Способен ли меморандум по Идлибу заморозить конфликт?

В ходе переговоров в Сочи в сентябре 2018 г. Владимир Путин и Реджеп Эрдоган достигли соглашения о сохранении зоны деэскалации Идлиб и отмене готовящейся силами режима Асада военной операции против находящихся там группировок оппозиции. Основные положения сочинских договоренностей сводятся к созданию демилитаризованной зоны по периметру, зоны деэскалации глубиной 15–20 км, выводу из нее тяжелых вооружений — бронетехники, артиллерийских орудий, минометов, РСЗО конфликтующих сторон до 10 октября 2018 г. и сил террористических группировок до 15 октября 2018 г. (подразделения умеренных повстанцев останутся на своих позициях). Также предполагается открытие свободного движения и транспортировки грузов по трассам М4 Алеппо—Латакия и М5 Алеппо — Дамаск.

Шаг на пути к «Турецкой республике Северной Сирии»?

Анкара последовательно отстаивала сохранение этой зоны деэскалации под контролем оппозиции, и именно благодаря усилиям турецкой стороны и лично Р. Эрдогана военная угроза Идлибу пусть пока только на время, но отведена. Многие положения сочинских договоренностей опираются на так называемый «белый документ», который еще в июле был передан турецкой стороной российским коллегам. Конечно, свою роль сыграла и демонстрация Анкарой военной силы. Так, в период между тегеранским саммитом «астанинской тройки» и переговорами в Сочи турецкие вооруженные силы активно наращивалисобственную группировку в зоне деэскалации Идлиб, усиливая ее танками и артиллерией. Одновременно начались дополнительные поставки вооружений для подразделений Сирийской национальной армии, развернутой в турецком «буфере» в Северном Алеппо, а ее силы были готовы выдвинуться в Идлиб для оказания содействия местным оппозиционным группам.

Подобные шаги Турции указывают на ее готовность добиваться постепенного перехода провинции Идлиб под турецкий «протекторат», как это уже случилось с регионами Северного Алеппо, которые попали под турецкий «зонтик безопасности» в результате операций «Щит Евфрата» и «Оливковая ветвь». Соответственно, сохранение за оппозицией, оставшихся под ее контролем регионов, дает Турции возможность возглавлять и курировать мирный процесс наряду с Россией. Переход Идлиба под контроль режима Асада до принятия окончательного политического решения по Сирии оставил бы Турцию фактически за бортом сирийского урегулирования, лишая ее подопечных из сирийской оппозиции права голоса и возможности быть представленными в переходных правительственных структурах.

Поэтому турецкой стороне важно не допустить фрагментации идлибской зоны деэскалаци и сохранить над ней собственный контроль, не допуская «укоренения» там российской военной полиции в виде патрулей или опорных пунктов и тем более каких-либо административных органов сирийского режима. Именно поэтому Анкара поддержала позицию сирийских группировок повстанцев, выступивших против присутствия российских военных в демилитаризованной зоне или же их размещения вдоль трасс М4 и М5. Анкара считает, что турецкие войска способны решать эту задачу самостоятельно. По этому вопросу с российской стороной мог быть достигнут компромисс. Турция согласилась с тем, что демилитаризованная зона будет проходить исключительно по территориям, контролируемых оппозицией, а, значит, вывод из нее тяжелых вооружений затронет только повстанцев, а не «конфликтующие стороны», как это указывалось в меморандуме. В ответ Анкара настаивает на недопущении какого-либо российского военного присутствия в демилитаризованной зоне.

Анкара последовательно отстаивала сохранение этой зоны деэскалации под контролем оппозиции, и именно благодаря усилиям турецкой стороны и лично Р. Эрдогана военная угроза Идлибу пусть пока только на время, но отведена.

Кроме того, крайне серьезной проблемой для турецкого руководства является ситуация с сирийскими беженцами. В стране растет недовольство размещением нескольких миллионов сирийских вынужденных переселенцев на долгосрочной основе. Для Анкары неприемлемо решать их вопрос по «ливанскому сценарию», то есть фактически выдавливать их в Сирию, пока там у власти находится нынешний режим. Р. Эрдоган не раз заявлял, что Б. Асад виновен в гибели сотен тысяч сирийцев, и даже называл его «убийцей». Для Турции самым удачным вариантом решения проблемы было бы создание необходимых условий для размещения сирийских беженцев на подконтрольных оппозиции территориях Сирии. Так, в регионах Северного Алеппо ведется строительство лагерей, способных принимать более 150 тыс. вынужденных переселенцев. Тем не менее районов турецкого «протектората» в Северном Алеппо может быть недостаточно. Поэтому зона деэскалации Идлиб может стать основным регионом для возвращения сирийских беженцев из Турции после создания там необходимой инфраструктуры. Но это станет возможно только в том случае, если от нее удастся отвести угрозу военной операции сирийских правительственных войск и решить вопрос присутствия террористических группировок.

Победное шествие остановилось?

Для Дамаска сочинские договоренности фактически поставили точку в его победном шествии на протяжении 2018 г. В это время один за другим под его контроль переходили оппозиционные анклавы — Восточная Гута, Думейр и Восточный Каламун, Ярмук, Хомс, Дераа и Кунейтра. Казалось, одно последнее усилие — и победа Б. Асада будет безоговорочной. Поэтому есть основания полагать, что, несмотря на официальные заявления, сирийские власти остались не удовлетворены условиями сочинского меморандума. Сирийский режим настаивал на военной операции, не учитывая многие риски — большую численность, мотивированность и оснащенность повстанцев в Идлибе, которые, в отличие от иных регионов, где Б. Асад добился успеха, могли рассчитывать на турецкую военную помощь и иную поддержку Турции. Кроме всего прочего, Анкара располагала 12 наблюдательными пунктами, превращенными в укрепленные базы турецких войск, по периметру зоны деэскалации.

Тем не менее Дамаск не смирился с нынешним положением дел и через своих представителей заявляет о том, что у оппозиции есть срок до декабря, чтобы примириться и сложить оружие, хотя такие положения отсутствуют в сочинских договоренностях. Для сирийского режима тем более неприемлемо превращение Идлиба в турецкий «протекторат», что фактически исключает военное решение идлибской проблемы в обозримом будущем. То есть режим Асада хотел бы рассматривать сочинские соглашения как первый этап принуждения к разоружению и примирению сирийской оппозиции по тому сценарию, который был реализован на юге Сирии. Вероятно, Дамаск будет оказывать давление на российскую сторону, чтобы она в большей степени учитывала подобные его пожелания и придала процессу имплементации сочинских соглашений нужную ему направленность.

Москва между Анкарой и Дамаском

Москва, находясь в достаточно сложном положении (с одной стороны, будучи вынужденной учитывать позицию Дамаска, а с другой — понимая бесперспективность вступления в отрытую конфронтацию с Анкарой), по-прежнему вынуждена искать компромиссные варианты реализации сочинских соглашений. Тем не менее именно Россия продемонстрировала, что за ней остается решающее слово в сирийских делах и что у российской стороны достаточно влияния как на Дамаск, так и на Тегеран, чтобы предотвратить военную операцию фактически одним своим решением. Кроме того, Россия может рассчитывать на уступки со стороны Турции на политическом треке сирийского урегулирования. В практическом плане от турецкой стороны можно ожидать более активного содействия продвижению различных «замороженных» проектов в рамках мирного процесса, которые не имели бы шанса на реализацию в случае начала боевых действий. Особенно это касается тех из них, инициатива запуска которых, как и проработка, принадлежала Москве. Например, формирование конституционного комитета, где уже наметились серьезные подвижки по итогам переговоров в Женеве 10–11 сентября 2018 г. Такая ситуация также способна оказать положительное влияние на планы России привлечь страны Евросоюза и Персидского Залива к восстановлению сирийской инфраструктуры, что позволит начать возвращение беженцев.

Таким образом, вероятно, в случае дальнейшего снижения военной эскалации вокруг Идлиба Анкара сможет влиять на сирийскую оппозицию, заставляя ее быть более восприимчивой к предложениям, исходящим от российской стороны в рамках процесса политического урегулирования. Тем самым Турция будет пытаться сохранять заинтересованность России в дальнейшей отсрочке военной операции вплоть до ее окончательного снятия с повестки дня, с одной стороны, способствуя успеху российских мирных инициатив, а с другой — противодействуя радикалам в Идлибе и демонстрируя конкретные шаги в этом направлении.

«Хей’ат Тахрир аш-Шам»

Турция ведет последовательную работу по подрыву позиций «Хей’ат Тахрир аш-Шам» (ХТШ), в которой в начале 2017 г. растворилась «Джабхат ан-Нусра» («Джабхат Фатх аш-Шам»), в Идлибе. Летом 2017 г. ХТШ покинуло крупное формирование «Харакат Нур ад-Дин аз-Зенки», благодаря присутствию которого можно было говорить о том, что трансформация «Джабхат Фатх аш-Шам» в «Хей’ат Тахрир аш-Шам» не была очередным ребрендингом «Джабхат ан-Нусры». Еще сильнее позиции ХТШ были ослаблены после того, как из нее вышла «Джейш ал-Ахрар», взявшая курс на восстановление связей и взаимодействие со своей «материнской» структурой — «Ахрар аш-Шам». Представляется, что ключевую роль в подобном расколе ХТШ сыграла Турция, чьим интересам противоречило чрезмерное усиление радикалов, установивших незадолго до этого контроль над столицей провинции — городом Идлиб. Анкара по-прежнему имеет влияние как на различные группировки, действующие в составе «Хей’ат Тахрир аш-Шам», так и на само руководства организации. Видимо, следует ожидать дальнейших шагов Анкары по стимулированию отдельных договороспособных фракций ХТШ к выходу из этого альянса и переходу в лагерь умеренной оппозиции. Для того чтобы ХТШ стал более сговорчив, Анкара внесла его в список террористических группировок в конце августа. Таким образом, сегодня «Хей’ат Тахрир аш-Шам» хотя и контролирует чуть больше половины идлибской зоны деэскалации, но остается значительно ослабленным по сравнению с периодом зимы – лета 2017 г. Численность ХТШ с того времени сократилась почти вдвое и теперь оценивается в 12–15 тыс. боевиков. Кроме того, с ХТШ активно взаимодействует группировка «Исламская партия Туркестана», состоящая из уйгурских боевиков, численностью в 2,3 тыс. человек.

Турецкой стороне важно не допустить фрагментации идлибской зоны деэскалаци и сохранить над ней собственный контроль, не допуская «укоренения» там российской военной полиции в виде патрулей или опорных пунктов и тем более каких-либо административных органов сирийского режима.

Подразделения ХТШ весьма боеспособны и по боевым возможностям не уступают более крупным группировкам умеренной оппозиции. Тем не менее в ходе боевых действий в феврале – апреле 2018 г. между «Хей’ат Тахрир аш-Шам» и «Джабхат Тахрир ас-Сурийа» первый лишился многих позиций в Идлибе. После объединения умеренных группировок в Национальный фронт освобождения численный перевес этих фракций увеличился, что может подтолкнуть ХТШ к дальнейшим уступкам и выполнению положений сочинских договоренностей о выходе сил ХТШ из 15 километровой демилитаризованной зоны.

В отношении реализации сочинских договоренностей в самом ХТШ нет единства, поэтому до момента написания материала позиция этой группировки так и не была озвучена. В Совете Шуры ХТШ продолжается дискуссия между сторонниками двух основных фракций. Одна из них — протурецкий сирийский блок, который настаивает на необходимости вывода сил ХТШ из демилитаризованной зоны и дальнейшей интеграции в умеренные оппозиционные структуры, так как свое будущее они связывают с Сирией. Другая — сторонники жёсткой линии, «непримиримые», среди которых много иностранцев и которые в случае нового витка обострения отношений могут снова заявить о себе, а в случае неудачи рассчитывают покинуть страну и продолжить свою подрывную деятельность в других регионах мира.

«Аль-Каида»

Если «сирийская» часть ХТШ готова к постепенному переходу в лагерь умеренной оппозиции, то радикальное крыло в случае дальнейшей фрагментации этой структуры может пойти на сближение со своими бывшими партнерами, покинувшими ряды этой группировки после того, как ХТШ заявил о разрыве связей с «Аль-Каидой». Эти радикалы создали собственное объединение «Хуррас ад-Дин», которое в настоящий момент и является филиалом «Аль-Каиды» в Сирии. Однако оно не представляет серьезной силы и насчитывает не более 800 человек. Другая группировка «непримиримых» — это «Ансар аль-Дин» численностью в 300 человек — та ее часть, которая отказалась войти в состав ХТШ, считая эту структуру слишком умеренной. Таким образом, общая численность радикальных группировок в Идлибе может достигать 20 тыс. человек. В регионе также действуют структуры ИГ, однако они представлены исключительно подпольными законспирированными ячейками.

Национальный фронт освобождения (Джабхат ал-Ватанийа лил-Тахрир)

Кроме внесения раскола в ряды радикалов, Анкара вела успешную работу и по восстановлению позиций и консолидации сил умеренной оппозиции. Речь идет и о формировании в феврале 2018 г. «Джабхат Тахрир ас Сурийа» (ДТС) — альянса, который оказался способным противостоять ХТШ и смог существенно потеснить радикалов из ХТШ в Идлибе. Следующим этапом было развертывание в мае 2018 г. Национального фронта освобождения (НФО), к которому в августе присоединился и «Джабхат Тахрир ас Сурийа».

Именно создание в мае 2018 г. НФО стало важным шагом на пути к установлению полного контроля Турции над вооруженной оппозицией в Идлибе с перспективой ее дальнейшего включения в объединенную Сирийскую национальную армию. Формирование НФО подвело черту под процессом размежевания умеренной оппозиции с радикалами — все структуры (кроме «Джейш ал-Изза»), оказавшиеся вне рамок НФО в Идлибе, могут быть отнесены к «радикалам».

В свою очередь на следующем этапе предусматривается слияние развернутого в Идлибе НФО с Сирийской национальной армией (СНА), которая была сформирована в турецком протекторате в Северном Алеппо и под знаменем которой предполагается собрать все силы умеренной оппозиции. Однако такое объединение НФО с СНА может состояться при условии решения проблемы Идлиба в соответствии с «турецким сценарием», то есть после фактического превращение региона в турецкий «протекторат». Следует учитывать, что силы СНА не участвовали в военных операциях против режима Асада в Идлибе, а действуют лишь в тех регионах, где существует турецкий «зонтик безопасности», и были нацелены прежде всего на военные операции против сирийских курдов из партии «Демократический союз».

В состав НФО вошли практически все сохранившиеся на восьмой год сирийского конфликта фракции, действующие под «брендом» ССА — «Свободная армия Идлиба», «Джейш ан-Наср», «Джейш ан-Нукба», 2-я армия ССА («Джейш ас-Сани»), 1-я Прибрежная дивизия ССА, 2-я Прибрежная дивизия ССА, 23-я дивизия ССА, «Дарайа`с Шухада ал-Ислам», «Лива ал-Хуррийа» и еще ряд небольших фракций ССА, включая подразделения, введенные в Идлиб из Дамаска и других регионов. Тем не менее основную ударную силу НФО составляют такие группировки умеренных исламистов как «Файлак аш-Шам», «Джабхат Тахрир ас-Сурийа» (коалиция «Ахрар аш-Шам» и «Харакат Нур ад-Дин аз-Зенки»), «Сукур ал-Шам» и «Джейш ал-Ахрар» (все они, кроме первой присоединились к НФО несколько позднее — в августе 2018 г.). Численность НФО на сегодняшний день составляет 50–55 тыс. бойцов.

Соотношение сил умеренной оппозиции и радикалов позволяет рассчитывать на успех мероприятий, которые может начать осуществлять Анкара для окончательного освобождения Идлиба от террористических группировок.

Сирийская национальная армия

Хотя Сирийская национальная армия (СНА) не развернута в идлибской зоне деэскалации, но она имеет непосредственное влияние на развитие обстановки в регионе. Так, в случае переброски соединений этой армии, переобученных, перевооруженных и экипированных турецкой стороной, в Идлиб, ситуация там может измениться. Это касается как возможного отражения наступления Б. Асада, так и подавления там радикалов. Кроме того, при необходимости подразделения СНА могут переходить в состав НФО и присоединиться к действующим в составе фронта своим «материнским» группировкам, так как и в НФО, и в СНА зачастую присутствуют бригады, входящие в состав одних и тех же группировок, например, «Ахрар аш-Шам».

СНА формируется в районах так называемого турецкого «протектората» или «буфера», то есть тех регионах Сирии, где могут действовать не только турецкие вооруженные силы, но и те, которые прикрывает турецкая авиация, тем самым минимизируя возможности проведения военной операции силами режима Асада и его союзников.

СНА состоит из пяти корпусов. Три (1-й, 2-й и 3-й) из которых были развернуты в Северном Алеппо, а один (4-й) — в Хомсе, но после сдачи этого региона силам режима Асада в мае 2018 г. также дислоцируется в Северном Алеппо. 5-й корпус начал развертывание в июле в северо-восточных регионах зоны деэскалации Идлиб (провинция Алеппо). Ожидается, что к нему начнут присоединяться фракции из состава Национального фронта освобождения, и он сможет стать переходной моделью для интеграции фракций Идлиба из состава НФО в СНА.

1-й корпус был сформирован из туркоманских бригад, таких как Бригада «Мехмет Завоеватель» и «Самаркандская бригада», ставших его основой. В его состав также вошли курдская бригада (протурецкая) «Потомки Саладина», Бригады Победы и 21-я объединенная дивизия ССА, 101-я дивизия ССА и др. 2-й корпус СНА также считается «туркоманским», его основным компонентом являются туркоманские соединения — Дивизия «Султан Мурад» и Дивизия «Хамза». Кроме того, в корпусе числятся Бригада «Мутасим Биллях» и Батальоны «ал-Сафуа» и др. 3-й корпус СНА можно назвать «исламским», так как в него вошли умеренные исламистские группировки. В частности, три фракции «ал-Джабха ал-Шамиййа» — Бригада «Северный Шторм», Бригады «Меч Леванта» и Бригады «Солдаты Ислама», а также соединения из состава «Ахрар аш-Шам», действующие в Северном Алеппо — «Таджамму фастаким кама умирта», «Лива` ал-Манбидж» и др. 4-й корпус СНА также считается «исламским». В его состав входят «Лива ал-Хакк», «Файлак Хомс» и бригады «Ахрар аш-Шама», действовавшие ранее в Хомсе. Общая численность СНА по состоянию на август 2018 г. составляет 35 тыс. бойцов.

При этом процесс интеграции в состав СНА подразделений из состава иных фракций продолжается. Так, пополнением для СНА могут стать подразделения «Файлак ар-Рахман» и «Джейш ал-Ислам», чьи силы были выведены из-под Дамаска и расположились в лагерях под Африном и Ал-Бабом в турецком «протекторате» Северного Алеппо. Сегодня как минимум «Джейш ал-Ислам» уже действует под «зонтиком» СНА, хотя еще окончательно не интегрирован в ее корпусную структуру. Таким образом, при полном развертывании численность СНА может достичь 50 тыс. чел. Соответственно, в случае включения НФО в состав СНА ее общая численность достигнет 100 тыс. человек — именно такими силами и располагает сирийская умеренная оппозиция.

Кроме НФО и СНА, к умеренной оппозиции следует отнести группировку «Джейш ал-Изза». Это единственная фракция, действующая под флагом ССА, которая сохранила самостоятельность и не вошла в сформированные объединения. В ней насчитывается 3,5 тыс. бойцов.

Таким образом, соотношение сил умеренной оппозиции и радикалов позволяет рассчитывать на успех мероприятий, которые может начать осуществлять Анкара для окончательного освобождения Идлиба от террористических группировок. Хотя в сочинском меморандуме не указаны ни сроки, ни условия, ни методы «зачистки» региона от террористических группировок, тем не менее именно от решения этого вопроса во многом и будет зависеть временность или долгосрочность сохранения нынешнего статус-кво Идлиба.

Источник