Кто придумал многострадальный украинский народ?

Генерал русской императорской армии. Участник русско-японской и Первой мировой войны Романовский Юрий Дмитриевич в своей книге «Украинский сепаратизм и Германия», выпущенной в 1920 году, написанной по материалам секретных австрийских и германских материалов, раздобытых русским Генеральным штабом летом 1917 года, подробно рассказывает о том, кто, когда и зачем придумал украинцев...

Украинский сепаратизм и Германия (1920)

В глазах иностранцев Россия всегда была и, вероятно, долго останется классической страной неожиданностей и чудесных превращений. Однако в русской жизни бывают такие явления, которые должны поражать не только иностранцев, но и нас самих, русских. К числу таких явлений, несомненно, надо отнести так называемый украинский сепаратизм, конечным стремлением которого является полное отторжение от остальной России ветви русского народа, положившего начало Русскому государству и русской культуре.

Историческая, этнографическая и культурная связь Малороссии с остальной Россией не подлежит ни малейшему сомнению. Русское государство возникло в Киеве. Владимир Святой, Ярослав Мудрый и Владимир Мономах были чисто русскими князьями и носителями первой русской государственности. Киевская Русь оставила нам в наследство «Слово о полку Игореве», летописи Нестора и первое русское творчество в области создания правовых отношений в лице Русской Правды. Из Киева на север двинулось христианство, да и самое слово «русский», объединившее славянские племена, населявшие на заре русской истории теперешнюю Россию, пошло оттуда же. Русская государственность шла с юга России на север, а не наоборот, и Москва явилась лишь преемницей Киева после разгрома Киевской Руси татарами. Киев, даже отторгнутый от остальной России, продолжал играть роль русского культурного центра, и влияния его на Московскую Русь в этот период не отрицают сами украинские сепаратисты.

Отрицание тесной исторической и культурной связи между Южной и остальной Россией является абсурдом. Отрекаясь от своего прошлого, отказываясь от связи с остальной Россией, украинские сепаратисты тем самым отказываются от самих себя и ставят малорусскую ветвь русского народа в положение народа без прошлого.

Своими центробежными стремлениями сепаратисты эти лишь облегчили версальским вивисекторам отторжение от России Червонной Руси, Буковины и русских территорий, переданных в Версале Польше и Румынии. Раз — по толкованию украинцев — население этих территорий исторически и органически не связано с Россией и представляет собой народности, отличные от русской, то доказать смысл самостоятельного существования этих народностей и оспаривать претензии на указанные территории со стороны Польши, Румынии и Чехии довольно трудно.

В сущности говоря, весь украинский сепаратизм построен на самой грубой казуистике и софистике, могущей импонировать лишь иностранцам, не знакомым с русской историей. Начать с того, что наименование малорусского населения «украинцами» является полнейшей исторической, этнографической и географической бессмыслицей. Украиной (по-русски — окраина) примерно с XVI столетия поляки называли часть территории к востоку от Днепра. Административное управление этой областью было сосредоточено в руках воеводы русского; другими словами, даже поляки не отрицали русского происхождения населения Украины. Слово «украинец» — понятие географическое, а отнюдь не национальное и ничем не разнится от понятий пскович, москвич, сибиряк и т. д., которые являются не показателями национального происхождения данного лица, а указанием географического пункта его оседлости, ибо псковичом, сибиряком или украинцем может быть не только русский, но еврей, немец или латыш, словом — представитель любой народности.

Главным коньком украинских сепаратистов является утверждение, что Украина заселялась не только выходцами из Южной и Центральной России, но и из Польши и Крыма. Выходцы эти и образовали украинское казачество — народность, отличную от русской. Такая аргументация, конечно, не выдерживает серьезной критики, ибо в конце концов все выходцы, попавшие на Украину, за исключением евреев, принимали православие и органически сливались с коренной русской массой. Совершенно таким же путем образовались и прочие казачества, как, например, донское, уральское и оренбургское, но это не мешает им считать себя коренными русскими.

Но даже если согласиться с украинскими сепаратистами, что к востоку от Днепра образовалась особая украинская народность, то все же остается совершенно непонятным, каким образом население Волыни, Подолии, Червонной Руси в один прекрасный день обратилось из русского в украинское.

Не напоминает ли в данном случае украинская аргументация анекдот, в котором спрашивается: почему в Голландии производятся селедки, сыр и полотно голландские, а королева называется Нидерландской? На таких грубых подтасовках построены все догмы украинских сепаратистов. Для обоснования этих догм им приходится отречься не только от Киевской и Галицкой Руси, но отрицать существование самой России и слова «русский». Перед нами небольшая брошюра «Экономика Украины», официально изданная украинской финансовой миссией в Швейцарии на французском языке. В статистическом отделе брошюры при перечислении национальностей, населяющих Малороссию, указано, что на территории последней проживает 32 миллиона украинцев и 3,2 миллиона московитов. Брошюра, впрочем, обещает в близком будущем и их украинизировать. Таким образом, одним росчерком украинского пера более 90 миллионов русского народа, населяющих Центральную и Северную Россию и Сибирь, обращается в московитов. Дальше этого, казалось бы, идти некуда.

Если украинские догмы построены на сплошной казуистике, то в практической жизни вся тактика вождей украинского сепаратизма сводится к натравливанию малороссов на великороссов. Для этой цели применяется самая бесшабашная демагогия. Екатерина Великая прикрепила население Левобережной Малороссии к земле и лишила его некоторых вольностей, но виноватым в этом оказывается весь русский народ, хотя сам он в то время пребывал под крепостным режимом и с голосом его самодержавная императрица, конечно, не считалась. Независимо от сего, если население Левобережной Малороссии было урезано в некоторых правах, то население Киевской губернии, Волыни и Подолии от воссоединения с Россией лишь выиграло, ибо было избавлено от польского ярма, несравненно более тяжелого, чем крепостное право. В итоге украинский сепаратизм (к тому же, как придется говорить ниже, созданный сравнительно небольшой кучкой людей) — явление настолько парадоксальное и противоестественное, не пустившее глубоких корней в народной массе, что едва ли бы с ним пришлось считаться, если бы он не получил своевременно поддержки извне и не направлялся опытной и систематической рукой германского инструктора. К несчастью, однако, отделение Малороссии от России составило главную основу немецкого плана «Drang nach Osten», и здесь надо искать объяснение некоторых успехов украинского сепаратизма. Если, как го-ворится, луна делается в Гамбурге, то там же приходится искать и главную подоплеку украинского движения. Как в свое время вожди большевизма были водворены в Россию заботливой рукой германского генерального штаба и получали оттуда средства для своей тлетворной пропаганды из Берлина, так и вожди украинского сепаратизма были австрогерманскими клиентами. Посильное освещение этой стороны украинского сепаратизма по документальным данным русского генерального штаба и составляет цель настоящего очерка. Пьемонтом современного украинского сепаратизма в опытных руках австрогерманских режиссеров послужила Галиция. До минувшей войны у нас мало интересовались жизнью Червонной Руси. Века, проведенные под польским рабством, конечно, не могли не оставить своего отпечатка на наследии Даниила Галицкого.

Все верхи, весь наиболее культурный класс галицкого русского народа совершенно ополячился и потерял всякую связь с народной массой. Но последняя свято хранила свои старые обычаи, продолжая себя считать народом русским. Приглядываясь внимательно к галицкому крестьянству сквозь поверхностный слой польской наносной культуры, в его обычаях, верованиях и укладе его жизни мы видим старую Русь. Она слышна в напевах карпатских лемков и гуцулов и громко говорит языком народных легенд и народной поэзии. Даже архитектура старых галицких деревянных церквей донельзя схожа с архитектурой тех старинных храмов, сохранившихся в Вологодской и Архангельской губерниях, которые считаются образцом русского зодчества времен седой старины. Национальная жизнь галицкого народа теплилась около церквей, и хранителем ее было главным образом духовенство. Культурным центром этой жизни являлась Львовская ставропигия. Начиная от изданий Львовской ставропигии и кончая надписями на сохранившихся памятниках старины и на могильных крестах, всюду видна полная связь коренного населения Галиции с русской народностью и русским языком. Даже все послания униатских митрополитов и надписи на стенах собора Святого Георгия во Львове, ставшего впоследствии цитаделью украинского сепаратизма и латинизации галицкой церкви, написаны на языке, почти не отличающемся от общерусского, который, таким образом, почитался литературным языком русского населения Галиции. С воссоединением Волыни и Подолии с Россией была завязана культурная связь между последней и Галицией. В Галицию начинает проникать русская книга, и в XIX веке там начинает пробуждаться национальное самосознание и культурное тяготение к России.

До восьмидесятых годов прошлого столетия австрийское правительство мало интересовалось укладом жизни народной массы Галиции. В невероятно тяжелых экономических условиях, совершенно обезличенный, галицкий крестьянин прозябал под прессом польских помещиков и арендаторов-евреев, но в то же время отличался своей лояльностью к центральной австрийской власти. В бурные дни австрийской революции 1848 года и венгерского восстания галичане боролись с польскими повстанцами, а комплектуемые ими австрийские полки обнаружили большую стойкость в борьбе с венграми. За верную службу Францу Иосифу русские галичане удостоились от последнего прозвища «тирольцев ближнего Востока», и он пожаловал им сине-желтый национальный флаг. Современные украинские сепаратисты не нашли ничего лучшего, как объявить этот знак немецкогабсбургской «ласки» символом «самостийной Украины».

Разрыв России с Австрией и заключение германо-австрийского союза повлекли за собой резкое изменение внутренней политики австрийского правительства в Галиции. Пробуждающееся национальное самосознание Червонной Руси и ее культурная связь с остальной Россией не могли не встревожить Австрию. Усердием немецких ученых русское население в Галиции в один прекрасный день обращается в особую национальность: сперва в — рутенов, а затем — в украинцев. Австрийское правительство начинает в Галиции энергичную борьбу с русской культурой. Первоначально австрийцы преследовали лишь оборонительную задачу: отстоять Галицию от поглощения ее Россией. Однако по мере того как связи между Веной и Берлином становились все теснее и теснее и руководство австрийской внешней политикой переходило в руки Германии, оборонительный австро-германский союз обратился в наступательный. В связи с этим и возник в Берлине план — использовать Галицию в качестве плацдарма украинского сепаратизма, долженствующего в конечном итоге привести к отторжению всей Малороссии от России и присоединению ее к короне Габсбургов.

Естественно, что для насаждения украинского сепаратизма в Червонной Руси немцы должны были прежде всего обработать соответствующим образом церковь и школу. Уния мало изменила православный облик галицкой церкви и ее внешнюю обрядность. Как мы уже указывали выше, духовенство было главным носителем русской идеи. Поэтому руководство галицкой церковной жизнью было возложено австрийским правительством на те его элементы, которые хотя и составляли меньшинство, но тяготели к католичеству и были приверженцами Рима. Началась ярая латинизация галицкой церкви. Соответствующей настойчивой работой в духовных училищах австрийским правительством был создан кадр духовенства, воспитанный в духе слепого повиновения Риму и ненависти к православию, а следовательно, и к России как его главному оплоту. Вслед за этим началось ярое преследование представителей духовенства, настроенных русофильски и придерживающихся православного обряда. Все это проводилось упорно и систематически. В латинизации церквей австрийское правительство дошло до того, что запретило капитальный ремонт деревянных церквей в Галиции, а так как при бедности населения большинство церквей были деревянные, то они, конечно, скоро стали приходить в ветхость. Для замены таких церквей каменными правительством был отпущен особый фонд, но все новые церкви строились исключительно по образцу костелов с открытыми алтарями — и все напоминавшее православие было из них изгнано.

Если латинизация церкви и галицкого духовенства потребовала со стороны австрийского правительства упорной работы, то украинизация школы представила более легкую задачу, ибо низшая народная школа была поставлена в Галиции крайне слабо, а среднее и высшее образование находилось исключительно в польских руках. В школьном вопросе австрийскому правительству пришлось не ломать школьную жизнь, а создавать ее заново. Подбором соответствующего педагогического персонала и созданием средней школы в подрастающем поколении были посеяны семена полного отчуждения от России и создана та интеллигенция, которая, потеряв свой народный облик, стала слепой игрушкой в руках Вены и Берлина. К тому же русофобия служила лучшим аттестатом для поступления на коронную службу и мерилом служебного усердия.

Центральными фигурами в деле создания и насаждения украинского сепаратизма надо признать митрополита графа Андрея Шептицкого и профессора М. Грушевского. Граф Шептицкий — потомок старого русского галицкого рода. Из рода Шептицких вышло несколько униатских митрополитов, портреты которых доныне украшают стены собора Святого Георгия во Львове. С течением времени Шептицкие приняли католичество и совершенно ополячились. Родной брат Анд-рея Шептицкого занимал видную должность в австрийской армии, дослужился до чина генерала и сейчас состоит в польской армии. Будущий митрополит начал свою службу в одном из австрийских уланских полков, но затем под влиянием своей матери, набожной католички, переменил мун-дир на рясу одного из иезуитских орденов. Иезуиты решили использовать Шептицкого в целях пропаганды католицизма в Галиции, и под их влиянием он принимает унию, а затем быстро выдвигается ими на роль галицкого униатского митрополита. Он был главным работником в деле латинизации галицкой церкви, но вместе с тем постепенно в руках Шептицкого сосредоточиваются все нити украинского сепаратического движения, и он стал главным доверенным лицом Берлина по проведению в жизнь австро-германского плана отторжения Малороссии от России. В 1914 году, после высылки русскими военными властями Шептицкого из Львова, в стенах митрополичьей резиденции был найден замурованный в стене его архив со всеми документами, относящимися к работе Шептицкого в этом направлении. В свое время нам удалось познакомиться с копиями этих документов, и мы можем засвидетельствовать, что они охватывали буквально все вопросы, связанные с видами Австро-Германии на Малороссию. Начиная от вопросов, касавшихся предстоящей оккупации Малороссии Германией (с весьма важной перепиской с Берлином), и кончая сношениями с русскими украинскими сепаратистами и даже простыми шпионами — все можно было найти в этом архиве.

С другой стороны, архив этот наглядно убеждает нас в одном отрадном явлении. Несмотря на упорную работу Австро-Германии в деле насаждения украинского сепаратизма, несмотря на огромные средства, затраченные для этой цели, судя по этому архиву, число активных сторонников этого движения в пределах России было настолько незначительно, что буквально может быть исчислено только десятками. Главнейшие из них будут нами указаны ниже. Одновременно с работой по украинскому вопросу Шептицкий, по поручению Рима, руководил вообще иезуитско-католической пропагандой в России. Читатели, вероятно, помнят появление в Петрограде старокатолического пропагандиста священника Зерчаминова, бывшего одним из агентов Шептицкого. Для своих целей Шептицкий не брезговал даже простым шпионажем и неоднократно — переодетый, с фальшивыми документами — лично появлялся в пределах России.

Ближайшим сотрудником Шептицкого являлся профессор Грушевский, автор «Истории Украины». Пронырливый, хитрый и чрезвычайно сребролюбивый Грушевский приглашается австрийским правительством для занятия кафедры украинской истории в Львовском университете, а затем на него возлагается составление тогознаменитого волапюка, который впоследствии был объявлен официальным украинским языком. Уже одно то обстоятельство, что подозрительные австрийцы не побоялись пустить в Львов русского подданного, достаточно свидетельствует о полной их уверенности в Грушевском. Последний действительно оправдал их надежды, создав не только свою знаменитую «мову», но и катехизис украинского сепаратизма. Он же являлся главным апостолом этого сепаратизма в пределах Малороссии и поставщиком шпионов для австро-германского генерального штаба. Организовав в Галиции кадры сепаратистов, австрийское правительство повело через них пропаганду идеи отторжения Малороссии уже в самой России. Революционное брожение, охватившее постепенно всю Россию, не могло, конечно, не коснуться и Малороссии. Лозунги революционных партий в Малороссии были те же, что и в остальной России, и какого-либо специфического местного характера партии эти не носили, тем более что программа русских революционных партий, сводившаяся к организации будущей России на федеративных началах, вполне удовлетворяла малороссов. Но незначительная часть так называемой «украинской революционной партии» попала в сети, услужливо подставленные ей Берлином, и, отколовшись от остальных революционных и социалистических партий, стала вторить германским соловьям, проповедуя отторжение Малороссии от России и образовав так называемый «Союз вызволения Украины». В союзе этом наряду с социалистическими догмами отлично уживался самый пошлый провинциальный шовинизм. Судя по документам Шептицкого, главными воротилами этого союза были русские подданные: Мариан Меленевский, Жук, Железняк (Зализняк) и В. Дорошенко. В сущности говоря, партия эта являлась как бы филиалом австро-германских правительственных сепаратистов, и число членов ее в России было незначительно. Но, щедро снабжаемая средствами из Вены и Германии, она получила возможность повести самую широкую пропаганду. Вся агитационная литература этой партии печаталась во Львове и в Черновицах с ведома австрийских властей. Часть ее, с пропагандой отделения Малороссии, получила право хождения в Галиции; носящая же социалистический, а тем более аграрный характер предназначалась исключительно для России и препровождалась туда при содействии австрийской жандармерии. Наряду с этим на те же средства «вызволенцы» повели антирусскую агитацию и в других странах, особенно в Америке. Вся их деятельность режиссировалась Шептицким и Грушевским.

Насильственная украинизация Галиции, конечно, встретила протест в лучшей части галицкой интеллигенции, исповедовавшей культурную и национальную связь с Россией, а также и в народной массе. Хотя казенные сепаратисты объясняли это движение исключительно происками русского правительства, но мы категорически утверждаем, что последнее стояло от него совершенно в стороне, всячески стараясь избежать каких-либо политических осложнений с Германией и Австрией. Для борьбы с русофильским течением австрийское правительство инсценировало знаменитые процессы в Мармарош-Сигсте и львовский процесс Бендасюка. В своем усердии в искоренении русофильства в Галиции австрийцы дошли до того, что хранение сочинений русских классиков или Евангелия на русском языке почиталось ими государственным преступлением.

В 1914 году, незадолго до войны, в Вене состоялось тайное совещание по украинским делам, на котором, кроме членов министерств иностранного и военного, присутствовали граф Бертхольд, Шептицкий и ни более ни менее как главный большевистский агент и одновременно германский шпион знаменитый Парвус (Гельфанд). На этом совещании были окончательно установлены предстоящие мероприятия после занятия Малороссии австро-германской армией. План предстоящей деятельности Австрии в Малорос сии, разработанный в деталях, с намеченными лицами для занятия административных должностей, был также найден в архиве Шептицкого. Одновременно Грушевский, проживавший в Галиции и бывший в курсе всех этих планов, через особо доверенных лиц поддерживал сношения со своими агентами в России.

Как только началась война, все украинофильствующие газеты затрубили победные гимны императору Вильгельму, а Меленевский с компанией выступил в Болгарии с призывом болгар немедленно выступить против России на стороне Германии. События, однако, сложились не так, как рассчитывали наемники Берлина. Русская армия, разбив наголову австрийцев, победоносно вступила во Львов. Грушевский хотел бежать в Вену, но был задержан русскими властями. Несмотря на явную государственную измену, русское правительство ограничилось высылкой его на восток России. Митрополиту Шептицкому, в уважение к его сану, было разрешено остаться во Львове, но он, конечно, злоупотребил оказанным ему доверием и продолжал вести антирусскую агитацию. Это принудило русские военные власти выслать и его в Россию. По прибытии в Россию Шептицкий отправил русскому императору приветственное послание с поздравлениями по поводу побед русской армии, с выражением своей глубокой радости, что Червонная Русь наконец воссоединилась с остальной Россией, и уверениями в своей верности русским идеалам. Даже доверчивый и деликатный покойный император возмутился новой низостью этого верного слуги Берлина и на-ложил на послании Шептицкого резолюцию, гласившую одно слово: «Аспид».

С объявлением войны по всей Галиции и Буковине начались аресты так называемых русофилов. Самая невинная симпатия, выраженная когда-либо в прошлом России, или даже чтение русских книг были достаточным поводом для обвинения в государственной измене и заточения в тюрьму. Многие из заключенных были казнены. Через наши руки прошло несколько фотографических снимков, снятых с повешенных австрийскими властями галичан за русофильство, усердно распространяемых агентами украинских сепаратистов среди населения Галиции. Все это творилось с благословения Шептицкого, и в роли доносчиков, шпионов и вешателей неизменно выступала его верная паства. Та же картина наблюдалась и при очищении русскими войсками Галиции весной 1915 года. Вслед за отходом русских войск начиналась жестокая расправа со всеми крестьянами, оказавшими гостеприимство или самые ничтожные услуги русским войскам.

Поражения на австрийском фронте не заставили, однако, настойчивых немцев отказаться от своего плана отторжения Малороссии от России. Прежде всего, они образовали в Австрии и Германии особые лагеря для русских военнопленных — уроженцев Малороссии. Находящиеся в таких лагерях пленные пользовались, по сравнению с остальными русскими, некоторыми льготами, и лагеря эти стали питомниками украинского сепаратизма. Для обработки военнопленных в духе этого сепаратизма туда были командированы учителя и даже профессора из Галиции. Антирусская пропаганда велась с той настойчивостью и систематичностью, на которую способны только немцы. Малейший протест против этой пропаганды со стороны военнопленных карался самым суровым образом. Необходимо указать, что пленные русские офицеры - уроженцы Малороссии, за самым ничтожным исключением, несмотря на все уговоры и даже запугивания немецких комендантов, от содействия немцам в этой работе решительно уклонились.

Ближайшим сотрудником германских властей по организации таких лагерей был русский подданный Скоропись-Иолтуховский, если не ошибаемся — бывший член I Государственной думы. Фамилия его, как одного из важных агентов, также фигурировала в архиве Шептицкого. После русской революции этот ренегат начал собирать среди военнопленных солдат-малороссов в Германии и Австрии подписи на петиции, требующей немедленного отделения Малороссии от России. Отказ от подписи под этой петицией грозил непокорным строгими наказаниями, поэтому не удивительно, что Скоропису удалось собрать среди военнопленных довольно внушительное число подписей.

В тех же лагерях немцами были организованы особые шпионские отделения, после обучения в которых люди переправлялись через германский фронт на русскую сторону под видом бежавших из плена. Им давалась задача заниматься шпионажем в пользу Германии и украинской пропагандой. Надо отметить, что большинство воспитанников этих школ шпионажа шли туда с исключительной целью так или иначе вырваться из германского плена и по возвращении в Россию не только не выполнило возложенного на них немцами поручения, но чистосердечно о нем доложило начальству. Но были, конечно, и такие, которые служили немцам верой и правдой, тем более что труд их оплачивался прекрасно.

В одном из лагерей из военнопленных был образован курень сечевиков Тараса Шевченко. Курень был сформирован из военнопленных, наиболее поддавшихся украинской пропаганде. Во главе куреня стоял русский прапорщик Шаповал. Люди куреня были обмундированы в малороссийские кафтаны и пользовались некоторой свободой. Согласно немецким планам, курень Шевченко должен был в будущем послужить кадром украинского войска. Появившись в период петлюровщины в России, люди этого знаменитого куреня и были главными виновниками всех творившихся в Малороссии грабежей и насилий и телохранителями Петлюры и его ближайшего сотрудника, австрийского офицера атамана Коновальца. После занятия Львова русскими войсками главари украинского сепаратизма собрались в Вене, где основали свой центр около так называемого Украинского клуба. Возглавляли этот клуб уроженцы Галиции барон Василько и Левицкий. Филиалы клуба находились в Лозанне и в Стокгольме. Во главе швейцарского бюро стояли граф Тышкевич — поляк, крупный землевладелец — и русский подданный Степанковский. Имена того и другого часто встречались нам при просмотре документов графа Шептицкого. Руководителями стокгольмского бюро были названные нами раньше Меленевский, Дорошенко и К0. На австро-германские средства бюро эти вели украинскую пропаганду в нейтральных странах и сносились с агентами этой пропаганды в России, поддерживая тесную связь с германским разведывательным отделением и занимаясь шпионажем в пользу Германии. Первенствующую роль в последней области сыграло стокгольмское бюро. Как известно, нейтралитет Швеции во время войны был весьма однобокий. Все ее симпатии были на стороне Германии. Стокгольм не только был избран важным центром для германского шпионажа на русском фронте, но впоследствии немецкое правительство препровождало через стокгольмские банки кредит на ведение большевистской пропаганды в России, а шведские дипломатические курьеры поддерживали связь между вождями большевизма и агентами германского правительства, находящимися в Стокгольме. Что касается шведских консульских представителей в России, и особенно персонала шведского Красного Креста, взявших на себя защиту австро-германских военнопленных в России, то формирование из этих пленных осо-бых отрядов для большевиков в значительной степени было делом рук некоторых из этих представителей. Понятно, при таких связях между Германией и Швецией работа стокгольмского Украинского бюро протекала при особо благоприятных условиях.

Если мы обратимся к трудам, изданным по украинскому вопросу на иностранных языках, то увидим, что большая часть этих трудов вышла в свет в Берлине после 1914 года. Появился целый ряд таких же изданий на французском и английском языках; последние предназначались главным образом для Америки. Научная и историческая ценность всех этих трудов, изданных на немецкие средства, более чем сомнительна, но они являются показателем необычайной энергии Германии в деле пропаганды украинского сепаратизма и говорят, какое важное значение она придавала украинскому вопросу.

Что касается венского Украинского клуба, то он рассылал из Вены во все нейтральные страны телеграммы о насилиях, якоба чинимых русскими в Галиции, с протестом против ареста ни в чем не повинных Шептицкого и Грушевского, святых страдальцев за национальную идею. В одной из таких телеграмм украинофилы жаловались на конфискацию у Шептицкого архива с ценнейшими грамотами и документами, связанными с украинской культурой. Какого рода были эти «старинные» документы и их отношение к культуре Галиции — было указано нами выше, но что они были действительно весьма ценными в смысле пролития полного света на работу Германии в деле культивирования украинского сепаратизма — отрицать, конечно, не приходится. Поэтому тревога немецких наймитов за судьбу архива Шептицкого была весьма понятна.

Такова, в общих чертах, была работа Германии в украинском вопросе в период от начала великой войны вплоть до русской революции. Революция, а вернее — слабость и маниловщина Временного правительства до крайности облегчили дальнейшую работу Германии в деле осуществления ее грандиозного плана расчленения живого организма России.

После свержения императорского правительства Грушевский, проживавший в Симбирске, поспешил вернуться в Киев и стать во главе организованной им Центральной украинской рады. В то же время Временное правительство, несмотря на все данные о деятельности Шептицкого в Галиции и его связях с Берлином, поспешило освободить его и, вместо высылки за границу, предоставить ему полную свободу проживания и передвижения по России. Мало того, Керенский не нашел ничего лучшего, как вернуть Шептицкому весь тот архив, о котором мы упоминали выше. По счастью, совершенно случайно с большинства наиболее важных документов этого архива были сняты копии, дающие полное освещение деятельности этого политика в монашеской рясе, ненавистника России и верного слуги Германии и Рима, сыгравшего первенствующую роль в деле организации украинского сепаратического движения. Как истый иезуит, он вновь злоупотребил оказанным ему Временным правительством доверием и в течение двух месяцев, проведенных в России после своего освобождения, возобновив сношения со старыми своими агентами, немало поработал для направления их деятельности.

Совместная работа главарей украинского сепаратизма Шептицкого и Грушевского сказалась весьма быстро. В Киеве, а затем по всей Малороссии началась самая бесшабашная проповедь необходимости немедленного отделения Малороссии от России и заключения сепаратного мира с Германией.

На первых порах своей деятельности Грушевский получил отпор оттуда, откуда он менее всего ожидал, — со стороны киевского Совета рабочих и солдатских депутатов. Совет этот в то время еще не был захвачен большевиками и потребовал от Грушевского объяснения его сепаратических тенденций. Блудливый и трусливый Грушевский немедленно выступил с разъяснением, что его не так поняли, что его связи с Германией не более как злостная клевета реакционеров, что он не мыслит об отторжении Малороссии от России и конечным его стремлением является лишь культурная автономия Украины в тесном единении с Россией. Совет удовольствовался разъяснениями Грушевского, но последний, после полученного урока, обставил свою работу чрезвычайной конспиративностью. Конечные цели Грушевского и Шептицкого были известны лишь главным воротилам Центральной рады. Для рядовых членов Рады в виде программы-максимум был выдвинут федеративный принцип и культурная автономия. Сношения Грушевского с Веной и Берлином, конечно, тщательно скрывались.

В это же время на киевском горизонте появился и пресловутый Петлюра. Бухгалтер по профессии, он в течение всей войны уклонялся от воинской повинности в одном из учреждений союза городов. Недурной оратор и беспринципный демагог, он с успехом начал выступать на украинских митингах и, снискав доверие Грушевского, был назначен секретарем Рады по военным делам.

Одной из ближайших задач Рады было создание собственной вооруженной силы для обеспечения себя от чьего-либо давления, вроде указанного нами вмешательства в его работу киевского Coвета. С этой целью Рада самолично сформировала курень Богдана Хмельницкого. Курень был укомплектован в буквальном смысле всяким сбродом, преимущественно злостными дезертирами, которых поступление в курень избавляло не только от наказания за дезертирство, но и от необходимости идти на фронт. Моральные качества куреня мало смущали вожаков рады. Они были им даже на руку, ибо, играя на шкурных интересах своих телохранителей, Грушевский мог питать полную уверенность в их слепом повиновении. Сброд этих опричников принес впоследствии немало бед мирному населению Киева, а после провала Петлюры начал перекочевывать к большевикам.

Одновременно Рада добилась от Керенского разрешения украинизировать два корпуса на фронте. Одним из этих корпусов командовал генерал Скоропадский, будущий гетман, обещавший Раде свою поддержку в случае ее конфликтов с Временным правительством. Не довольствуясь этим, Рада стала настойчиво добиваться украинизации 25 процентов всех российских корпусов, передачи ей всего Черноморского и половины Балтийского флота. Петлюра, не считаясь с центральной властью, разослал по всем военным округам телеграмму с призывом ко всем малороссам самочинно формировать украинские части.

Эта сторона деятельности Центральной рады внесла немало сумбура в войсковые части и, вместе с большевистской пропагандой сыграла не последнюю роль в разложении и русского фронта.

Аграрная реформа Чернова сразу усилила позиции Центральной украинской рады и подняла ее значение в глазах населения Малороссии. Малороссийское крестьянство также стояло за отчуждение помещичьих земель, но мыслило завладение ими исключительно на правах собственности. Естественно, при такой психологии крестьянства бессмысленный проект национализации земли, вылившийся из-под пера Чернова, был встречен в Малороссии крайне враждебно. Депутации, отправленные в Петроград, добиться там ничего не могли, и взоры крестьянства обратились на Раду как на защитницу их интересов в аграрном вопросе. При таких условиях автономия Малороссии становилась вполне логичной и продиктованной насущнейшими интересами крестьянства.

Само собой разумеется, что было бы ошибкой отождествлять это стремление к устроению своей жизни на здоровых началах с сепаратистическими украинскими тенденциями и тайной германской работой, описание которой составляет единственную цель нашего очерка. Мы глубоко убеждены, что если бы в это время перед Радой совершенно определенно был поставлен вопрос об отторжении Малороссии от России, то подавляющее большинство ее членов, тем более крестьянская масса, отвергли бы его самым решительным образом. Об открытом же обсуждении германского проекта — присоединить Малороссию к короне Габсбургов — не могло быть и речи.

Вожаки украинской Рады понимали это лучше, чем кто-либо, поэтому у них существовало две программы: одна — официальная, основанная на принципах широкого самоуправления и автономии, другая — тайная, известная лишь ограниченному кругу лиц, конечным итогом коей было образование, при содействии Германии, самостоятельного Украинского государства. Союз Украины с Германией был вопросом решенным, но относительно будущей формы правления полного единогласия между заговорщиками не было, ибо часть из них стояла за республику, что совершенно не отвечало видам Германии. Монархические тенденции возглавлялись Шептицким, Грушевским и галичанами, республиканские — Винниченко и Петлюрой. Российская разруха, атмосфера полного безвластия и взаимной грызни политических партий чрезвычайно упрощали как работу кучки украинских сепаратистов на месте, так и сношения их с Германией.

Как показал опыт минувшей войны, в области шпионажа и в использовании внутренних осложнений у своих противников Германия не имела соперников. Для поражения России были пущены в ход все средства — начиная с придворных интриг и кончая пропагандой большевизма. Тысячи невидимых нитей связывали Берлин с его сознательными и бессознательными агентами в России. Нити эти тянулись через дипломатические канцелярии нейтральных стран в Петрограде, через банки и торговые операции, подзольную работу партии большевиков и т. д. — словом, касались всех сторон экономической и социальной жизни России. До какой виртуозности доходили немцы в этих сношениях, свидетельствует следующий факт. Перевод денежных средств на большевистскую пропаганду через банки мог возбудить подозрение русских властей, поэтому, как это было обнаружено в деле сотрудника Ленина — Козловского, немцы пересылали из Швеции в Петроград какие-нибудь товары. В данном случае фигурировала большая партия карандашей. Товары эти, не возбуждая ничьего подозрения, распродавались, а вырученные деньги шли на подпольную работу большевиков. Такими же путями Берлин питал и пропаганду украинского сепаратизма.

Тем не менее, несмотря на то что Грушевский и его единомышленники обставили свою деятельность большой конспиративностью, русскому генеральному штабу удалось в течение лета 1917 года собрать исчерпывающие доказательства их сношений с Германией. Первоначально было обращено внимание, что при обмене военопленными-инвалидами немцы стали препровождать в Россию совершенно здоровых людей, преимущественно уроженцев Малороссии. Наблюдением и опросом их удалось установить, что они посланы немцами для пропаганды украинского сепаратизма и по прибытии в Клев должны были получать инструкции от специальный агентов, группировавшихся около газеты «Новая рада», руководимой ближайшим сотрудником Грушевского, неким Чикаленко.

Вслед за этим в Ставку явился офицер Ермоленко, передавший крупную сумму денег, полученную им от германского разведочного бюро для пропаганды. Ермоленко дал существенные показания о сношениях немцев с большевиками и украинскими сепаратистами. Обнаружено было также получение Грушевским солидных денежных сумм из-за границы.

Впрочем, главари украинского сепаратизма скоро сами расписались в том, что работают на германские деньги. Летом 1917 года русским генеральным штабом были опубликованы некоторые сведения из области деятельности Шептицкого и совместной работы украинских сепаратистов с немцами. В ответ на это стокгольмское бюро, во главе которого, как было указано выше, стояли Меленевский, Жук и Дорошенко, выпустило брошюру. Надо сказать что всем им было предъявлено обвинение в шпионаже в пользу Германии, а потому даже после революции появиться в России они не могли. Опубликованных сведений брошюра не опровергла, а скорее подтвердила и не заслуживала бы никакого внимания если бы авторы ее в полемическом усердии не стали превозносить заслуг Германии как естественного союзника и покровителя Украины. Авторы брошюры открыто признали свое соглашение с Гер манией и ведение агитации на германские средства, стоя на довольно оригинальной точке зрения. По их толкованию, Россия ведения войны с Германией занимала средства у своих союзников Англии и Франции, и не видела в этом ничего предосудительного. Украина для войны с Россией, естественно, также должна была прибегнуть к «займу» у своего ближайшего союзника — Германии. Параллель, конечно, довольно смелая, но весьма характерная — как доказательство, на каких благоглупостях построен катехизис украинского сепаратизма.

В июне 1917 года в руки нашего генерального штаба попала переписка между председателем швейцарского Украинского бюро графом Тышкевичем и одним видным румынским деятелем, отличавшимся германофильскими тенденциями. В переписке предлагалось тесное соглашение между Украиной и Румынией в целях заключения сепаратного мира с Германией, причем указывалось, что проект этот встретит поддержку со стороны Грушевского.

Наконец, помимо целого ряда других мелких фактов, во второй половине августа 1917 года при содействии нашей агентуры за границей был перехвачен целый ряд телеграмм, устанавливающих сношения главарей Рады с Веной и Берлином, а также с двумя главнейшими германскими шпиками — Гуммерусом и доктором Бордах. Тогда же в Петрограде был задержан пробиравшийся из Швейцарии в Киев секретарь графа Тышкевича Степанковский, давший ценные показания по этому делу. Характерно то обстоятельство, что Степанковский, состоя агентом Шептицкого, в то же время был осведомителем нашей контрразведки в Швейцарии.

В итоге к концу августа 1917 года в руках нашего генерального штаба было собрано достаточно данных для предъявления Грушевскому и ближайшим его сотрудникам совершенно обоснованного обвинения в сношениях с Германией, то есть — в государственной измене. Трагические корниловские дни и наступившее вслед за ними полное банкротство власти Керенского не дали возможности их использовать.

Началась знаменитая киевская чехарда. Петлюру сменил Скоропадский, Скоропадского — Петлюра, того и другого упразднили большевики в лице румынского болгарина Раковского и т. д. На этих событиях, равно как и на безобразиях и насилиях, творимых в Киеве под сине-желтым флагом, мы останавливаться не будем, ибо это не входит в предмет нашего описания.

Но, может спросить читатель, почему же немцы отказались в дальнейшем от услуг своих ближайших агентов и посадили в Киеве гетмана? Да потому, ответим мы, что уклон украинских сепаратистов в сторону социализма (особенно намеченная ими аграрная реформа) совершенно не отвечали интересам германского императорского правительства. Когда украинский мавр сделал свое дело — он был удален, а на его место посажен более удобный для немцев гетман Скоропадский. Что же делал столп украинского сепаратизма Грушевский в те минуты, когда прусские гренадеры разгоняли Раду? Он просто-напросто отошел в сторону, заявив, что отказывается от дальнейшей политической деятельности. Защитник и творец «украинской самостийности» не нашел слова протеста против водворения в Киеве власти прусского генерала Эйхгорна. Тесно связанный всей своей предшествующей деятельностью с немцами, другого исхода, как наложить на свои уста печать молчания, найти он не мог.

Что касается Петлюры, то от немцев он благополучно перекочевал к французам, а от французов — к полякам. Если верить малороссийской газете «Правда», издающейся в Америке, Петлюра купил себе поддержку Пилсудского ценой отказа «самостийной Украины» не только от Галиции, но и от части Волыни и Подолии.

Задачей настоящего очерка было исключительное желание посильно осветить закулисную работу Германии в так называемом украинском вопросе. К нашему глубокому сожалению, подробные материалы по этому делу остались в пределах советской России. Поневоле нам пришлось ограничиться лишь кратким схематическим изложением германской работы на основании заметок в нашем дневнике. Однако за точность всего сказанного мы ручаемся и надеемся, что придет время, когда все документы, подтверждающие попытку Германии отторгнуть Малороссию от России, послужившие основанием нашего очерка, будут опубликованы. <...>

Здоровые вожделения различных частей нашего обширного отечества, стремление их к широкому самоуправлению вполне понятны. Они нисколько не противоречат русскому единству и подсказываются самой жизнью. Но отторжение Малороссии от остальной России чревато печальными последствиями не только для русского народа вообще, но и для самой Малороссии. На заре русской истории Киев был «матерью русских городов», и мы глубоко верили, что таким же он останется и на будущее время. Богатейший, красочный русский язык, обширная русская литература и русское искусство созданы трудами многих поколений обеих ветвей русской народа. Они составляют драгоценное достояние всей русской народности, а не достояние великороссов или малороссов. Повторяем Малороссия скорее может претендовать на первенство в создании Русского государства и русской культуры, чем на отторжение от России.

На стремлении посеять рознь среди русской народности был построен весь грандиозный план похода германского кайзера на Россию. Ныне проповедь украинского сепаратизма привела лишь к присоединению искони русских территорий к Польше, Румынии и Чехии. Да иначе и быть не могло. Россия и Малороссия — сиамские близнецы. В единении их сила, в розни — источник слабости и неминуемого политического и культурного упадка.

Иокогама, 1920г