О сродствѣ языка славянскаго съ санскритскимъ

«О сродстве языка славянского с санскритским» — лингвистический труд А. Ф. Гильфердинга, в котором проведено сравнение двух языков — славянского и санскрита. Содержит лингвистический анализ оных языков, основанный на огромном количестве примеров заимствования слов в виде пар переводов: славяно-русского и санскрито-русского, рассортированных по типам изменений звучания.

2 июля 1872 года в городке Каргополь нынешней Архангельской области умер от брюшного тифа Александр Гильфердинг, дипломат, политик, учёный-славяновед, член-корреспондент Петербургской академии наук. Он одним из первых в России исследовал санскрит и связь этого древнеиндийского литературного языка с языками славянскими.

«Не надо обманчивых грёз,

Не надо красивых утопий;

Но Рок подымает вопрос:

Мы кто в этой старой Европе?

Случайные гости? орда,

Пришедшая с Камы и с Оби,

Что яростью дышит всегда,

Всё губит в бессмысленной злобе?

Иль мы — тот великий народ,

Чьё имя не будет забыто,

Чья речь и поныне поёт

Созвучно с напевом санскрита!

Эти строки Валерия Брюсова, написанные поэтом в июле 1914 года, были квинтэссенцией мироощущения многих русских интеллектуалов. Крепкая территориальная привязка России к Европейскому континенту казалась мыслящим людям нелепостью, поскольку ментально их страна пребывала в абсолютно ином пространстве. В XIX веке в поисках истоков отечественной цивилизации российские учёные вновь и вновь обращались к санскриту, древнеиндийскому литературному языку.

Появившаяся тогда теория об общих корнях славян и ариев получила поддержку у таких видных славистов столетия, как Измаил Срезневский и Александр Афанасьев.

Однако санскрит был открыт для науки не в России. В 1786 году внимание европейцев на него обратил Уильям Джонс, востоковед и филолог, основатель Британского азиатского общества в Калькутте. «Независимо от того, насколько древен санскрит, он обладает удивительной структурой, — отмечал Джонс, — он более совершенен, чем греческий язык, более богат, чем латинский, и более изыскан, чем каждый из них. И в то же время он носит столь близкое сходство с этими двумя языками, как в корнях глаголов, так и в грамматических формах, что это вряд ли может быть случайностью».

Санскрит, который только в письменной форме существует более двух тысячелетий, был признан эталонной мерой, отправной точкой при исследовании европейских языков. Стала складываться концепция их генеалогического единства, в лингвистике возник сравнительно-исторический метод. До сих пор остаётся актуальным высказывание филолога, индолога Фридриха Максимилиана Мюллера: «Если бы меня спросили, что я считаю крупнейшим открытием XIX века в изучении древней истории человечества, я бы привёл простое этимологическое соответствие — санскритское Dyaus Pitar = греческое Zeus Pater = латинское Jupiter». Между тем наибольший процент слов, сходных по структуре, звучанию и значению с санскритской лексикой, приходится именно на славянские языки, а уже затем на все прочие европейские. Такой вывод сделал, например, замечательный российский славист Александр Фёдорович Гильфердинг. «Близость необыкновенна».

Он родился в Варшаве 14 июля 1831 года в семье директора дипломатической канцелярии при наместнике Царства Польского, католика по вероисповеданию. Дома осваивал с репетиторами древние и новые языки. Свою юношескую работу «Краткий очерк истории славянских народов в IX и X столетии» Гильфердинг посвятил теме расселения славянских племён, основания их первых государств. Семнадцатилетним приехав в Москву, Александр поступил на историко-филологический факультет университета, где профессорско-преподавательскую среду составляли в основном западники. Однако Гильфердинг примкнул к славянофилам, в чьём кружке сблизился с Хомяковым, Аксаковым, Самариным и братьями Киреевскими. Славяноведение было для него не царством отвлечённых идей, а самой жизнью, той политической реальностью, которая напрямую касалась и соотечественников, и славян в Европе. В 1852 году, окончив университетский курс, Гильфердинг был принят на службу в Азиатский департамент министерства иностранных дел.

В подготовленном год спустя труде «О сродстве языка славянского с санскритским» в полной мере отразилась его славянофильская позиция, согласно которой культурная история славян обособлена от европейской цивилизации. «Язык славянский во всех своих наречиях сохранил корни и слова, существующие в санскрите, — пишет Гильфердинг. — В этом отношении близость сравниваемых языков необыкновенна. Как ни хорошо обработаны новейшими учёными прочие языки европейские, однако ни в одном из них не найдено столько слов, родственных санскритским, при первой попытке изучить сравнительно его лексический состав… Языки санскритский и русский не отличаются между собой никакими постоянными, органическими изменениями звуков». Гильфердинг заключает, что языки славянские и литовский сходятся с санскритом в пяти звуковых законах, «чуждых прочим ветвям индоевропейского племени». В частности, в смягчении согласных. Эту близость он объясняет более продолжительным «доисторическим единством и общением». Учёный приводит обширный перечень содержащихся в русском языке и санскрите родственных, по его мнению, слов.

Вот примеры лишь нескольких таких словарных пар: «Агнец»: aghna — «неприкосновенный»; «амбар»: ambarajami — «собираю, коплю»; «валить»: val — «двигать»; «видеть»: vid — «узнавать»; «диво»: div — «блестеть»; «каяться»: khai — «сожалеть»; «канючить»: kan — «стонать, жаловаться»; «лупить»: lup — «лупить, резать»; «малина»: malin — «кустарник»; «пакость»: phakk — «бесчестно поступать»; «питать»: pitu — «пища»; «улей»: ulva — «дупло». Хорватский славист Ватрослав Ягич отметил монографию Гильфердинга, признав в его анализе ряд верных наблюдений, но в целом отнёсся к этой работе скептически. По мнению Ягича, в своём стремлении объять необъятное, то есть весь санскритско-славянский лексикон, автор во многих случаях образовывал словарные пары по кажущемуся созвучию либо, при близости значений, не учитывал более точные звуковые признаки. Дипломат и публицист В 1854—1855 годах в «Московских ведомостях», а в 1859-м в «Русской беседе» опубликован цикл статей Гильфердинга «Письма об истории сербов и болгар».

Этот труд стал, по сути, первым полным исследованием средневековой истории разбираемых народов, получил высокую оценку в славянских странах, был переведён на немецкий и сербский языки. Как отметил историограф Константин Бестужев-Рюмин, ничего подобного в учёной литературе не появлялось: «Это не только история событий и даже смены учреждений и бытовых особенностей; нет, это история понятий и воззрений». В этом отношении знаменитая работа чешского слависта Шафарика «Славянские древности» проигрывала «Письмам». Гильфердинг дал замечательные характеристики славянских правителей, например болгарского царя Симеона I Великого, его сына Петра. Александр Фёдорович не обошёл стороной и деятельность славянских первоучителей. Его перу принадлежат статьи: «Когда изобретена славянская азбука?», «Имел ли Кирилл непосредственное влияние на русских славян?», «Кириллица ли изобретена Кириллом?», в которой дан утвердительный ответ, «Как относятся к Кириллу и Мефодию современные славяне?». В 1856 году Гильфердинг назначен консулом в Боснию и Герцеговину, где он посещает местные библиотеки и где ему удаётся благодаря личным связям собрать уникальную коллекцию старинных, частью пергаментных манускриптов. Десятки редчайших образцов южнославянского письма спустя 12 лет учёный подарит Публичной библиотеке в Санкт-Петербурге. В 1858-м в Москве выходит цикл его очерков «Босния. Путевые заметки», в которых описаны нравы, обычаи, обряды южных славян, исторические достопримечательности. Вместе с тем автор указывает на катастрофически низкий уровень местной культуры, в том числе среди православного духовенства, на притеснения народа со стороны церковников.

Вообще, публицистическая, социальная нота в его статьях звучит в этот период значительно громче сугубо научных мотивов. Гильфердинг-политик затмевает Гильфердинга-исследователя в работах «Историческое право хорватского народа», «В чём нам искать разрешения польскому вопросу», «За что борются русские с поляками», «Венгрия и славяне». С 1859 года Гильфердинг — директор Азиатского департамента. С 1861-го он служит в государственной канцелярии, а через два года становится помощником статс-секретаря Государственного совета, при этом участвуя в работе комитета по делам Царства Польского. Находясь на этой должности, пишет проект преобразования учебных заведений в Польше, цель которого — ослабить влияние католической церкви в местной деревне. Несмотря на то что он был почти на 30 лет моложе Фёдора Тютчева, поэт общался с ним как с равным и принимал в своём доме. Во время польского восстания 1863 года, когда на Западе развернулась бешеная антироссийская кампания, к Тютчеву обратилась известная своими выступлениями в английской печати публицистка Ольга Новикова, долго жившая в Лондоне. Она просила поэта предоставить ей его политические стихи для распространения в Англии. На это Фёдор Иванович ответил: «Позвольте мне лучше предложить вам более достойное… Это большая статья Гильфердинга о Польше… Прочтите, сударыня, и посоветуйте прочесть её нашим европейским друзьям. Вы им окажете услугу». Польское восстание Гильфердинг охарактеризовал как чисто дворянское, шляхетское. Шляхетство, по его оценке, — гипертрофированное сословие, «класс людей, поглотивших в себе всю историческую жизнь польского народа».

Почему русские говорят на санскрите?Но причины случившегося Гильфердинг выводил не только из социальных условий, но и из исторической розни польского и русского народов, объяснимой различиями национального характера и народных идеалов. В апреле—мае 1871 года Александр Фёдорович, в ту пору глава этнографического отдела Русского географического общества, выехал в Олонецкую губернию. Здесь, за 900 вёрст от Петербурга, он за 48 дней беспрерывных переходов записал 318 былин от 70 певцов, трудясь до полного физического изнеможения. В ходе повторной экспедиции в эти далёкие края Гильфердинг заразился тифом и скончался в сорок лет. Его сборник «Онежские былины» вышел посмертно. Топонимика в помощь Но вернёмся к санскриту, великому ведическому языку, который не только для Александра Гильфердинга был неотделим от идеи славянской взаимности и единого пращура, синонимичен ей. С момента выхода монографии «О сродстве языка славянского с санскритским» прошло полтора с лишним столетия. В XX веке учёные, в частности выдающиеся слависты Олег Трубачёв и Владимир Топоров, проделали колоссальную работу по анализу лексики русского и индоевропейского языков. Исследования, уже на материале топонимики и элементов культа славян и ариев, продолжили индологи Григорий Бонгард-Левин и Наталья Гусева, иранист и скифолог Эдвин Грантовский, этнограф Светлана Жарникова. Установлено, что русский язык содержит более двухсот корней, имеющих соответствия в санскрите. Достаточно вспомнить такие слова, как «мать», «сын», «дом», «живой», «дверь», «волна». Выявлению родства арийских и славянских народов помогают археология, этнография, фольклористика, этнолингвистика и другие научные дисциплины. Владимир Топоров в статье «Праславянская культура в зеркале личных имён. Элемент mir-» всесторонне рассматривает употребление праславянского корня mir- в древнерусском, хорватском, польском и других славянских языках. И сравнивает его с использованием в санскрите слова mitra.

Известно, что в пантеоне Ригведы, собрании 1017 священных гимнов, солнечное божество Митра олицетворяло единство, планетарную справедливость, согласие в браке. В славянских же языках и вселенную, и единство людей, и справедливость, и согласие в браке принято называть одним и тем же словом «мир». Bog vam daj mir i blagoslov — эта фраза всегда звучит в ходе хорватского венчального обряда. В русском языке слово «мир» до сих пор используется в значении «народ»: «собраться всем миром». А в Ригведе есть выражение Mitro janan yatayati bruvano, что значит: «Митра людей собирает, приводит в порядок». Элемент mir- присутствует и в славянских именах: Казимир, Ладомир, Мирослав, Радомир, Владимир...

Что касается топонимики, исключительно древнего среза лексики, включающего имена рек, озёр, холмов, то эти названия сохраняются веками и тысячелетиями и потому особенно ценны. Светлана Жарникова приводит около 80 гидронимов Мурманской, Архангельской и Вологодской областей, имеющих санскритские корни. Среди них Гарава: gara — «напиток», va — «подобный». То есть «подобный напитку». Или вот Мокша: maksuyu — «быстрый». Или Тара: tara — «переправа». Санскритолог Дурга Прасад Шастри на конференции в феврале 1964 года в индийском городе Газиабад заявил, что русский язык и санскрит — это два языка в мире, которые похожи друг на друга как никакие прочие. Похожи структурой слов, стилем, синтаксисом. «Когда я был в Москве, — вспомнил тогда профессор Шастри, — в гостинице мне дали ключи от комнаты 234 и сказали: «двести тридцать четыре». В недоумении я не мог понять, стою ли перед милой девушкой в Москве или нахожусь в Бенаресе или Удджайне в наш классический период, где-то две тысячи лет назад. На санскрите 234 будет dwishata tridasha chatwari». Александру Гильфердингу, живи он в XX веке, было бы о чём поговорить с коллегой из Индии. И на чём.

Георгий Степанов, Эхо планеты, № 24, 2013

источник