов ребята молча протянули Светлане пустые стаканы. Сморкалова сначала не поняла, чего они хотят, но быстро сообразила и налила им еще по сто грамм. Да, такую страшную статистику оценивать «на сухую» очень тяжело.

– А вы, Виталий Дмитрич, выходит, постоянно туда, ну, в прошлое, мотаетесь? – первым пришел в себя Колян.

– Ну, как – постоянно? Раз шесть уже там побывал! – усмехнулся я.

– А как возвращаетесь? – уточнил Димон.

– Его убивают! – хмуро сказала Светлана. – В последний раз это была бомба! Никому такого опыта не посоветую!

– Вас тоже… с ним? – участливым тоном спросил Николай.

– Всех, кто рядом со мной оказывается – тоже! – пояснил я. – Батоныча… в смысле – Владимира Петровича два раза накрывало!

– Так вы сейчас, Виталий Дмитрич, судя по вашей форме и броневику во дворе, снова ТУДА собираетесь?

– Так, собрались уже… Два дня назад Сталин позвонил снова. Мы со Светой сразу выехали, ожидая, что нас вот-вот перенесет в прошлое. Я кучу документов собрал, чертежей разных, Светлана лекарств накупила и прочего по медицинской части, чтобы бойцов лечить. Но… что-то не сработало. Второй день кукуем…

– Виталий Дмитриевич, – медленно проговорил Николай, – а можно и нам с вами?

Димон посмотрел на меня и быстро закивал головой. Согласен, мол.

Я как-то даже расслабился. Везет же Батонычу на друзей! Верных, преданных и стойких. Нет, я себя не включаю под это описание, хотя вроде как тоже руку приложил к спасению генерала. Но я ж скромный…

– Можно, – улыбнулся я, – отчего нет? Места в «бардаке» хватает.

Парни оживились. Я ощущал в них недоверие, но оно было каким-то остаточным, что ли. Человек не может уверовать в чудо, ежели оно ему не явлено.

– А чего ваш «бардачок» без пулемета? – поинтересовался Димон.

– Привет! – удивился я. – Нельзя же!

– Да я понимаю, но… Как же это – на войну, и без КПВ? У вас же КПВТ стоял?

– Он самый. Да нет, я бы с удовольствием, только вот крупнокалиберные пулеметы в магазине не продаются.

Димон с Коляном переглянулись.

– Почему?

– Как почему? – Я натурально завис, не понимая, как объяснить парням, что в их счастливом социалистическом мире невозможно купить пулемет за две бутылки водки у пьяного прапорщика. Ввиду отсутствия самих прапорщиков и наличию строгого учета и контроля.

– В обычных оружейных магазинах КПВ, конечно, не продаются. Но мы достанем! – уверенно заявил Димон.

– Купите? Если что, деньги у меня есть…

– Ваши деньги не понадобятся, – замотал головой Димон. – Там… Коля, объясни!

– Собственно, сам КПВ продается только организациям! – спокойно сказал Николай. – По безналичному расчету. В продажу он поступает как «Самозарядная винтовка для промысловой охоты на крупного зверя»[55].

– Для стрельбы по слонам, прячущимся за бетонными заборами? – пошутил я.

– Нет! Для промысловой охоты на китов! – огорошил Николай. – В КПВ снимают пару деталей, чтобы он не стрелял очередями, и получается самозарядное ружье крупного калибра. В каталоге я еще и ПТРС[56] видел, под тот же патрон, но они раритет, их с производства еще в 42-м сняли и повыбили за войну, их только коллекционеры и покупают – цена как десять КПВ.

– Вот оно как! – восхитился я. – Ну, тогда… Давайте, парни, покупайте!

– Виталий Дмитрич, ваша подпись на официальном запросе понадобится, я его составлю и пошлю на склад, с которого такие ИЗДЕЛИЯ реализуют. Ну и потом, когда они счет выставят – напишите служебную записку в бухгалтерию, чтобы оплатили. Вы ведь у нас из высокого начальства один остались.

– Изделия говоришь? – Я задумался. – А там, случайно, нельзя десяток автоматов приобрести и пару легких пулеметиков?

– Почему нельзя? Можно! – обрадовал Николай. – Ну, тоже только в самозарядном варианте. Однако Дима знает одного мастера, который нужные детали вытачивает – вставим, и будет у нас полноценное автоматическое оружие!

– Парни, да вы просто находка! – улыбнулся я. – Вот сейчас вы мне с новой стороны открылись! И я не буду спрашивать, зачем обычным гражданам Советского Союза автоматы и пулеметы!

– Так тут никакого секрета нет! Мы ведь состоим в стрелковом кружке, регулярно тренируемся. Ну и, конечно, бывшим военным иной раз охота очередями пострелять! – подмигнул Николай. – Вы не думайте, Виталий Дмитрич, это не нарушение закона… Это… свободная трактовка его буквы! В нашем клубе много милиционеров занимается, вплоть до генералов! Ну, вы ведь сами там состоите и всех знаете!

Димон толкнул друга локтем.

– Ох, простите, Виталий Дмитрич, я забыл, что вы… как бы… не совсем тот… – смутился Николай. – Я хотел сказать, что ничего криминального в том, что клуб владеет автоматами, нет. Мы ведь все законопослушные граждане и используем их только на тренировках.

– А тут так и вообще для хорошего дела они понадобились – фашистов бить! – сказал Димон.

– Хорошо, я все понял! – кивнул я. – Можете быстро организовать покупку, переделку и доставку сюда?

– Конечно! – уверенно ответил Николай. – Прямо сейчас метнемся в Москву, быстро там все организуем. Документы вам на подпись я скину по электронной почте. За пару дней, надеюсь, управимся!

– Давайте! Патронов побольше купите! Боеприпасов не бывает много! Бывает либо мало, либо мало, но больше не унести! – пошутил я. – Но у нас, к счастью, целый броневик – сколько бы патронов вы ни привезли, все заберем!