Подмузтерья.

Вот вы, писатели, поэты да прозаики, говорите: «муза то, муза сё». А что муза, она женщина творческая, прилетела, крыльями помахала, на лире пару раз взблямкнула и отдыхать. А вы задумывались, кто потом ваши творческие замыслы заковыристые обслуживает? Кто следит, чтобы Ванька в Маньку влюбился, а не ушел вместо этого в запой или в Красную Армию? Кто вам для сюжетов диких собак динго поставляет и прочих боевых роботов? То-то же. А, тем не менее, есть такие люди, называются скромно «подмузтерья», по штатному расписанию ниже муз стоят, так, клерки, мальчишки на подхвате, а только без них ни одна книжка не пишется, так-то…

- Бармен, еще раз того же, и кофе не жалей! – маленький суетливый человечек в потертых нарукавниках и с белым бейджем с надписью «Павел, подмузтерье, Департамент Литературных Муз» на груди, повернулся к своему собеседнику, такому же маленькому и суетливому. Они сидели за широким заляпанным столом, отхлебывали из больших кружек забористый «Черный капитан» и запивали его «Адреналин Рашем».

- Уволюсь я, Леха, как пить дать уволюсь, сил моих больше нет. Так прямо приду к ней завтра и скажу: «Увольняюсь, Маргарита Сергевна!», и кулаком по столу тресну. Уйду вон сериалы обслуживать, там работа не пыльная, три сюжета, две декорации, лежи себе, в потолок плюй.

- Чего случилось-то? – устало поинтересовался коллега, закидывая в рот горсть энергетических таблеток.

- Да как обычно. У всех музы как музы, месяц спят, по кабакам шляются, потом явятся на пять минут, осенят, и снова баиньки. А у меня – трудоголичка, ни днем, ни ночью покоя нет. Вот вчера, нужны, говорит мне, Пашка, чайки и белые медведи. Без проблем, говорю, Маргарита Сергевна, организуем. А она добавляет: «В Антарктиде». Ну, с чайками все просто, я им как сказал, что пингвины яйца прямо на лед откладывают и не следят за ними нифига, так они в клин собрались и полетели. А где я ей медведя возьму? Это же раньше просто было, никакого интернета, по телику два канала, берешь первую попавшуюся курицу: «Эй, птичка, летим со мной, там столько вкусного». И летит, как миленькая. А теперь все грамотные стали. Ну что, скажи мне, белому медведю в Антарктиде делать? Тюленей нет, лед три метра и дубак такой, что зубы сводит. Насилу одного уговорил, на деликатес повелся, угощу, говорю, такой вкуснятиной, закачаешься, в Арктике такой нипочем не достать.

- А моя говорит: «Будем боевик по Шекспиру ставить, в голливудском стиле, со спецэффектами» – пожаловался Леха, не желая отставать от друга.

- Тю, разве это проблема? – презрительно хмыкнул Пашка, - нагнал массовку из театра, за город вывез, по стакану налил, тут тебе и и Гамлет, и мордобой. С людьми вообще легко. Моей, вон, субмарина с ядерным оружием понадобилась. У ней, видишь ли, у автора настроение деструктивное, на почве неразделенной любви. Я говорю: «Может ему бейсбольной биты хватит?» А она в ответ: «Никак нет, автор - натура чувствительная, уж любит – так любит. Потому никак не меньше субмарины требует, хочет со злости материк какой-нибудь развалить на молекулы». Ну, я поначалу-то загрустил, а потом, смотрю, подлодка ГРУ болтается без дела. Ну я капитану и явился. Он мне сначала, конечно, в морду дал, а потом ничего, выпили, закусили, за ящик водки шарахнули, будь здоров. Они за водку вообще не то что материк, всю Солнечную систему в порошок сотрут.

- Ага, легко, - поморщился Леха, - моя, вон, вертолет в Антарктиде потребовала, с водкой и бабами. У автора, видите ли, творческий кризис, ему роман про полярников заказали, а без водки и баб сюжет не идет. Ну я пришел на базу, договорился, летим. Тут я как сказал летчикам, что надо всю эту красоту за борт выкидывать, так они меня чуть самого не вышвырнули, насилу отбрехался, пришлось пообещать им цистерну спирта и полный бордель телок. Неделю уже в Буэнос-Айресе отвисают, один хрен керосина нет, летать не на чем.

- Все равно с людьми попроще, у зверей же к каждому свой подход нужен. Привез вот я своего медведя в Антарктиду, вона, говорю, пингвиниха, жри ее. А он глаза выпучил, дрожит и в сугроб норовит спрятаться. Я, говорит, с детства клювов боюсь и на перья у меня аллергия. Пришлось прикрикнуть, сожрал, куда он денется, сопляк.

- Пингвинихи тоже те еще крали. Надоумила моя, значит, автора роман эротический с извращениями написать, дело-то сейчас модное, кучу денег поднять можно. Ну и под это дело ей пингвиниха понадобилась, для разнузданного секса. Прихожу, стало быть, к ним в стаю, говорю, кто хочет с полярником спариться? Думал, лес крыльев будет. Так нет, молчат. Потом одна говорит, мол, с физиологической точки зрения проблем, конечно, нет, даже интересно, только у нас принято, чтобы самец яйца высиживал, между лап грел, а полярник твой трахнет, и поминай как звали, а нам потом таскайся ползимы с этими яйцами, ни пожрать, ни искупаться. Ну, права она, конечно, а мне куда деваться? Пришлось галлюциногенной рыбой кормить, чернобыльской, чтобы раскрепостить. А полярники, что характерно, сразу согласились, им там без баб вообще все равно, лишь бы шевелилась.

- Тьфу ты, заговорился я с тобой, - взглянув на часы, засуетился вдруг Леха, - у меня ж еще белка не кормлена.

- Что еще за белка? - с интересом откликнулся Пашка.

- Белка-мутант, объевшаяся анаболиков, терроризирует слабонервных культуристов, - гыгыкнул Леха.

- Эвон как, - уважительно протянул Пашка, - твоя то та еще затейница.

- Дык я и говорю, не соскучишься, - улыбнулся друг.

- Я тоже побегу, - вздохнул Пашка, - мне еще на птицефабрику за утками ехать, а то меня коала самого сожрет.

- Коала?! - выпучился Леха, - эх, ладно, бежать надо, в следующий раз расскажешь.

- В следующий раз еще интересней будет, - усмехнулся коллега.

- Ну так ты чего, увольняться-то будешь? – вспомнил Леха.

- Да фиг я куда уйду с такой работы, - улыбнулся Пашка, - она, конечно, суматошная, зато интересно как.

- Ага, - согласился Леха, - ну ладно, побежал я, а то моя ругаться будет.

© smakie