ЧЕРНОБЫЛЬ СЕГОДНЯ И 30 ЛЕТ НАЗАД

Три истории о жизни в зоне отчуждения

Чернобыльская зона, зона отчуждения... Звучит страшно, но вопреки распространенному заблуждению люди не оставили эти места после аварии. АЭС использовали до 2000 года, сейчас остановленные энергоблоки снимают с эксплуатации. Здесь работают около 700 человек. Часть из них на время рабочей вахты останавливаются в городе Чернобыле, в самой зоне. Большинство же живет в Славутиче — в 50 километрах от АЭС, за пределами зоны. Три сотрудницы атомной электростанции рассказали Леди Mail.Ru о жизни и работе в зоне отчуждения.

Татьяна, 10 лет работает на ЧАЭС

Я вхожу в группу управления проектами по строительству хранилища отработанного ядерного топлива. Офис находится возле въезда в Припять. На станцию я попала совсем молодой девочкой — в 21 год, сразу после института. Решение работать здесь было осознанным: я родилась в Припяти, мне не хотелось переезжать. Почти вся моя семья работала на Чернобыльской АЭС: дедушка с бабушкой, папа, потом я. Это семейное дело.

— Об аварии и эвакуации

Авария произошла, когда мне было три года. Дедушка в ту ночь работал, он был на станции, а бабушка прошла ликвидацию. Слава богу, оба живы и здоровы. Нас, жителей Припяти, не информировали о том, что произошло. Люди ходили на работу, водили детей в садик. Моя мама была беременна. Когда появились сообщения об эвакуации, никто не сказал, что это навсегда. Мы думали, что уезжаем на несколько дней, взяли с собой только документы. Апрель в том году был жарким, люди ходили в футболках и шортах, теплые вещи все оставили дома. Вернуться за ними уже не дали.

После эвакуации мы поехали сначала к родственникам мамы, в Житомирскую область, а потом в подмосковный город Электросталь. Папа работал вахтовым методом — две недели на АЭС, две недели дома.

Когда папа приезжал домой, бабушка заставляла его раздеваться до трусов в подъезде и проверяла уровень радиации дозиметром — он был у всех работников станции, и только потом пускала в квартиру. Но вообще мы все «фонили» — получили большую дозу радиации.

Врачи советовали маме сделать аборт, пугали, что родится урод. Она родила здорового ребенка. Сестре уже 30 лет, сама скоро станет мамой. Сейчас многие говорят, что от последствий радиационного излучения пострадаем не мы, а поколения наших детей и внуков.

— О радиации

В зоне до сих пор есть очень «грязные» места, куда лучше не соваться. Радиация оседала пятнами. Например, где сейчас строят арку, чтобы надвинуть на четвертый энергоблок, «грязно». Там стоят пылеподавители, но страшно представить, что будет, если пыль все-таки поднимется и ее понесет ветер. Припять тоже до сих пор фонит, ведь радиационное облако пошло на город. Но в целом слухи преувеличены. Славутич вообще экологически чистый. Радиационный фон у нас такой же, как и у других городов-спутников, где есть атомные электростанции.

Федор Боровик, главный архитектор Славутича, у макета города, 1986 год. Фото © Василий Литош / РИА Новости

— О поездках в Припять

Раньше в зону приезжало много экскурсий. Люди любят экстрим и готовы за него платить большие деньги. Сейчас «гостей» стало гораздо меньше. Припять разрушается, ходить по ней опасно.

Я много раз была там с родителями. Раньше мы, бывшие жители Припяти, каждый год 26 апреля приезжали туда. Ходили по своим квартирам, вспоминали, люди оставляли надписи на стенах: «Город, мы тебя никогда не забудем, прости нас». Сейчас такого уже не делают. Сама я город не помню, была маленькая, но моя мама говорит: «Представляешь, идешь по улицам, здесь когда-то бегали дети, была жизнь, а сейчас все мертво». Мурашки по коже.

— О жизни в Славутиче

Славутич хорош для жизни, если ты пенсионер или у тебя семья с маленькими детьми. У нас тихо и чисто. Недавно пустили экспериментальный автобус, который ездит по кругу по всему городу, до этого общественного транспорта не было. В Славутиче нет понятия«далеко». У нас либо близко, либо очень близко. Пройти от одного края города до другого можно за 15 минут. Кинотеатров у нас нет, боулингов и развлекательных комплексов тоже. За досугом нужно ехать в Киев или в Чернигов. Раньше в город вкладывали большие деньги, у нас даже начали строить гостиницу — тогда не знали, что станцию закроют. Так и стоит недострой.

Но есть другие достопримечательности. Недавно наконец отстроили Ильинскую церковь, ее видно практически со всех точек. Есть стела в виде белого ангела, это символ города — здесь собираются молодожены. Сам город поделен на кварталы — ереванский, тбилисский, московский, ленинградский, рижский. Каждый архитектурный ансамбль отличается своим характером, который зависит от национальности архитекторов и строителей. Еще есть стена, посвященная погибшим при ликвидации аварии, мы там ежегодно возлагаем цветы.

— О будущем

У меня есть сын, поэтому свободного времени не так много. Я занимаюсь благотворительностью, вяжу игрушки, хожу в спортзал. Но уже давно задумываюсь над тем, чтобы поменять свою жизнь и уехать.

Печально, но перспектив здесь нет. В городе нет заводов, фабрик, производства. Мы полностью зависим от станции. Часть проектов скоро может быть закрыта, иностранцы уедут, начнутся сокращения. Уровень зарплаты упал, хотя мы обеспечиваем ядерную безопасность в стране. Я хочу развития и больших городов. Я еще молодая, у меня все впереди. Главное — не бояться.

Елена, 15 лет работает на ЧАЭС

Мои родители приехали работать на ЧАЭС в 1988 году, через два года после аварии. Они были специалистами-ликвидаторами, участвовали в ремонте и в наладке. Я пришла на ЧАЭС 20-летней девушкой, после третьего курса института. У нас была летняя практика, после которой я решила перейти на заочное отделение и жить здесь. Несколько лет проработала в химцехе, потом на третьем блоке до самого его закрытия, то есть до 15 декабря 2000 года. Я тогда родила первого ребенка, отпуск по уходу не брала: отсидела больничный, защитила диплом и вышла на работу, когда малышу было полгода. До 2006 года я трудилась практически без перерыва, потом у меня родились еще двое детей. После третьей беременности перевелась инженером в отдел главного метролога, и вот с 2008 работаю здесь. Занимаюсь проверкой и калибровкой измерительной техники.

— О радиофобии

Я специалист в своей области, поэтому не боюсь радиации: понимаю, с чем имею дело. Мои родители работали на станции, со здоровьем у них все в порядке. Если человек грамотный, он знает, куда можно лезть, а куда — не стоит. Правила безопасности написаны потом, кровью и ошибками, но если ты их выполняешь, большого риска для здоровья и будущего нет.

— Об электричке до ЧАЭС

Из Славутича до зоны отчуждения ходит электричка. Она везет только работников станции. От моего дома до нее идти восемь минут, а ехать до работы — 45. Мы с коллегами ездим вместе годами, поэтому у нас сформировались компании: кто-то в пути играет в карты,кто-то читает книги, вяжет или спит. Комфортные условия: никто не наступает на ноги, не пачкает твои белые штаны, не обрывает пуговицы, не ворует телефоны, а если ты случайно забыл, например, зонтик, тебе его вернут. Все очень душевно. Человек со стороны может зайти в электричку и доехать до станции, но дальше его не пустят — у нас пропускная система и стоит охрана.

— О столовой и отпуске

Мой рабочий день — семь часов. Есть доплата за вредность и бесплатное лечебно-профилактическое питание.

Каждому работнику станции выдается пластиковая карточка, на которую перечисляют деньги. Их можно потратить только в столовой на АЭС. Сумма зависит от того, сколько часов ты работаешь. Например, 30 гривен в день. Но у нас цены не как в ресторанах. Обед — первое, второе и десерт — обойдется в 14–18 гривен. Мужчине, если он берет двойную котлету и тройной салат — в 25–30 гривен.

Мой отпуск, как у работника ЧАЭС, увеличен до 56 дней. Нашим санаторно-курортным обеспечением занимается профсоюз: раньше мы оплачивали только 10 процентов стоимости путевки и билеты. Правда, за свою трудовую деятельность я ни разу никуда не ездила.

— О жизни в Славутиче

Славутич находится далеко от станции, жить здесь не опаснее, чем в Киеве, Москве или Нью-Йорке. Это не мегаполис, здесь нет загазованности и пыли. У меня маленькие дети, и сейчас я не променяю Славутич на другой город.

Я живу в центре города, в любую его точку мне идти около 15 минут. В Славутиче проживает 25 тысяч человек. Наши дети более самостоятельные, чем в больших городах. Когда что-то случается, это сразу становится достоянием общественности — ничего не скроешь. Город очень компактный и зеленый. Ведь как было? Стоял лес, вырубили полянку, построили Славутич. Наш парк — кусочек леса, парки во дворах — кусочки леса. Куда ни пойдешь, везде лес.

Здесь хорошо развит детский спорт, есть много секций. У нас есть свои чемпионы по гимнастике, дзюдо и боксу. Вы знаете певца Ивана Дорна? Это наш парень, он из Славутича.

— О благотворительности

Что кроме работы? Я еще волонтер и директор благотворительного фонда. Мы помогаем взрослым и детям, многодетным семьям и переселенцам. Работаем, правда, в пределах Славутича. У нас нет средств, чтобы выйти на уровень всей Украины, все деньги перечисляются нуждающимся.

Карина, 12 лет работает в зоне отчуждения

Я работаю здесь с 2004 года, но не на самой АЭС, а на предприятии по обращению с радиоактивными отходами. Оно тоже находится в зоне отчуждения. По первому образованию я эколог, по второму — радиохимик.

— О боязни радиации

Страха перед радиацией у меня нет и не было, я, наоборот, хотела посмотреть на зону вживую. Я родилась в Севастополе, в 2003 году окончила институт, и мы переехали с мужем в Славутич. Он родом из этих мест и сейчас работает на ЧАЭС. Поначалу мама спокойно отнеслась к тому, что мы с супругом устроились работать на станцию, но потом ужасно переживала. Кодовое слово «Чернобыль» решало все, для родителей оно звучало страшно. Мама считала, что я работаю в «полной радиации», хотя я ей объясняла, что на самой АЭС уровень выше.

Страх? Нет, страшнее того, что случилось, уже ничего не произойдет. Да, в саркофаге прогибалась крыша, но топливосодержащие массы сейчас в состоянии застывшей лавы. Могут быть выбросы пыли, но не в таких масштабах, и состав уже не тот. В любом случае, мы живем в ожидании новой арки, которую надвинут на четвертый энергоблок. Ее уже практически закончили: конструкцию видно, когда проезжаешь мимо. К концу этого года или в начале следующего ее поставят.

— О жизни в Чернобыле

У меня вахтовый график работы, я уезжаю в Чернобыль в понедельник и возвращаюсь в Славутич в четверг. По закону мы должны работать не более 36 часов в неделю.

В самом Чернобыле я живу в общежитии, как и другие сотрудники. Город, если не обращать внимание на то, что по нему ходят люди в униформе, выглядит как жилой.

Пятиэтажные и двухэтажные многоквартирные дома практически все заселены сотрудниками государственных предприятий и подрядчиками, которые строят арку. Здесь есть иностранцы, но в основном это жители Славутича и Иванков. Нормальная жизнь, как везде. Своеобразное гетто.

Рабочий день у меня длится до семи вечера. По понедельникам и средам после работы хожу в спортзал на волейбол. У нас в Чернобыле работают два спортивных зала, есть санчасть, столовые. Я участвую в турнирах по волейболу и бадминтону. В этом году прошли соревнования от Чернобыльской профсоюзной организации, а в прошлом мы ездили играть с командой другой электростанции.

— О том, «чисто» ли в зоне

Говорить о том, что в зоне уже «чисто», нельзя. Облако радиации, которое вылетело во время аварии, осело неравномерно, пятнами. Есть южный след, есть западный. Вы можете стоять в «чистой» точке, но сделаете пару шагов в сторону, а там уже «грязно». В результате аварии произошел выброс топлива из реакторов, большая часть короткоживущих радионуклидов сразу распалась. Есть ряд элементов, у которых период полураспада — около 30 лет. Значит, что через это время их активность уменьшится наполовину. А вот период полураспада трансурановых элементов длится тысячи лет.

Зона отчуждения имеет примерно 30-километровый радиус, и у нее есть градации. С 30-километровой линии хотят снять статус зоны отчуждения и превратить ее в радиологический заповедник. Проект обсуждают уже два года. Я не знаю, как к этому относиться. Хотят пройтись четко по границе, но не все места там «чистые». В той же реке Припять находится много отложений.

— О «понаехавших» в Славутич

В городе живут не только бывшие и нынешние работники станции, но и люди, которые его строили. Разделения на местных — тех, кто пережил аварию, и на тех, кто сюда приехал, в Славутиче нет. Мой муж был эвакуирован из Припяти. Я родилась в другом месте, но не ощущаю на себе клейма «понаехавшей».

Из Славутича мы с супругом уезжать не собираемся. Работа нравится, город тоже. Мы сменим место жительства, только если с работой будет тяжело. Но на нашем предприятии открываются большие перспективы: планируется строительство новых хранилищ. Хотя молодежь, конечно, уезжает — те, кто не смог устроиться на станцию или в Чернобыль. Между Славутичем и Киевом всего 180 километров, совсем недалеко. Человек ищет, где лучше. Главное — зацепиться, а там уже жизнь покажет.

Текст подготовила Виктория Сальникова.