Парфюмерные загадки романа Лезвие бритвы И.Ефремова

С точки зрения парфманьяка культовый роман 1960-х  "Лезвие бритвы" – самый "парфюмерный" в советской художественной литературе. Хотя, конечно, книга И.Ефремова совсем не об этом, а парфюмерия там далеко не на первом месте и по большому счету не особо важна ни для сюжета, ни для характеристики персонажей.

Но нельзя не удивляться, что в советском(!) фантастическом(!) романе, созданным писателем-мужчиной(!) духи упоминаются пять раз, притом не вскользь просто как факт, а с названиями и в двух случаях даже с характеристикой аромата.

Ни в воспоминаниях близких, ни в биографии, ни в автобиографических публикациях Ефремов не предстает любителем парфюмерии, но судя по всему, этот очень чувствительный к женской привлекательности человек был неравнодушен и к женскому арсеналу красоты: на первой же странице романа он начинает описание минералогической выставки с того, что в фойе пахло французскими духами.

"Лезвие бритвы" легко могло бы обойтись без парфюмерных деталей, и из пяти упомянутых в нем названий духов только одно было более-менее знакомо тогдашней читающей публике, но Ефремову неудержимо захотелось вставить их в текст – а несколько поколений читательниц потом ломало голову: что это за "Грезы", "Селюи", "Когти грифа" и особенно "Земляника".

"ГРЕЗЫ"

С "Грезами" мы встречаемся еще в прологе романа. Ими надушена молодая дама, приведшая на выставку своего сына. Эта дама появляется в романе только один раз, ей посвящены буквально две строчки, и они целиком составляют описание ее внешности – мы не узнаем из них ничего о ее характере, пристрастиях, общественном положении. Только шуршание платья, цвет глаз, пышность волос – и запах духов.

Такое чувство, что нам на секундочку показывают фотографию. Тщательно хранимую и дорогую сердцу, оставшуюся от любимого человека, которого давно уже нет. И это действительно так. Не зря сына этой дамы зовут Ваней – так же, как героя романа, и так же, как самого писателя.

     Ефремов с матерью, братом и сестрой

Этот эпизод с выставкой коллекции Денисова-Уральского – полностью автобиографический: в 1916 году посмотреть выставку восьмилетнего Ваню Ефремова привела его мама, Варвара Александровна. Сохранилась фотография Ивана Ефремова с братом, сестрой и матерью – со снимка смотрит красивая молодая женщина со светлыми глазами и пепельными волосами, уложенными по моде того времени в пышную прическу.

Молодая дама из романа списана именно с Варвары Александровны. И "Грезы" – несомненно, ее духи, существовавшие в реальности. Духи с названием "Грезы" выпускались российской парфюмерной фирмой А.Сiу и Ко.

Узнать сейчас, как они в точности пахли, боюсь, нереально: революция, две войны – шансов выжить невскрытым у дореволюционного российского флакона практически нет. И описание этого аромата мне пока не встретилось. Однако можно попытаться представить по косвенным данным, каким был этот аромат.

В 1910-х у российских производителей было достаточно много духов-солифлоров, но они в большинстве случаев носили названия тех цветов, аромат которых воспроизводили, поэтому вряд ли "Грезы" были солифлором – скорее всего, это был фантазийный аромат. Название намекает на что-то тонкое, эфемерное, возвышенное.

Тогдашний парфюмерный этикет более-менее четко распределял ароматы по типам женской внешности, и пепельная блондика с голубыми глазами вряд ли носила бы восточные пряные духи, или яркие страстные – особенно в дневное время, если она приличная женщина.

                                                К.М. Веригин в лаборатории

Парфюмер Веригин в своей книге воспоминаний "Благоуханность" рассказывает о бале времен своей юности – как раз в предреволюционные годы – и перечисляя проходящих в танце красавиц, описывает внешность каждой и ее духи, если те подчеркивают ее красоту.

Так вот девушка, чей типаж напоминает описание дамы из "Лезвия бритвы" (светлая шатенка с золотистым отливом волос), носит убигановские Quelques Fleurs – женственный и легкий аромат со сложным звучанием, в котором чувствуется больше десятка цветочных нот, включая ландыши, сирень, жасмин, розу, цветущую гвоздику, флердоранж, туберозу, фиалку, ирис, гелиотроп.

Фирма Houbigant создала Quelques Fleurs в 1913 году, и эти духи надолго и прочно вошли в моду, став ориентиром для многих производителей – считается, что ими вдохновлены Arpege Lanvin, Chanel №5 и некоторые другие культовые ароматы первой половины 20 века. Думаю, что и "Грезы" тоже могли быть сделаны с оглядкой на Quelques Fleurs.

"МИТСУКО"

Второй аромат, упомянутый в "Лезвии бритвы" – герленовский Mitsouko, или, в написании Ефремова, "Митсуко".

Об этих духах замечательно написал в своей статье Матвей Юдов, поэтому я не буду останавливаться на их истории, расскажу только об их появлении в романе. Хотя Mitsouko не продавалась в Советском Союзе, в определенных кругах ее хорошо знали – недаром именно Mitsouko в своем "Мастере и Мрагарите" упоминает Булгаков, и ее название звучит соблазнительно для зрительниц из партера.

Кто-то успел поносить Mitsouko до Революции, кто-то узнал о ней в эмиграции, кто-то познакомился с ней во время зарубежных поездок. Было достаточно тех, у кого была возможность частным порядком привезти флакон этих духов из-за границы.

                                                 Guerlain Mitsouko Parfum

Наверняка кто-нибудь в окружении Ефремова носил Mitsouko – может быть, даже вторая жена писателя, Елена Доментьевна Конжукова: она обладала хорошим вкусом, увлекалась восточной культурой, Октябрьскую революцию застала 16-летней, т.е. в том возрасте, когда девушке уже полагалось носить духи, и кроме того, ее старшая сестра была замужем за итальянцем и жила за границей. К тому же Елена Доментьевна была женщиной эффектной и привлекательной, брюнеткой с пышными волосами и темными глазами – Mitsouko ей бы вполне подошла.

                                          Елена Доментьевна Конжукова

Т.е. чисто теоретически, именно она могла познакомить Ефремов с Mitsouko, но возможны и другие варианты – у Ефремова были высокопоставленные знакомые в зарубежных научных кругах и среди отечественных дипломатов. В любом случае, женщина, любившая эти духи, была в хороших отношениях с писателем, и поэтому у него не вызывал неприятия их аромат.

В "Лезвии бритвы" Mitsouko носит Тиллоттама – героиня "индийской" части сюжета, танцовщица, девушка непростой судьбы и прекрасная, как древняя богиня. Ефремов не очень доверял своему умению описывать внешность, поэтому практически всех значимых героинь романа он сравнивает с какими-нибудь актрисами, вот и Тиллоттаму ее возлюбленный находит похожей на актрису Праноти Гхош.

                                                                Праноти Гхош

У Тиллоттамы-Праноти практически европейское лицо – некрупные черты, небольшой нос. Зато огромные – и печальные глаза. Все, кто встречает Тиллоттаму, помимо ее сбивающей с ног красоты чувствуют в ней какой-то надлом, что-то трагическое.

Выбор духов для этой героини отнюдь не случаен: в романе духи Тиллоттамы названы горьковатыми, словно усиливая трагическую тень в ее образе. "Историю" этого аромата (про японскую красавицу, разрывавшуюся между любовью и долгом), которую использовал в своей рекламе дом Герлен, писатель наверняка знал.

Еще со времен своего первого успешного романа "Туманность Андромеды" он, чтобы показывать иллюстраторам, какими надо рисовать его героинь, начал коллекционировать заграничные журналы, а там было достаточно рекламы Mitsouko. Думаю, эта коммерческая легенда с японским акцентом утвердила писателя в выборе духов – от нее словно бы тянулась ниточка к одному давнему эпизоду в его жизни: в юности он служил моряком и побывал в Японии, где у него случилась романтическая история с местной девушкой.

"СЕЛЮИ"

Три других аромата из "Лезвия бритвы" связаны с образом итальянки Сандры – обладательницы титула "Мисс Рим" и университетского диплома по истории искусств, неудавшейся актрисы, но удачливой авантюристки.

                            Иллюстрация к книге Галины Яремчук

Ее слова – "Сейчас у меня французские «Когти грифа». О, разумеется, только для специальных случаев, вроде сегодняшнего. А на каждый день я всему предпочитаю «Селюи» — это мой запах. Так что подарите лучше вашу «Землянику» Тиллоттаме..." – врезались в память многим любительницам парфюмерии, свидетельством чему служили бурные дисскуссии на околопарфюмерных форумах.

Ни один из трех ароматов в СССР не был известен, да и потом, в 1980-х и позже, они не появлялись на горизонте. А все потому, что два из них не существовали в природе, а третий был не слишком массовым и выпускался только до конца 1970-х.

Этим третьим был Celui от модного дома Jean Desses. Французский модельер греческого происхождения Жан Дессе сейчас известен главным образом историкам моды, широкой публике его имя практически ничего не говорит. Но в свое время дом Jean Desses преуспевал, среди его клиенток были Кристина Онассис, Мария Каллас, Марлен Дитрих, Рита Хейворт, Марика Рокк, Мишель Морган, представительницы английского и греческого королеских домов – так, свадебное платье для Софии Греческой, будущей испанской королевы, шил именно Жан Дессе.

                    Wearing Jean Desses, photo Georges Dambier 1957, from Kristine

Он открыл собственный модный дом в 1937 году после 12 лет ученичества и работы на других модельеров. Специализировался Жан Дессе на роскошных и женственных вечерних платьях класса haute couture. При этом он отнюдь не был ретроградом, особенно по части ведения бизнеса: когда после Второй мировой войны мир моды быстро и сильно изменился, Дессе оказался готов к этим переменам – запустил несколько линий прет-а-порте, белья, верхней одежды и аксессуаров, сотрудничал с крупными универмагами, одним из первых оценил возможности американского рынка.

         1960 – Spring and Summer Fashions: Muslin Evening Dress by Jean Desses

Но в середине 1960-х у Дессе начались проблемы со здоровьем, он был вынужден переехать в Грецию, чей климат больше подходил ему для поддержания сил, и прекратил работу над коллекциями вечерних платьев. Умер кутюрье в 1970 году, незадолго до своей смерти закрыв модный дом. А те линии производства, которые поддерживались сторонними инвестициями, просуществовали еще некоторое время – в частности, духи Desses продавались до конца 1970-х.

У историков парфюмерии нет единого мнения о том, когда были созданы духи Celui. Согласно одной версии, Celui выпущены в 1960 или 1959 году – на этот момент указывает официальный сайт парфюмерного дома Le Galion, тогдашний владелец которого, парфюмер Поль Ваше, сотрудничал со многими знаменитыми модельерами и в частности с Дессе.

Эту версию подкрепляет и отсутствие рекламы Celui до 1960-х годов, и слова "Новые духи" на рекламном постере 1960 года.

По другой версии, это произошло в 1938 году, через год после открытия модного дома Jean Desses. В пользу этой даты говорит как внешний вид ранних флаконов – массивные, старомодные декантеры от Баккара, так и общее количество вариантов дизайна – 7 для духов и 3 для парфюмированной воды, что явно многовато для 10 не самых успешных в мировой экономике лет (1960-1970).

К тому же с трудом верится, что предприимчивый Жан Дессе стал бы тянуть с выпуском парфюма до 1960-х. Я пока придерживаюсь варианта, который объединяет обе версии: аромат Celui был впервые выпущен в конце 1930-х, но в 1960-м Дессе решил расширить свое присутствие на парфюмерном рынке, для чего были созданы два новых аромата (женский Kalispera и мужской Gymkana), а флагманский аромат Celui с той же целью переформулировали, чтобы повысить его рентабельность.

Однако в любом случае Сандра из "Лезвия бритвы" пользовалась Celui формата 1960-х, ведь действие романа стартует в 1961 году.

Аромат Celui выпускался домом Desses в двух концентрациях – Parfum и Parfum de toilette (он же Eau de cologne parfumee), причем последняя разливалась во флаконы очень разных размеров, от маленьких пробников до "флаконов для путешествий" объемом по 120 и даже 240 мл.

Скорее всего, у Сандры был именно флакон формата pour le voyage, потому что вряд ли у нее была возможность пополнять запасы во время долгого путешествия – сначала к берегам Африки, потом по Индии.

Хотя Celui не продавались в СССР, у Ефремова, неоднократно бывавшего за границей и имевшего широкий круг знакомых, была возможность случайной встречи с этими духами. Но мне кажется наиболее вероятным, что он наткнулся на их рекламу в каком-нибудь западном журнале, когда искал там прототип Сандры (актрису Чело Алонсо) – как раз в 1960-1961-м их активно рекламировали.

                                                    Чело Алонсо

И судя по тому, что Ефремов ни словом не описывает их аромат, он не был с ним знаком, а просто поддался очарованию "античных" мотивов в дизайне флакона: у него амфорная форма и желобки-каннелюры, как у античных колонн.

Но даже если писатель выбрал эти духи чисто за дизайн упаковки, с выбором аромата он в общем-то угадал. Он очень подходит и к внешности Сандры с ее женственной фигурой, смуглой кожей, отливающими бронзой волосами – и к ее сложной натуре.

Celui – цветочно-кожаный шипр, с очень тонким и сдержанным, даже чуть грустным, звучанием, с затаенной страстью и явной горечью – горечи в этом аромате, пожалуй, даже больше, чем в Mitsouko Тиллоттамы (хотя проблемы на жизненном пути Сандры не идут ни в какое сравнение с бедами, пережитыми Тиллоттамой). Я бы сказала, что это интеллектуальный аромат – подстать образованной Сандре с ее склонностью к рефлексии.

начало – альдегиды, бергамот, кожа, орегано;
середина – гелиотроп, ирис, роза, табак;
база – пачули, бобы тонка, цибетин, амбра, дубовый мох.

Celui достаточно сильно напоминает дзинтаровские Zīlīte и Rudens. Одеколон чуть прозрачнее, воздушнее и цитрусовее духов, с меньшей концетрацией кожи и почти без табака. Духи очень стойкие – на ткани держатся неделями. Идеально для signature scent: надушить шарф и забыть у возлюбленного.

"КОГТИ ГРИФА"

На Celui реальная парфюмерия в романе заканчивается и мы переходим в область фантастики – точнее, авторской фантазии: "Когтей грифа" и "Земляники" никогда не существовало.

Я убеждена, что на "Когти грифа" Ефремова вдохновило название духов Ma Griffe от Carven. Мужчины, не вникающие в богатый внутренний мир Сандры, привлеченные одной только ее красотой, из-за типажа ее внешности воспринимают Сандру как хищницу. И она сама, входя в роль соблазнительницы, подчеркивает свои хищные черты с помощью духов, которые у нее "для специальных случаев".

Писателя явно привлекло слово griffe – оно похоже на русское "гриф" (который хищная птица) и поэтому подходит к "специальным случаям" в жизни Сандры. Слово griffe многозначное: это и подпись, автограф, и коготь. (Замечу, кстати, что знаменитые плакаты, где обыгрывается "коготь" – женская рука оставляет глубокие (притом зеленые, явно ядовитые) царапины на обнаженной мужской спине – появились позднее, Ефремов не мог их видеть во времена работы над "Лезвием".

Реклама ефремовского периода отталкивалась от значения "подпись, автограф" – женская рука пишет пером на бумаге: "Ma Griffe is my signature", что значит "Ma Griffe – это моя подпись".)

Все названия духов в романе Ефремова написаны кириллицей (или в русской транскрипции, или в переводе), и следуя этой логике, используя реальное Ma Griffe, ему нужно было бы выбрать из трех вариантов: "Ма гриф", "Моя подпись", "Мой коготь". Но "Моя подпись" – как-то совсем беззубо в данном случае и не работает на имидж хищницы. А "Мой коготь" – это почти как "мой ноготь" – по-русски звучит не очень парфюмерно и не слишком женственно.

"Ма гриф" – эффектно на слух, но оставляет место для толкования, в то время как динамика эпизода требовала, чтобы название выглядело убедительно хищно без всяких размышлений о том, что бы оно значило. Так появились "Когти грифа", в котором "ложный друг переводчика" скомбинирован с реальным переводом: Ефремов взял griffe как "коготь" и добавил к нему "грифа" по созвучности.

Скорее всего, с прообразом "Когтей грифа" духами Ma Griffe писатель познакомился так же, как с Celui: увидев рекламу в зарубежном журнале. Чисто теоретически он мог знать и их аромат – кто-нибудь носил, привезя из-за границы. К примеру, Ma Griffe в 1960-х и позже любила жена Мариса Лиепы актриса Маргарита Жигунова, о чем пишет в своих воспоминаниях их дочь, Илзе Лиепа. Пирамида Ma Griffe:

начало – альдегиды, белые цветы, гардения, зелень;
середина – флердоранж, ирис, иланг-иланг, ваниль, лабданум;
база – сандал, бензоин, ветивер, мускус.

Я пробовала винтажный Ma Griffe 1960-х – и при всей своей красоте он не кажется мне подходящим для "специальных случаев" Сандры: недостаточно хищный. Если в Ma Griffe и заключена хищность, то это хищность домашней кошки, которая может выпустить когти и расцарапать до крови, но обычно она белая и пушистая – а Сандра настоящая тигрица.

Ma Griffe скорее колдовской, чем хищный: эти дурманящие цветы напоминают ведьминское зелье или марево над заболоченным лугом. В Ma Griffe меньше рефлексии и грусти, чем в Celui, при этом нельзя сказать, что Сандре не подошли бы Ma Griffe – отчего бы нет, если в качестве дневных духов.

Однако для женщины, выбравшей Celui своим signature scent, было бы странным взять в качестве орудия обольщения Ma Griffe: фактически это значило бы сменить вектор темперамента, стать вместо тигрицы ведьмой. Поэтому мне кажется, что придумывая "Когти грифа", Ефремов отталкивалася ислючительно от названия, а не от аромата. Хотя кто знает – вдруг лично ему Ma Griffe казались духами настоящей femme fatale.

"ЗЕМЛЯНИКА"

Ну и наконец, "Земляника" – самая большая парфюмерная загадка советской литературы.

"...Трейзиш плотно прикрыл за собой дверь, подвел ее к резному шкафчику, стоявшему перед зеркалом на вычурных резных ножках. – Просто в знак дружбы… и больше, чем дружбы! – сказал он, доставая ящичек, обтянутый золотистым шелком. Сандра отвела его руку, но он раскрыл коробку. Внутри был хрустальный, отделанный золотом флакон в виде большой земляничной ягоды. «Духи «Земляника», – догадалась Сандра. – Самые дорогие, какие я знаю…» – Благодарю вас, но я ненавижу запах земляники даже в таком облагороженном виде.

Разгадывание этой загадки заняло значительное время, но принесло мне много удовольствия – и как мне кажется, я нашла ответ.

Для начала я исключила вероятность того, что это был аромат какого-нибудь локального и закрытого для посторонних парфюмерного дома, делавшего духи в таком малом количестве, что информации о них даже не сыскать. Из текста следует, что поклонник, преподнося свой подарок, был абсолютно уверен: Сандра имеет представление о его ценности, иначе был бы потерян весь смысл этого подарка как элемента соблазнения.

При этом герои знакомы очень поверхностно, вращаются в совершенно разных кругах, и до знакомства жили на разных континентах – значит, искомые духи должны быть достаточно широко известны, чтобы о них знали эти абсолютно разные люди.

В середине 20 века такая известность была возможна благодаря модным журналам, а реклама в них имеет смысл, только если речь идет о более-менее тиражных вещах. То есть, если "Земляника" действительно существовала, информацию о ней найти реально.

Как и все, кто искал "Землянику" до меня, я начала с поиска по названию. Напомню: "итальянская" часть романа писалась в 1961 году, тогда же и происходит ее действие. Среди дорогих духов, выпускавшихся тогда промышленными тиражами, нет таких, чтобы назывались "Земляника" и при этом были бы в хрустальном флаконе в виде земляничной ягоды.

Avon и Max Factor, у которых имелись земляничные флаконы, не в счет: не хрусталь и вообще не та ценовая категория, чтоб соблазнять им женщину типа Сандры, да и выпущены гораздо позже.

Мог ли Ефремов попросту выдумать "Землянику"? Конечно, мог. "Лезвие бритвы" – фантастическое произведение, и писатель мог позволить себе любые вольности. Но я не думаю, что они – целиком его выдумка. Скорее он пошел по тому же пути, что и с "Когтями грифа" и с внешностью своих героинь: отталкивался от какого-нибудь прообраза, найдя его в журнале, на киноэкране или в жизни – это позволяло ему вносить ощущение достоверности в свое фантастическое произведение.

Что в случае с "Земляникой" было принципиальным, что писатель позаимствовал у таинственных духов как оно есть? Их стоимость. Ведь Сандра отказывается не от какой-то ерунды – она отвергает баснословно дорогой подарок. То, как именно и с использованием какой формальной причины она это делает, многое говорит о ней – поэтому цена в данном случае имеет значение: для достоверности писателю нужно было вдохновляться образом действительно дорогих духов. И это должны быть более статусные духи, чем Mitsouko Тиллоттамы: Трейзиш и словами, и действиями показывает, что дерзкая итальянская авантюристка ему интереснее индийской рабыни.

Поэтому я начала искать информацию о самых дорогих духах, продававшихся в начале 1960-х – и довольно быстро поиски привели меня к моему кандидату на роль "Земляники".

Встречайте: это духи Poivre от парфюмерного дома Caron. Правда, они не пахнут земляникой, и название их переводится не как "земляника", а как "перец". Но в остальном они идеально подходят:

1. Ящичек, обтянутый золотистым шелком" – действительно ящичек, и действительно отделанный шелком.

2. "Хрустальный, отделанный золотом флакон" – первые лимитированные выпуски Poivre разливались в хрустальные флаконы производства Баккара с отделкой из белого золота.

3. "Флакон в виде большой земляничной ягоды" – если присмотреться, то флакон действительно напоминает вытянутую ягоду лесной земляники в пупырышках семян. У флакона pour le sac еще больше сходства с земляничиной. Конечно, это не реалистичное воспроизведение ягоды, а стилизация, тем не менее есть видимое сходство.

4. "Самые дорогие, какие я знаю…" – Poivre считаются самыми дорогими духами в истории Caron: флаконы первых выпусков стоили приблизительно 2000 долларов.

Итак, внешний вид, цена – идеально подходят. Время создания Poivre – 1954 год, т.е. незадолго до написания романа, поэтому Ефремов вполне мог видеть рекламу в иностранных журналах, в которых искал информацию для достоверного описания жизни своих заграничных персонажей.

Но зачем ему было превращать "Перец" в "Землянику"?

Во-первых, чтобы привести в соответствие внешний вид флакона и название духов: все-таки флакон больше похож на земляничную ягоду, чем на плоды перца.

Во-вторых, чтобы отказ от подарка выглядел логичнее: в нелюбовь Сандры к сладким запахам (а в переносном смысле – к слащавости чувств поклонника) еще можно поверить, но чтобы эта "девушка с перчинкой" не выносила аромат перца – звучит недостоверно.

Флакон, от которого отказалась Сандра, был сделан по эскизам тогдашней владелицы марки Фелисии Ванпуйи (Félicie Wanpouille) на фабрике Baccarat. Аромат в этом флаконе создан парфюмером Мишелем Морсетти (Michel Morsetti).

Начало – черный перец, гвоздика-цветок, гвоздика-специя, красный перец;

середина – герань, роза, жасмин, тубероза, иланг-иланг, гвоздика-цветок; ноты базы – сухое дерево, опопонакс, ветивер, сандал, дубовый мох.

Красивый, сложный аромат, и несмотря на обилие специй – не гурманский, не вызывающий слюноотделения. И хотя в нем много перца, все-таки пряной гвоздики в нем гораздо больше, поэтому сильнее всего запах Poivre напоминает восточные бальзамы. Такие яркие духи в нашей культуре принято наносить очень сдержанно, малыми дозами, чтобы не шокировать окружающих. Но подозреваю, смысл Poivre именно в том, чтобы производить противоположный эффект: рядом с женщиной, всласть надушившейся им, меркнет все остальное.

На мой взгляд, Poivre вполне подошел бы авантюристке Сандре: жаркий, пряный, перечно-гвоздичный. Это как раз то, что она могла бы носить в "специальных" случаях. Правда, в сочетании с раскосыми глазами и смуглой кожей такой аромат сделал бы ее образ резко-восточным – может быть, отдавая предпочтение более сдержанным Celui, она как раз старалась избегать восточных ассоциаций?

Но провоцировала и соблазняла Трейзиша именно такая Сандра – пряная и огненная, в стиле Poivre. И если бы поклонник предложил ей именно Poivre, ей пришлось бы выдумывать другую причину для отказа – а это нарушило бы логику повествования. Ведь Сандра не просто так болтает с Трейзишем о своих парфюмерных предпочтениях: ей надо и отказать ему, и вместе с тем дать надежду – Сандре в тот момент еще нужны хорошие отношения с ним ради спасения Тиллоттамы.

Сандра не может просто изобразить возмущение таким прямолинейным подкупом и в гневе уйти – наоборот, ей необходимо задержать Трейзиша в комнате, потому что в этот самый момент происходит похищение Тиллоттамы. И чтобы потянуть время, Сандра игриво рассказывает о своих отношениях с духами. Поэтому в романе появляется не "Перец", а "Земляника". И сновая я подозреваю, что Poivre был знаком писателю только по журнальной рекламе: когда информации мало, фантазировать легче.

А все-таки очень интересно, какими были бы "Когти грифа" и "Земляника", если бы события романа происходили на самом деле и именно в начале 1960-х.

В "Когтях грифа" мне чудится запах саванны – сухая раскаленная земля, специфически-пряные травы, кожа и мощная животная база. А "Земляника" – не моноаромат, конечно, а сложная, многослойная композиция. Думаю, будь "Земляника" фруктовым шипром, Сандре бы понравилось, поэтому чтобы наверняка быть отвергнутой, "Землянике" следовало бы стать скорее альдегидным ароматом, без темных вглубин, с позитивным цветочным букетом в качестве аранжировки.

Роман "Лезвие бритвы" уже очень давно устарел как фантастическое произведение, многие социальные и гендерные идеи автора кажутся местами смешными, а местами нелепыми – но как памятник эпохи он по-прежнему интересен, и не в последнюю очередь благодаря бытовым деталям. Даже не знаю, стала бы я по выходу из подросткового возраста, всеядного в плане чтения, возвращаться к этому роману, если бы не "Грезы", "Селюи" и "Земляника".

Некоторые фотографии ароматов сделаны автором

Виктория Власова -
колумнист, журналист, парфюмерный блогер, коллекционер советской парфюмерии и признанный эксперт по российским и советским винтажным ароматам.