Что есть дурновкусие? Дурновкусие есть повторение простого правила: если в названии некоего медиа-продукта появляются буквы дореволюционной орфографии, жди беды и конфуза. Поэтому автор нижеследующего текста однозначно желает отмежеваться от вышеприведенной сентенции и сразу, без предуведомлений перейти к сути дела, а именно – к разбору новой отечественной кинокартины «Батальонъ», вышедшей в преддверии Дня Защитника Отечества в прокат, который закончится аккурат к 8 марта, дню, ранее известному как Международный коммунистический день работницы.
* * * * *
Для начала хочется сообщить создателям картины, что ежели они решили вставить в название старый добрый твёрдый знак, точнее «ер», то стоило бы и слово «Баталiонъ» написать так, как это делали в 1917 году. Но это, поверьте, самый терпимый недостаток картины.
«Каков же тогда самый сильный?» – спросит пытливый читатель. А самый сильный недостаток фильма – это его тема. Да, да. Именно история 1-го петроградского добровольческого женского батальона смерти, которым командовала Мария Бочкарёва, и есть самая большая проблема фильма Дмитрия Месхиева (помимо того, что это просто плохой фильм). Отвлечёмся ненадолго от картины и обратимся к фактам.
Весна 1917 года. Революция, свержение самодержавия. Армия, зверски избитая в 1917 году, разложена новой властью и больше не хочет воевать. В отличие от «серой солдатской скотинки», гниющей в окопах, городская интеллигенция, всю войну старавшаяся держаться подальше от фронта, внезапно воспылала патриотизмом, к которому удачно подмешалась революционная истерия. Послышались возгласы типа «Пустите революционный сознательный народ в окопы, он быстро выиграет войну!» В городах началось стихийное формирование добровольческих частей, которые клялись воевать до победного конца, или погибнуть. Большим сторонником добровольческого движения был генерал Брусилов, который искренне считал, что сознательные волонтёры вдохновят своим героическим примером колеблющихся солдат, и всё снова станет хорошо. Главнокомандующий генерал Алексеев не разделял восторгов Брусилова. Он считал, с одной стороны, что проще найти честных и мотивированных солдат в окопах. С другой стороны, выдёргивание сознательных элементов для формирования ударных подразделений грозило обрушить фронт, который и так еле держался.
В мае 1917 года Председатель Государственной Думы Родзянко привёз с фронта в качестве агитатора некую Марию Бочкарёву, героиню войны, за которой тянулся шлейф полукриминального прошлого. Она предложила создать женский ударный батальон смерти и попробовать «воспитать» струсивших мужчин на примере храбрых женщин. Сказано – сделано. Возможно, генерал Алексеев и воспротивился бы этой идее, но 22 мая его заменили на Брусилова. К тому же военный министр Временного правительства Керенский решил воспользоваться хотя бы таким шансом навести порядок на фронте. В течение месяца были отобраны доброволицы (костяк батальона составили женщины, имевшие боевой опыт), которые прошли кое-какую подготовку. Бочкарёва при этом вела себя как старорежимный унтер: била морды и не жалела разнообразных слов. Уникальная ситуация в то время, когда обычного офицера могли убить просто за дерзкий взгляд! 21 июня батальону с большой помпой вручили знамя, а через несколько дней отправили на фронт. 8 июля состоялся его первый и последний бой. Вот, что писал о нём генерал Деникин:
Что сказать про «женскую рать»?..
Я знаю судьбу батальона Бочкарёвой. Встречен он был разнузданной солдатской средой насмешливо, цинично. В Молодечно, где стоял первоначально батальон, по ночам приходилось ему ставить сильный караул для охраны бараков… Потом началось наступление. Женский батальон, приданный одному из корпусов, доблестно пошёл в атаку, не поддержанный «русскими богатырями». И когда разразился кромешный ад неприятельского артиллерийского огня, бедные женщины, забыв технику рассыпного строя, сжались в кучку — беспомощные, одинокие на своём участке поля, взрыхлённого немецкими бомбами. Понесли потери. А «богатыри» частью вернулись обратно, частью совсем не выходили из окопов.
Судя по беллетризированным воспоминаниям самой Бочкарёвой, достоверность которых неочевидна, «богатыри» всё-таки поддержали доброволиц. Но во второй линии бойцы наткнулись на запасы шнапса и закуски, приготовленные для «братаний», и начали их усердно уничтожать. Бочкарёва пыталась восстановить контроль над ситуацией, но не смогла: германская артиллерия начала ураганный обстрел. Солдаты и солдатки решили, что им не жить, и с горя ударились в чад кутежа. Бочкарёва застала даже парочку, которая решила заняться любовью, и приколола штыком свою непутёвую подчинённую. И тут Марию контузило. После госпиталя она заявила, что в женщинах разочаровалась и больше в качестве добровольцев принимать их не будет.
В общем, не оспаривая личной храбрости женщин-солдат, можно смело утверждать, что идея создания женских добровольческих боевых подразделений не прижилась и себя не оправдала, как и предвидел генерал Алексеев. С точки зрения военной истории – это просто незначительный курьёз, который не привёл ни к чему.
Если бы кинематографисты честно подошли к экранизации этой истории, получилась бы мрачная кровавая драма о том, как накрученные пропагандой и революционной истерией женщины попали на бойню. Но создатели решили пойти по пути эпично-патриотичному. И вот что получилось.
Мужчины в фильме, за исключением нескольких господ офицеров, практически поголовно – трусливые, разложившиеся скоты-сексисты. За рамками, правда, остаётся тот факт, что именно эти мужики вынесли на себе всю тяжесть войны. Теперь же они измотаны, дезориентированы и просто хотят домой. Подобные настроения, кстати, бытовали примерно в те же дни и во французской армии. После наступления, прозванного в честь полководческих способностей его организатора «Бойня Нивеля», многие французские солдаты начали отказываться брать в руки оружие. Их, правда, увещевали с помощью массовых расстрелов, а не примером женщин-воительниц.
Большой проблемой современного российского кинематографа являются костюмы. Дело даже не в том, что они не подогнаны по фигуре, ибо взяты со склада. Беда в том, что они не выглядят как костюм, который человек носит постоянно. Особенно это касается окопных гимнастёрок.
Эти люди – только что из окопов. Вы верите?
Вы поймите: люди в нечеловеческих условиях месяцами живут, а ощущение, что актёр пришёл на работу, переоделся в вагончике и приступает к выполнению своих творческих обязанностей. Про причёски мы вообще помолчим.
Действие фильма происходит с мая по июль 1917 года. В это время даже в Петрограде шинели носить было как-то не очень принято. Тем не менее, все герои буквально до начала фронтовых сцен (да и на фронте) практически поголовно ходят в шинелях и пальто. Понятно, что фильм снимали, скорее всего, в холодное время года, но когда рассматриваешь реальные фотографии Бочкарёвой и её питомиц, шинелей не видно. Не видно в фильме и красных бантов – непременного атрибута 1917 года. Точнее, бант появляется всего один раз, да и то на груди несимпатичного субъекта.
Единственный носитель красного банта – чрезвычайно популярного в реальной истории в то время
Революционный бант у Бочкарёвой – справа от наград
Стоит заметить, что реальная Бочкарёва бант носила – это было патриотично и революционно. С костюмами в фильме проблем много. Уверен, что униформологи ещё сделают подробный разбор. Мне же сильно мозолили глаза «идеальные» фуражки доброволиц. Если посмотреть на фотографии 1917 года, можно сделать вывод, что головные уборы были единственным предметом, который позволял барышням сохранять хоть какую-то индивидуальность.
Наконец, я искренне не понимаю, зачем вводить в фильм исторических персонажей и не пытаться при этом воссоздать их исторический облик. Возьмём, например, генерал-майора Половцова, главнокомандующего войсками Петроградского военного округа. До назначения на этот пост он был начальником штаба Кавказской Туземной дивизии и носил соответствующую униформу:
Пётр Александрович Половцов, главнокомандующий войсками Петроградского военного округа
В фильме же он выглядит вот так.
Половцов в фильме
Мало того, что бедного Половцова лишили его черкески, так у него еще и отобрали мечи с Ордена Св. Князя Владимира и заставили носить шашку не при поясной портупее. На следующем кадре обращают на себя внимание также нечищеные кирзачи Бочкарёвой.
Если говорить об облике главной героини, раз уж мы её упомянули, то основная проблема связана с подбором актрисы. Возможно, Мария Аронова – великая актриса. Автору этих строк не удалось до сих пор лицезреть её нигде, кроме фильма «Батальонъ», так что будем считать, что в этой картине она отдохнула от актёрского труда, впрочем, как и все её коллеги по кастингу. Дело не в этом, а в том, что реальная Бочкарёва, хоть и была человеком несимпатичным и малообаятельным, но летом 1917 года находилась в весьма неплохой физической форме. Растолстела она позже, уже за границей. В любом случае, можно было попробовать найти актрису, более подходящую на роль Бочкарёвой, которой в 1917 году было 28 лет, что по возрасту, что по телосложению.
Фотографии 1917 года показывают, что Бочкарёва далеко не всегда ходила в странном френче (он на Ароновой весь фильм), а также не брезговала плечевым и поясным снаряжением. Сапог, тем более кирзовых (которых в то время ещё в природе не существовало), она не носила, предпочитая им ботинки с тёмными обмотками. И это подтверждается многочисленными фотографиями. Но все «внешние» ляпы и откровенные ошибки кастинга можно было бы игнорировать, если бы не полностью беспомощный сценарий.
На переднем плане – Бочкарева. Обратите внимание на снаряжение и на физические кондиции
Сюжета у фильма практически нет: собрали батальон, потренировались, немного повоевали и пустили финальные титры. Поэтому зрителю предлагаются истории нескольких персонажей, больше напоминающие ружья, заботливо развешанные по стенам, но незаряженные. Например, служанка получает от барыни деньги за то, чтобы отговорить её дочь идти на войну. Каким-то образом она тоже записалась в батальон, не предприняв никаких попыток уговоров. Затем, когда мать приходит к командованию части, она отдаёт все деньги и остаётся в батальоне. История служанки заканчивается уже в окопах: она много рассуждает о том, какая чудная машина пулемёт, а затем погибает при газовой атаке, не сделав ни одного выстрела. Погибает она, кстати, при интереснейших обстоятельствах: по мнению создателей фильма, солдаты русской армии, в случае объявления газовой тревоги, должны были бежать в некое место, где стоял ящик, набитый противогазными масками, и хватать первую попавшуюся. О такой вещи, как противогазная сумка, которая позволяла солдату постоянно носить индивидуально подогнанный противогаз с собой и надевать его в случае необходимости, вероятно, ни сценаристы, ни консультанты фильма не знают. А в 1917 году такие сумки уже были, и противогазами умело пользовались даже самые неграмотные бойцы.
Ещё история: некая доброволица обладает уникальным обонянием. Её даже назначают штатной нюхачкой. Она просто гений обоняния! Она унюхивает запах отравляющих газов ещё до того как баллоны из газомётов Ливенса успевают долететь до русских окопов. При этом она совершенно глухая, ибо не слышит хлопков выстрелов этих самых газомётов, а ведь максимальное расстояние, на которое мог стрелять газомёт – полтора километра. Погибает нюхачка при трагических обстоятельствах. Немецкий солдат, неделями живущий в окопах без всякой возможности помыться и сменить белье, 8 июля 1917 года незаметно подходит к героине вплотную и режет её как барана. Кстати, если уж мы упомянули пресловутые газомёты, то выглядели они не совсем так, как показано в фильме и уж точно устанавливали их немцы не прямо около своих окопов, ибо в ответ могли прилететь артиллерийские снаряды. Впрочем, артиллерии в фильме нету вообще. Обычный такой фильм про Первую мировую войну, в котором нет никакой артиллерии.
Вообще, стоит заметить, что изображение боевых действий в фильме не поддаётся логике. Всё делается либо ради красивого кадра, как вот такая ночная атака на фоне горящей соломы (очевидно, здесь доброволицы явно хотят сделать так, чтобы немецкие пулемётчики их лучше разглядели).
Ночная атака. Вражескому пулемётчику даже не придётся особо целиться
О духовности, разумеется, создатели фильма не забыли. Но как-то странно: с одной стороны, когда солдаты на телеге привозят труп доброволицы, никто не крестится; с другой стороны, перед решающей атакой, среди ночи, прямо в окопе проводится массовый молебен со свечами в руках. В самом деле, почему бы и нет? Вражеская артиллерия, как мы уже знаем, отсутствует, а правило «третий не прикуривает» – оно же для курящих!
С немцами, идущими на братание вместо того, чтобы просто перестрелять их на месте и закрыть тему разложения армии на данном участке, вступают в беседу. И всё это для того, чтобы «отбить» сценарную закладку про солдатку, не умеющую перепрыгивать канавы. Идиотские стояния батальона на площади из-за ареста Бочкарёвой, которого в реальности не было. Не менее идиотские испытания солдаток, с условием: «хоть одна не выдержит, расформируем батальон». Командир чего-то, в составе чего воюет батальон, получающий сведения о подготовке русского наступления от Бочкарёвой. Зверское избиение Бочкарёвой внезапно встреченным в действующей армии мужем, которое вкупе с финалом гробит весь феминистический настрой фильма; или жених одной из героинь, раненный в сцене встречи при отправке её на фронт до такого состояния, что лежит чуть ли не в коме – через пару недель, уже здоровый и бодрый, бежит в атаку выручать батальон. Создаётся ощущение, что сценаристы просто набили фильм штампами из голливудского кино, но не смогли прописать нормальных историй и допустили массу противоречий и глупостей. В результате картина просто распадается на эпизоды и к концу становится нестерпимо скучной.
Кстати, в фильме есть и романтическая линия, вся ему под стать: доброволица Неклюдова взаимно влюбляется в офицера-инструктора. Весь фильм они с обожанием смотрят друг на друга, а под конец зачем-то гибнут в пулемётном гнезде, которое построено так, чтобы немцам было удобно в него попасть.
Но настоящий цирк создатели фильма приберегают к финалу: расхристанная солдатня не даёт офицерам идти на помощь солдаткам, застрявшим в окопах. Якобы за это полагается расстрел. Тогда офицеры демонстративно сдирают с себя погоны, и их пропускают (так без погон уже можно идти на помощь?). А затем бродящую солдатскую массу внезапно охватывает порыв (как – нам не показывают), и она также бросается в атаку. На фоне ликования нас напоследок балуют титрами о том, что по примеру Бочкарёвой «другие женщины тоже начали создавать свои батальоны».
Остается только гадать, что натворили бы создатели фильма, если бы не получали квалифицированную консультацию от Российского военно-исторического общества, ибо столь уважаемая организация не могла вот так просто разрешить использовать своё имя в титрах.
Оценили 7 человек
18 кармы