Продолжение :
https://cont.ws/@grand/761493 ч.1 Пролог.
https://cont.ws/@grand/762418 ч.2 Женева.
https://cont.ws/@grand/764358 ч.3.
После выхода на свободу нашего последнего сокамерника прошло около трех недель прежде чем у нас появился новый подселенец. Мы все ждали, что после выхода этого непонятного Сергея нас наконец-то вызовут на допрос, но этого не произошло.
Новым соседом оказался, как ни странно, каталанец по имени Педро. Причем не просто каталанец, а самый настоящий pagès - почему-то не очень уважаемый класс сельских рабочих. Не знаю, с чем это было связано, но местные зеки относились к нему недружелюбно, поэтому в нас он приобрел единственных друзей. Скорее всего администрация подозревала о существовании некой подоплеки, связанной с этим товарищем и поэтому поместила его к нам, людям нейтральным и малопонимающим тонкую душевную организацию испанцев.
Педро оказался спокойным и немного запуганным пареньком лет тридцати, без образования, как это водится в тех краях, и с небольшим кругозором, но нам он не докучал и всегда был очень любезен – а что ему оставалось, когда каждую ночь его закрывали с тремя дикими русскими «головорезами»? Он пытался нам объяснить причину своих заключений, но мы так ничего и не поняли. Зато через несколько дней в местной газете появилась статейка о его подвиге – оказалось, что он с охотничьим ружьем бегал за своей бывшей подружкой, пытаясь склонить ее к продолжению сожительства. Ничего бы примечательного не было в этом персонаже, если бы не один факт – его защищал самый известный жиронский адвокат – некто Manel Mir.
Поскольку к тому времени нам стало понятно, что помощи ждать неоткуда – нами и нашими семьями были подняты все возможные и невозможные контакты, но складывалось впечатление, что никто в этом мире понятия не имеет как делаются дела в Испании – мы решили искать местного адвоката для нашей защиты. Этот не очень, казалось бы, сложный вопрос превратился для нас в результате в настоящий гордиев узел. А если быть точнее, то для меня и Серго, поскольку Борис сразу сказал, что денег у него на адвокатов нет и чтобы мы сами решали этот вопрос, он в любом случае на все согласен. Поиски осложнялись прежде всего моими с Серго взаимоотношениями.
Хотя мы и находились в одинаковом положении, наши отношения были не просты. И прежде всего из-за нашего мировоззрения – Серго жил «воровскими» понятиями, где обмануть мента, даже если он находится с тобой в одной яме, не является чем-то предосудительным, и даже похвально. Я, со своей стороны, практически всю, хоть и минимально сознательную, жизнь провел в борьбе с такими людьми, и выработал некий иммунитет.
Тут мне думается необходимо немного углубиться в описание моего понимания жизни на тот момент, что бы у читателя сложилось представление о том милиционере, который попал в жиронскую тюрьму. Конечно, за нарушение закона не может быть никакого прощения и понимания человека, который наделен огромными правами по защите этого закона. Но это прокламация мало что имеет общего с жизнью. Любой работник правоохранительных органов живет в социуме и обладает всеми слабостями и недостатками, присущими среднестатистическому человеку.
Сказки про дядю Степу остались в счастливом советском прошлом, а значит, у любого сотрудника есть все то же неуемное желание жить красиво, как и у других граждан. У него не хватает ума, смелости и силы уйти из системы в народное хозяйство и алчность толкает его на совершение преступления в целях извлечения материальной наживы. При этом он превращается в того, кого сейчас модно называть «оборотнем» - шизофреника, живущего двойной жизнью – и защищающим закон, и его нарушающим, когда ему это выгодно. Вот на что я был похож на момент моего появления на испанской земле.
С другой стороны, существовал некий баланс, не позволявший переступать определенную черту и переметнуться полностью на сторону «врага» - остатки какой-то совести удерживали меня на стороне закона. Но азарт, адреналин и безнаказанность уверенно толкали меня к той грани, преступив которую обратной дороги нет.
Конечно, я пытался при каждом удобном случае навязать Серго свою точку зрения на происходящее с нами и даже давил своим «ментовским» авторитетом. А он, в сою очередь, пытался меня «запутать», как он любил выражаться, т.е. втянуть в какую-то его многоходовую игру с тем, чтобы в последствии ввести в заблуждение или обмануть. Могла ли наша «команда» прийти к какому-то обоюдовыгодному варианту? Видимо, нет. А пока мы играли в эту игру время шло.
Понимания нашего положения и статуса не было, поэтому, по совету земляков, было решено активизироваться в поиске адвоката.
Адвокаты, как и многие другие вещи в Испании, нас удивляли. Их было море разливанное. Как я потом где-то вычитал, в Испании на 40 тыс. заключенных приходится 60 тыс. адвокатов. И никто из них не голодает. Как такое возможно, спросите вы? Понятия не имею, но это факт.
Прежде всего мы обратились за помощью к работникам тюремной администрации, в чьи обязанности входила всевозможная помощь постояльцам – от социальной до психологической. Они в один голос говорили, что понятия не имеют об адвокатах, но если мы кого-нибудь найдем сами, то они нам помогут связаться с ним и вызвать в тюрьму для общения с нами. Как раз это мы могли уже сделать и без их помощи. Коллеги нам объяснили, что когда интересующий нас адвокат приходит к своим подопечным, проще всего попросить товарища, чтобы адвокат нас тоже вызвал для разговора. Это не совсем правильно с точки зрения закона, но на это закрывают глаза повсеместно.
Или можно послать адвокату телеграмму с просьбой о визите и ждать, когда тот с оказией приедет.
А пока вопрос был в другом – к кому из них, собственно, обратиться? Мы принялись опрашивать окружающих об их адвокатах. Большинство, как и мы, имели бесплатных. От этих толку было мало. Саша и Андрей, как бывалые и уже разбирающиеся в диких обычаях этой страны, посоветовали искать только именитых и дорогих, объяснив это тем, что других адвокатов судья вообще игнорирует. Тут-то нам и пригодился наш каталанский сокамерник, а точнее его адвокат. Мы доходчиво объяснили Педро, что теперь он при появлении своего адвоката незамедлительно должен нас об этом известить, в противном случае спать он больше спокойно не будет. Этот самый Mir за время заточения
Педро появился всего один раз, месяца через 2, перед самым его судом. Серго был делегирован на этот разговор, а Андрей ему переводил. Адвокат сказал, что возьмет 6 т. евро за свою работу, за всех троих, при этом ничего не обещая вообще. Мы вроде как согласились и подписали с ним договор, но Серго сказал, что спешить с оплатой не будем, пусть сначала ознакомится с бумагами.
Не обошлось и без подводных камней – адвокаты не считают нужным уведомлять подзащитных о дополнительных тратах. Нам выставили счет за услуги какого-то персонажа по имени procurador – кто это и чем занимается мне так и не смогли объяснить. В общих чертах это как секретарь, имеющий право заниматься документооборотом между адвокатом и судьей.
Вообще, количество всевозможных бюрократов в Испании поражало всякое воображение, но об этом я расскажу попозже. Не прошло и недели с заключения договора с новым адвокатом как нас прибежал навестить наш старый. Не то что бы ему было интересно как мы поживаем, совсем даже наоборот – от предъявил нам счет за свои услуги.
Оказалось, раз мы в состоянии нанять платного адвоката, значит должны по закону оплатить и бесплатного. Сами понимаете, мы его послали куда подальше. Но он не успокоился. Через месяц на мой домашний московский адрес пришло письмо из адвокатской конторы с требованием оплатить услуги этого условно бесплатного адвоката. Поскольку письмо было написано на каталанском, я порекомендовал на него ответить по-русски и написать, что мы не владеем данным наречьем и если у них есть какие-нибудь еще вопросы, пусть их излагают хотя бы на английском языке. Ответа на наше письмо не последовало.
Конечно же Mir не был единственным адвокатом с которым мы общались. Были и другие, но они нам как то доверия не внушали. По началу мы рассматривали кандидатуру другого известного в тех местах деятеля – некоего Carles Monguilod Agustí.
Знаменит он был тем, что вытаскивал из тюрьмы, со слов зеков, самых отъявленных преступников. И еще поговаривали, что он не гнушался брать в качестве оплаты за свои труды любую вещь, имеющую ценность – от краденной ювелирки до наркотиков, в общем, проходимец еще тот. Серго решил подставить для начала этого адвоката полякам, так сказать для пробы – если поможет им, то и нам, возможно, тоже.
Шляхтичи находились примерно в такой же растерянности в выборе защитника, как и мы. Разница была в том, что по сравнению с нами они были наивнее и Серго тут же воспользовался их слабостью. Была проведена небольшая работа, прежде всего, с Лешиком, которому рассказали об «уникальности» этого самого Монгилода и необходимости как можно быстрее нанять его. Конечно же поляки «повелись» на бредни Серго и не прошло и недели, как они заплатили Монгилоду все те же 6 т. евро за защиту.
А мы приготовились наблюдать, что же будет дальше.
Время шло, до конца 2002 года оставалось совсем немного. Мы успели отметить свои дни рождения – сначала Боря, потом я, и последним Серго, все с разницей в один месяц. Конечно же основным пожеланием было скорейшего освобождения, а что, собственно, еще пожелать в такой ситуации? Материальное благополучие, счастье и.т.п. банальности на тот момент отошли не то что на второй план, а вообще куда-то пропали. Все наши желания и мечты крутились вокруг единственного вопроса – как же нам выбраться отсюда?? Но вопрос был явно риторический, оставалось только ждать.
В первых числах декабря состоялся суд у Педро. Адвокат выдал ему сценарий его выступления на суде, листов на 10, и бедный парнишка ни на минуту не выпускал из рук сей труд, пытаясь вызубрить все, что там было написано. Fiscal просил наказать его по-доброму, все лишь 6 годами заключения. Переживал Педро ужасно, ведь испанский суд еще та лотерея – если все решается в пользу подсудимого, то ему обычно говорят – tienes suerte , а если нет – no hay suerte, mala suerte .
Решение полностью находится во власти случая, судьбы. Для нас это было совершенно непонятно. Мы были привыкшие к нашим российским судам, где приговор одного суда, где бы он не находился, отличался от приговора другого суда, по примерно одинаковому составу преступлений не более полугода в ту или другую сторону. Здесь же картина разнилась как день и ночь. За вроде бы одно и то же преступление одному могли дать год, а другому и шесть. Конечно, мы воспринимали информацию, что называется, «со слов больного», но разве у нас в тюрьме рассказывают как-то иначе?
Сокамерникам, обычно, доступна только версия одного единственного участника событий, поэтому я не вижу особой разницы в историях, рассказываемых в разных странах. Так что статистика приговоров, которую мы наблюдали, ставила нас в замешательство.
Еще одна интересная вещь в испанском уголовном процессе заключалась в том, что приговор практически никогда не оглашался в зале суда. Иногда проходило по 2-3 месяца пока судья соизволял написать его и отправить в тюрьму. Представляете, какой это стресс для человека находиться столько времени в подвешенном состоянии? Но в Испании это было нормой.
И вот, Педро вернулся с заседания, ни живой ни мертвый. Что он мог ответить на вопрос «как все прошло?». Ровным счетом ничего. Его трясло и он сам не знал каков был результат. Бедняга потерял сон и аппетит в ожидании приговора. Где-то через неделю его позвали в locutorio . Было понятно, для чего – вручить причитающуюся ему копию приговора. Момент выхода из locutorio мы не видели, но одного взгляда в камере на Педро было достаточно, что бы понять, что испанская Фемида явно смотрела в другую сторону, когда он учил жизни свою подругу. Он нам так и не показал, что было в приговоре, но после сиесты его позвали с вещами на выход – чем не торжество правосудия!
Факт того, что Педро удалось «соскачить» вселил в нас надежду на то, что мы не ошиблись с выбором адвоката – этот престарелый тип явно имел влияние в суде.
А пока мы снова остались в камере втроем. Хотя виду никто и не подавал, общее настроение было подавленное – на наших глазах люди приходили и уходили, а мы все сидели. И ждали. Серго выдвинул мысль, что хорошо бы пересидеть полгода без лишних движений, не беспокоя суд прошениями и.т.п., чтобы дело наше немного забылось и улеглось. Наверное, в этом был бы смысл, если бы мы кого-нибудь интересовали, но своего интереса к нам никто не выказывал. Однако мы все же решили отсидеться.
Оценили 18 человек
20 кармы