Американская Вандея в борьбе против СССР

Почему американская демократия все же считается в мире идеальной, не имея на это права?

 

Ведь демократия как таковая - это хорошо вообще то?.. 

После Второй мировой войны, наступил период укрепления и активизации военно-промышленного комплекса США, который тащил хромую экономику, выводил из затяжного кризиса 1930-х. Спецслужбы старательно вербовали агентов из приезжающих учиться в Штаты, потом многие из этих "студентов" становились государственными чиновниками тех стран, откуда они приезжали. Гранты раздаваемые деятелям науки и культуры, распространение частных фондов, поддерживаемых спецслужбами - все это способствовало распространению американского образа жизни, и что самое важное - американского способа мышления.

Развивались механизмы воздействия на остальной мир. Не только культурное проникновение в идеологическое пространство других стран, но и тактика использования международных финансовых институтов, которые базируются в США, для пользы американских корпораций, банков и правительственных учреждений. "Помощь" американской финансовой олигархии в развитии демократии - это всегда "экономическое чудо" зависимости целевой аудитории разных стран от мирового гегемона. Экономический рост - это маркер степени влияния этого гегемона, когда местные элиты, выполняя роль коллаборантов, богатеют, а народ нищает - современный образец старого доброго колониализма.

Но главная сила США не в этом. Главная сила США - в наличии у этого финансового центра мира крепкого тыла из покорных рабов у хозяев технологического общества и героических, но бестолковых бунтарей, которые своими действиями только упрочивают хаос внизу и порядок вверху.

Именно во второй половине 20 века, когда американское влияние в мире, особенно в Европе, достигло максимума, термин "демократия" приобрел религиозное, чисто американское звучание, заглушая критические ноты всякого адекватного мышления, которое бы по идее должна эта самая демократия развивать и поддерживать.

Так какие же черты американского массового сознания адаптировала и растворила в себе Европа и остальной мир? 

Психологические типы, которые легли в основание современной американской ментальности

Все мы родом из детства. Характер человека зарождается в детстве и потом всю жизнь уже взрослый человек носит в своем сознании этого спящего внутри ребенка. Взрослых нет, есть большие дети. Нет чисто современных наций, есть нации, черпающие свой ум или слабоумие в своем прошлом.

Глубинные пласты американской психики расположены в нескольких психотипах - базовой основе определенных групп населения. Эти группы составляли население Америки и вместе образовали ту смесь, которую принято называть народом США.

Этих групп, где господствует определенный психотип, четыре: негры рабы, привезенные из Африки европейскими работорговцами, коренные жители Америки - индейцы, белые фермеры и васпы - американская элита англосаксонского происхождения - высший и средний класс, в которые позже влились и представители других северных европейских народов, прежде всего немцы.

Другие группы, такие как разноцветные мигранты 19-20 века, как и чистых аферистов, слетающихся в Новый Свет со всего мира, я сюда не включаю. 

 

Этот фактор для формирования общей ментальности мало что значил, только вносил бардак в общественные отношения.

Итак

1) Фермеры

 

Карл Маркс писал о развитии США в работе "К критике политической экономии": 

"...Буржуазные производственные отношения, - пишет Маркс, - ввезенные туда вместе с их носителями, быстро расцвели на почве, на которой недостаток исторической традиции вознаграждался избытком чернозема".

Маркс здесь имел ввиду огромные запасы плодородной и просто "свободной земли", которая не только делала в колониальную эпоху труднодостижимым крупное феодальное землевладение, но и облегчала борьбу с ним. Фиксированная рента, любимое изобретение феодалов, взималась только от случая к случаю и в основном североамериканские колонии Англии кормились продуктами фермерских хозяйств, хотя восемь английских баронов и владели 40 % земель этих колоний.

Начало собственно истории Соединенных Штатов и формированию особой американской ментальности положил аграрный характер английских колоний в Северной Америке. Представители этих фермерских хозяйств, мелкие собственники-сельхозпроизводители, к середине 18 века составляли количество по отношению к остальному населению колонии как 9 к 10. Впоследствии, конечно, их удельный вес уменьшался, но их влияние на общий баланс американской ментальности всегда оставалось значительным. 

Продолжается оно и до сего дня. Здесь мы выруливаем на первый пункт, составную часть американского менталитета - мелкобуржуазный характер фермера.

Происхождение многих фермеров теряется в толпе белых законтрактованных или попросту кабальных слуг, которые массово завозились в Северную Америку еще до того, как туда стали регулярно приходить корабли с "живым товаром" из Африки.

Положение этих белых слуг мало чем отличалось от положения чернокожих рабов. Несчастные бродяги и преступники Старого света, первоначально в основном из Англии, заключали договор, по которому их бесплатно перевозили в Новый Свет, и они были обязаны отработать 5, 7, 10 лет на хозяина, прежде чем станут свободными гражданами новой страны. Или их просто вылавливали в портовых городах как рыбаки сельдь и держали взаперти, чтобы не сбежали, пока очередное судно готовится к отправлению к далеким берегам Нового Света.

По прибытии, а затем нередко и от хозяина к хозяину их продавали на рынках, как крепостных. Положение законтрактованных домашних слуг и тех, чей труд использовался в сельском хозяйстве, очень напоминает участь русских крепостных 18-19 века. А освобождение по окончанию срока контракта - освобождение русских крестьян от крепостной зависимости. Хозяева могли их избить, даже до смерти, умышленно калечить, наносить увечья. И хотя существовали колониальные законы, которые были призваны оградить этих несчастных от произвола хозяев, всегда находились лазейки, что бы эти законы обойти. И даже если какое нибудь вопиющее нарушение "этики", издевательство или побои, все таки приводило такого хозяина в суд, то, как правило, его или ее оправдывало жюри присяжных или же суд выносил простое порицание. 

После того, как такой слуга отработал 5, 7 или 10 лет по контракту на хозяина - он, если имел пристрастие и способности к сельскому хозяйству, уходил в скваттерство, сопротивляясь попыткам обложить его рентой, открывал свое дело если был к этому расположен и ему повезло, что случалось редко, или шел в подмастерья, становился портным, столяром, каменотесом или возчиком, нередко такие свободные люди в свободной стране пополняли толпы нищих, заполнявших города, умиравших от голода, холода и болезней на улицах американских городов или домах для нищих, особенно в 17-18 веке. 

Тогда, как и сейчас, у бедняка прибывшего в Америку в поисках лучшей жизни было не больше шансов разбогатеть чем и сейчас. Как и сейчас - те, кто прибыл с состоянием, остаётся при нем (если не промотает его), те же, кто не имеет кроме рабочих рук и головы ничего, остаётся, как говорится при своем.

В эпоху борьбы против Англии число мелких фермеров составляло треть населения страны. Это значительная сила. 

Ты виноват лишь  тем, что хочется мне кушать: фермеры относились к коренным жителям Америки, индейцам, хуже чем колониальные власти, а затем и "свои". На западе существовали свободные земли, которые можно было занимать. И фермера с одной стороны давили и удерживали свои ленд-лорды или кредиторы, изменчивая конъюнктура рынка, урожай-неурожай. А с другой - аборигены не только не давали покушаться на лакомые куски новых территорий, но и делали свои набеги. С ними всегда надо было быть быть на чеку.

Таким и вышел этот тип: скотовод или земледелец, обязательно вооруженный, готовый к постоянной защите своего добра или угодьев. Выносливый и работоспособный, бесполезный для развития культуры, политической в том числе, так как диковат и похож на ребенка. Для ребенка пол в его комнате, где он играет это и есть весь мир, для американского фермера свой участок земли и есть весь мир.

Этот психотип и сейчас очень рельефно проявляется во время общественных беспорядков, взрослые люди ведут себя как дети, которые с винтовками в руках важно позируют для родителей, смотрите мама и папа, какой я орел (орлица).

В аграрных беспорядках, в борьбе против ренты с властями фермер в своем воображении просто увеличивал свой кусок земли до размеров всего земного шара, где правили по прежнему те, кого он стремился привести в чувство в ходе бунта, чтобы не загнуться от голода и не потерять свое имущество. Другая альтернативная жизнь и власть, основанные на других принципах - за гранью его понимания. То, что происходит за границами не только страны, его штата, но и его земельного надела - за гранью его понимания.

"Фермеры сопротивлялись, закон их подавлял, и борьба свелась к голосованию, а система восстановила стабильность за счет увеличения класса мелких землевладельцев, сохранив при этом основную структуру богатства и бедности нетронутой. Такова была обычная последовательность событий в американской истории".

(Говард Зинн "Американская империя. С 1492 года до наших дней"). 

2) Чернокожие рабы, привезенные из Африки

Американские политики, ученые и просто неравнодушные люди на протяжении всей недолгой истории США задавались вопросом о корнях расизма, где историческое рабство, как часть экономики, играло такую важную роль. Действительно, с той поры, как в Северной Америке появились первые невольники, привезенные на кораблях с африканского континента, рабство и расизм превратились в привычный атрибут американского общества. Это были "нормальные" трудовые отношения между хозяевами и подчиненными, подкрепленные всякого рода теориями, в том числе религиозными и экономической необходимостью - первым поселенцам катастрофически не хватало рабочих рук.  

В начале 17 столетия белых законтрактованных слуг еще очень мало, а окрестные индейцы слишком свободолюбивы и непривычны к монотонному тяжкому труду. Поэтому не хватало тех, кто был способен самоотверженно работать в поле и бывали случаи, когда губернатору приходилось силой заставлять бывших ремесленников и прочих бывших европейцев - искателей лучшей доли за океаном, ходить на полевые работы, чтобы растить урожай, достаточный, чтобы не умирать с голоду, чтобы поселенцы не убегали в лес к индейцам, не ели собственных жен и мертвых, выкопанных их могил. Тем более, что уже за 100 лет до прибытия в Джеймстаун в 1619 году первых 20-ти невольников на корабле под голландским флагом, испанцы и португальцы активно завозили на острова Карибского моря и в Южную Америку живой товар из Африки.

Первые европейцы застали в Африке своеобразное феодальное общество со своими владетельными князьями и сюзеренами. Эти отношения были пронизаны сильными пережитками родоплеменного строя. Но надо особо отметить, что рабство в Африке того времени все же существовало, хотя раб африканец на своей земле мог получить свободу или стать членом семьи своего господина, имел право жениться и иметь детей, мог со временем объединить свой род с родом хозяина.

Таким образом раб в условиях капиталистической эксплуатации, общества вроде бы более прогрессивного по сравнению с классическим рабовладельческим или родоплеменным, подвергался не только более жестокой эксплуатации, основанной на расовой ненависти, но и являлся рабом по своей сути, как такой специально изготовленный природой для этой цели предмет, орудие труда. А цвет кожи просто стал маркером, отмечающим отличие "хозяина" от "раба".

С помощью других африканцев, промышлявших захватом пленных во внутренних районах Африки, европейские, а затем и американские работорговцы захватывали пленников и держали их на побережье в клетках. Потом их осматривали корабельные врачи, годных к отправке клеймили специальными клеймами, чтобы удостоверить собственность компании, осуществляющей куплю-продажу. Уже на корабле их приковывали цепями в зловонных трюмах. Во время такого путешествия выживало примерно 2 человека из 3-х.

Из внутренних районов Африки к побережью, в цепях на шее, потом томительное ожидание в загонах и клетках, потом путь на кораблях, - весь этот путь с остановками ковал характер будущих чернокожих рабов. Те, кто не умудрился сбежать с риском для жизни во время долгого перехода к побережью, во время ожидания отправки, до осмотра и после, не умер от голода, побоев, удушья в тесном трюме, от болезней, не сошел с ума, не покончил самоубийством, сбросившись с борта невольничьего корабля, - те по прибытии становились рабами на сахарных или хлопковых плантациях богатых землевладельцев или просто домашними рабами не слишком богатых белых хозяев.

Так ковался характер сначала раба, а после и наемного работника, выносливого, не слишком требовательного, не гордого, знающего свое место, преклоняющего перед превосходящей силой "хозяина", имеющей статус судьбы по большому счету. Потерявшего и уже не имеющего связи с собственной семейной, культурной средой. 

Психотип черного раба обогащал общий американский генетический код эмоциональными всплесками сопротивления и саботажа, эпизодами покорности пополам с выносливостью.

Таким образом слабые физически и морально, или наоборот слишком буйные, свободолюбивые или отчаянные (отчаявшиеся) отсеивались в ходе этого путешествия к американским берегам и в коллективное бессознательное всех северных американцев.

Характер этих выживших, добравшихся до суши и поступивших в распоряжение плантаторов людей - выносливость, устойчивость к стрессам пополам с покорностью и вечным испугом. Эти качества потом были развиты в беспросветном труде на благо хозяев. И это то, что сейчас составляет гордость "зарабатывающих" англосаксонских трудоголиков, забывающих о еде, питье и сне ради работы - от бедных работяг до вполне себе респектабельных граждан.

Кстати, первые европейцы со светлой кожей появившиеся на африканском берегу, вызывали у аборигенов чувство легкого ужаса, так как те принимали их за оживших мертвецов. Дело в том, что кожа умерших чернокожих светлеет. Вероятно этот страх и благоговение так же проникнув в коллективное бессознательное, передался всем американцам в виде благоговения и страха перед хозяином-работодателем и преклонения перед "священным правом частной собственности". И еще в бессмысленной мечте самому стать таким хозяином ("американская мечта" в преломлении парадоксального влечения в смерти), вместо того, чтобы сообща бороться против всякого угнетения и несправедливости, имея целью построение справедливого общества. 

После войны между Севером и Югом негритянское население было освобождено от рабства (1865 год), но его место заняла расовая сегрегация, сохранившаяся еще сто лет, до официальной отмены в 1965 году. В течение этого времени американцы сами не заметили, как расизм этнический, который опирался на расовые законы и ограничения Нового Света, перерос в расизм социальный, который опирается на бытовые условности в самом строе мышления среднего американца. Рабочий и наемный труженик, как когда-то негр-раб, явно или тайно презираем в США до сего дня, а вся культура направлена на прославление self made men и унижение трудового человека, или в лучшем случае благотворительное покровительственное презрение к нему. 

А с другой стороны - потерянное, атомизированное, беспомощное состояние рабочего человека, которое очень напоминает состояние чернокожего раба с его навечно низким статусом.

Еще следует сказать по поводу бунтов чернокожих рабов - ко времени войны за независимость их численность составляла пятую часть от всего населения колоний. Могли бы объединиться - как когда-то рабы Рима хотя бы, но нет. Бунтарство чернокожих рабов, или, чаще, бегство от хозяев, представляло собой просто эмоциональный выброс, бессмысленное сопротивление без плана, без далекой политической цели. Уничтожить урожай, дать по макитре надсмотрщику, ловчить и торговать украденными вещами. Поджоги, заговоры с целью свержения непосредственного хозяина и его ликвидация, бегство в города, чтобы прикинуться свободными или основать поселение на границе с индейскими землями. Все это были шаги к свободе, но шаги незрелые, близорукие, обреченные на поражение и поэтому только добавлявшими системе устойчивости, что вызывало создание дополнительных уточняющих законов, ведь, как известно, то, что нас-вас не убивает, делает сильнее.

Разрозненные, по большому счету бесцельные бунты чернокожих рабов служили одним из оснований рабочего движения, неспособного в широком охвате ассоциироваться ни с чем, кроме анархизма. Вот описание одного из самых крупных восстаний времен рабства. 

В 1811 году в предместье Нового Орлеана произошло восстание, которое считается историками крупнейшим. До 500 рабов вооружились топорами, дубьем и всем что попало под руку, убили сына хозяина, майора Эндрю, а самого его покалечили. Толпа мятежников шла от плантации к плантации, увеличиваясь в числе, пока силы местной милиции в союзе с федеральными подразделениями не рассеяли их. Итог: 66 убитых, 16 человек преданы суду и расстреляны. О потерях в армии и среди местных милиционеров не сообщается.

И вот они двигались... Они двигались и двигались... Зачем? Куда? Чего именно они хотели? Не существует никаких свидетельств, что какое-нибудь движение чернокожих рабов увенчалось успехом и хоть где- то и как-то послужило облегчению их горькой доли вплоть до войны между Севером и Югом в 1861-1865 годах. В Южной Америке, куда тоже завозились чернокожие рабы, такие прецеденты бывали. Самый яркий пример - республика бывших рабов на Гаити. Возможно это связано с климатом, более привычным для африканцев или с внешним видом (не таким страшным) испанцев и португальцев, которые хорошо загорали и не были такими прозрачными, белесыми и рыжими как северные европейцы - англичане и голландцы.

Впрочем, и правящий класс и белые бедняки все равно очень боялись восстаний чернокожих рабов. Настолько, что жизнь белых поселенцев, особенно в первой половине 18 века, протекала в постоянном напряжении. Политическим силам это позволяло шантажировать бедноту и запугивать ее. Бунты черных рабов послужили формированию особых черт не только для рабочего движения США, анархистских идей, и идей эскапизма более образованных людей - трансцендентализм. 

Институт рабства, существовавший в Америке, оказал влияние на всех граждан самой свободной страны. И каждый средний американец немного раб, если не определенного босса, то всей системы, производящей таких боссов и его самого. Если мышление не выходит за пределы этой парадигмы - работодатель - наемный работник, и право частной собственности действительно священно, поскольку покрыто тенью рабского прошлого. Оно как клеймо на теле раба.

От чернокожих рабов американское сознание унаследовало и странное отношение к свободе, негативной по существу: отношение беглого раба, который доволен уже тем, что его не бьют плетью и не травят собаками. Он свободен идти на все четыре стороны, свободен жить в картонной коробке, или под мостом. Свободен найти работу и хозяина или не найти и загнуться от болезней и голода или утопится в холодной реке. Отсюда страх перед "тоталитаризмом", который является незамутненному историческим знанием мозгу обывателя в виде кандалов, которыми плантатор приковывал провинившегося раба.

Любопытно, что знаменитый защитник прав черных рабов Авраам Линкольн в своих заявлениях призывал освободить их не для чего-нибудь, а для отправки обратно в Африку.

Американский раб, если он не в состоянии бунтарства, всегда на кого-то работает. Поэтому у него в голове не укладывается как человек может работать для блага общества. Раб всегда должен на кого-то работать, отсюда успех, с которым продавались в США байки Льва Троцкого о том, рабочие и крестьяне СССР работают "на партию", на партийную "элиту".

Конкретно, в современном афроамериканце уже нет тех резких черт, которые были характерны для его прямого предка. Эти черты в ходе адаптации и становления общеамериканского типа характера и мышления были выжаты, вытеснены в коллективное бессознательное всего американского народа, включая и элиту. Эти особенности стали как бы размытыми, размазанными по всей поверхности США, от Новой Англии до побережья Тихого океана.

Уважение, смешанное со страхом, к тайной полиции, спецслужбам (ФБР, ЦРУ и АНБ) это тоже наследие рабского прошлого значительного числа американцев. Но об этом позже.

3) Индейцы, коренные жители американского континента

Эти будущие граждане великой страны, удостоились теории "предопределенной судьбы" в первой половине 19 века. "Эта предопределенная судьба", печальный жребий, постигла не только коренных жителей Америки, но все "отсталые народы", и внутри страны и за ее пределами. Республиканская партия сделала эту теорию своей официальной доктриной в конце 19 века. Отныне не только в порядке инстинктивного самоуважения, но на законодательном уровне американская олигархия была свободна в выборе способов и методов борьбы с "отсталостью" отдельных граждан, групп населения и целых стран.

Да, индейские племена были разные. Кочевые, полукочевые и оседлые. Разные были их языки, настолько разные, что общаться приходилось языком жестов, который кстати был очень выразительным. Разным было отношение к войне и в пленным: одни пленных принимали как родственников, другие - подвергали мучительным казням.

Были воинственные, как ирокезы, крики, команчи или семинолы, для которых набеги и война - смысл жизни, были миролюбивые, как чироки Теннеси и чоктавы Алабамы и Миссисипи. Были и те, которые вообще стремились уйти в труднодоступные места от суеты и назойливых чужаков. Впрочем каждый индеец, независимо от племени, был неплохим воином и среди разных племен не было беззащитных вегетарианцев.

Хотя в доколониальный период крупномасштабные войны были редкостью, в основном были стычки, так сказать пограничные конфликты. Обширный континент был заселён не густо, всего 1 млн. человек на 2 479 000 км2., которые составляют территорию Северной Америки. Не из-за чего было воевать.

Честность, которую белые охотники, коммерсанты, солдаты, земельные спекулянты и всякие проходимцы со всего "цивилизованного света" считали за наивность, была обусловлена не какими-то особыми качествами характера детей природы, а характером самих отношений между представителями родоплеменного строя и быстро развивающегося промышленного капитализма. Встретились два мира, разделенных тысячью лет, как будто их свела машина времени.

Вожди этого родоплеменного мира и строя вели себя по разному. Одни верили в сотрудничество между пришельцами и коренными жителями. Самые ответственные считали себя обязанными заботиться о будущем своего народа, его выживании, стремились договариваться с более высокой цивилизацией, другие использовали авторитет белых братьев в своей внутренней сваре за власть. Ну, а третьи, самые недалекие, просто продавались за подарки и щедрые обещания и буквально предавали интересы собственных народов.

Ни в искусстве ведения войны, ни в переговорных процессах индейцы не могли сравнится со своими "белыми братьями". Поэтому все договора, заключаемые между федеральным правительством Соединенных Штатов и отдельными индейскими племенами или союзами племен, рано или поздно расторгались. Они расторгались еще и под напором поселенцев, которые упорно шли на запад и юго-запад и плевать хотели на все бумажки. Их подгоняла не только алчность и нажива, но бедность и нищета, которую нес капитализм, в котором, как известно, нет места для всех. Если для белого поселенца такой договор был лишь неким моментом в непрерывном становлении, как пункты Конституции, ретушируемые поправками, то для индейца эта бумага имела священный статус. И если, случалось, индейцы тоже нарушали эти соглашения, то священный статус договора от этого не менялся, просто причина была столь весома, что перевешивала все условия, и договор не мог больше оставаться в силе.

За время от начала независимости Штатов к началу Гражданской войны, белые американцы и коренные жители заключили между собой 370 таких договоров, которые были затем расторгнуты. Как Испания, проводя Реконкисту, освобождая район за районом от потомков арабских завоевателей, так белые колонизаторы очищали от индейских племен регион за регионом, двигаясь с северо востока в область Великих озер, оттуда на север будущих США, оттуда на юго-восток и юг, во Флориду, Калифорнию и бескрайние равнины Среднего запада. Индейцев уничтожали или сгоняли в места малопригодные для проживания.

Именно разницей в мироощущении представителя буржуазного общества и общества первобытнообщинного объясняется легкость, с которой белые поселенцы продвигались вглубь континента, сгоняя коренных жителей со своих родовых земель. И именно этим объясняется наивная вера индейцев, что наступит время когда аппетит белых поселенцев будет удовлетворен, и те остановятся на каком-нибудь рубеже.

И если белые, которым были нужны новые земли, любили поговорить о доблести и чести, то индейцы не стеснялись называть свои набеги захватом добычи.

Излюбленной практикой американских армейских командиров было зазывать индейских вождей на переговоры и во время этих переговоров заковывать индейских военачальников в кандалы и отправлять для своего "правосудия".

Кроме честности и наивности (или наивной хитрости) - печати первобытного существования по отношению к бытию человека промышленного капитализма, была и вторая черта, весьма характерная. Это мир первобытной религии.

Коренной житель Америки, едва появившись на свет, уже попадал под действие сверхъестественных сил, которые присутствовали в его жизни каждую минуту, до самой смерти. Все предметы, объекты окружающего мира были наделены "душой", были воплощениями божественной сущности и символами незримого присутствия потустороннего мира. В отличие от христиан, особенно, протестантов, для которых божественное - это вечный, чистый, недостижимый свет, для индейца этот свет всегда был рядом, под рукой, в камне, дереве, реке, жилище и очаге. В жреце, вожде, войне и мире, обряде посвящения или бракосочетании, в снах, болезнях, еде, смерти. Нет деления на "святое" "мирское", небесное и земное.

В результате культурной диффузии трудолюбивый, прижимистый, мелочный и подлый, если этого требовали обстоятельства "ведения бизнеса", англосаксонский протестант унаследовал от этого первобытного мира веру в богоданность предметов, что еще больше усилило его любовь к деньгам, что стало его настоящей страстью, языческим фетишем, погруженным в христианскую купель. Мир белого англосакса - это мир денежного волшебства. 

То, что для индейца было дУхами и разными таинственными существами, обитавшими в горах, реках, деревьях, предметах домашнего обихода, животных и людях, - для североамериканского англосакса стало образом денежного знака, обитающего во всех предметах внешнего мира. Это не просто эквивалент товаров и услуг, как для немца или француза, а сокровенная суть всего сущего, невидимая божественная сущность.

Верования индейцев неотделимы от повседневности. Мир верований светской религии, если так можно выразиться, неотделим от окружающей бытовухи, суть которой опять же денежный эквивалент.

Первобытный человек вообще и американский индеец в частности, жил в гармонии с природой, цивилизованный англосакс - в гармонии с денежным долларовым эквивалентом любой вещественности.

С точки зрения аниматизма, первобытной религии, все объекты и предметы суть отражения "маны", высшей сущности.

Доллар, денежная масса - это мана белых американцев в раннюю эпоху и всех остальных в более позднюю, - оренда ирокезов, вакан племен сиу, манито у племен алгонкинской группы. Мана-доллар это воплощённая в окружающих предметах и объектах сущность для североамериканского барыги-торгаша, а заодно и для всех остальных групп населения, так или иначе скрепленных крепкой цепью частной собственности. Оренда-доллар может воплощаться в вождях, жрецах, воинах, биржевых спекулянтах, торговцах недвижимостью, судьях и присяжных, президентах и конгрессменах. В "хозяине" который тебя "кормит", дает работу.

Среди индейцев не было атеистов, так как их вера является инстинктивной, где подсознание накрепко связано с сознанием. Среди американцев в основной массе практически не встречается отвержение власти доллара, представляющего собой суть вещей, одушевленного и неодушевленного мира.

Тот самый дух капитализма, о котором так вдохновенно писал Макс Вебер, вместил в себя и "священное право частной собственности", к которой англосакс, как индеец к природе, относится со священным трепетом, не важно кто он, собственник-эксплуататор или наемный раб собственника.

Не случайно, что дух капитализма выраженный в протестантизме, усиленный токами первобытного сознания, означал обожествление частной собственности. "Мана" индейца как мера всего, уступила место "мане" североамериканского англосакса, будучи денежным эквивалентом всего сущего, воплощалась во всех объектах, имеющих теперь стоимость по долларовому курсу. Не только предметы, но и явления, такие как деловые отношения, сама нажива, принцип "хватай-тащи", конкуренция приобрели характер первобытного аниматизма и статус священного ритуала.

Доллар, ценные бумаги, биржа, вообще всякая спекуляция и коммерческая деятельность ("свой бизнес", у него или нее "свой бизнес"!) - есть истинная мера вещей. То есть вся реальность, которую видит и воспринимает американский индивид.

Отсюда поразительная живучесть "американской "мечты", которая никак не окачурится несмотря на все кризисы.

Таким образом от индейцев американский менталитет унаследовал доверчивость, основанную на суевериях, которая очень хорошо заметна в отношении к "обществу равных возможностей", опять же к власти, имеющей божественный статус. И еще, через посредство протестантских сект, трепетное отношение к деньгам, доходу, прибыли, работодателю, который милостиво покрошит хлебушка на ладонь. 

Так же как армейские "вожди" англосаксов перенимали индейскую тактику наскока небольшими отрядами, так же и ментальность американца впитала качества такого финансового шаманизма, восхитительный гибрид первобытно-общинного строя и развитого капитализма.

Как индейский колдун "работает" чтобы нанести порчу с частью ногтя или прядью волос противника, так же "бизнес" использует любые "законные" (признанные законными в рамках системы) средства, чтобы опрокинуть, нейтрализовать конкурента, разорить его. А практика индейской магии, ее ритуалов прочно вошла в арсенал продавцов счастья, которые притягивают успех на многолюдных шабашах для наивных простаков.

У американца в крови поистине мистическое уважение к тому храму, который построили Отцы Основатели. Так боялись и уважали чары колдуна обычные индейцы и вожди и даже жрецы.

Индеец всегда стремился задобрить незримых духов, так как от этого зависело его существование, здоровье, успех в делах. Он благоговел перед природой. Средний американец так же относится к системе, которая всегда напоминает ему, что она священна и незыблема.

Самоуважение самих представителей выборной демократии тоже базируется на этой исторической канве: представитель родоплеменного общества - он смог, смог! - когда-то установить форму правления даже лучшую чем совершенная на тот момент (конец 18 века) английская парламентарная система. И чем больше проходит времени с той поры, тем больше это самолюбование, самоуважение, тем больше их пучит от собственной важности.

Здесь надо отметить, что в американском обществе есть и отрицатели святости американских ценностей. Но они делают ровно то же самое, что и восторженные почитатели, потому что ничего не предлагают в замен. Их Ричард Рорти, американский "левый антикоммунист" (!) называет "созерцателями". Они не любят систему, не уважают ее, но вне ее категорий они не могут существовать и мыслить.

Один из героев советского писателя Юрия Бондарева, по моему, в романе "Берега", заметил, что русский народ доверчивый, но не наивный, как американцы. Индейская составляющая дала американскому менталитету наивность в политике и благоговение по отношению к собственной власти. И все так так же дурит голову американским избирателям симбиоз двух партий, как американский politic дурил голову индейским вождям, да и самим себе тоже, кстати. Отсюда такая мания величия в международных делах, которую сегодня мы видим у американских президентов и всяких конгрессменов.

И в духе индейской традиции, первобытной моды на символы, каждый Штат имеет свои тотемы: дерево Штата, птица Штата, цветок Штата, животное и никнейм. И это не просто названия. Это отражения первобытного чувства, инстинкта в душе американца. 

300 лет соседства и культурного обмена с индейскими племенами впрыснуло в американский характер сильную дозу первобытного инфантилизма.

Кстати, индейцы, коренные обитатели Америки, те из них, кто продолжал жить как их предки, получили избирательные права только в 1948 году. А гражданство - в 1924, что видимо отражало подвижки во внутренней политике после времен "красного страха" в результате победы в России Великой Октябрьской социалистической революции.

Благоговение американца перед системой, существующей еще с конца 18 века, это те же правила, которые должны были выполнять индейцы крики, к которым обращался военный министр Джон Итон:

"Это не ваш Великий Отец поступает так, но таковы законы Страны, которые и он сам, и весь его народ обязаны исполнять".

("Говард Зинн "Американская империя. С 1492 года до наших дней").

4) ВАСПЫ, то есть белые  переселенцы англосаксонского происхождения

Васп (WASP - White Anglo-Saxon Protestant) европеоидные представители множества протестантских сект, первыми появившиеся в Северной Америке в 17-18 веке и считавших себя стопроцентными американцами. Потомки этих первых поселенцев, жителей северо-восточных штатов Новой Англии, составили элиту американского общества.

Их психология - явный в прошлом и тайный в настоящем расизм, высокомерное, презрительное отношение не только к коренным жителям Америки и ввозимым из Африки рабам, но и ирландцам, а так же представителям славянских народов, выходцам из Южной Европы и Латинской Америки.

И хотя в настоящее время население, не имеющее англосаксонских и германских корней составляет более трети, васпы по прежнему оказывают решающее воздействие на многие сферы жизни и экономики США. Мало того, по мере ассимиляции (больше идей, чем имущественного положения) это высокомерное отношение стало адаптироваться остальными компонентами американского киселя - теми же итальянцами, испанцами, мексиканцами, афроамериканцами и так далее - по отношению к остальному миру. Протестантская идея мессианства, вобрала в себя политическую волю к "борьбе за демократию", позволяет США проводить военные компании по всему миру и поддерживать милитаризм и нацизм (в наше время). Ну, а население эти компании поддерживает, а умники на ток шоу, оправдывают это отношение тем, что простые американцы заняты собой и не особо вникают в международные дела. Правда до тех пор, пока не намечаются явные поражения, как во Вьетнаме или реальное количество гробов не опровергнет официальные показатели.

Тот, кто видит в другом раба - сам такой же раб, только с противоположным знаком. Он сам принадлежит системе, которая недалеко ушла от обезьяньих стад, где иерархия - есть нечто священное.

5). Религиозные сектанты

 

Ещё одно препятствие для подлинного развития американского общества - деление общества на религиозные общины, многие из которых, при некотором сходстве с социалистическими обществами, (недаром протестантские общины и общины первых христиан можно считать зарождением социалистического уклада) являются возвращением к архаичному сознанию первых христиан на заре новой эры, которое неспособно усвоить передовые идеи социализма и коммунизма.

Такими были например гернгутеры:

"Я увидел, что они трудились ради пополнения общих запасов, ели за общими столами и спали в общих спальнях, вмещающих много людей. <...> Я узнал, что проповеди обычно читались не смешанной аудитории, состоящей из мужчин, женщин и детей, как это принято у нас, но что в одно время собирались женатые мужчины, в другое время их жены, затем юноши, девушки, дети - все в свое время. <...> Дети вели себя послушно, но выглядели бледными и болезненными; это заставило меня предположить, что их много держат в закрытом помещении или лишают физических упражнений."

("Время - деньги" Бенджамин Франклин)

Эти сектанты с одной стороны дали начало замкнутым общинам, находящимся как бы вне времени, существующие и сейчас, такие как амиши, с другой - оказали сильное влияние на формирование той самой элиты:

"Пуритане признавали свободу для себя, но они не могли предоставить ее тем, кто был не прав. Они преклонялись перед идеалами христианства, но они создали такую экономическую систему, - другой они не знали! - которая поощряла, даже требовала бережливости, коварства, собственничества - они стремились к обладанию имущественными благами, чтобы жить в праздности, потому что они много говорили о пользе труда и постепенно приучились его избегать."

("Разгребатели грязи" Линкольн Стеффенс)

Тот же Франклин писал о характере, которые позволяет быть успешным в мире бизнеса:

"Вильям Коулмен, в то время торговый служащий, приблизительно моих лет, человек с холодным ясным умом и горячим сердцем, едва ли не превосходивший всех известных мне людей строгостью своих моральных принципов. Впоследствии стал крупным купцом и одним из судей нашей провинции."

"Если вообще пытаться обнаружить какое-либо внутреннее родство между определенными проявлениями старопротестантского духа и современной капиталистической культурой, то искать его следует не в (мнимой) более или менее материалистической или, во всяком случае, антиаскетической "радости жизни", приписываемой протестантизму, а его чисто религиозных чертах."

(Макс Вебер "Протестантская этика и дух капитализма")

Та самая протестантская этика в Европе способствовала появлению и развитию рыночных отношений, и возведения коммерции в ранг занятий, достойных человека.

Та самая протестантская этика, которая в Европе способствовала появлению не только Макса Вебера, защитника капитализма, но и учения Карла Маркса, марксизма, как такового - эта этика в Америке, обогащенная индейским первобытным аниматизмом, поддерживала религиозно-торгашеский обскурантизм. Об этом речь пойдет в следующей главе.

И та самая этика стремилась мобилизовать силы американского государства, спецслужб и военно-промышленного комплекса, который обладал после второй мировой войны колоссальным влиянием в США, против СССР и других социалистических стран. Правда были и противники такого альянса религии и политики, такие как профессор из Чикаго Дж. Шерер. Он на конференции церковных лидеров в 1981 году горячо утверждал, что церковь должна быть отделена от государства, то есть не должна быть орудием стремления к господству. Но именно религия, как составная часть протестантской этики местного разлива немало поспособствовала успешной экспансии не только военной, но и вообще американского взгляда на мир.

                                                            * * * * *

Подражание другим свойственно человеку не только в детстве и молодом возрасте. Взрослые дядьки фермеры арендаторы, противники ренты в долине реки Гудзон, носили индейские костюмы из миткаля. На этом кстати, основан феномен моды на прически, одежду, манеру держаться, говорить, выбирать темы для разговоров. Подражание другим свойственно и группам людей, в том числе большим социальным группам, даже целым народам. И внешнее подражание неизменно порождает внутренний настрой, привычки, идеи. Что уж тут говорить о политических и социальных предпочтениях разных групп населения. Ведь они несут колоссальный эмоциональный заряд, соприкасаясь между собой в разном качестве. Негры рабы, рабовладельцы, свободные мелкие фермеры, трудовые мигранты, борьба между их между собой и против несправедливых законов, - всё шло в общую копилку американских ценностей.

Пусть вас не обманывает внешняя пестрота американской жизни. В ходе истории, плавильный котел (существование которого то и дело отрицается) сплавил в единый психотип эти пять типов характера местных жителей. Сделали свое дело общее географическое пространство, общая история и обыкновенная обезьянья привычка к имитации. Все это привело к появлению усредненного типа американца, который мы теперь знаем.

Этот усредненный тип сознания заразен. Не только эмигранты из России, погруженные в американскую матрицу, подвержены мощному определяющему влиянию этого психотипа, но и люди в России, которые никогда не были в США испытывают его давление. Особенно российские либералы.

Хотя иногда в разные моменты истории в этом психотипе будет преобладающим то негр-раб, то "свободный фермер", зависимый от кредиторов и погоды, то вольный житель прерий, почитающий своих предков, то гордый представитель англосаксонской элиты, которого пучит от важности и презрения к другим народам.

Этот психотип санкционировал появление таких заявлений как призыв Уильяма Маккинли после выборов 1896 года:

"Этот год станет годом патриотизма и служения стране. Я рад осознавать, что народ по всей стране искренне предан одному флагу, славному звездно-полосатому знамени, что народ этой страны готов хранить ее финансовую честь так же свято, как он хранит честь флага".

(Говард Зинн "Американская империя. С 1492 года до наших дней")

Этот общий психотип сделал возможным и необходимым формирование гражданской религии США, оказавшей и оказывающей влияние не только на свой собственный народ, но и на весь остальной мир.... 

Американская демократия - религиозный культ без политического содержания 

"Если уж дурачить народ, то надо дурачить его долго..."

Ларошфуко

Американцы, особенно облеченные властью, любят поговорить о свободе еще с времен борьбы против английского господства. И еще о том, что каждый человек должен иметь собственное мнение.

Понятие "свободы" неотделимо от понятия "демократии". Но что такое "американская демократия"?

Что такое вообще демократия в политическом смысле? Это выборы. Народ не может каждый день собираться вместе и голосовать за какие-то новые законы и предложения. Поэтому он выбирает своих представителей, у которых будет такая возможность. Представители же объединяются в партии, так как один человек, каждый сам по себе, не может выдвигать программу, хотя и может в той или иной степени быть ее автором.

Возможность выбора, то есть выборы как таковые, невозможны без наличия политических партий. Политические партии есть в Европе, есть в России, как бы кому не хотелось думать, что вот они "карманные" - у партий есть свои программные установки, своя история политической практики, отличающиеся одна от другой. Есть идеология. А есть ли полноценные партии в США? То, что называется "республиканцами" и "демократами" на самом деле, будучи неотличимыми по смыслу общественными (или мафиозно-олигархическими) движениями, на самом деле единая система, единая организация. Все что находится за пределами этой системы весьма успешно выжигается или адаптируется и поглощается. Или же составляет на выборах безопасную для власти статистическую погрешность. Так Социалистическая партия Америки, когда существенно увеличила количество собранных голосов, начиная с 1908 - до президентских выборов 1912 года, стала изгонять из руководства наиболее радикальных лидеров, чтобы быть ближе к "демократическому большинству".

"Если бы выборы что-то значили, их бы не было" 

Марк Твен

Стремление быть ближе к задачам "общедемократическим" демонстрировали и "погрешности". Народная партия (People’s Party) существовала с 1971 по 1977 год. Была основана под выборы из карликовых образований - Союза свободы (Liberty Union Party), Народной партии общего блага, Новой Американской партии и других движений с красивыми вывесками. Она ожидаемо с треском провалилась на выборах 1972 года, хотя и выдвигала в своей программе задачи бесплатной медицины, гарантию минимального дохода для семей и предел минимума и максимума в зарплатах. Она исчезла в пучине истории, как и многие десятки таких же никчемных общественных движений в истории США, придававших этой истории "демократический характер".

Эта система сложилась уже в первые годы существования Соединённых Штатов и не менялась принципиально на протяжении всей истории этой страны.

Но демократия в Америке это вовсе не фикция, это - политическая религия. А религия как известно, какую бы форму не принимала, исключает критическое отношение, потому что если она допускает его, то начинает рушиться вся доктрина.

И хотя Ричард Рорти (1931-2007) профессор философии Принстонского университета, еще в конце 20 века наводил тень на плетень: "узколобый милитаристкий шовинизм стал единственной разновидностью национальной гордости, поощряемой американской популярной культурой" - все же и он является сторонником некоей гражданской религии, провозвестниками которой считает поэта Уолта Уитмена, живщего в 19 веке и философа первой половины 20 века - Джона Дьюи, философа и педагога.

Уитмен связывал сам смысл человеческой жизни с развитием в США демократии. Недаром одна из его вещей называется "Демократические дали". А Дьюи связывал развитие опять же демократии с американской общиной, которая возникла еще у первых поселенцев. Собственно и постепенного развития демократии не было в США, как в феодальной Европе, она проявилась сразу и навсегда, после того, как американская революция конца 18 века нанесла удар по феодальным отношениям, которые Англия пыталась насаждать в своих северо-американских владениях.

Рорти в своей книге "Обретая нашу страну: политика левых в Америке XX века" приводит цитату из Дьюи:

"Демократия <...> не является ни формой правления, ни социальной целесообразностью, она представляет собой метафизику отношения человека и его опыта к природе"

И продолжает мысль:

" Как для Уитмена так и для Дьюи, термины "Америка" и "демократия" являются стенографическим сокращением нового представления о том, что значит быть человеком: представления, не оставляющего никакого места для повиновения не-человеческому <то есть свыше> авторитету, представления, в соответствии с которым ничто, кроме свободно достигнутого консенсуса, не имеет совершенно никакого авторитета".

То есть свободное гражданское соглашение, имея статус священного, занимает место откровения свыше, вытесняет его. Отсюда демократия как религия является главным стимулом не только американской политической жизни, но и границ мыслительных способностей американцев.

Этому немало поспособствовало доминирующее представительство среди первых поселенцев разных ветвей протестантизма.

Говоря о способностях работниц женщин уже упомянутый Макс Вебер отмечает для примера, что особый настрой протестантского толка повышает восприимчивость к новым техническим методам:

"Способность к концентрированному мышлению, а так же приверженность идее долга "по отношению к труду" чаще всего сочетается у них со строгой хозяйственностью <...> все это чрезвычайно повышает производительность труда".

("Протестантская этика и дух капитализма" Макс Вебер)

Не только производительность труда, но и степень холуйства у наемных работников-роботов и особой смиренной гордости за свое "дело" у хозяев этих роботов. Тот самый "дух капитализма" протестантизм в Америке, как уж говорилось, вырос в религиозный принцип.

Этот принцип соединился с идеей "свободы", которая на самом деле в религии является не внешней, а внутренней, то есть не имеет отношения к материальной реальности и ей безразлична. Эта внешняя общественная свобода, взятая взаймы у религиозных таинств, неотделима от "демократии". И здесь уже идеи Макса Вебера выводят нас к понятию гуманистической религии, которую продвигал уже Джон Дьюи, которого некоммунистически настроенные американские интеллектуалы считают своим гуру.

Дьюи оставил довольно лестные отзывы о жизни СССР конца 20-х годов двадцатого века, тем более, что тогда в педагогике нашей страны (до 1925 года) использовались идеи его самого и Льва Толстого. Потом (из естественного и вполне обоснованного страха реставрации капитализма) эти подходы заменила более идеологически выдержанная система. Но в конце тридцатых, Дьюи был председателем заочного суда, "контрпроцесса" над Сталиным, созванного по инициативе Льва Троцкого. Там уважаемый философ и педагог продемонстрировал свою полную непригодность к такого рода деятельности и полное непонимание жизни в СССР конца 1930-х. Троцкий же своими собственными признаниями на этом процессе практически развалил все попытки обвинить советское руководство в преступных деяниях.

Джон Дьюи, показавший себя "настоящим американцем", которому и положено плохо разбираться в русских делах, в 1933 году принимал участие в создании документа, представлявшего собой программу религиозного гуманизма, который будет направлен на мирские задачи. Это и было отражением стремления его немецкого предшественника, воспевавшего появление "духа капитализма" из протестантского учения. Религиозная основа этого "духа" в американской среде упрочилась и способствовала закреплению тех рамок, в которых оказалось американское сознание. Или, можно сказать, обозначило уже существующие рамки.

"Гражданская религия" Джона Дьюи естественно выражала некритичное поклонение демократии (как и водится в религиозных культах) и признание за ней каких-то сверхъестественных преимуществ, того, чего она не может дать в силу (даже в идеале) своей политической ограниченности. Эта американская "демократия", как религия - сводит с ума не только американцев и по сей день, но и европейцев, и современных россиян.

И хотя явка на выборы различного уровня в разные годы не такая уж и высокая, это говорит только о том, что многие американцы думают то же что и россияне - как нибудь без нас все решится, ведь сама система "работает"...

Бывают родовые травмы или травмы с раннего детства. У американцев есть такая историческая травма с обратным знаком, знаком плюс, - они оставили позади даже демократию самого прогрессивного на тот момент (18 век) демократического парламентарного строя Англии! Ведь там еще в далеком 1215 году была принята "Великая хартия вольностей", где права личности стали теснить власть монарха. То есть ментальный настрой американского обывателя, сочетавшего в себе функциональность раба, человека родоплеменного общества, белого фермера, который не видит ничего на свете кроме своего участка земли и вишенка на этом торте паразитарная элита - олигархия или мафиозная верхушка - сумели преодолеть английскую парламентарную систему и заменить ее на своеобразное, замкнутое пространство "в себе".

Американская двухпартийная система оформилась в эпоху президента Эндрю Джексона (1829—1837), хитрого политикана, который утверждал, что всегда выступает от имени чернорабочих, фермеров и ремесленников. Именно он был изображен на двадцатидолларовой купюре потому, что он узаконил вознаграждение за уши или скальп убитого индейца в сумме 20$ и подписал "Указ о переселении индейцев" 1830 года. А как зачин - земли индейцев чероки были разыграны в лотерею и после этого белые поселенцы могли спокойно уничтожать индейцев всеми возможными способами.

Именно Джексону американская сансара обязана своим мерным движением вокруг своей оси. Власти с этих пор стали откровенно льстить простому (вначале только белому, а после словесная патока распространилась и на других представителей угнетенных классов) человеку, язык без костей (ну, скажи, тебе же за это ничего не будет!). И угрюмые фермеры, чернорабочие и ремесленники покорно принимали этот тезис, как священный дар.

И неважно как эта система называется, на самом деле главная ее особенность - это замкнутость, непроницаемость для подлинного развития. Ну зачем простому человеку подлинная свобода, он же должен любить власть и своих хозяев, зачем ему собственно во что-то вникать, интересоваться теориями и практиками, которые могут враждовать и отрицать одна другую? Эта система в высшей степени буржуазна, так как выражает волю именно отдельно взятого буржуа, которому надо, что его наемный работник ничего не вякал, а просто работал, работал, работал, Как рабочий на сталелитейном производстве у Эндрю Карнеги (конец 19 века) каждый день с одним выходным в году.

И все организации, представлявшие действительную альтернативу коллективному дуумвирату в прошлом, благополучно канули в лету - Организация Рыцарей Труда, Американская федерация труда, Индустриальные рабочие мира, Социалистическая партия, Рабочая партия, Социалистическая рабочая партия, разные профобъединения, поблекшие со временем и потерявшие человеческий облик, превратившись в мафиозные структуры. Едва появившись любая организация тут же начинала свой уверенный путь к распаду и деградации.

Американские партии и общественные движения - только пузыри на волнах единой и неделимой матрицы. В Америке партийной системы, такой какой она является в Европе или даже современной России, никогда не было и нет. Как для представителя первобытно-общинного строя современная политическая демократия является мистификацией или поводом для создания примитивного культа, для американца партийная система является не тем, как ее понимают в Европе. Поэтому фальшивый ажиотаж во время выборов из двух одинаковых "партий" не вызывает никаких критических размышлений у большинства американской нации. Поэтому шумное "противоборство" двух партий вот уже больше двухсот лет по прежнему вызывает накал страстей, где мало замечает лакированную фальшь.

Статья об американских выборах: https://cont.ws/@101gr152u/206... 

Недаром понятие "либерал" в США и Европе - это разные вещи. Любой самый радикальный реформатор, будучи самостоятельным в начале, потом благополучно "сливается", вливается в рамки одной из "партий" ("левое крыло", "правое крыло") и действует уже в рамках ее программных установок.

Точно так же сознание индейца не воспринимало общественный строй европейцев, проецируя его на свой родовой уклад. Точно так же сознание американца просто не в состоянии понять что такое вообще "партия" в европейском смысле. Дикарь может только имитировать то, что видит, теряя при этом внутренний смысл видимого.

Если оставить за скобками примитивный торгашеский интерес и успех, США, несомненно, несут миру нечто новое, некий идеал, к которому все должны стремиться. Однако, что представляет собой этот идеал конкретно, не знает никто, так же как не знает никто, как выглядит в реальности мир религиозных истин. 

Демократия по большому счету это выборы, это (много)партийная система. Если эта система отсутствует в самих США, то есть присутствует в виде первобытной религии или культа, не совсем пригодной для других стран, то как же они могут делиться ею с другими? 

Первобытное сознание в политической демократии способно воспринимать только внешние проявления, но не внутреннее содержание. Шум, яркие краски плакатов, демагогические речи претендентов на трон вызывают в нем волнение, благоговение, восторг.

Культ демократии создал диктатуру общественного мнения, которая к нашему времени представляет собой такую гидру, которая уже сама по себе рождает явления, с которыми невозможно бороться.

Как один американский дедушка, говорил своему внуку, водя того еще раз посмотреть на статую свободы: "у меня слезы наворачиваются на глаза, когда я вижу ее..."

Будучи горячими приверженцами этого культа (где важной является финансовая составляющая) американские ученые вдохновенно работали на ЦРУ. В подразделения этого ведомства, занимавшихся изучением и шельмованием социализма и коммунизма рвались профессора и кандидаты наук. Впрочем эти интеллектуальные силы, получающие денежное довольствие от ЦРУ не особенно стремились афишировать свои исследования в духе подрывной работы времен холодной войны и после нее. Не говоря уже об областях контроля над поведением человека, таких как программа "МКультра", совершенствовании способов пыток, и оружия массового уничтожения.

Американские интеллектуалы, в том числе представители самой демократической прессы, многие из которых придерживались "левых" взглядов ничего зазорного для себя не видели в сотрудничестве с самой одиозной организацией за всю историю человечества, начиная со средневековой европейской инквизиции, которую тоже поддерживала темная обскурантистская масса.

Работа университетских профессоров по изучению внутренних процессов в СССР велась под неусыпным взором ЦРУ, которое учредило так называемое "Управление национальных оценок". "Тирания коммунизма" вызывала жгучую ненависть адептов "гражданской религии" и требовала строгого научного анализа, причем хорошо оплачиваемого, а первобытный инстинкт служил хорошим удобрением для всех антисоветских концепций в условиях психологической войны.

Да, были те, которые шли на костер, или как позже попадали под надзор ЦРУ или ФРБ (недаром в самих США время маккартизма - открытого преследования людей левых взглядов назвали позже временем охоты на ведьм), но все общество, занятое своим копошением и выживанием, или никак на это не реагировало или одобряло. Как та старуха, подбросившая свою вязанку сучьев в костер известного ученого еретика. 

Борьба американского народа за свободу, справедливость и лучшую жизнь 

Американская история протестных движений и борьбы за свои права с самого начала и по сей день движется по кругу. Революционное движение не аккумулировало никаких наработок, опыта, не выработало никакого целеполагания по созданию более справедливого гармоничного общества.

Историю рабочего и прочего движения можно переворачивать в обратном порядке, ставить с ног на голову, вертеть так и эдак, от этого не возникнет никакого порядка, роста смыслового наполнения, аккумулирования и трансформации революционной энергии и самосознания. Поэтому бестолку располагать народные движения в хронологическом порядке...

Каких только движений не было за двести лет самостоятельной американской истории: аболиционисты, трезвенники, вегетарианцы, против жестоких тюремных порядков, за новые моды, женские движения за равноправие, за "здоровую жизнь", за избирательные права для разных групп населения, против ущемления прав толстых и тонких, за избирательное право для животных...

От американского бунта всегда веет какой-то провинциальностью. Разрозненные события никак не могут попасть в фокус, чтобы ясно обозначить задачи. Все эпизодично, расколото, локально. Все направлено на близкие цели. 

Еще во время революционной войны против Англии интересную черту американских борцов за свободу подметил Александр Гамильтон:

"...наши соотечественники абсолютные болваны и пассивны как овцы.... Они не были привержены борьбе за свободу... И если нам суждено спастись, то спасти нас должны Франция или Испания."

Вот образцовый бунт фермеров:

Летом 1839 года фермеры арендаторы долины реки Гудзон, в районе г. Олбани провели массовое собрание, на котором решили сообща бороться против системы патроната и монополии на землю, позволявшей земельным магнатам беззастенчиво наживаться на тяжелом труде фермеров арендаторов. Осенью того же года они написали местному шерифу письмо, в котором отказывались платить ренту, если не будут удовлетворены их жалобы. А потом развернули шерифа, который все же прибыл с постановлением суда о взимании ренты. Через пару месяцев блюститель закона нагрянул уже с более внушительной свитой поддержки, но фермерам удалось и на этот раз отправить законников восвояси.

Движение охватило и другие поселения по берегам Гудзона. Шерифов во главе вооруженных отрядов мазали дегтем и вываливали в перьях (в память о движении за независимость, которое начиналось в Бостоне) и отправляли туда, откуда они пришли. В законодательное собрание штата сыпались петиции с требованием принять закон о запрещении взимания ренты. Но закон этот так и не был принят. Возмущенные фермеры ответили на это партизанской войной. Впрочем о потерях историки не сообщают, вполне вероятно, несколько человек, как в разборках мафиозных группировок. Здесь у властей наконец терпение лопнуло, и они послали армейский отряд численностью в 300 человек, который легко рассеял упрямых арендаторов, а те, кого признали зачинщиками, были заключены в тюрьму, двоим самым отъявленным смутьянам были объявлены смертные приговоры.

Сопротивление было подавлено, но в том же, 1845 году несколько сторонников отмены ренты были избраны в легислатуру штата, которая одобрила запрет на продажу с торгов имущества должников по ренте.

А уже следующий губернатор, в избрании которого участвовали противники ренты, помиловал заключенных.

В 1860 движение противников ренты продолжалось и оказывало определенное влияние на законодательные решения, подтверждая американскую аксиому - любой бунт можно ослабить и предотвратить, если что-то пообещать, и выполнить потом половину обещания. А потом можно подумать и отнять вторую половину.

В 19 веке, когда европейские трудящиеся боролись против остатков феодализма, когда вовсю работали теоретики революционного преобразования, сам Маркс и его последователи, - в США промышленное развитие порождало не только нищету, но и ограниченные вспышки активности, которую никак нельзя назвать революционной, целевой. Росли города, быстро увеличивались скученность, безработица. Условия труда и жизни простого американца были тяжелыми, а порой и адскими - но протесты против всего этого имели характер отчаяния, все тот же бунт чернокожих рабов или ограниченный пределами штата бунт белых арендаторов:

"Новый индустриализм, перенаселенные города, многочасовая работа на фабриках, неожиданные экономические кризисы, приводящие к росту цен и потере рабочих мест, нехватка продуктов питания и воды, холодные зимы, душные жилища летом, эпидемии, детская смертность – все это вызывало спорадические реакции со стороны бедноты. Время от времени происходили спонтанные, неорганизованные восстания против богатых. Иногда ярость направлялась на расовую ненависть по отношению к чернокожим, религиозную войну против католиков, а нейтивистский <потомков первых поселенцев - протестантов против новых эмигрантов - католиков> гнев - на иммигрантов. В ряде случаев эта ярость воплощалась в демонстрациях и забастовках."

(Говард Зинн. "Американская империя. С 1492 года до наших дней").

Зинн в этой своей работе приводит отрывок из радикальной газеты фабричных рабочих города Линна, каторая еще в 1844 году до появления на свет Манифеста коммунистической партии Маркса печатала вот такую крамолу:

"Разделение общества на производительные и непроизводительные классы и факт неравного распределения между этими двумя <классами> подводит нас к другому различию, а именно различию между капиталом и трудом... труд теперь становится товаром... В общество внедряются антагонизм и разница в интересах; капитал и труд находятся в оппозиции друг к другу."

И что?..

В семидесятых годах 19 века среди фабричных рабочих, шахтеров и железнодорожников распространялись коммунистические идеи. Эти идеи прибывали на американский берег вместе с эмигрантами из Европы, прежде всего Франции, Германии и Италии. Об этом всегда знали богатые верхи общества, и начинают особенно беспокоиться об этом в годы русской революции, а после - в 1917-22 годах. Тогда власти принимают законы ограничивающие миграцию.

В тех же 1870-х страну потрясли забастовки железнодорожников, поддержанные рабочими других отраслей и безработными. Эти выступления были подавлены Национальной гвардией и федеральными войсками. Результат: возвышение АФТ (Американской федерации труда -  American Federation of Labor) и усиление ее роли в урегулировании трудовых конфликтов, а так же напуганный Конгресс, который, наконец, заметил проблему и занялся регулированием работы железнодорожных компаний. А те, в свою очередь, отказались (выборочно) от сокращений зарплат.

В этих событиях активно участвовала Рабочая партия, созданная в Чикаго выходцами из Богемии и Германии, связанная 1 Интернационалом, основанным Марксом. И что?

В 19 веке возникновение тред-юнионов способствовало гармонизации отношений наемный работник - частный собственник, что увеличивало устойчивость всей системы.

Представители двух "противоборствующих партий" умело извлекали выгоды из распрей и разногласий протестантов и католиков, которые в этой отсталой стране носили острый средневековый характер. Так в 1840-х годах в пригороде Филадельфии Кенсингтоне столкнулись лбами квалифицированные рабочие протестанты и ткачи - ирландские католики, а конфликт был улажен двумя "партиями". Влекомые политиками протестанты подались в "Республиканскую "партию", а католики-ирландцы - в "Демократическую". 

Рабочее движение несло в себе и черты негритянского бунта и гордое, но бессильное сопротивление индейцев европейской колонизации, мелкобуржуазную психологию фермера, наивные мечты и примиренчество сектантов. Тяжелые условия жизни не объединяли борцов, а наоборот еще больше разобщали их.

В отличие от общего психотипа, присущего в равной степени всем, термин "американский народ" и до сего дня едва ли имеет право на существование. А тогда, в 19 веке - тем более. Слишком атомизировано американское общество, слишком много в нем враждующих групп, тем более, что эту вражду всегда разжигали во время совместных действий против работодателей хитрые коммерсы и их нанятая челядь. Как например во время стачки в Чикаго компания "Sherman Service Inc" на службе у сталелитейных магнатов инструктировала своих агентов:

"Мы хотим, чтобы вы расшевелили как можно больше взаимных негативных чувств у сербов и итальянцев. Распространите среди первых сведения о том, что итальянцы собираются вернуться на работу… Убедите их [сербов] вновь начать трудиться, сказав, что иначе итальянцы займут их рабочие места"

("Говард Зинн. "Американская империя с 1492 до наших дней")

Были такие стачки как Хомстедская, то есть стачка на металлургическом заводе, принадлежащего Эндрю Карнеги (1892 год). Администрация в условиях кризиса решила снизить зарплату работников, а управляющий Генри Клей Фрик, чуть не погибший впоследствии от пули анархиста, окружал заводские корпуса ограждениями из колючей проволоки. В многомесячной забастовке и столкновениях с войсками и детективами пинкертоновцами, нанятыми компанией, приняли участие 8 000 человек. Однако АФТ не поддержала требования рабочих (?!), а их объединение - ассоциация работников железоделательной и сталелитейной промышленности не смогла ничего сделать.

Были и такие рабочие восстания, уже в начале 20 века:

В 1919 году 35 000 рабочих судостроительной отрасли Сиэтла потребовали увеличения зарплаты и остановили работу. Была организована так называемая охранная служба рабочих - ветеранов войны (Первой мировой) для соблюдения порядка на городских улицах. Организации забастовщиков на местах, АФТ и ИРМ (Индустриальные рабочие мира) прислали в единый Стачечный комитет своих представителей. Отныне этот комитет регулировал жизнь в городе.

С началом стачки деловая активность в городе превратилась, за исключением наиболее важных для жизнедеятельности человека сфер. Кухни готовили еду и развозили ее забастовщикам. Транспорт имел таблички: "с разрешения Стачечного комитета". Наблюдатели враждебной стороны отмечали, что в городе был идеальный порядок.

Но стачка продолжалась всего пять дней. Испуганные власти, готовые применить военную силу, давили на трусливое руководство межнациональных профсоюзов, и оно заставило Стачечный комитет прекратить стачку. Были произведены аресты среди руководителей "анархии", как же без этого.

В начале 20 века рабочее движение как на шашлычный шампур было нанизано на реформистские устремления глашатаев так называемой "Прогрессивной эры" - детище Теодора Рузвельта, который с этим лозунгом намеревался участвовать в президентских выборах 1912 года, а его сторонники, отколовшись от Республиканской партии, покидая ее съезд, надели красные банданы (вот ведь революционеры!). Прогрессивное крыло Республиканской партии стало "Прогрессивной партией" и обозначило программу, где признавалось право рабочих на создание своих профсоюзов и право граждан на пенсию, страхование от безработицы и другие весьма полезные вещи. Однако "Национальная прогрессивная партия", как многие другие объединения была лишь одной из "спортивных команд", которая во главе с тренером борется за приз с такими же другими командами и тренерами, разницу между которыми замечает только тонкий знаток данного вида спорта.

Поэтому лишь в тридцатых годах на волне кризиса и угрозы революции профсоюзы обрели легальный статус, защищенный законом. И только в августе 1935 года был принят закон о социальном страховании по безработице и старости, действующий весьма избирательно и оставивший за скобками многие категории граждан, в том числе и многострадальных фермеров.

Как и Юджин Деббз, лидер Соцпартии, собравший миллион голосов, что составляло до 6% голосов, Теодор Рузвельт провалился вместе со своими прогрессистами на выборах, получив накануне еще пулю в грудь, но остался жив. Провал этот был ожидаем, хотя время с 90 годов 19 века до 1920-х и называется "прогрессивной эрой". Под давлением прогрессистов и рабочего движения (а после 1917 года и Русской революции) происходили реформы государственного и местного управления, так например в 1908 году стало возможным отзывать депутатов, потерявших доверие своих избирателей, хотя и по сей день такая практика есть только в половине штатов.

В 1920-х годах 20 века существенно увеличились зарплаты рабочих, не только в результате забастовок самих плотников, парикмахеров, белошвеек, водителей, пекарей, работников фабрик разного профиля, железнодорожников и даже самих полицейских. Великая Октябрьская социалистическая революция победила в одной стране и могла перекинуться на другие страны. Время "красного страха" сделало свое дело, увеличивая процент людей, живущих относительно неплохо. Правящий класс США отчетливо понимал, что шутить с народом в такое тревожное время нельзя, и политика "государства всеобщего благоденствия" берет старт уже в 1920-х, расширяясь и получая идейное обоснование после Второй мировой войны.

Но улучшение жизненного уровня было весьма относительным. Зинн приводит слова Фьорелло Лагардиа (баллотировался и от социалистов и от республиканцев, что вызывает удивление историка - странное по меньшей мере) который совершил инспекционную поездку по беднейшим районам Нью-Йорка в 1928 году:

"Признаюсь, я не был готов к тому, что увидел. Кажется просто невероятным, что такой уровень бедности действительно может существовать".

И даже это время  относительного "процветания" длилось недолго. Грянул крах фондового рынка 1929 года, когда даже состоятельные люди теряли свои капиталы, не говоря уже о простых наемных работниках. Работодатели массового увольняли людей. Начались 1930-е.

Кризис прошёлся по Америке как смерч по Великим равнинам. Началась Великая депрессия. Потерял работу каждый третий трудоспособный американец. Дети беспризорники, оборванные нищие и бродяги, массовый голод, раздача бесплатного супа там, где у властей хватило на это средств и совести, рост числа заброшенных городов и поселков, массовая смертность от голода коренных американцев - индейцев, массовое бродяжничество в поисках еды и работы, горы сельхопродукции, облитые керосином и утопленное в океане зерно, уничтожение посевов и домашнего скота, голодные семьи фермеров, медленно, как призраки, бредущие по обочинам дорог, "голодные марши" и удары деревянных полицейских дубинок по черепам забастовщиков, широкомасштабный бандитизм, массовые самоубийства не только личные, но и семейные - вот приметы тридцатых в Америке.

А были еще общественные работы организованные Рузвельтом (Франклином Делано) и Джоном Мейнардом Кейнсом, где рабочие получали 30$, а вычитали из этой зарплаты 25$. Были также организованы спецлагеря для безработной молодежи. Пособие же по безработице, выдаваемое к тому же не регулярно и не всем, составляло и вовсе смехотворную сумму в 1-2$.

Правительство и пресса старались не говорить в открытую об этих проблемах, замалчивать слишком вопиющие факты. Кризис, вызванный этой депрессией длился вплоть до конца 1930-х, хотя власти в лице Рузвельта и Кейнса энергично начали реформы, спасая правящий класс "от революции". Десять лет длилась революционная ситуация, "дни гнева". И что мы видим?

В перерывах между стихийными бунтами, оборванные работяги по прежнему толпятся у ворот то закрывающихся то вновь открывающихся фабрик или убедительно получают деревянной палкой полисмена по голове, а полуголодные и обносившиеся американские инженеры и другие технические специалисты, нанятые в частности советским "Амторгом" на небольшую зарплату, с радостью ездят за море, помогая Советскому Союзу с индустриализацией, пишут жалобы в советские органы на реальный саботаж бывших кулаков и буржуазных специалистов на стройках и предприятиях, но благополучно забывают, приехав в родную страну, и то, против чего боролась Советская власть и зачем боролась. Благополучно забывает свои протестные настроения и сам автор книги "Гроздья гнева" о страданиях фермеров в 1930-х годах Джон Стейнбек.

Мало того, некоторые из этих специалистов, такие как инженер К. Монголд, работавший по контракту в СССР в 1934 – 1936 годах, потом, уже во второй половине 20 века, давали советы как обрабатывать советских граждан, используя доктрину "прав человека":

"Демократическая революция в России приведет к децентрализации и распаду русского могущества. Она дает лучший шанс выиграть "холодную войну" решительным образом без риска вызвать ядерную катастрофу, которая может привести ко всеобщему уничтожению…
Но ни одно широкое восстание немыслимо, пока миллионы идеологически обработанных и искренне верящих рядовых коммунистов контролируют все вооруженные силы до чинов майоров, полковников и даже генералов. Лишь деморализовав этих коммунистов и побудив их передраться между собой, можно осуществить народную революцию. Однако идеологически их можно деморализовать лишь аргументацией, которая неопровержима с точки зрения их собственной политической философии… Мне удавалось "промыть мозги" искренним коммунистам".

(Н. Н. Яковлев "ЦРУ против СССР" ).

Вот пример борьбы рабочих уже в 1930-х годах. Так называемое восстание "Кровавый Харлан". Этот конфликт продолжался все тридцатые годы, до 1939. Рабочие угольной отрасли округа Харлан, Штат Кентукки, боролись за увеличение заработной платы, против травматизма и за улучшение условий труда. Доходило до вооруженных столкновений между рабочими, их вожаками и охраной компании, а так же представителями власти, полицией, штрейкбрехерами. Были бомбы, стрельба и казни. Количество раненых и погибших до сих пор не установлено.

Результат - нулевой. Хотя в общем контексте народных движений 1930-х годов, времени массовой безработицы и крайней нужды, эта борьба привела к тому, что Конгресс принял в 1935 году, несмотря на сопротивление работодателей, так называемый закон Вагнера-Коннери. Согласно этому закону признавалось право рабочих на забастовку и право жаловаться во вновь созданное Национальное управление по трудовым отношениям на действия своих боссов. Создание профсоюзов и их работа признавались законными.

С другой стороны - закон Вагнера-Коннери связывал забастовочную борьбу с профсоюзным контролем. Профсоюзы, имевшие контакты как с самими рабочими так и работодателями, или тормозили рабочую активность или вступали в прямой сговор с работодателями. Таким образом, то, чего рабочий класс добился в США в 1930-х годах 20 столетия, реальные достижения по повышению уровня жизни - это результат по большому счету стихийных, не контролируемых профсоюзными вождями акций. Важное изобретение этого времени - сидячая забастовка. Рабочие не покидали свое предприятие, оставались на местах, что препятствовало использованию штрейхбрехеров, окружали завод вооруженной охраной из самих же рабочих и предотвращали проникновение полиции.

И, хотя в 1930-х годах рабочее движение было на подъеме, каждое выступление в отдельности опять же имело локальный характер и ограниченные цели. Труженики разных отраслей изолировано боролись за повышение зарплат и улучшение условий труда и против его интенсификации, то есть манеры хозяев заставлять работать более интенсивно за те же деньги. Против выселения из квартир за неуплату после потери работы. Фермеры арендаторы создавали свои объединения и боролись против продажи имущества за долги.

Система сопротивлялась и наступала, используя ограниченность требований народа. С самого момента принятия закона Вагнера-Коннери началась и интриги против него работодателей, хозяев шахт, заводов и фабрик, которые поддерживал и банковской капитал. Претензии этому закону предъявила и АФТ, организация квалифицированных рабочих, где в руководстве засели крупные боссы, имевшие миллионные доходы и фактически принадлежали к "высшему обществу".

Вы не найдете ни одного выступления, которое выросло бы и расширилось, объединившись с другими локальными выступлениями, до той степени, где уже встал был вопрос о смене или хотя бы радикальной реформе федеральной власти. Не выборы очередного президента, не удовлетворение требований петиций, а именно смена власти на альтернативную. Наверно самое большее на что были способны американцы в масштабах всей страны - это борьба рабочих одной отрасли, как, например, текстильщики.

Зинн на основе газетных вырезок из книги "Семена бунта" Мориц Холлгрен приводит общую выступлений трудящихся тех лет: 

"Ингланд (Арканзас), 3 января 1931 г. Продолжительная засуха, разорившая сотни ферм в Арканзасе прошлым летом, имела драматические последствия: сегодня к вечеру 500 фермеров, большинство белые и многие с оружием в руках, двинулись на деловой квартал этого городка… Захватчики кричали, что должны накормить себя и свои семьи, и объявили о намерении взять продукты в магазинах, если они не смогут получить их бесплатно другим способом.
Детройт, 9 июля 1931 г. Зарождавшийся бунт 500 безработных, изгнанных из городской ночлежки из-за нехватки средств, был подавлен силами полиции сегодня вечером на Кадиллак-сквер… Индиана-Харбор (Индиана), 5 августа 1931 г. Полторы тысячи безработных взяли штурмом здание завода "Фрут гроуэрс экспресс компани", требуя, чтобы им предоставили работу ради спасения от голода. В ответ компания вызвала полицию, которая прокладывала себе путь через толпу безработных с помощью дубинок.
Бостон, 10 ноября 1931 г. В результате столкновения бастовавших докеров и штрейкбрехеров-негров в районе порта Чарльзтаун – Ист-Бостон 20 человек были ранены, раны троих оказались настолько серьезны, что возможен смертельный исход, десятки получили царапины и ссадины от летящих бутылок, свинцовых труб и камней.
Детройт, 28 ноября 1931 г. Брошенный камень попал в голову конному полицейскому, и он был сброшен с лошади; одного демонстранта арестовали сегодня утром во время беспорядков в парке "Грандсеркус", где собрались 2 тыс. мужчин и женщин, сопротивляясь приказу полиции.
Чикаго, 1 апреля 1932 г. Пятьсот школьников, в основном с исхудалыми лицами и одетых в лохмотья, устроили демонстрацию от деловой части города до здания совета по образованию, с тем чтобы потребовать от школ обеспечения учащихся питанием.
Бостон, 3 июня 1932 г. Двадцать пять оголодавших детей набросились на "шведский стол", сервированный для ветеранов Испано-американской войны, во время бостонского парада. Были вызваны два полицейских фургона, чтобы увезти нарушителей.
Нью-Йорк, 21 января 1933 г. Сегодня несколько сотен безработных окружили ресторан в районе Юнион-сквер и потребовали, чтобы их накормили бесплатно…
Сиэтл, 16 февраля 1933 г. Сегодня рано вечером снята двухдневная осада со здания администрации города и графства, занятого армией из примерно 5 тыс. безработных. Помощникам шерифов и полиции потребовалось почти два часа, чтобы выставить оттуда демонстрантов".

Воспитывать сознательность и направить недовольство туда, где исчезнет сам корень этих бед, могла бы Компартия. Но численность ее была крайне мала, а неповоротливое косное, отсталое сознание американской массы, способной только на бунт или пассивное сопротивление, оказалось непригодным для того, чтобы воспринимать нечто большее.

Чем занималась Компартия? С разной степенью успеха организовывало забастовки и проникало в профсоюзы. Организовывала даже Советы. И хотя на учредительном съезде Коммунистической партии было отмечено, что она собирается бороться за диктатуру пролетариата, просвещение рабочих и демонтаж капиталистической системы и двигаться вперед, к коммунистическому будущему, Советы представляли собой все же скорее благотворительные общества помощи людям, попавшим в беду. В отличие от русских Советов, имевших уже в 1905 году политический характер.

Несмотря на то, что численность американских профсоюзов заметно выросла в годы Первой мировой войны (5 000 000 в 1920 году) и кризиса власти в ряде стран, революционное самосознание американского народа было крайне низким по сравнению с теми же немцами, французами или русскими. Только один факт - руководитель профсоюза горняков, после того, как суд постановил прекратить стачку, заявил: 

"Мы подчиняемся решению суда. С решением мы не согласны. Но мы американцы. Мы не можем сражаться с правительством".

10 000 человек насчитывала партия, основанная при участии Джона Рида. В этой партии состояли коренные американцы.

58 000 - численность партии, основанной Чарльзом Рутенбергом, в ней объединились иммигранты. 

В начале 20 века США отнюдь не были социальным государством, как впрочем и теперь, в 21 веке, так что разница в численности между иммигрантами и коренными американцами лишь подчеркивает все тот же основной мотив американской борьбы за лучшую жизнь - преклонение перед собственными порядками, холуйство перед органами власти и коммерческой мафией.

Впрочем, численность Американской Коммунистической партии в 30-х годах значительно возросла, достигнув к концу десятилетия около 100 000, как и численность СПА (Социалистической партии Америки) в начале 20 века, на развалинах которой она возникла. Это самая высокая численность за всю историю США. Но даже в годы своего наивысшего влияния Компартия, на самом деле самая последовательная сила, которая все-таки боролась за социализм, не была подлинно массовой организацией, как например итальянская или французская. Комбинированное действие маккартизма, процессов над коммунистами, работы ФБР по дискредитации и шельмованию членов этой партии и ее задач, послевоенной политики welfare state, секретного доклада Хрущева на 20 съезде партии в 1956 году, который через поляков был предан гласности на Западе, - нанесли сильный удар по ней. Число членов Компартии быстро падало и влияние в обществе, и без того не слишком значительное, стало еще убывать. Уже в 1957 году там осталось менее 10 000, то есть коммунисты откатились к 1919 году, когда компартии только еще формировались.

После Второй мировой войны они попали под каток репрессий. Закон Хэмфри - Батлера классифицировал Компартию, как партию заговорщиков. Руководящие деятели партии были брошены в тюрьмы. Партия продолжала существовать нелегально. Такое положение затрудняло и без того слабые попытки влияния на американскую массу. В 1967 году, когда в СССР ЦРУ уже вовсю раскручивало диссидентов, прощупывало слабые места в советской идеологии, а у американских верхов продолжала укрепляться надежда, что "коммунизм" можно додавить с помощью внутренней контрреволюции в СССР, с Компартии США Верховный суд снял все обвинения. Она, наконец, смогла выйти из подполья, чтобы всерьез заняться внутренними разборками, "самосовершенствованием" и встраиванием в общедемократический тренд американского инфантильного общества - тем не менее под неусыпным контролем спецслужб.

По данным ФБР уже в начале 1960-х численность Компартии составляла всего 4453 человека.

Впоследствии у компартии было два пути, либо размываться оппортунизмом, удерживая и по возможности наращивая численность, либо держать первоначальный курс и сокращаться, сокращаться, сокращаться. Партия выбрала второе. Горбачевскую перестройку она осудила.  

Ну, а в тридцатые годы коммунисты участвовали в работе профсоюзов, организовывали группы Рабочего альянса. Эти группы помогали бороться с выселениями безработных и малоимущих за неуплату, а Советы безработных, оказывали юридическую помощь уволенным и арестованным за акции протеста, участие в демонстрациях, забастовках и профсоюзную деятельность, в которых стремились принять участие, а в идеале возглавить их и сами коммунисты.

Примечательно слова о тридцатых годах 20 века в США одного марксиста, Пола Мэттика, которые заставляют вспомнить о фракционной борьбе, о левых и правых уклонах в ВКП(б) в Советской России 1930-х годов. Только здесь побеждали принципы оппозиции, грозящие поражением: 

"Все, что действительно необходимо рабочим для того, чтобы покончить со своим бедственным положением, так это выполнить несколько простых вещей, например начать производство, невзирая на установленные принципы владения имуществом или общественное устройство, и забирать себе результаты труда. Если это будет делаться на широкой социальной основе, то будут достигнуты долговременные результаты; если это останется на местном уровне и будет делаться в изоляции… то дело потерпит неудачу… Шахтеры, добывающие для себя уголь, доказали явственно и впечатляюще, что отсутствие социалистической идеологии среди рабочих, о котором так часто сокрушаются, не мешает им действовать против капитализма вполне в соответствии со своими потребностями. Прорываясь сквозь ограничения частной собственности, чтобы жить согласно потребностям, шахтеры своими действиями одновременно демонстрируют самое важное в классовом сознании, а именно то, что проблемы рабочих могут быть решены только ими самими".

(Говард Зинн "Американская империя. С 1492 года до наших дней")

Вот именно если "все". Это "вот если мы все" восходит к анархистским установкам. Хотя за "объединиться" - спасибо.

Анархизм, как доктрина, сначала вместе с немцами эмигрантами, был импортирован из Германии в Чикаго, откуда начал свой путь по городам и весям самой распрекрасной страны на свете. Его мутный (в смысле целей) нигилизм очень впору пришелся американскому образу мышления.

Самой влиятельной политической силой в США начала и первой половины 20 века была ИРМ (Индустриальные Рабочие Мира), организация-профсоюз созданная в 1905 году в Чикаго и объединившая анархистов, социалистов и профсоюзных деятелей без соглашательских (как считалось) иллюзий. И анархисты в этом профсоюзе задавали основной тон, так как их идеи оказались наиболее близкими американскому массовому сознанию. На учредительном съезде, который, конечно, не так назывался, Хейвуд, Большой Билл, руководитель Западной федерации горняков, сказал:

"Товарищи рабочие… Мы собрались на континентальный конгресс рабочего класса. Мы собрались для того, чтобы вовлечь рабочих нашей страны в общее рабочее движение, которое имеет целью освобождение рабочего класса от рабского подчинения капитализму… Цели и стремления этой организации заключаются в том, чтобы передать рабочему классу экономическую власть и средства к существованию, контроль над производством и распределением, не считаясь с владельцами-капиталистами"

(Говард Зинн "Американская империя. С 1492 года до наших дней.")

То есть мы будем делать свои дела, распределять и перераспределять, а капиталисты будут стоять в стороне и спокойно смотреть, как это ловко у нас получается и восхищаться нашими достижениями. А может они исчезнут сами, как туман на реке во время рыбалки?

Не только в 20 веке, но и в 19-ом и вообще вся американская история полна, как и история всякого другого государства, восстаний против угнетения: свободные белые фермеры, черные рабы, подмастерья, работники типографий, плотники, шахтеры-угольщики, каменотесы, ювелиры, бочары, кожевенники, шляпники, маляры, докеры, лесорубы и портовые грузчики, рабочие текстильной промышленности, женщины, работавшие на мануфактурах и фабриках, ... все вносили свою лепту в борьбе за лучшую жизнь, против угнетения и произвола правящего класса. Они несомненно вносили свою ложку дегтя в приторную патоку официальной американской истории. 

Но вся эта борьба, все эти восстания и бунты носили ограниченный и территориально и в своих целях характер. И были в сущности анархическими актами, методика которых сводилась или к индивидуальному террору или стремление обособиться и жить по своим правилам (отстаньте все от нас!)

Или анархо-синдикалистскими. В 1930-х годах и ранее простые труженики пытались сами наладить работу и быт. В 1931 году союз рыбаков Сиэтла наладил обмен результатами своего труда: дрова от лесорубов, фрукты и овощи от сельхозпроизводителей, продукты в обмен на работу врача, швейника или парикмахера. Или горняки сами самовольно добывали уголь в своих, самовольно открытых шахтах и продавали по сниженным ценам.

Анархизм очень хорошо прижился на диковатой американской почве, щедро удобренной суевериями первобытного сознания и верой в мистическую силу доллара и частной собственности, которая была и есть настолько крепка, что уходит корнями в глубину подсознательного, даже не выглядывая на поверхность, в будничное сознание.

В отличии от АФТ (Американской Федерации Труда), объединявшей только квалифицированных белых рабочих и руководимой чиновниками, которые дружили с работодателями и были вполне себе светскими людьми, лидеры ИРМ, будучи анархистами, отрицали "деловое" сотрудничество с работодателями.

Джозеф Эттор, один из активистов ИРМ утвердал, что

"если рабочие всего мира хотят одержать победу, все, что от них требуется, – это осознать необходимость солидарности друг с другом. Им ничего не надо делать – только бездействовать, и весь мир остановится. Рабочие сильнее всей собственности капиталистов тогда, когда держат руки в карманах".

И только то?

Все же этот замечательный тезис говорит о том, что организация "Индустриальные рабочие мира" если все будет так, как существовало в идеале, в проекте, то она действительно представляла серьезную угрозу миру, где правит капитал, крупный бизнес с помощью своих наемных политиков. Активисты ИРМ колесили по стране с речами, листовками, писали, объясняли цели борьбы.

Лидеры ИРМ оценивали забастовочное движение как составные части классовой борьбы, революционную практику, которая помогает рабочим приобретать бесценный опыт согласованности действий. Листки и брошюры ИРМ содержали призыв к так называемому "прямому действию" - забастовке без участия политиков и профсоюзов. ИРМовцы считали, что такая практика поможет подойти к окончательной победе над капиталом - всеобщей стачке. Этот конечный пункт назначения лишит боссов и политическую надстройку возможности использовать свои ресурсы, активы и вообще как то влиять на процесс. Они поднимут лапы и скажут: радуйся, свободный народ, ты победил, мы теперь пойдем работать в прачечные и химчистки.

Да, лидеры и активисты ИРМ были мужественными борцами за народное счастье. Но их вера в народ, энергия и убежденность в конечной победе не делало ИРМ боевой организацией, так как в ее планах не было захвата власти.

Методы работы анархистов ИРМ или Социалистической партии Америки вполне уживались с буржуазными порядками, а значит успешно служили их укреплению. Все происходит внутри буржуазного уклада: и помощь женщинам, подвергшимся домашнему насилию, и методы ведения коллективного хозяйства, и заселение пустующих домов, и помощь в разрешении конфликтов, и подготовка уличных специалистов врачебных профессий и много чего еще, чем могут заниматься и религиозные центры и представители правящей партии. Кроме того, экономическая забастовочная борьба, не имеющая целью захват политической власти (так как анархисты вообще против всякой власти), достигая цели, смягчает условия труда наемных тружеников, делая капиталистические порядки более гибкими. Тем самым такая борьба объективно продлевает и реанимирует систему эксплуатации человека человеком, фиксирует и увековечивает полуживотное состояние человеческого общества.

Лидеры Социалистической партии Америки несколько раз участвовали в выборах, пока партия не распалась под влиянием событий в России, чтобы дать место Коммунистической партии.

Альберт Парсонс, анархистский лидер, казненный за недоказанное убийство полицейских, а на самом деле за участие в протесте и свои политические взгляды, предельно ясно подчеркивал, что анархисты находятся в состоянии войны с деспотичным государством.

Это очень хорошо характеризует анархизм как учение вообще и американскую манеру борьбы в частности, которой анархизм пришелся очень впору. Плавно перетекая туда и обратно от практики пустых разглагольствований о том, как будет хорошо, когда не будет эксплуататоров и эксплуатируемых, рабов и господ к бессмысленному индивидуальному террору, как неотъемлемому принципу акционизма, "прямого действия" американские анархисты действовали заодно с органами власти. Эти анархические акты терроризма способствовали распространению в обществе отрицательного отношения к любым революционным действиям.

Хотя террористическая составляющая анархизма, пожалуй, больше проявилась в Европе и России, чем в Америке, где был застрелен президент Мак-Кинли в 1901 году, все же и там индивидуальный террор порождал негатив в обществе. Так называемая "пропаганда действием" очень отвечала буржуазной пропаганде, которая старалась поставить знак равенства между борьбой народа за свои права, за свободу от угнетения и банальным преступлением против общества как такового.

К 1930 году, когда уже набирала силу Великая депрессия число членов ИРМ неуклонно сокращалось, число же постоянных членов никогда не было более 100 000. Сократилось и их влияние, но главная идея американского анархизма осталась: протест должен охватить всю страну и тогда власть рухнет сама собой, а ее заменят свободные союзы честных тружеников.

Если же говорить вообще о народной борьбе как таковой, то как только движение должно было определиться с политическими задачами, упорядочить свои цели, здесь начиналось неумолимое ослабление бунтарского задора, вырождение энергии в ритуал дачи челобитной "государю", чтобы подать петицию, просьбу, умолять, разжалобить-запугать больших дядек, чтобы они принимали нужные законы. Сенат, Палата представителей или правительство создавало комиссии, которые рассматривали жалобы и выносили решения, которые капиталист мог принять к сведению, а мог и отправить в унитаз. Где уж тут создавать свои, народные органы власти! Рабы или (представители первобытного мышления - индейцы?), даже достигшие власти, если не опускаются на догосударственную древнюю стадию, способны только на то, чтобы воссоздать разрушенную ими же систему власти.

Ориентация на давно существующие органы власти позволила уже упомянутому Александру Гамильтону совершенно справедливо утверждать, что никакое народное возмущение не выплеснется за пределы Штата. В то время как конституция США разрешала вмешательство федеральной власти в дела отдельного штата по желанию его властей для подавления локального восстания вооруженной силой.

С одной стороны бессмысленный разрушительный бунт, эмоциональный выброс, с другой - абстрактная борьба "за свободу", как в заявлении фермеров противников ренты в конце 1830-х годов в Штате Нью-Йорк: 

"Мы подхватим мяч революции там, где его оставили наши отцы...".

Подхватили и что? 

Симпатизирующий анархо-синдикалистам отечественный историк Александр Шубин или американский левый антикоммунист Ричард Рорти обрадовано пишут о том, что коммунисты (коммунистические идеи), как таковые никогда в Америке не пользовались широкой популярностью. Да, это так. Но причина не каком-то особом свободолюбии американцев и их интуитивном отвращение ко всякого рода "тоталитаризму", а в их исторической и культурной отсталости. И парадокс в том, что эта политическая и культурная отсталость традиционно опирается на бесспорный прогресс в области технологий и укрепляется развитием этих высоких технологий, так как создает видимость прогресса. Создает надежду или "американскую мечту", что вот придет время и "все" наладится.

Коммунизм для такого архаичного существа - пустой звук, ведь ему еще надо пройти длительный путь через период конфронтации, взаимной вражды и ненависти, "конкуренции", чтобы в конечном итоге достичь стадии где коллективизм, взаимовыручка и способность прислушиваться к нуждам и боли других собратьев станут приемлемыми. Если и не потребностью, то во всяком случае нравственным законом общества, который каждый индивид внутри этого общества обязан исполнять. Объяснять американцу принципы коммунизма так же трудно как средневековому крестьянину, холопу феодала и короля - преимущества республиканского правления. Он скажет, что в стране хозяин - король, так же как я - хозяин в своей семье, хочу наказываю, хочу - милую.

Протестное движение или вливалось в господствующую идеологию личного успеха, который принимался за признаки общего блага, или, если принимало более масштабный характер, вообще теряло всякие ориентиры и уходило в песок, так как теряло и конкретные цели, становилось борьбой против "всякого угнетения". За все хорошее против всего плохого.

Поэтому американцам пришелся по душе анархизм с его расплывчатыми целями вместо марксизма, где все конкретно и четко, но сложно, а поэтому и недоступно.

Даже действия ИРМ, мощной силы, нацеленной на единство, были локальны и никогда по сути, несмотря на вселенскую риторику, не выходили за рамки системы:

"в тех случаях, когда ИРМ действительно выигрывал забастовки, такие как в Лоуренсе, им часто тяжело было закрепить свои успехи. В 1912-м году ИРМ пренебрегали коллективными договорами и настаивали вместо этого на постоянной борьбе с боссами. Однако же постоянно поддерживать революционный настрой против работодателей оказалось трудным делом; в Лоуренсе ИРМ потерял почти всех своих членов в течение всего нескольких лет после забастовки, поскольку работодатели измотали сопротивление своих служащих и устранили многих из самых сильных сторонников профсоюза."

(Говард Зинн. "Американская империя. С 1492 года до наших дней").

Идея фикс анархистов - преодоление "доминирования" человека над человеком, не просто уничтожение эксплуатации человека человеком с целью получения прибыли, а именно доминирования принадлежит не нашему, а очень отдаленному будущему. Это области утопий и антиутопий, по которым хорошо снимать фильмы, писать футуристические философские работы и упражняться в интуиции, но которые в реальной жизни бесполезны. В условиях примитивного буржуазного уклада это дезориентирует рабочего человека и превращает его борьбу в бесплодные мечтания.

Для них власть - негативна, от кого бы она не исходила. Помешанность на противостоянии "государственному насилию" привела к отрицанию роли государства рабочих в утверждении социальной справедливости.

С одной стороны индивидуальный террор, с другой непробиваемый идеализм, вера в коллективный разум толпы, который никогда не ошибается. И то и другое утопия.

Наиболее продвинутые кабинетные анархисты, говоря о социальных конфликтах, отвергали абсолютизацию вооруженной борьбы с государственным насилием, а направляли внимание на характер движений против этого насилия, воздействия на него, что сводилось к простому академическому изучению этих явлений. Теоретическое же расширение же тактического разнообразия методов борьбы упиралось опять же в идею фикс анархизма - борьбу с государственным насилием, замыкая круг.

Ведь нельзя же, на самом деле считать бизнес и эксплуатацию человека человеком с целью прибыли - насилием! Разговоры о насилии-ненасилии, о городских партизанских движениях, вместо того, чтобы прояснять ситуацию, приучали постороннего наблюдателя думать считать, что "анархия", как способ борьбы с существующими порядками, колеблется между стихийными бунтами, индивидуальным террором и кабинетным занятиями, сладкими мечтами о всеобщем равенстве и гармонии. За этими крайностями опять же теряется борьба против капитала и частной собственности, и эксплуатации человека человеком с целью личной наживы, а на первое место выдвигается борьба с "государственным насилием". Недаром среди анархистских движений появились и те, которые поддерживают капитализм.

Насилие-ненасилие в американской академической среде вызывает особенный накал, так как общий психотип американца боится системы и уважает ее. Боится линчевания, боится оказаться на помойке, боится подвергнуться остракизму. Ведь система заповедана Отцами основателями, как богоданная сущность. Даже борясь с ней нельзя забывать об этом. Он способен только на кратковременную вспышку насилия, которая отдает шизофренией. Как добрый наивный индеец, даже разрывая с ней договорные отношения, он уважает ее и боится. В спокойном состоянии - это мечты, мечты, мечты, опять же надежды, что выбранные сейчас тобой дядьки и тетки поправят ситуацию и все пойдет на лад само собой.

"Преодоление доминирования" придало сил так называемым "культурным левым" США, которые начали раскручивать этот принцип до состояния борьбы с садизмом и насилием в обществе, переводя эту социально-политическую проблему в область бытовых, кухонных, уличных отношений.

Являясь целым, то есть несущим сумму определенных характеристик, американское мышление удивительно локально. Никогда в истории США не было движения, которое охватывало бы все или почти все слои зависимого, угнетаемого населения. Такого как в Европе какая-нибудь "Жакерия" во Франции или крестьянская война в раздробленной Германии, от которых вставала на дыбы целая страна или Всероссийская политическая стачка 1905 года, не говоря уже о европейских революциях 18-го и особенно 19 века.

В отличие, кстати, от господствующего класса имущих граждан. Но то не заслуга их (имущих), не проявление "ума" а, скорее, проявление общего инстинкта частного собственника, которые чутко прислушивается к ночным шорохам в бедных кварталах Востока и свисту ветра на просторах дикого Запада.

Рабочее движение, профсоюзная деятельность всегда крутилась вокруг уменьшения рабочего дня и величины зарплаты, а то, что касается перспектив вообще развития общества к более справедливому устройству, к подлинной свободе, то это всегда, (вплоть до сегодняшнего дня) оставалось чем то таким зыбким, неким туманом, который видит человек спросонья.

Джон Локк не считал народом простых людей, подмастерьев, рабочих и крестьян, считая их просто "толпой". Так же и представитель этой толпы с трудом мог разглядеть в себе самом личность, достойную лучшей участи во-первых саму по себе, а во-вторых в содружестве с другими обездоленными, а не как самодовольного примата, обосновавшегося на самом высоком дереве, сбросив оттуда всех соперников.

Да, времена меняются, в обществе появляются новые веяния, но веяния эти продуцирует все та же усредненная система ментального настроя американского гражданина.

Американцы с незапамятных времен очень любят верноподданические средневековые шествия к престолу (демократии), в каком-нибудь Штате или (вот ведь герои!) в самый что ни на есть град стольный Вашингтон. То, что русские люди труда преодолели в 1905 году, после расстрела мирного шествия у Зимнего дворца, блаженные американцы не преодолели до сих пор.

В этом смысле показателен марш ветеранов Первой мировой войны в Вашингтон 1932 года, которые пришли получить именно сейчас из-за своего бедственного положения обещанную в будущем компенсацию по бонусам. Числом около 20 000, это были рабочие с простаивающих предприятий или безработные с семьями. Были и одинокие. Прибывшие голодные люди расположились лагерем из коробок и всякой картонной тары под звездно-полосатыми флажками на реке Потоммак, неподалеку от Капитолия, ожидая решения властей. Но решение о выплатах пройдя Палату представителей, застряло в Сенате.

Некоторые уехали, но большая часть осталась, расселяясь в старых зданиях неподалеку. Герберт Гувер, тогдашний президент, отдал приказ войскам, куда входила кроме конных и пеших солдат, рота автоматчиков и танки, уничтожить коробочный лагерь и выкурить упрямых бедолаг из занятых зданий. Что и было выполнено с помощью поджогов и слезоточивого газа.

Однако новый добрый царь, "ФДР" или Франклин Делано Рузвельт, такой же хитрый как его дальний родственник - Теодор Рузвельт или любитель чернокожих Авраам Линкольн, такой же "демократ" как Эндрю Джексон, пригласил участников нового голодного марша ветеранов на Вашингтон на чашечку кофе. А его помощник выслушал их и пообещал помочь. В это время дух Нового курса уже витал над гувервилями Среднего Запада и помойками Нью-Йорка.

В истории США был и детский марш на Вашингтон против детского труда на фабриках и шахтах 1903 года, организованный Мамашей Джонс (Мэри Харрис Джонс - активисткой ИРМ). Хотя президент Теодор Рузвельт не принял их, что было ожидаемо, это привлекло всеобщее внимание. Несмотря на это внимание как результат, довольно сомнительный, проблема не могла быть решена в условиях недостаточного заработка родителей тех детей, которые были вынуждены работать, чтобы всей семье хватало на пропитание. Ведь экономическое принуждение в том и состоит, что никто никого не принуждает силой работать - не хочешь не работай. Заставляет нужда...

Был и другие "марши" и "походы". В 1894 году Дж. С. Кокси на волне очередного экономического кризиса, составил билль о мерах помощи безработным и организовал вместе с Карлом Брауном от АФТ поход безработных на Вашингтон. По пути к процессии присоединялись фермеры, разоренные кризисом и другой неприкаянный несчастный голодный люд. Как и следовало ожидать, поскольку "Нового курса" еще не было, организаторы похода были арестованы, требования не услышаны (как челобитную подаешь, смерд!?), а 65 000 жалобщиков рассеяны по необъятной матери родине креативных менеджеров, чему поспособствовала армия президента Гровера Кливленда, который клялся в верности правящему классу:

"Пока я являюсь президентом, ни один из интересов бизнеса не пострадает в результате административной политики... Переход контроля над исполнительной властью от одной партии к другой не означает каких-либо серьезных потрясений существующих условий".

Волнения, марши, протесты, бунты под американским же флагом - это ли не признак бунта на коленях? Это то же самое как если бы в России отряды Красной гвардии маршировали под царскими штандартами.

В 1930-х годах, несомненно, в результате острого экономического кризиса происходил подъем рабочего движения. А был ли кризис политический? Нет. Система качалась на волнах экономических коллизий, но течи нигде не было. Такой проблемы, как "верхи не могут больше управлять по старому" - просто не существовало. "Верхи" очень даже могли, как и двести лет назад, как и сто, и по сей день.

Проходили годы и десятилетия, а верноподданические шествия к престолу, марши, которые называли "протестами", если они становились более эмоциональными, не исчезали из американской политической жизни. Вплоть до начала 21 века. Таким было движение occupy wall street в 2011 году. Оно вело борьбу против корпораций: протестный хаос против системы, внутри которой он и находился, не видя путей выхода.

Апофеозом всей американской борьбы "за лучшую жизнь" можно считать движение Occupy Wall Street, суть которого сформулировал сайт Adbusters, который усердно вырабатывал задачи "новой Америки".

Это движение продолжалось примерно три года по нисходящей. Но вероятно ограничилось бы осенью 2011 года, если бы имело определенных лидеров, которых ФБР могло бы нейтрализовать.

Оно в общем и целом представляло собой любимое американцами хождение туда сюда под американскими флажками и транспарантами, штурм полицейских заграждений, драки с полицией и аресты-прощения. А также вандализм, кражи, изнасилования, поджоги и даже убийства, а так же протесты уже действий против собственно этих самых протестов.

Это был так называемый гражданский протест против преступлений финансовой мафии, вызвавшей глобальный кризис 2008 года, против углубления имущественного неравенства, за увеличение количества рабочих мест, требования изменить внутриэкономическую политику и прекратить произвол полиции.

Генеральная Ассамблея движения зарегистрировала свой налоговый статус. Движение поддерживала некоммерческая организация "Альянс за глобальную справедливость" (Alliance for Global Justice). Финансовый отдел движения пользовался услугами бухгалтера и адвоката, чтобы контролировать поступление в кассу и расход денежных пожертвований от сочувствующих со всей страны.

Протест инициировали и поддерживали канадский журнал Adbusters и интернет группа Анонимус.

Среди участников акций были, анархисты, либертарианцы, социалисты, христиане, мусульмане, иудеи и, само собой, защитники окружающей среды, люди разного возраста, а исследование Baruch College School of Public Affairs выяснило, что 70% протестантов не связано ни с какими партиями и движениями.

Это движение представляло собой действительно широкое народное движение при поддержке некоторых профсоюзов, которое как всегда имело целью кого-то напугать, заставить что-то сделать. Протестанты создали палаточный лагерь в парке Зукотти, что в финансовом районе Нью-Йорка.

Осень 2011 года была временем острой фазы движения до того момента, когда палаточный лагерь протестующих был разобран-разогнан полицией (15 ноября 2011 г.). Интересно, что при зачистке парка было утеряно около 3000 книг из собрания народной библиотеки. На что штаб протестующих ответил иском против городской администрации Нью-Йорка, которой пришлось выплатить потом компенсацию в размере 232 000 $.

За право ночевать в палатках в этом многострадальном парке потом разыгрывались настоящие сражения с временным захватом прилегающих территорий. Потом руководство движения все же сочло цепляния за этот несчастный парк слишком энергозатратными и направило всю энергию на захват головных офисов корпораций, банков и набегах собственно на Wall Street.

Движение за один год провело около 1 000 протестов, в основном в финансовом центре Нью-Йорка. За этот же период полицией было совершено около 1 800 арестов. За весь период протестов было арестовано свыше 2644 участников, хотя лишь 409 из них были сочтены наиболее злостными нарушителями порядка и подвергнуты штрафам и осуждению.

Правительством были опробованы новые способы борьбы с уличными акциями, такие как выхватывание из толпы протестантов самых горластых.

Потом все походило скорее на хулиганские акции или напротив спокойные чтения публичных лекций все в том же Зукотти.

Система как всегда во время народных выступлений совершенствовала способы борьбы с ними, народ как всегда ждал от властей ответа на свои претензии. Некоторые представители университетской профессуры приветствовали "проявления прямой демократии", а город выплатил 1 500 000 $ компенсации так или иначе пострадавшим протестующим.

Вот и все.

Символично изображение на плакате того времени - балерина, танцующая на спине быка с Уолл-Стрит. Балерина оттанцевала, бык по прежнему силен и готов к бою. 20 % американцев по прежнему принадлежит 85 % богатств страны. Оставшимся горемыкам (80 %) - лишь 15 %. И это еще до кризиса.

Если Occupy Wall Srteet - это бунт подростков, то "захват" здания Капитолия сторонниками Дональда Трампа - это просто бой подушками в детском саду во время тихого часа, когда воспитатели закрылись на кухне, чтобы отметить день рождения сотрудника. 

Cвобода - это прежде всего свобода от цепей, самых реальных цепей. Экономических цепей. Но протянуть отсюда нить к следующей ступени американский мозг не в состоянии - неестественности для 20, а тем более 21 просвещенных веков ситуации когда работодатель наживается на труде наёмного работника. И здесь историческое рабство в союзе с провинциальным сознанием сыграло выдающуюся роль в развитии американской ментальности.

Американское протестное движение, лишённое марксистского стержня, представляло собой бег по кругу и оставалось в рамках капитализма. Оно привело к таким странным явлениям общественной жизни, как зоозащитники и движениям за права меньшинств. Это как раковые клетки, подменяя собой естественный рост организма, приводят к его деградации и в перспективе - гибели.

Американское движение за свободу от угнетения напоминает такой костер из сырых поленьев. То там загорится то, здесь, какие-то участки прогорают, так и не захватив остальные, и все тухнет и тухнет, и только дым валит в небеса...

Принцип американской стабильности - все все тот же баланс между наивным дикарем, продающим за набор стеклянных бус и отрез красной материи остров Манхэттен - свою свободу, и хитрого торгаша, который водит за нос этого дикаря...

Американская Вандея в борьбе с революционным СССР

С другой стороны защитники интересов высших классов всегда были на чеку, обладая звериным чутьем.

Социализм и коммунизм видится  представителю американского сверхбогатого класса, а заодно и тем, кто обслуживает его интересы, в частности спецслужбам, примерно так:

Н. Н. Яковлев, автор книги "ЦРУ против СССР" приводит высказывание директора ФБР Э. Миллера от 1974 года:

"Рим простоял 600 лет, мы приблизились к своему 200-летию. Это не означает, что у нас осталось 400 лет. Мы должны остановиться и подумать о собственной защите. Какое инакомыслие и какие революционные речи мы можем терпеть в здоровой стране? Революции начинаются с незначительного... Ныне экономическое положение скверное, доверие к правительству пало низко. Наши революционеры за этим пристально следят. Поэтому ФБР должно сосредоточить внимание на всем этом... Мы должны четко представлять, в какой стадии находится революционный процесс".

Хаотичной, слепой борьбе американского народа за свободу и лучшую жизнь противостояла слаженная работа американских государственных ведомств - ЦРУ, ФБР, АНБ, налоговых служб, которые копали под потенциальных смутьянов. Эта разветвленная сеть карательных органов и политического сыска заменила интуитивные действия полиции и акции пинкертоновцев в 19 веке.

Когда во Франции в конце 18 века полыхало пламя революции, которую потом назвали Великой французской, основным очагом именно массового народного сопротивления была Вандея - самая отсталая провинция на северо-западе страны, на полуострове Бретань. Полуграмотные крестьяне подняли мятеж против революционного правительства. Эта область стала опорой роялистов (сторонников королевской власти) и всех тех, кто хотел задушить молодую республику, впервые в мире поднявшей знамя свободы, равенства и братства.

Виктор Гюго в своем романе "93 год" пишет:

"Вандея, – это было возмутившееся духовенство, а союзником этого возмущения являлись леса. Мрак помогал мраку.
<...> Тот, кто желает составить себе объективное понятие о вандейском восстании, не должен ни на одну минуту упускать из виду следующего антагонизма: с одной стороны, французскую республику, с другой – бретонского крестьянина. Ввиду этих несовместимых элементов, постоянной и страшной угрозы всем благодеяниям революции, хлынувшим разом, припадка ярости цивилизации, избытка стремления к прогрессу, несоразмерной и непонятной жажды к реформам - с одной стороны, стоит, с другой стороны этот странный и серьезный дикарь, этот человек со светлыми глазами и длинными волосами, питающийся молоком и каштанами, любящий свою соломенную крышу, свой забор и свой ров, <...> уважающий в своем палаче своего господина, говорящий на мертвом языке, что равносильно погребению заживо своей мысли, <...>, любящий и королей своих, и господ, и священников, и свою исконную грязь <...>.
В ходе гражданской войны после Французской революции войска республики были вынуждены подавлять восстание в отсталой Бретани, которая была опорой роялистов и иностранных интервентов.
"<...> бретонцы подверглись нашествию войск французской республики, вызванному восстанием Бретани, открещивавшейся от свободы, - как, впрочем, нередко случается с рабами".

В эпоху французской революции конца 18 века мир еще не был глобальным. Глобальным его сделала колониальная система капитализма и мировой рынок к началу 20 века. Поэтому то, чем была Вандея для Франции, стало Соединенными Штатами для СССР. Отсталая Вандея против передовой революционной Франции. Отсталые США против революции в России.

Леса Бретани со своими пещерами - это место, где скрывались от войск республики восставшие - это своего рода темные извилины среднего американца, не только жителя квадратных Штатов, но и просвещенного Северо-Востока.

Так же как темные крестьяне Бретани, они не понимали что такое свобода, экономическая особенно, и так же не понимали задач и преобразований в СССР. 

Простые американцы и всегда были готовы верить любой пропагандисткой галиматье про "ужасы коммунизма". И американские инженеры, работавшие на советских стройках в 1930-е, как то быстро забывали, вновь погружаясь в американское болото, свои ясные впечатления от работы в России, как заветрелись мысли Джона Дьюи от поездки в Советскую Россию. Это очень похоже на то, как дикари воспринимают слова шамана или вождя о том, что вон тот паровоз - не средство передвижения, а страшная железяка, от вида которой может быть несварение желудка или слабость в ногах. И так же славят с восторгом, любят и боятся "королей своих, и господ, и священников, и свою исконную грязь..." - президентов своих и сенаторов, и работодателей и всяких selfmade man`нов.

Отсталость в США революционного сознания, вернее атрофия гордости человека новых времен, обернулось упорной контрреволюцией по отношению к революции в СССР. После Октябрьской революции и особенно Второй мировой войны США становятся базой антисоветского движения, глубоким тылом, где оттачиваются методы и готовятся кадры для борьбы с "коммунизмом". Как европейская реакция 18 века опиралась на Вандею в борьбе с революционной Францией, со свободой, равенством и братством, так международная олигархия финансовой элиты 20 века черпала в США ресурсы и боевой задор для борьбы против распространения "коммунистической заразы".

Борьба с коммунизмом дело серьезное. После Второй мировой войны это важное дело затмило даже вековое соперничество между англосаксонским миром и всем остальным. Дельцу, который корнями врос в свои активы, дивиденды, акции и облигации, нестерпимо больно видеть как где-то всему этому нет места.

Американское общество с успехом модернизировало производство и обновляло технологии, но не могло прорваться к более прогрессивному способу мышления, поэтому стало идеологической матрицей не только для борьбы с СССР, но и оболванивания европейского Запада, результаты которого мы видим теперь. Оно дымилась злобой дикаря к более совершенному и непонятному устройству общественных отношений, где нет барина и холопа, нет жреца, который вызывает у дикаря мурашки священного трепета...

ЦРУ, ФБР, АНБ и другие ведомства по своим функциям от имени правительства похожи на архетипы бессознательного. Они выполняют волю правительства и общества и в то же время управляют ей. Это государство в государстве как бы осуществляет все самые заветные мечты господствующего класса и в то же время если методы их работы просачиваются в печать то общество конечно негодует: как же, ведь это произвол, где конституционные нормы?! Так негодует индивид, когда его поймают на действиях и мыслях, которые он хотел бы скрыть не только от других, но и от самого себя.

Эти организации - воинственный дух американской Вандеи, дух того прошлого, когда холоп не понимал, что он холоп и безропотно принимал господство хозяина, вождя, жреца, видя в этой "гармонии" божественный смысл.

Сергей Юльевич Витте, русский государственный деятель, побывав в Америке в начале 20 века на переговорах с представителями Японии о мире после войны 1904-05гг., отмечал в своих мемуарах, что функции тайной полиции в США гораздо шире, чем во многих странах Старого Света. И был весьма поражен (или приятно удивлен?) благодушию вперемешку со страхом и почтением, которые оказывало американское общество ее работе.

Эти качества общества, в силу объединения описанных ранее исторических психотипов и наличия гражданской религии "демократии" очень облегчали работу карательных органов. А так же помогали формированию особого типа подслеповатого гуманизма, который всегда мешал и мешает американскому моралисту разглядеть не только преимущества коллективистского идеала коммунизма и правильность выбора средств борьбы с контрреволюцией, не только нарушения реальных прав человека в собственной стране, но и реальную (а не ту, о которой трезвонят специалисты по "правам человека") несправедливость в мире за пределами Штатов.

Тайные операции ЦРУ и ФРБ по обезвреживанию как в кривом зеркале повторяли действия ЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ СССР. Там где советские спецслужбы, при всех издержках, все же боролись против реальных врагов народного государства, американские спецслужбы терроризировали оппонентов правящей олигархии.

Система частных сыскных агенств Ната Пинкертона, которая еще в 19 веке разрабатывала методы провокаций, направленных против рабочего движения, а так же участие в подавлении забастовок, избиений и убийств профсоюзных лидеров, была предтечей внутренних служб США.

"Бюро расследований", позже ставшее "Федеральным" было создано в 1908 году и было нацелено на борьбу с уголовной преступностью. Но жизнь показала, что государство олигархов и частной собственности не может быть спокойно, если кто-то не согласен с внутренней и внешней политикой этого государства. 

И вот уже Федеральное Бюро занимается политическим сыском, который со времени революции в России и образования в 1919 году Компартии США приобретает внутри страны эпический размах. На подозреваемых (только подозреваемых) в коммунистических взглядах, организуются облавы. Тысячи людей арестовываются и держатся в заключении без постановлений суда. Организация ловит на лету неосторожные высказывания беспечных граждан, и тысячи горемык попадают в тюрьмы по закону "о шпионаже". Ужесточаются условия въезда в США, так как большинство активных смутьянов были европейцами и жителями России. Производятся депортации.

Агенты Палмера, перед домом которого анархисты устроили взрыв бомбы, генерального прокурора США, внедрялись в организации, считающиеся левыми. Но, как бы то ни было, немного усилий надо приложить спецслужбам, чтобы навести порядок в такой стране. В январе 1920 года было арестовано более 10 000 активистов, из которых надо полагать, половина придерживалась не коммунистических, а обще левых убеждений. Тогда же в Бостоне полиция и работники службы юстиции, создавая публичный шум, какой создают крестьяне, загоняющие тигра-людоеда в ловушку, врывались в дома и места собраний подозреваемых в нелояльности. Это делалось, чтобы создать в обществе еще больший ажиотаж и усилить истерику в связи с "красной опасностью". Арестованных провели по улицам Бостона, закованных в наручники.

Но всеобщего восстания так и не произошло, так как в США это невозможно в принципе. Контрреволюционный ажиотаж времени "красного страха" стал спадать.

А герой борьбы "с коммунизмом" Эдгар Гувер в 1924 году стал директором Бюро расследований.

Позднее в американском обществе весьма благосклонно оценивалась деятельность этого ведомства, так как считалось что оно в первую очередь борется с преступностью, с организованной в том числе, что было правдой, хотя правдой было и то, что сам Гувер был тесно связан с некоторыми мафиозными кланами.

В тридцатых годах организация уже основательно поднаторела в поиске неблагонадежных лиц. Прослушка телефонных разговоров, незаконные проникновения в помещения и обыски стали правилом, в то время как шумная буржуазная пропаганда создавала у наивного (как всегда) американского обывателя образ агента ФБР как бесстрашного защитника его интересов, что было нетрудно. Внедряя информаторов в те организации, которые были сочтены прогрессивными (то есть неблагонадежными) оно само никогда не стеснялось в выборе средств для достижения целей. Уже в 1974 году уже бывший глава разведуправления ФБР Билл Салливан наставлял адвокатов, решивших на волне уотергейтского скандала поднять вопрос о гражданской свободе в США:

"Если говорить откровенно, "право на неприкосновенность" личности никогда не учитывалось при расследованиях. Было совершенно безразлично, какие технические средства используются. Подход был прагматичен - сработает, получим ли нужные результаты? Права человека иногда отбрасывались в практических интересах. Президент Франклин Д. Рузвельт никогда не ставил препятствий в использовании этих методов"

(Н. Н. Яковлев "ЦРУ против СССР")

Гувер заботился, чтобы американское законодательство не затрагивало политическую сферу деятельности ФБР, чтобы свободно применять такие меры, которые на данный момент будут сочтены наиболее целесообразными. Деятельность ФБР, тайной полиции, в 1930-х годах становится действительно тайной. И, что примечательно, с 1936 года органы политической контрразведки начинают целенаправленную борьбу со шпионажем нацистской Германии, а параллельно разрабатывается комплекс мер против влияния Компартии в профсоюзах, расценивая его как подрывную деятельность. 

История иногда рождает символические фигуры. Вандея - отсталая провинция Франции. США - отсталая провинция мира. Глубинное государство или народ вытолкнуло на поверхность Эдгара Губера, человека с насупленным несиметричным лицом деревенского дурачка, над которым любят потешаться посетители ярмарки. 

Являясь знаменем борьбы с "красной опасностью", он, естественно, заблуждался в духе примитивного американского мейнстрима, что влияние Компартии США сильно среди рабочего люда Америки. Если бы это было так, то в 1930-х, учитывая сильнейший экономический кризис в США правящая олигархия неизбежно была бы сметена революцией и никакая работа спецслужб, руководимых хоть тысячью хитрых дурачков, не помогла бы. Тайная полиция, вырывающая из грядки за шкирку некоторых смутьянов как лишнюю растительность, никогда не справится с многомиллионной толпой. На деле же мы имеем только все те же разрозненные рабочие бунты и профсоюзный ажиотаж, весьма дистанцированный от конкретных политических целей.

"Красная опасность" (простите за тавтологию) не была столь уж опасна для США , а сам Гувер страдал от мании преследования, которая выражалась у него в явном преувеличении влияния именно коммунистов в народных движениях 20-х и 30-х годах и навязчивой идеи, что те могут "парализовать страну". Впрочем, его маниакальный антикоммунизм - это болезнь всех представителей правящего богатого класса США, только симптомы были разные. У кого-то едкая ирония, а у кого-то явная шизофрения.

После Второй мировой войны те методы, которые применялись против реальных фашистских агентов внутри США, спецслужбы стали применять против инакомыслящих в этой стране. Сбить насмерть машиной на оживленной улице немецкого агента, гражданина США Остена или устроить скоропостижную кончину Вильяму Роде Девису, нефтяному магнату, симпатизировавшему немецким нацистам, это так же просто как устраивать обыски в нарушение всех законодательных норм и устраивать исчезновения наивных журналистов, не понимающих, что американская "демократия", это религиозный культ, а не политическая реальность.

Идеологи США всегда понимали, что методы тайной войны против потенциального или реального противника будут малоэффективны, если лишний раз не пугануть народ ужасами "коммунизма". И это делалось с той же кипучей энергией коммерции, как реклама зубного порошка или кетчупа.

Что касается утечек информации о методах работы спецслужб с населением были и утечки. Хотя, основной причиной утечек была не только погоня за сенсациями ретивых журналистов. Иногда слежку замечали конгрессмены и члены правительства и брыкались. Впрочем исполнительной и законодательной ветвям власти очень не нравилось когда ФБР собирало на них сведения и заводило досье, но вполне устраивало, когда это делалось в отношении обычных граждан. Обычные же граждане, когда попадали в сети спецслужб, были лишены всякой возможности доказать свою невиновность.

Американская система поддержки правящего класса включала кроме ФБР еще и Управление разведки министерства обороны, Налоговое бюро, Агентство национальной безопасности, Центральное разведывательное управление, а так же "управление экономических возможностей", "комиссия гражданской службы", "бюро паспортов" и еще полтора десятка ведомств и несметное число частных агенств, выполняющих государственные заказы. Их функции постоянно пересекались, они помогали друг другу выслеживать, шельмовать, клеветать и карать.

АНБ к 1980-м годам выросла до колоссальных размеров, а ее бюджет не был подконтролен Конгрессу. Связь, шифрование и дешифровка, радиоперехват, сбор информации для тех же ФБР, ИРС (налоговая служба) и ЦРУ.

 ИРС участвует в политической борьбе против диссидентов с 1960-х годов.  Выполняя директивы Белого Дома и комитетов Конгресса, эта служба передавала налоговые декларации граждан не только в ЦРУ и ФБР, но и делилась конфиденциальной информацией с другими ведомствами. Цель - обнаружение просчетов в бухгалтерии объекта травли и удары по финансовому положению неблагонадежных лиц и устрашение, так как налоговые преступления являются в США одними из самых тяжких.

А вот так называемый "кодекс поведения", который хотя и касался ЦРУ все же годился и для представителей любой из вышеназванных ведомств. Этот кодекс - выдержка из секретного доклада Дуайту Эйзенхауеру от 1954 года:

"нужна "агрессивная тайная психологическая, политическая и квазивоенная организация, более эффективная, более уникальная и в случае необходимости более беспощадная, чем используемая врагом. Никому не дозволено стоять на пути должного, эффективного и полного достижения этой задачи… В этой игре нет правил."

("ЦРУ против СССР" Н. Н. Яковлев)

"Скандал Уотергейта" был вызван шпионским взломом штаб-квартиры демократической партии по наущению президента Никсона и некоторых лидеров республиканской партии, преданным гласности. Демократия для простаков показала себя во всей красе во время расследования этого скандала в середине 1970-х сенатской комиссией Фрэнка Черча деятельности спецслужб. Материалы для этой комиссии поступали только после проверки и фильтрации. То же было и с комиссией под руководством Пайка. Впрочем она всего лишь безуспешно пыталась выяснить куда конкретно идут колоссальные суммы, выделяемые на работу спецслужб, то есть на что расходуются деньги налогоплательщиков.

Утечки же информации о методах работы спецслужб выполняли и полезную функцию - запугивание американского обывателя и так не слишком героического.

Другая полезная функция - стимулирование веры, что все идет к лучшему. Все негативные явления, данные о которых просочились в печать и вызвали ажиотаж, конечно, будут преодолены. Ведь демократия работает.

Тайная власть и влияние ФБР после Уотергейта и всех разоблачений только укреплялись и росли. Во время президентства Картера и, особенно, Рейгана деятельность спецслужб все больше уходила в тень, все меньше становилось утечек, а расследования оставались за семью печатями даже для подкомитета по гражданским и конституционным правам правам палаты представителей, осуществляющим вроде бы контроль за работой ФБР.

А еще раньше в годы войны на фоне непререрывной борьбы с внутренними угрозами или теми которые считались таковыми, были заключены в концентрационные лагеря все американцы японского происхождения – 112 тысяч человек. Людовед и душелюб Франклин Делано Рузвельт (ФДР) испытывал жгучие позывы отправить туда же и этнических немцев, но тех оказалось слишком много:  600 000. Так как не нашлось среди частных собственников охотников профинансировать сей политический банкет, то от этой затеи пришлось отказаться.

Против "подрывной деятельности" в 1940 году втихушку приняли закон Смита и в 1941 закон Вуриса. После войны эти законы и не думали отменять. Наоборот они очень пригодились для борьбы с "коммунистическим влиянием" в профсоюзах и в обществе вообще, сила которого, как обычно, была многократно преувеличена. Именно в соответствии с этими законами коммунисты и сочувствующие левым идеям по постановлениям судов бросались в тюрьмы. Ну такова уж физиология американской олигархии - страх потерять собственность, у которого, как известно глаза велики. Именно в пятидесятые годы, когда Советский Союз быстро восстанавливал разрушенное войной хозяйство и приобретал огромное влияние в мире, этот страх разросся до вселенских масштабов, породив маккартизм.

Комитет палаты представителей "по расследованию антиамериканской деятельности" охотно науськивал ФБР на инакомыслящих. Агенты ФБР и простые бдительные граждане строчили доносы, самозабвенно выполняя предостережение от ФБР, подписанное самим Дж. Эдгаром Гувером:

"Война со шпионами и вредителями требует помощи от каждого американца.
Если вы видите признаки вредительства, немедленно уведомите об этом Федеральное бюро расследований.
Если вы предполагаете присутствие вражеских агентов, сообщите об этом в ФБР.
Остерегайтесь тех, кто распространяет враждебную пропаганду! Не распространяйте дурные слухи или толки.
Расскажите о них ФБР!"

За коммунистические (или признанные таковыми) убеждения людей ждала расправа и тюремные сроки. Особо подозрительные отправлялись в секретные тюрьмы ЦРУ на обработку с последующим волшебным исчезновением. Люди были вынуждены бросать работу, чтобы избежать бесцеремонной проверки на лояльность, которая могла закончится опять же тюремным сроком и физическими увечьями.

И конечно, это была стрельба из пушки по воробьям: с 1949 года по 1956 за антиамериканскую деятельность было осуждено 104 коммуниста. Но для инакомыслящих уже готовились 6 концентрационных лагерей, готовились списки кандидатов.

"В своего рода манифесте ФБР, вышедшем в те годы, книге Д. Уайтхеда все изложение вело к основному выводу: «Высшее командование ФБР нисколько не сомневается, что коммунизм в США может быть уничтожен расследованием, судебным преследованием и осуждением лидеров коммунистической партии… но это только один этап работы, которую нужно выполнить в международном масштабе.
ФБР знает, что куда большая работа ложится на плечи интеллигенции свободного мира – философов, мыслителей, где бы они ни жили, профессоров и ученых, преподавателей и студентов. Все мыслящие, если угодно интеллектуалы, и являются теми, кто может и должен убедить народы, что коммунизм – зло. Мировая интеллигенция должна и сама усмотреть, что коммунизм является смертельным врагом мыслящих и либералов. Интеллигенция должна служить этому делу столь же преданно, как коммунисты служат своему». Спустя несколько лет Э. Гувер, процитировав эти слова, отражавшие коллективную мудрость "командования ФБР", подчеркивал, что они дают "самое точное изложение нашего дела"."

(Н. Н. Яковлев "ЦРУ против СССР")

Маккартизм стал затихать, стало затихать обострение антикоммунистической истерии, переходя в хроническую фазу. И не из-за прилива "здравого смысла и порядочности" у простых американцев, как считает Яковлев, а из-за утешительных вестей из цитадели коммунизма - СССР. В конце 1950-х после знаменитого хрущевского съезда 1956 года в СССР наметился переход к более "демократичному" с точки зрения американцев порядку, который сам по себе, (а если ему еще помочь, то тем более) должен обрушиться и перейти в желательную антикоммунистическую фазу. В этом мнении американские верхи укреплял не только успех американской выставки 1957 года в Москве, но и вести об обогульных, списками, без рассмотрения существа дела реабилитациях лиц, осужденных в 30-х и 40-х за диверсии, саботаж, шпионаж и создание контрреволюционных организаций. Американские олигархи, составлявшие экономический базис страны, смогли немного перевести дух и оглядеться, как человек, который ушел от погони.

Впрочем и в 1959 году, когда уже из московских подворотен подуло ветром "перемен", и нос Вашингтона чуял этот свежий бриз, около 400 агентов ФБР в Нью-Йорке выявляли коммунистическую ересь, а на борьбу с мафией приходилось всего 4 агента.

Преследования местных диссидентов эпохи маккартизма осуществлялись в открытую, всенародно, под визг правильной прессы о "красной опасности". После 1956 года преследования диссидентов ушли в подполье, под защиту секретности, проникли с сферу, находящуюся вне закона и не подвластную никаким законам о праве личности "в демократическом обществе". Теперь граждане, подозреваемые в нелояльности, прямиком, без суда и следствия, попадали в подвалы спецслужб и после допросов с использованием всех современных методов, отправлялись в небытие. Ну в самом деле, зачем кому-то что-то объяснять? Ведь главное - "дело".

Вот Николай Яковлев цитирует пассажи из книги Майлса Копленда, сотрудника ЦРУ:

"Если сотрудники (американских) органов госбезопасности убеждены, что подозреваемый виновен, у них нет иного выбора, как арестовать его и сделать все необходимое, чтобы добиться правды, даже если это означает уничтожение любой возможности впоследствии предать его суду. Если задержанный отказывается говорить, сотрудники госбезопасности уводят его в подвал и там, как выразился один мой хладнокровный друг по ЦРУ, "стараются привести его в чувство". Центральное разведывательное управление "предпочитает, чтобы допрашиваемый "скончался от кори", как острословы ЦРУ именуют этот исход, а не был наказан в судебном порядке". После допросов в застенках ЦРУ допрашиваемого приводят в такое состояние, что его нельзя показать в суде, и "его спокойно ликвидируют способами, ужас которых не поддается описанию"."

А вот что представляла собой профилактическая работа американских спецслужб : 

"По положению, на середину семидесятых годов в Соединенных Штатах около 50 миллионов американцев имели отметку в досье различных сыскных ведомств "арестовывался". <...> По данным на 1982 год, федеральные органы имели свыше 3,5 миллиарда досье на американцев, в среднем 15 на одного человека."

(Н. Н. Яковлев "ЦРУ против СССР")

В начале 1970-х выяснилось на волне неожиданных разоблачений, что и армейская разведка следила за гражданскими лицами во время всех политических кризисов в стране, и со стороны гражданских органов власти этой деятельности не было никаких преград. Она помогала ФБР и сама засылала провокаторов в те сообщества, которые считала неблагонадежными. Сразу после победы Октябрьской революции в России она составляла досье на неблагонадежных лиц и осуществляла цензуру над перепиской, а в так называемый "белый план" входили действия в случае массовых беспорядков. Во второй половине 20-х годов 20 века эта организация получила свое известное ныне название Джи 2, а в начале тридцатых командующие корпусами исправно доставляли сведения в центр о "подрывной деятельности" на местах.

Вся история США 20 века связана с этой деятельностью армейской разведки, которая выявляла "неблагонадежных" граждан, в частности осуществляла надзор на активными афроамериканцами - борцами за гражданские права. ФБР с 1962 года передавало свои досье политическим спецслужбам вооруженных сил, а армейские эксперты проводили семинары для агентуры ФБР, как лучше купировать общественное недовольство в трудную пору мятежей.

Во время активных протестов против войны во Вьетнаме, провокаторы ФБР внедрялись в студенческие группы, подстрекали активистов на хулиганские поступки, чтобы подводить под уголовное преследование.

Во времена президентства Ричарда Никсона, появления на политической арене страны "новых левых" и сотрудничества с ЦРУ некоторых их представителей, в том числе и дорогого папеньки уважаемого Ричарда Рорти, ФБР и ЦРУ широкой сетью ловили непокорных диссидентов и лидеров движения против войны во Вьетнаме. Телефонная прослушка и проникновение в жилища (под официальную трескотню о неприкосновенности личной и частной собственности), как всегда, были обычным делом. А знаменитая охота на ведьм, технология сенатора Маккарти, до и после него, то уходила в тень, то, вновь, по неосторожности исполнителей, выходила на поверхность: как во время уотергейтского скандала или до него, еще в 1971 году, когда "нехорошие молодые люди", используя те же методы, что и ФБР, взломали офис его отделения в Пенсильвании и опубликовала в печати разоблачающие материалы.

В годы войны во Вьетнаме была разработана так называемая программа "Коинтелпро" по дискредетации антивоенного движения, в котором руководство видело, как всегда, нечто большее, чем просто борьба против призыва в армию и слишком жестоких методов ведения войны. Этот план предусматривал любые средства, компрометирующие организаторов и участников демонстраций и пикетов - от рассылки анонимных писем и разбрасывания листовок, порочащих их, от неудачных снимков, выставляющих их в нелепом и смешном свете - до карикатур, от арестов по надуманным обвинениям, в том числе за употребление марихуаны. Провокаторы сеяли рознь между активными центрами "новых левых".

ФБР во время массовых беспорядков работало в связке с полицией, провоцируя уголовные правонарушения, а его агенты били стекла и поджигали то, что может гореть.

А люди то всего лишь боролись против войны во Вьетнаме, еще неизвестно чего было больше в этой борьбе - возмущения теми зверствами, которые творила в этой стране американская военщина или обычный страх потерять здоровье или жизнь на этой войне.

Антивоенное движение среди студентов обрело политический облик в любимой "свободными американцами" форме - "Студенты за демократическое общество" - СДО. Любопытно, что одним из самых первых установок этой организации было:

"Коммунизм как общественное устройство основывается на подавлении организованной оппозиции. Коммунистическое движение потерпело поражение во всех смыслах".

СДО инициировало первые верноподданические антивоенные марши на стольный град Вашингтон.

Реально же в 60-тых бурные потоки антивоенного и левого движения уходили в песок рок-эн-ролла. Эта тенденция сама собой уводила молодежь из сферы политики в сферу культуры и контркультуры, не имеющих никакого отношения к реальной свободе человека, которая начинается с рабочего места. Как когда-то чернокожие рабы, эти молодые люди в промежутках между работами на хозяина, после изнурительной работы, хамства и издевательств начальства, теряя здоровье и укорачивая жизнь, могли раскрепощенно выплясывать как хотели и что хотели - ведь свобода же!

Начиналась сексуальная революция вместо социальной... Начиналась и завершалась так называемая "культурализация левых", согласно терминологии Фредерика Джеймисона, американского философа и теоретика культуры.

Нет, не медиа и культура в целом, свалившаяся с неба, обусловила потерю рабочим и, шире, общенародным движением политического вектора, как это позже утверждал Джеймисон. Эти медиа и культуру создавали сами же граждане под строгим надзором представителей господствующего класса.

В конце 1960-х, в круговороте антивоенных настроений, президент Линден Джонсон поручил руководству ЦРУ найти признаки иностранного дирижирования этими протестами. В целях поиска иностранного следа тогдашний директор ЦРУ Хелмс с помощью назначенного руководителя этой акцией Р. Обера создал специальные группы для операции, которая называлась "Хаос". Несколько лет президентства Джонсона и Никсона ЦРУ и ФБР, разведка и контрразведка проникали в квартиры и офисы, обитателей которых хоть как то можно было отнести к инакомыслящим. И ничего заслуживающего внимания... Никаких иностранных денег, никаких следов. Ничего...

Но как только война закончилась, все движение быстро пошло на убыль.

Во время вьетнамской войны и подавления армией массовых протестов в США сформировалось негативное отношение к военным. Но просуществовало оно недолго. Забывчивость, нужда или жадность до денег, а так же инфантилизм большого числа американцев сделали свое дело. И вот уже при Рейгане студент колледжа в Вильямсбурге, будущий офицер резерва радостно сообщал:

"Нас больше не освистывают. Теперь, проходя по студенческому городку в форме, я чувствую себя много лучше, чем три года назад".

(Н. Н. Яковлев "ЦРУ против СССР")

Что народ и студенческая среда, студяра, если даже интеллектуалы находили особый патриотический шарм в контактах со спецслужбами. 

И в 1967 году Кристофер Лэш, американский социолог и историк, с негодованием отмечал, что все годы своего существования американское левое движение, стоящее на позициях реформизма или прогрессизма было связано с ЦРУ.

А Збигнев Бжезинский в начале 1970-х, имея ввиду противостояние СССР и США серьезно был обеспокоен нестабильностью внутри Штатов. Отсюда зародилась и пошла гулять идея "прав человека", которая стала как идеологическим оружием против Советского Союза, так и очередным оправданием политики внутри собственной страны. 

Вперед, за власть олигархов

Американская "Вандея" не только оборонялась. 

Ее глубокие тылы были был подобны аэродрому, построенному на земле первобытного племени, которое никак не могло вмешиваться в работу этого аэродрома, а только время от времени развлекало его персонал.

Еще более обезопасив свой тыл с помощью закона "О занятости" 1946 года, который предусматривал меры по сокращению и предотвращению безработицы и был фактически продолжением кейнсианства и укреплением политики "государства всеобщего благоденствия", Вандея готовилась наступать и наступала. 

Дух капитализма, воинственный дух Вандеи практически всегда выражался в особой подростковой задиристости американского истеблишмента, хотя и ослабляемого иногда антивоенными акциями простых американцев. Эта задиристость хорошо накладывалась на борьбу с "коммунизмом". Эта задиристость щекотала лошадиные ноздри представителей власти и до крушения СССР и социалистического блока и после.

"По словам Элизабет Дрю, писавшей для журнала "Нью-Йоркер", помощник Буша старшего Джон Сунну "говорил людям, что непродолжительная победоносная война была бы для президента чистым политическим золотом и гарантировала бы его переизбрание".
Историк Дж. Винер, анализируя внутриполитический контекст принятия решения о начале войны вскоре после того, как это произошло, отмечал, что "Буш сбросил со счетов санкции и выбрал войну, поскольку его график диктовала политика - приближавшиеся в 1992 г. президентские выборы".

(Говард Зинн "Американская империя. С 1492 года до наших дней")

Когда первая война с Ираком закончилась Дж. Буш старший сказал:

"Призрак Вьетнама навсегда похоронен в песках пустыни на Аравийском полуострове"

Так же как местные американские элиты к началу войны за независимость (1775-1783) направляли недовольство низших классов своим положением внутри - вовне против Англии и ее ставленников у себя дома, так же фактически руководство страны направляло бунтарский пыл наружу, за синее море - туда, где распространялся этой ужасный, ужасный (о как болит голова от этого слова!) коммунизм.

С 1952 года ЦРУ скрупулезно изучало всю переписку своих граждан со странами социалистического содружества, лиц, побывавших за рубежом, даже богатейших, а так же движений за гражданские права, ученых, представителей искусства.

Отличилось ЦРУ и "работой" по программе "МКультра", которая была раскрыта только благодаря скандалу Уотергейта и последующему расследованию комиссии Черча. Эта программа представляла собой опыты над людьми в тюрьмах, психиатрических клиниках и "оздоровительных центрах" для наркоманов, нарушителей закона об обороте наркотиков. Цель - создание препаратов по контролю над поведением. Такое эхо немецких нацистских концлагерей, где тоже "ученые" от медицины двигали вперед науку.

Чем заняты были не только американские, но вообще западные спецслужбы не "по делу", а так сказать, для развлечения, хорошо показывает фильм "Мертвый сезон".

О методах работы ЦРУ в 20 веке есть хороший фильм "Три дня Кондора" 1975 года. Масло масленное: если внутри "демократии" нарушаются принципы демократии, то это нужно для защиты "демократии".

По прошествии многих лет мало что изменилось. Об этом фильм "Расходный материал" 2012 года (The Removed - Удаленные) про эксперименты над людьми.

                                                       * * * * *

После 1945 года комитет начальников штабов США отметил допустимость ядерных ударов по СССР, а двадцать главных советских городов были отмечены как желательные для бомбардировки. К концу 1945 года в США были готовы для этой цели 196 атомных бомб. Такова была доктрина первого удара сентября-ноября 1945 года. Война дальних бомбардировщиков, несущих атомное и бактериологическое оружие была на пороге.

Несмотря на то, что американская Вандея была мало восприимчива к коммунистической пропаганде, правящая олигархия смертельно боялась ее. Поэтому настоятельно требовалась контрпропаганда на СССР и страны социализма - подрывных радиостанций, издание газет и журналов.

"Политика сдерживания" преобразилась в Совет национальной безопасности с президентом во главе, который будет втайне от своего народа вершить судьбы мира.

Так называемая директива Совета национальной безопасности 20/1 предусматривала набор действий по принуждению СССР к капитуляции как военного так и мирного порядка и неистребимую надежду на отделение коммунистов от антикоммунистов, которых в СССР большинство.

Конец директивы 20/1:

"На любой территории, освобожденной от правления Советов, перед нами встанет проблема человеческих остатков (язык-то какой! – Н. Я.) советского аппарата власти. В случае упорядоченного отхода советских войск с нынешней советской территории местный аппарат Коммунистической партии, вероятно, уйдет в подполье, как случилось в областях, занятых немцами в недавнюю войну. Затем он вновь заявит о себе в форме партизанских банд.
В этом отношении проблема, как справиться с ним, относительно проста: нам окажется достаточным раздать оружие и оказать военную поддержку любой некоммунистической власти, контролирующей данный район, и разрешить расправиться с коммунистическими бандами до конца традиционными методами русской гражданской войны."

(Н. Н. Яковлев "ЦРУ против СССР")

После войны в Соединенных Штатах стала распространяться истерика из-за того, что СССР, усилившийся после войны и вышедший из довоенной изоляции, приобретший себе сторонников и союзников, со своей системой непостижимых для американского ума ценностей действительно представлял угрозу для мафиозного олигархического режима, исповедующего культ "демократии" и прикрывающегося им.

Н. Н. Яковлев приводит слова Г. Розицкого:

"Враг Советский Союз и "советская цель" - наша миссия. Мы профессионально и эмоционально посвятили себя только этой задаче. Мы рассматривали себя такими же участниками американского крестового похода против Сталина, как и против Гитлера". Советскому Союзу была объявлена "психологическая война".

Началась холодная война, и для целей ее была свернута даже денацификация Западной Германии. Потребовались стойкие кадры для борьбы с "советской угрозой".

Подрывные действия США против СССР неоднократно конкретизировались и уточнялись:

"Операции «психологической войны» согласно директиве СНБ 4/А определялись примерно следующим образом: "Ведение пропаганды, в том числе с использованием анонимных, фальсифицированных или негласно субсидируемых публикаций; политические действия с привлечением лиц без гражданства, изменников и поддержка политических партий; квазивоенные методы, включая помощь повстанцам и саботаж; экономические действия, связанные с валютными операциями".

(Н. Н. Яковлев "ЦРУ против СССР")

А тайные операции должны представлять собой

"пропаганду; экономическую войну; превентивные прямые действия, включая саботаж, противодействие саботажу, разрушения и эвакуацию; подрывную работу против иностранных государств, включая помощь подпольному движению Сопротивления, партизанам и эмигрантским группам освобождения, – поддержку антикоммунистических групп в странах свободного мира, находящихся под угрозой. В число таких действий не входит вооруженный конфликт с участием регулярных вооруженных сил, шпионаж и контршпионаж, прикрытие и обман в интересах ведения военных операций".

(Н. Н. Яковлев "ЦРУ против СССР")

А также подрыв всеми имеющимися средствами авторитета и влияния коммунистических партий в Западной Европе. Не допускать победы на выборах коммунистических партий и поставлять оружие антикоммунистическим силам в случае такой победы.

Уже в 1950 году вопрос об открытой войне США с СССР заменила доктрина чисто англосаксонского свойства - такую войну должны вести "союзники" США в Европе и Азии. Согласно такой расстановке сил на Советский Союз должно быть сброшено 250 000 обычных и 300 атомных бомб, для уничтожения основного потенциала советской промышленности.

Сама же правящая олигархия США так и не решилась на прямую военную агрессию против "коммунизма". Ее планы меняются. Основной акцент станет делаться на подрывной работе против СССР и стран социализма, с использованием внутренних рычагов. Искать и использовать внутреннее недовольство в странах социализма, с помощью него расшатывать единство и доверие в этих странах. Содействовать спорам, ссорам, непримиримости и разрыву по идеологическим критериям.

Директивы 20/1 и 20/4 1948 года, предусматривавшие атомные бомбардировки СССР, через плавный полет фантазий СНБ-58, одобренной Трумэном в сентябре 1949-го, - к директиве СНБ-68, где на основе исследований экономического роста в США и СССР, делался вывод о необходимости резкого увеличения военных расходов. Доведения этих расходов до той критической точки, где экономический потенциал Советского Союза будет подорван. С этого времени началась так называемая гонка вооружений плюс психологическая война против "коммунизма".

Эта директива была одобрены все тем же неустрашимым Гарри Труменом 30 сентября 1950 года.

ЦРУ наследовала принципы работы УСС (Управления стратегических служб - OSS, Office of Strategic Services), созданного в годы войны для борьбы с державами "оси" Рим-Берлин-Токио, которое в свою очередь использовала методы и организацию английской Интеллиджент Сервис. Единство и борьба противоположностей - УСС была преемником германских нацистов и занималась совершенствованием опытов над людьми и манипуляцией сознания допрашиваемых подозреваемых. Составление психологических портретов лиц, опасных для режима, наследовало потом и ЦРУ с рекомендацией для внесудебного устранения. Американские спецслужбисты появились в Берлине вместе с американскими войсками и плавно и естественно переключились на работу против советского влияния, спасая и тайно переправляя в США для дальнейшей разработки разного рода коллаборантов, самыми яркими представителями которых являются, несомненно, участники бандеровских формирований.

Они влились в дружную семью борцов против "советского режима" наряду с другими представителями коллаборационистов, "обиженных" и преследуемых советской властью.

Какие еще силы входили в эту наемную армию для подрывной работы против стран социализма? В руководстве - представители правящей сверхбогатой олигархии, в качестве экспертов - профессора американских университетов, специалисты по разным отраслям, которые оценивали собранную информацию и давали заключения еще с времен УСС, где Главным управлением исследований и анализа руководил профессор истории Гарварда У. Лангер, подрывные радиостанции "Свобода" и "Свободная Европа", руководимые в 70-80-х годах мультимиллионером У. Бакли, русская эмиграция разных волн, включая Илью Толстого, внука великого русского писателя, конечно дорогие сердцу, уважаемые ныне персоны - Александр Исаевич Солженицын, Андрей Дмитриевич Сахаров, сидящий в заточении в квартире в городе Горьком, его жена и боевая подруга с его приемными детьми, безутешными жертвами "советского режима", Иосиф Бродский, "безработный" поэт и другие "выдающиеся личности".

Во время войны спецслужбы стремились нанести наибольший вред фашистам, но и не забывали о том, что идеология СССР все-таки несет угрозу существованию баснословных прибылей американской элиты, поэтому его тоже надо прощупывать и пинать если требуется. И прозорливый Аллен Даллес, вероятно уже после коренного перелома после битвы на Курской дуге, стал более пристально смотреть в сторону СССР, а неугомонные аналитики УСС рассматривали вопрос манипулирования политикой советского руководства. Денежные средства, отправляемые этой организацией на помощь европейскому Сопротивлению, старательно обходили коммунистические ячейки, которые по численности составляли большинство борцов с гитлеровским режимом.

И уже в марте 1946 года спецслужбам и армейской разведке было дано задание, одобренное Труменом, оценить стратегическое и внутриполитическое положение СССР.

А спустя почти три десятилетия трехсторонняя комиссия уже 1973 года, объединившая монополии капиталистического Запада и Японии, стремилась распространить "стабильность" и "демократию" в своем понимании на страны развивающихся экономик и социалистический мир.

Бизнесу свойственно постоянно расширяться, в этом смысле захват колоний начиная с 15-16 века очень близок задачам позднего капитализма, которому как воздух нужно сырье и новые рынки на подконтрольных, зависимых территориях. В этих годах, после относительно успешной социальной политики welfare state стала намечаться новая либерализация экономики, уменьшение государственных секторов и отказ от социальных обязательств. Причем неолиберальный курс предназначался в первую очередь для "вновь открытых" земель, завоевание которых поможет решить многие экономические проблемы Запада. Эти задачи объединяли представителей бизнеса и государственных чиновников в единый кулак, обращенный к странам социализма.

Поиск и опора на "демократические движения", диссидентов внутри СССР и других социалистических стран, пропаганда ценностей капитализма - личного успеха или просто наживы, при увеличении требований к правительствам этих стран. Использование доктрины "прав человека".

Американская матрица и "демократия", как религия, сложившаяся в 18-19 веках, всегда была очень удобна для внешней экспансии, ведь ей не свойственная рефлексия. Даже когда происходили утечки информации о противозаконных методах работы спецслужб это никак не влияло ни на внутреннюю, ни на внешнюю политику правящей олигархии. Еще шла война во вьетнаме, а "Нью-Йорк таймс" уже начала публиковать выдержки из многотомной истории отношений США и Вьетнама, откуда следовало, что США сами виноваты в развязывании этой войны. И что же? Не обнародованные сведения, не антивоенные акции, а только лишь разногласия в правящей элите и тщетность усилий по подавлению очага "коммунизма" в Юго-Восточной Азии привели к остановке военных действий.

По директиве СНБ 10/2 в обиходе американской внутренней и внешней политики появилась так называемая доктрина "правдоподобного отрицания". Это что-то типа высказывания "я - не я, и лошадь не моя." Отныне все огрехи и показавшиеся на божий свет неприглядные стороны внутренней и внешней политики, вмешательство во внутренние дела других стран можно игнорировать или отвечать на вызовы, но отвечать правильно, чтобы народ верил.

В странах Западной Европы в целях спасения от коммунизма организовывались ячейки агентов американских спецслужб, завербованных ЦРУ, которое готовило из них "специалистов" по диверсионной работе на объектах, имеющих стратегическое значение и важных коммуникациях.

Попытки создания антисоветского подполья были и в СССР в 1949-54 гг., особенно на западной Украине, а воздушное пространство нарушали самолеты девятой воздушной армии США из Западной Германии с разведывательными целями.

Вот что утверждал генерал Донован, руководитель созданной Трумэном в 1948 году в структурах ЦРУ "Центра стратегического планирования":

"Пропаганда на заграницу должна использоваться как инструмент войны - искусная смесь слухов и обмана, правда - лишь приманка, чтобы подорвать единство и сеять смятение… В сущности, пропаганда - острие первоначального проникновения, подготовка населения территории, избранной для вторжения. Это первый шаг, затем вступает в действие пятая колонна, за ними диверсионно-десантные части, или "коммандос", и, наконец, выступают дивизии вторжения"

(Н. Н. Яковлев "ЦРУ против СССР")

В 1950 году были созданы так называемые оперативные группы, которые готовились на тайных базах ЦРУ в Западной Германии. Эксперты центрального разведывательного управления обучали выходцев из стран Восточной Европы, участников крестьянских партий Польши, Венгрии, Румынии вести партизанскую войну в случае, если для этого созреют подходящие условия.

Смута в Германии в 1953, контрреволюционный фашистский мятеж в Венгрии - 1956, в Чехословакии - 1968, Польше - в начале 1980-х активно поддерживался и финансировался ЦРУ. Квазивоенные группы должны были осуществлять "борцам против тоталитаризма" помощь оружием и обеспечивать устойчивую связь и координацию с центрами подготовки "кадров".

В 1959 году в Конгрессе США прошла резолюция "О порабощенных странах", которой добивались эти самые "борцы" и другие выходцы из стран социалистического содружества.

После войны Интеллиджент Сервис, а после и ЦРУ завязало контакты с НТС ("Народно-трудовой союз российских солидаристов"). - антисоветской организацией русских эмигрантов, в годы войны поставлявшей провокаторов и осведомителей германским оккупационным властям на территории СССР и сотрудничавшей с гестапо. Агентура НТС на территории СССР была использована английскими, а потом американскими спецслужбами. ЦРУ финансировало и направляло деятельность НТС.

А Союз этот под крылом ЦРУ был занят тем, что искал единомышленников в СССР. Сначала не очень успешно, так как советское общество было практически монолитным в эпоху Сталина и после него, все пятидесятые годы, во время так называемого коллективного руководства. Агенты, заброшенные в 1951 - 1954 годах, были обезврежены органами безопасности СССР, так как попадали практически в вакуум. Вплоть до 20 хрущевского съезда партии, который американская пропаганда и спецслужбы решили использовать на полную катушку. Благодаря всяческим "разоблачениям" и огульным реабилитациям целыми списками в советском обществе появились трещины и плесень, в которых завелись, как мокрицы, представители в первую очередь творческой интеллигенции.

Среди представителей этой интеллигенции ЦРУ и нашло себе подходящую почву, материал для работы.

Контакты с диссидентами на постоянной основе начались уже на Московском международном фестивале молодежи в 1957 году, немного позже ЦРУ, через частные фонды, уже готовило к публикации нелегальную литературу, которая не могла быть опубликована в СССР, и поставила эту деятельность на поток.

В Советском Союзе активно распространялся самиздат и книги изданные ЦРУ на деньги безропотных налогоплательщиков США. ЦРУ, естественно, скрывало свое участие, а когда некие правдолюбы, такие как редактор крупного американского журнала "Нэйшн" В. Наваски (октябрь 1982 года), хотели вывести его на чистую воду, они тотчас запутывались в липкой вате американской юридической казуистики и оставались ни с чем.

В США, начиная с конца Второй мировой войны то и дело поднималась волна антисоветской истерии. Эти волны, распространялись по миру, но, удаляясь от американской Вандеи, становились все слабее. Но тем не менее, начиная с 20 партсъезда, отдельные всплески докатывались до Москвы и Ленинграда, освежая ростки антисоветского (а в современной терминологии - и русофобского) бомонда... 

В своей нью-йоркской речи в июле 1975 года Александр Исаевич пугал наивную американскую публику: 

"Было время, когда Советский Союз не шел ни в какое сравнение с вами по атомному вооружению. Потом сравнялся, сравнялся. Потом, сейчас уже все признают, что начинает превосходить. Ну, может быть, сейчас коэффициент больше единицы. А потом будет два к одному… Идут тучи, надвигается ураган".

Солженицын считал, что Советский Союз должен сократить количество своих вооружений так, чтобы они составляли 1/10 от американских. Говорил о бремени США по отношению к остальному миру, в общем постоянно озвучивал весь тот бред, который мы слышим и сейчас от либералов. Именно Солженицын ввел в массовый на Западе словооборот термин "гулаг", а в своих призывах и публикациях воспроизводил агитки все того же НТС, что надо отказаться от видимой поддержки советской власти, то есть вместо нее "гражданское неповиновение", не участвовать в выборах, не ходить на собрания, не хлопать ораторам, не ходить на демонстрации.

Буржуазная пропаганда США, старательно создавала образ писателя мученика, "ни за что" попавшего в лагерь, а на самом деле за старания в создании антисоветской организации. Подчеркнем, еще во время войны.

Александр Островский ("Солженицын. Прощание с мифом"), приводит выписку из постановления об аресте А. И. Солженина, обнародованную журналистом Столяровым 30 января 1945 года:

"Будучи на фронте Солженицын в письмах советует единомышленникам избегать боев, беречь "силы" для активной борьбы после войны.
В письме Виткевичу от 25 декабря 1944 года он пишет:

"…Письмо и злоба твоя отозвались во мне очень громко… Я всегда стараюсь избегать боя - главным образом потому, что надо беречь силы, не растрачивать резервов - и не тебя мне пропагандировать в этом…"

Руководители ЦРУ закрывали глаза на его настоящие взгляды. Он ведь считал парламентаризм непригодной формой существования государства, плутократией, как считали и одиозные руководители крайне правых режимов середины 20 века. Он был нужен ЦРУ, НТС и другим антисоветским центрам как инструмент для давления на СССР и разложения советского строя.

Впрочем, когда Солженицын был выдворен за пределы СССР, это довольно тяжело сказалось на планах подрыва советской государственности для тех, кто делал на него ставку. Ведь Солженицын должен был в первую очередь "работать" внутри системы, подбирая кадры, "объясняя" какой плохой социализм и какой хороший капитализм. Убеждать американцев внутри США, что СССР - это кровавый мордор, где ежедневно нарушаются права человека, усилий не надо, для этого достаточно местных "знатоков".

В 1974 году на Западе выходит "Архипелаг Гулаг" псевдоисторическое лживое насквозь произведение, развенчанное современными российскими историками. Тогда же это была идеологическая дубина, от взмаха которой с восторгом затрепетали геройские сердца борцов с "советским режимом". Свист ее в воздухе услышали во всех уголках "свободного мира", где заправляла американская Вандея.

Еще находясь на родине, Солженицын активно сотрудничал с подрывными радиоголосами, которые вещали на СССР.

Одна из них "Свобода" - самая одиозная пропагандистская организация, работающая против стран социализма, а сейчас против России. Кроме вещаний на эти страны, ее юродствующие аналитики занимались изучением общественных настроений в СССР, реальным положением его оборонки и состоянием Вооруженных сил. Ее агентами была наполнена Европа. Специальный отдел радиостанции занимался радиоперехватом переговоров советских служб с подводными лодками, самолетами, судами гражданскими и военными, прослушкой разговоров советских граждан с иностранными гостями и советских граждан за границей, в качестве тестирования на предмет использования. Причем руководство "Свободы" всегда отрицало какую бы ни было связь с официальным Вашингтоном и тем более с ЦРУ.

Добрейший Александр Исаевич считал, что Запад слишком мягок по отношению к странам социализма и вовсю об этом трубил в каждом заявлении.

Он принял участие в создании так называемого "Комитета прав человека" (попробовал бы он учудить что-либо подобное внутри США!) и присоединился в этом полезном начинании к другим диссидентам: В. Красину, Н. Горбаневской, А. С. Вольпину, В. М. Борисову, Т. Великановой и конечно Андрею Дмитриевичу Сахарову, который собственно, и активировал проект.

Связи его тянулись во французское посольство, потом стали расширяться, мировая Вандея узнавала о его похождениях и "идеях" по скандинавским и австрийским следам в его героической биографии. Архив писателя в Европу дружно вывозили представители американского посольства и посольства ФРГ.

После ареста Солженицына в 1974 году Вандея неистовствовала: в поддержку страдающего "за правду" пророка в своем отечестве в советских представителей в Европе кидали яйца и помидоры. Вандея собиралась на митинги и демонстрации у советских посольств. Но пророка отпустили, выдворили за границу.

Первое собрание сочинений Солженицына на русском языке в 6-ти томах вышло в энтээсовском издетельстве "Посев" во Франкфурте-на-Майне, где была и штаб-квартира НТС и где сходились пути Интеллиджент сервис и ЦРУ.... 

Со ссылкой на книгу А. Флегонта "Вокруг Солженицына", а так же В. Н. Войновича писавшего о ЦРУ, что "…эта организация поддерживала все эмигрантские издательства, печатавшие книги, запрещенные в СССР", Александр Островский перечисляет издания, финансировавшиеся ЦРУ:

"Вестник русского христианского движения", "Вольное слово", "Время и мы", "Глагол", "Гнозис", "Грани", "Двадцать два", "Ковчег", "Континет", "Логос", "Новый журнал", "Память", "Посев", "Русская мысль", "Синтакис", "Современник", "Тетрадь самиздата", "Третья волна", "Хроника защиты прав в СССР", "Шалом", "Эхо"..."

Френсис Стонор Сондерс современная британская журналистка и исследовательница деятельности ЦРУ в области культуры (автор книги под названием "ЦРУ и мир искусств"):

"Лучшая пропаганда - это её отсутствие" - под таким лозунгом в обстановке строжайшей секретности вело работу в области культуры ЦРУ, тщательно маскируя своё финансирование нагромождением подставных фондов".

И всегда было готово уйти в тень, если всплывет где-нибудь неудобная правда, пока правительство и президент будет наводить тень на плетень в духе полуофициальной доктрины "правдоподобного отрицания".

Несмотря на то, что Александр Исаевич очень любил трезвонить о себе, белые пятна в его биографии, например его поездка в Норвегию из Цюриха, остались тайной.

Александр Островский "Солженицын. Прощание с мифом":

"вспомним, как в студенческие годы он, клянясь в верности советской власти и ленинизму, пытался уклониться от военной службы, причем таким способом, на который решится не каждый, вспомним, как он надеялся пересидеть войну в обозе, как будучи курсантом, со страхом думал о возможности попасть под Сталинград, а, став командиром батареи, вел себя с подчиненными как самодур, стремясь выслужиться, бросал людей под пули, создал на собственную гауптвахту, вспомним, "Прусские ночи"."

"В марте 1976 года он поучал английских телезрителей при любезном содействии Би-би-си: "В пятидесятые годы, после окончания войны, мое поколение буквально молилось на Запад, как на солнце свободы, крепость духа, нашу надежду, нашего союзника. Мы все думали, что нам будет трудно освободиться, но Запад поможет нам восстать из рабства".

Европа, где много взрослых людей, думающих своими мозгами, не США, там своеобразные взгляды "великого пророка" не всем пришлись по душе, и его блистательный вояж по Европе 1976 года окончился скандалом.

Александр Исаевич то ли по недомыслию, то ли упрямству ненароком совершил святотатство. В своем антисоветском экстазе он нечаянно покусился и на святая святых - "американскую демократию", двухвековой религиозный культ, приверженцами которого, как и все американцы, было и само руководство ЦРУ. Приверженность иной дремучей архаике, конкурирующей матрице другого рода, критика современной "демократии", поклоны в сторону посконного славянофильства, туповатая прямолинейность Солженицына пришлась не по душе и покровителям его из ЦРУ. "Оно", ЦРУ, ведь так не работает.

И Солженицын замолчал, хотя имя его, становящееся, благодаря пропаганде американской Вандеи, стало синонимом бескомпромиссной борьбы против "тоталитаризма" продолжали использовать на всю катушку.

При помощи своих покровителей из высоких кабинетов США он осел в штате Вермонт, в небольшом поселке. Его укромное житье было обнесено высоким забором с колючей проволокой. Его личные секретари были рекомендованы или проверены ЦРУ - 1976 - 1979 Ирина Альберти (Иловайская), с 1979 г. - Леонард Ди Лисио.

Никаких журналистов туда не пускали, а от общения с местными сам писатель уверенно уклонялся, вероятно выполняя указания своих хозяев. Тиражи его книг падали, а он, копаясь в американских архивах, все больше проникался ненавистью к русским революциям и революциям вообще, к демократическим движениям вообще, прошлым и современным ему. Уотергейтский скандал и вьетнамская война, как и кризис "государства всеобщего благоденствия", как и образование "ржавого пояса" и падение уровня жизни американцев  вообще прошли мимо его внимания...

Политика же США в отношении СССР начала меняться еще при Картере, когда начала набирать обороты кампания по "правам человека", естественно, никак не связанная с этими правами в самих Соединенных Штатах.

Многократно возросла угроза ядерной войны. Рейган не был уже таким осторожным, как его предшественники, и играл по крупному. То ли от природного недостатка ума, то ли от "успехов" в "борьбе за права человека" в СССР, он начал игнорировать прежние установки, что ядерный конфликт может привести к уничтожению на Земле всего живого. "Ограниченная ядерная война" представлялась ему вполне реальной перспективой, предпосылкой победы над "коммунизмом". Давление на СССР в эпоху 1980-х возросло многократно.

Тем временем энергетический кризис, еще со времени арабо-израильской войны раскачивал американскую лодку, цены на нефть к 1983 году увеличились в 15 раз, а весь Запад с середины 1970-х охватил кризис. Система welfare state (общества благоденствия) стала давать серьезные сбои. У капитализма иссякли источники роста, нужны были, как кислород, новые рынки, которые надо захватить, чтобы не задохнуться в собственных миазмах безработицы, стагфляции, нищеты и преступности.

"К концу президентства Р. Рейгана в Соединенных Штатах существенно расширилась пропасть между богатыми и бедными. Если в 1980 г. руководители корпораций получали в 40 раз больше заводского рабочего, то к 1989 г. этот разрыв увеличился до 93 раз. За 12 лет (с 1977 по 1989 г.) доходы до выплаты налогов у 1 % самых состоятельных американцев выросли на 77 %; в то же время самые малоимущие - две пятых жителей страны - никак не увеличили свои доходы, – напротив, они немного уменьшились.
Из-за благоприятных для состоятельных людей изменений в структуре налогообложения, в 80-х гг. 1 % самых богатых граждан увеличили на 87 % размер своего дохода после уплаты налогов. В то же время доход после уплаты налогов у наименее обеспеченных четырех пятых населения то опускался на 5 % (до самого низкого уровня), то поднимался, но не более чем на 8,6 %."

(Говард Зинн "Американская империя. С 1492 года до наших дней")

На волне неолиберальных экономических реформ Тэтчер и Рейгана, когда стали сокращать социалку и ослаблять налоговое бремя для богатых, Солженицын выплыл вновь в публичное поле со своей воинственной риторикой и лозунгами уничтожения СССР, а старая политика колониальных захватов для "развития экономики" становилась снова остро актуальной.

Рейган прославился личным вниманием и "участием" к антисоветским элементам в США, приглашая их на встречи, и уже приехав по приглашению Горбачева, первое что он сделал - пожелал встретиться с "борцами за права человека".

На этом можно и закончить... Не только Солженицын, но и многие другие диссиденты, такие как А. Д. Сахаров, тот самый, который потом, развоевавшись, предлагал на территории бывшего СССР дать независимость не только республикам, но и на всем автономным территориям, вплоть до самых мелких, И. А. Бродский, А. Д. Синявский (Абрам Терц), Ю. М. Даниэль, А. Марченко, П. Г. Григоренко, В. Е. Максимов, П. Г. Григоренко, Р. А. Медведев, - эти покрупнее, а далее более мелкие и мельчайшие, - 

все они вольно или невольно служили американской Вандее, способствовали распаду СССР, крушению социализма, а значит и надежде на социальный прогресс, служа многоликому, но потрясающе однообразному американскому рабу, который не восприимчив к новому.

Все они звали к свободе, только свобода оказалась хлопковой плантацией где вкалывает американский раб и прерией, где за последними могиканами гоняются белые бандиты, резервацией, где оказались теперь бывшие советские люди. Впрочем понимание русским либералом второй половины 20 века термина "свобода" - это уже другая история.

С годами Ал. Ис, который начинал как "либерал", потом докатившийся до дремучего антисемитизма русских черносотенцев начала 20 века, все больше идеализировал дореволюционную Россию, а так как возврат туда был не возможен даже при всем желании, СССР должен был постигнуть просто распад. Триумфально возвратившись в страну в 1990-х, Солженицын вскоре перестал общаться с прессой, ведь все было не так, как он хотел. Наговорив кучу банальностей в передаче "Как нам обустроить Россию" типа: "чтобы хорошо жить надо хорошо работать", он понял, что туман, созвучный лозунгу НТС еще 1938 года "Лжи – правду!" - "Жить не по лжи" неосуществим. И пресса "новой России" тоже стала игнорировать его. Он стал не интересен. 

А еще до этого, к концу 1980-х, когда гнилостные процессы в СССР пошли уже полным ходом, Солженицын был уже не нужен и Западу.

Американские Вандейские волхвы, оттоптавшись на "великом праведнике", триумфально входили в революционный "Париж".

И уже в эпоху Горбачева страна попала в элементарную финансовую зависимость от Запада, беря все новые и новые кредиты, не подозревая (или сознательно делая это) что финансовая зависимость и подталкивание к краю финансовой ямы - это и есть главный инструмент порабощения зависимых стран. С 1985 по 1991 год долги СССР перед западом во главе с США выросли с 28$ до 95$ миллиардов.

Игра Рейгана и Горбачева - кто первым мигнет - закончилась победой Рейгана и всего коллективного Запада над СССР, а заодно и над Россией как таковой. Горбачев мигнул первым и стал сдавать позиции одну за другой. Тем более в реформы, которые начинали вроде бы сторонники "социализма с человеческим лицом", постепенно включались другие силы, и где с 1988 года Горбачев, хороший тактик, но плохой стратег, потерял за этими реформами контроль. В ноябре этого года Радио Свобода и Свободная Европа временно прекратили свое вещание на СССР.

В 1991 году граждане России проснулись уже в другой стране. А с визита осенью 1992 года в Москву шефа ЦРУ Роберта Гейтса началась самая тесная координация с этим ведомством всех действий администрации Ельцына.

Это о том, что внутри СССР помогло американской Вандее победить - https://cont.ws/@101gr152u/195...