Величайший русский матрос. Герой с девятью жизнями

6 737

Севастополь — такое место, где история практически на каждом шагу. Из-под земли, как в Херсонесе, или прямо в фасадах зданий, в стволах пушек, в памятниках, якорях.

А еще здесь на каждом шагу — кошки. Разномастные, пушистые и не очень, но, в общем, вполне довольные жизнью, поскольку у местных бабушек и тетенек разных возрастов такое хобби: котиков исправно подкармливать.

Неудивительно.

Вот вам только один из героев Крымской войны, которого тут все знают. Матрос Кошка, Петр Маркович.

Про Кошку столько всего написано, что мало какой простой матрос в истории такого удостоился.

Но дело-то как раз в том, что Петр Кошка был матросом очень непростым.

Начнем с того, что некоторые биографы указывают, что с малолетства Кошка путешествовал с чумаками — караванными торговцами, которые возили соль, рыбу и прочие товары. Соль во все времена (кроме наших) была продуктом настолько ценным, что грохнуть торговца за нее в суровом средневековье почиталось делом для разбойника очень прибыльным. Практически, золотое дно. Но чтобы чумака ограбить, нужно было сначала справиться со всей артелью, которая отбиваться от татар, ногайцев и разных прочих робингудов Дикого Поля умела отлично.

В XIX веке, когда родился Петр Кошка, стало, конечно, поспокойнее, но все равно — в чумаки шли ребята отчаянные, лихие, большие любители подраться и выпить на все деньги.

Советские биографы матроса Кошки скромно пишут: "именно там он и приобрел тот легкий нрав и навыки великолепного рассказчика".

Мы не будем так стыдливы и напишем прямо: именно там юный Петя Кошка и превратился в того развеселого отморозка, который немного погодя давал прикурить французам и англичанам во время осады Севастополя.

Уже в юности Кошка так достал своих односельчан, что его поскорее сплавили в рекруты и отправили в армию. Сами не зная, насколько правильный поступок совершили. Такие люди, как Кошка для сельхозработ и земледелия не созданы от слова "совсем". Зато армия для них — самое то, что нужно.

Впрочем, даже армейские строгости Кошку смирить не смогли: судя по некоторым смутным источникам, боец он был лихой, но дисциплину не признавал, начальству дерзил. Сколько боцманских "кошек" и линьков было измочалено о спину Кошки — история умалчивает. Еще немного, и борзый матросик загремел бы на каторгу в арестантской шинельке. Но у судьбы на этот счет были другие планы.

Случилось Синопское сражение, в котором Петр Кошка участвовал на линкоре с библейским именем "Ягудиил". Служба на парусных кораблях того времени — это вообще, знаете ли, дело не для слабаков. Сами попробуйте, например, попрыгать в шторм по марсам на высоте нескольких этажей. А в военное время тем более. И вот там-то Петр показал себя таким безбашенным смельчаком, что, говорят, офицеры махнули рукой и дружно согласились: ну да, парнишка, конечно, дерзкий, но такой крутой, что уж лучше пусть служит на страх врагам, а не гремит кандалами.

Ну, а потом началась Крымская война.

И такие люди, как Кошка, стали на вес золота. Потому что матрос, у которого, как у матерого уличного кота, было девять жизней, а к ним и храбрости на девятерых, попал в самое пекло — на бастионы Севастополя. Кровь там текла рекой, а медали и пули и вовсе никто не считал. Там для Кошки наступила самая масленица. Из всех бастионов он, волей все той же судьбы, ухитрился угодить на четвертый — самый опасный, где Кошка служил в Пятнадцатой батарее.

Но этого ему, конечно же, оказалось мало, потому что добровольно вызвался участвовать в вылазках на вражескую территорию. Эти "охотники"-добровольцы, которые с ножами ползали до окопов врага — даже среди отчаянной братвы, служившей на передовой, считались совсем уже отморозками, не боящимися ничего и никого. А среди этих отморозков Кошка был в числе первых. Такая вот элита спецназа.

Но и это еще не все.

Когда команды "охотников" возвращались обратно в свое расположение, Кошке становилось скучно. Тогда он доставал начальство, которое обреченно вздыхало и материлось. Выглядело это наверняка как-то так:

— Вашбродь, дозвольте обратиться!

— Кошка? Опять ты? Ну, чего тебе еще?!?

—Так что, вашбродь, дозвольте мне сползать к хранцузам, поискать чего. Я мигом обернусь, стрижена девка косу не успеет заплесть!

— Кошка, ты в своем уме? Вот же, только что вернулись вы оттуда, целую вязанку супостатов приволокли!

— Так что, вашбродь, дозвольте одному... А то ишь, страх потеряли совсем эти черти — вон, поют на своем тарабарском. Я им, вашбродь, отобью желание-то. Опять же, вашбродь, робяты по свежему мяску соскучились, а у хранцузов, должно, убоина свежая нынче на ужин, скусным запахом веет от них.

— Ну ты... это... что с тобой делать. Черт с тобой, Кошка! Ползи. Глаз у тебя острый, высмотри там, что затевают. Но только чтоб одна нога здесь, другая там, понял?

— Не извольте сумлеваться, вашбродь! Чай не первый раз, я с пониманием! А коль попадется бутыль-другая тамошнего винца получше, так я ж сразу для вас сберегу...

— Ладно, ладно, это ты брось. Хотя... все, чтоб глаза мои тебя не видели!

А на рассвете на бастион возвращался грязный, как прах, Кошка с вареной говяжьей ногой под мышкой. Или с тремя пленными, глаза у которых были размером с блюдца, как у собак из сказки "Огниво" — потому что упаковал их матрос, пользуясь одним только ножом. Или и того хлеще: среди бела дня матрос Кошка приперся под ядрами и пулями, ведя под уздцы... коня. В окопах судачили, что в роду у Кошки точно были цыгане: иначе кто ж его так заговорил от пуль, что ни разу, сколько француз не целится, а в Петруху не попадет?

Окончательно сослуживцы уверились в том, что их корешу бабка-цыганка ворожила, в январе 1855 года, когда случился жестокий штыковой бой, и Кошку ранили штыком в живот. В то время это была верная смерть. Но матрос Кошка, похоже, всего лишь протянул апостолу Петру абонемент, где тот аккуратно прокомпостировал очередную кошачью жизнь. Потому что штык прошел под кожей и ничего важного не задел. Сам хирург Николай Иваныч Пирогов этому удивлялся нешуточно и писал:

"Он теперь уже оправился, погуливает, покуривает папироску и содрал еще недавно с попа и с Калашникова по двугривенному на водку".

Выпить Петр Маркович был не дурак.

После этого Кошка стал таким знаменитым, что его прямо в госпитале посещали даже великие князья Николай и Михаил, которые хотели своими глазами посмотреть на севастопольского героя. Рассказы о его подвигах печатали столичные газеты, а литографский портрет Кошки висел не только в избе у каждого уважающего себя крестьянина, но даже в домах аристократов.

Говорят, что Кошка даже спас от верной смерти адмирала Корнилова, когда тому под ноги упала бомба. Матрос схватил ее и бросил в котел с кашей. Только булькнуло, и фитиль погас. Всеми любимый Корнилов, которого позже на Малаховом кургане все-таки нашло вражеское ядро, в тот раз остался жив. Адмирал посмотрел на погибшую кашу, покачал головой и сказал:

— Ловок ты, брат. Кто таков?

— Матрос Кошка, экипажа пятнадцатой батареи Перекомского, вашескобродь!

— Спасибо тебе, матрос Кошка.

— Доброе слово и Кошке приятно, вашескобродь!

Ответ превратился в поговорку.

Но, что интересно, Петр Кошка после этого совершенно не возгордился и не стал искать себе теплое местечко в тылу — хотя сделать это для героя, награжденного золотым крестом "Высочайшего Благоволения" от самой императрицы, было раз плюнуть. Он воевал до последнего дня. Правда, своего не упустил — после войны каждому, кто защищал Севастополь, месяц пребывания в осажденном городе засчитывался за год обычной службы. Так что Петр Маркович Кошка вышел в отставку и поехал в родную деревню.

Думаете, это конец саги?

Не-а.

Через семь лет, когда взбунтовались поляки, его опять дернули на флот, проверенные люди на дороге не валяются. Чему сам Кошка был, говорят, несказанно рад: надоело копаться в земле.

И еще десять лет прослужил уже не простой матрос, а квартирмейстер Петр Кошка — на Балтике. Только после этого наконец-то флот помахал ему ручкой насовсем.

Девять лет он служил объездчиком лесной стражи, объезжал участки, а вечерами покуривал цигарки на завалинке своей усадьбы, построенной ему за счет казны. Но судьба никогда не забывает таких людей. Однажды зимой, как обычно проверяя, все ли в порядке, он увидел, как две девочки провалились под лед на озере.

Бросился спасать. Вытащил. А потом слег с горячкой. И 25 февраля 1882 года Петр Маркович Кошка, отставной квартирмейстер 8-го флотского экипажа Балтийского флота, протянул апостолу Петру свой абонемент с последней остававшейся у него кошачьей жизнью.

— Повоевал ты, брат Кошка, пора и на покой, — вздохнул ключарь и аккуратно щелкнул своими щипцами.

— Ну-к што ж, вашескобродь, — пожав плечами, согласился Петр Кошка, — наше дело служивое. Раз сказано, значит — пора. Дозвольте только одну цигарку искурить?

— Дыми сколь хошь, герой. Заслужил.

А сейчас стоит каменный матрос Кошка на улице Героев Севастополя. А еще один — на памятнике Корнилову, как раз с той самой бомбой.

И спокойно гуляют по Севастополю кошки всех мастей и пушистости. Как символ того, что доброе слово и кошке приятно.

Автор - Вадим Шарапов

Украина совершенствуется

Помните анекдот об украинце, который просил Бога выбить себе глаз, чтобы сосед потерял оба. Так вот, он больше не соответствует действительности. Теперь украинцы готовы отдать оба глаза...

Коалиция немощных

Собственно, потужно Итак, вчера успешно завершилась очередная встреча в рамках «коалиции желающих». В этот раз в Париже. Чем она отличалась от аналогичной в Лондоне – непонят...

Американская разведка раскрыла все секреты России

Свежий доклад Национальной разведки США проливает свет на причины внезапной смены курса американской администрации. Он отвечает на вопрос, почему Дональд Трамп и его команда так истово ...

Обсудить
  • Большое спасибо! :rose: С детства помню про геройство матроса Кошкина, вы дополнили знания о нём. :revolving_hearts:
  • :thumbsup: :thumbsup:
  • :thumbsup:
  • Слава герою матросу!
  • Вот что значит неуёмную энергию направить в нужное русло и оказаться в нужном месте, да сходу попасть в Историю. Самородок!