Хедрик Смит, работавший редактором и издателем "Нью-Йорк Таймс" в Москве в 1970е годы дал удивительно полную картину жизни в СССР того времени.
Предлагаю вашему вниманию окончание моего перевода 7й главы книги "Русские".
Книга не была переведена на русский, что жалко.
«Студенты наших университетов не являются ни радикалами ни прогрессистами – они относятся к молчаливому большинству.» - заметила одна мать семейства средних лет.
«Им надо быть лояльными и послушными, иначе их не будет в таких ВУЗах как МГУ.
Существует очень много способов давления на студентов – стипедиии, общежития и, самое важное, их статус студента.
Если подумать, что лишь меньшинство молодых людей поступает в университеты, а ещё меньшее количество идёт в действительно хорошие среди них, то поймешь, что таким положением нужно дорожить.
Это значит заботиться о карьере. Если тебя отчислят из одного ВУЗа, в другой ты не попадёшь. Поэтому студенты крепко держатся за свои места. Не обязательно из денежных соображений, но из интереса к своей сфере деятельности.
Если кто-то любит биологию или физику, или историю, то он не станет рисковать быть отчисленным из университета по любой причине, потому что это означает загубить жизнь.
Ничего удивительного нет в том, что наши студенты – конформисты.»
Ещё одно очень существенное отличие от западных студентов, которое имеет тенденцию держать советскую молодеешь в ортодоксальном русле, состоит в том, что молодые люди сильно зависят от родителей, и у них сильно развито чувство принадлежности к семье.
До поступления на учёбу, во время учёбы, и часто долгое время после окончания учебного заведения многим приходится жить вместе с родителями из-за нехватки жилья.
Некоторых это раздражает, некоторые считают такое положение нормальным. Но все понимают, что они не в силах ничего сделать.
Жена одного высокопоставленного мидовского чиновника, которой довелось поездить по свету, вспоминала, как однажды сказала своему сыну студенту точно то же, что родители говорят в таких ситуациях на Западе:
«Настало время найти работу, начать зарабатывать и стать независимым от нас».
Парень ответил спокойным тоном: «Хорошо, мама, найди мне квартиру и я начну.»
«Конечно, квартиру найти нелегко – продолжила она, - поэтому он так и живёт с нами в трёхкомнатной.
Он ходит в университет и мало бывает дома. Два месяца он не учился и куда-то пропал. Я не знаю, где он был. Потом вернулся на учёбу и, конечно, продолжает жить с нами.»
Жизнь дома имеет решающее значение.
Она может создавать трения, потому что молодёжи трудно рассчитывать на уединение (Х.Смит употребляет слово privacy, эквивалента которому в русском нет - прим. перев.).
Но в то же время она позволяет дольше поддерживать семейные связи.
Это означает, что родители остаются вовлечёнными в жизнь молодых людей в такой степени, которую американская молодёжь наверняка нашла бы чрезмерной и угрожающей своей независимости.
Один студент химического факультета рассказал мне, что он не видит ничего предосудительного в том, что получив стипендию, он платит с неё комсомольские взносы, а всё остальное отдаёт родителям в семейный бюджет вместо того, чтобы оставить себе наличных денег.
Другие студенты, живущие в общежитии, говорили, что их стипендии в 40 рублей недостаточно для того, чтобы заплатить за проживание и питание, не говоря уже о каких-то личных расходах, которые, по мнению детей из обеспеченных семей должны составлять примерно 120-150 рублей в месяц (в провинции, вероятно, значительно меньше).
Во всём остальном они зависят от родителей. Ещё одно звено в связи со старшим поколением.
Студент 1970х.
Кроме того, имеются существенные культурные различия, если сравнить с Западом.
Американский культ молодёжи не имеет аналогов здесь, и власть родителей остаётся относительно сильной.
Советские студенты не отвергают своих родителей в той степени, в какой это делают студенты в Америке.
Многие молодые люди находятся под влиянием родителей, советуются с ними по поводу учёбы, поездок, работы, женитьбы, и некоторые из них полетят домой на день рождения родителей или на праздник куда более охотно, чем их сверстники с Запада.
Важность семейных связей, особенно в семьях обеспеченных, также усиливает власть старших, в особенности в вопросах карьеры молодых людей, которые часто выбирают стезю, по которой шли их родители.
И при всём при этом, нынешнее поколение молодых людей больше отрезано от своего прошлого, чем любое другое в истории Советского Союза.
Западным людям, особенно американцам, прошедшим через моральные страдания по поводу гражданских прав и свобод, войны во Вьетнаме и Уотергейтского скандала, трудно представить и оценить, что значит вырасти в условиях исторически глухонемого окружения.
Поскольку величайший моральный вопрос советской истории – сталинизм, был убран со сцены вместе со всеми его внешними проявлениями, то молодёжь семидесятых растёт с сильно искажённой исторической памятью о том времени.
Партийные старцы решили, что сталинские репрессии есть закрытая книга, похороненная партией и не подлежащая эксгумации.
Частным порядком, в семьях, этот вопрос, конечно, обсуждается, и порой поколения расходятся в своих взглядах намного сильнее, чем я мог ожидать.
Я помню, как один высокий молодой человек, ярый фанатик рока, пошёл на невероятный риск для того, чтобы прошмыгнуть однажды вечером в американское посольство мимо вооружённого советского милиционера для того, чтобы посмотреть фильм о знаменитом концерте Джорджа Харрисона в помощь Бангладеш и ему это удалось.
Он спорил со своим отцом, коммунистом, о Сталине.
Как и во множестве других кухонных споров, разговор касался то одного, то другого, но в какой-то момет стал весьма ожесточённым.
Сын выступал в защиту жесткой сталинской коллективизации и жестокости, с которой проводилась индустриализация страны в 1930е годы, к глубокому сожалению отца, придерживавшегося более либеральных взглядов, может быть именно потому, что отец был старше и рос ближе к тем ужасным событиям, зная о них не только понаслышке.
Это была удивительная смена позиций, которые принимают, в обычном понимании людей с Запада, представители старшего и младшего поколений в обсуждении роли Сталина.
«Я считаю, что в то время стране Сталин был нужен» – объявил молодой человек, комсомолец.
«Что? – с вызовом возразил отец. Ценой 20 миллионов жизней?»
Сын несколько смешался, но держался за свой основной аргумент.
«Конечно, репрессии были чрезмерными, что печально. Но ведь Сталину нужно были применить силу, чтобы собрать страну воедино и удержать её. В то время это было необходимо.»
Поэт Евтушенко в молодости
Этот случай – не единственный. Евгений Евтушенко, поэт среднего возраста, рассказал случай, как однажды ему пришлось описывать размер сталинских репрессий после того, как в Сибири, на посиделках вокруг костра, кто-то из молодых людей наивно предложил выпить за Сталина, очевидно, практически ничего не зная о чистках. Один высокопоставленный советский дипломат частным образом поделился со своим старым другом, американским журналистом своим удивлением по поводу того, что его сын - подросток имел положительное мнение о Сталине, и он пытался его переубедить.
Примечательным было то, что сын почти всю жизнь прожил в Америке и был увлечён просмотром американского ТВ, поп-культурой и вообще проникнут здешними развлечениями.
Другие молодые люди откровенно обеспокоены тем, как мало они знают о советской истории, о творческих и интеллектуальных течениях 1920х годов и о сталинских репрессиях. Один парень яростно протестовал в споре с отцом девушки-сокурсницы, с которой дружил, говоря ему:
«Мы не знаем нашего собственного прошлого, нашей политической истории, нашей литературной истории. У нас был 20й съезд партии (на котором Хрущёв тайно разоблачил Сталина в 1956 году), но документов мы не видели и мы не можем составить своего мнения о прошлом».
Некоторые молодые люди, вроде того, упомянутого Евтушенко, что предлагал тост у костра в Сибири, даже не имеют представления о степени своего невежества по отношению к прошлому, будучи отрезаны советскими цензорами от этой части истории страны, не вписывающейся в современную партийную линию.
Я знал одного непочтительного молодого человека, который имел на стене квартиры старый плакат, изображающий Брежнева и премьер-министра Китая Джоу Энь Лая, поднимающих одновременно руки в знак солидарности. Он сказал, что его друзья были настолько темны в историческом плане, что многие из них отказывались верить в подлинность плаката и утверждали, что это фотомонтаж.
Люди с Запада часто забывают, что находясь вдалеке от места исторических событий Советского Союза, они порой знают о них больше, чем сами молодые русские.
Аркадий Райкин.
Для меня одним из ярчайших примеров этому было услышать о случае, происшедшим со знаменитым сатириком Аркадием Райкиным. Однажды зимой его положили в больницу с инфарктом и, по рассказам друга семьи, его 18-летний внук пришёл в больницу навестить отца. И вдруг Райкин привстал на больничной койке и уставился взглядом в ближайшего сталинского сподвижника и бывшего министра иностранных дел СССР Вячеслава Молотова, который проходил мимо палаты.
«Вот он!» громко прошептал Райкин своему внуку.
«Кто?» спросил парень, не узнав личность, изгнанную из советской прессы в течение всей жизни этого молодого человека.
«Молотов», - промычал Райкин.
«А кто такой этот Молотов?» спросил в недоумении внук.
Вячеслав Молотов. Остался в истории благодаря коктейлю.
Такая историческая глухота сделала из нынешнего поколения людей, которые не имеют в качестве примеров для подражания ни злодеев, ни героев, за исключением, возможно, западных рок-звёзд.
Как он выразился: "Это поколение евнухов, не утруждающее себя вопросами моральных суждений и этических выборов".
Именно в этом отличие поколения конца 1960х и начала 1970х от всех других советских поколений.
Период революции и гражданской войны наложил на людей отличительное клеймо.
Поколение, воевавшее в гражданской войне в Испании, которому сейчас за 60, испытывало антифашистские чувства, и прошло через страх сталинских репрессий, из чего вышло либо с ментальностью, выкованной Сталиным, либо с явно выраженным чувством предубеждения против него.
Поколение Второй мировой войны, которому сейчас за 50, опять же явно ощущало водораздел антифашизма и национал-патриотизма.
Поколение хрущёвской оттепели, представители которого разменяли пятый десяток, сейчас молчит и не имеет идеологических ориентиров, но частным образом готово выносить суждения против как Сталина, так и Хрущёва.
Чувства брежневского поколения понять трудно, потому что у них в представлениях смешиваются как атмосфера разрядки, так и подавление пражской весны.
«Наша молодёжь отстранена – заметил один партийный журналист, имеющий двоих взрослых детей. – Они сами хотят обдумывать свои проблемы, не советуясь с нами.
По сравнению с нами они – интроверты. Мы же были экстравертами. Мы начали в Испанскую гражданскую, потом победили в войне с Гитлером.
Мы знали, на чьей мы стороне. Это же поколение действует так, словно идеология совсем не важна. Большинство из них думает, что идеология их не касается.
Потрясений они никаких не познали. Вовлечённости у них нет ни во что. Ответственности тоже.
Оценили 7 человек
11 кармы