Расказачивание

24 января 2019 года - скорбный юбилей для казаков как донских, так и всех остальных. 

Ведь именно в этот день сто лет назад, в 1919 году, была принята печально известная ныне директива ЦК РКП (б), положившая начало процессу расказачивания. Идеолог и вдохновитель этой директивы, Л.Д Троцкий (Бронштейн) был казакофобом, каких поискать. Казаков он ненавидел как "единственную часть российского народа, способную к самоорганизации". И для блага революции отнюдь не стеснялся бороться с ними всеми возможными методами. Ну и, как водится у нас всегда, на местах указания и без того жестокой директивы о массовом терроре против богатых казаков и " всех вообще казаков, принимавших какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью" стали выполнять с удесятеренным усердием. 

Тем более, что мало какой из казаков не подходил под определение "принимавшего какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью". Советскую власть ругал - уже принимал косвенное участие. А большинство казаков не только ругало... Иное дело, что многие казаки (вспомним литературного Гришку Мелехова - в реальности такое встречалось еще чаще) успели побывать по обе стороны баррикад, иногда и не по одному разу. 

На самом-то деле не очень они горели желанием воевать хоть за Советскую власть, хоть против нее. Они не захотели поддержать царя в дни Февральской революции, не поддержали и Временное правительство в октябре. Уставшие от Первой мировой, все казаки желали лишь одного - чтобы их оставили в покое, и думали, что если будут придерживаться нейтралитета, то никто их не тронет.

Однако гражданская война особо о желаниях не спрашивала. Одним из немногих прозорливцев среди казаков был есаул В.М. Чернецов, который еще в конце ноября 1917 года сказал в собрании офицеров: "Я пойду драться с большевиками, и если меня убьют или повесят „товарищи", я буду знать, за что; но за что они вздернут вас, когда придут?" Ведь тогда не только рядовые казаки, но и казачьи офицеры предпочитали отсидеться в стороне, и потому отказались выступить в защиту Дона от большевиков и поддержать только-только формируемую Добровольческую армию, либо даже просто не пускать большевиков на Дон и защищать атамана Каледина и Войсковой круг. 

Кстати, Добровольческую армию, в большинстве своем, казаки не хотели поддерживать и впредь. И даже восстав против большевиков в 1918-м, не хотели идти на них за границы Донского края. 

Как результат, Белое движение оказалось раздробленным и обескровленным красными по частям. В итоге плата за первоначальный нейтралитет для казаков оказалась страшной, непомерно высокой - не имуществом, не землей, а сотнями тысяч жизней...

Расказачивание — политика, проводившаяся большевиками в ходе Гражданской войны и в первые десятилетия после неё, направленная на лишение казаков самостоятельных политических и военных прав, ликвидацию казаков как социальной, культурной общности, сословия Российского государства.

Политика расказачивания вылилась в итоге в массовый красный террор и репрессии против казаков, выражавшиеся в массовых расстрелах, взятии заложников, сожжении станиц, натравливании иногородних на казаков. 

В процессе расказачивания также проводились реквизиции недвижимого и движимого имущества, в том числе, домашнего скота и сельскохозяйственной продукции, переселение крестьян из числа малоземельных народов, иногородних и бедняков на земли, ранее принадлежавшие казакам, выселения целых хуторов и станиц...

Определить людские потери и общее количество репрессированных среди казаков – дело невозможное, ибо казаки в СССР не считались ни народом, ни этнической группой, поэтому в документах отдельно не учитывались. Можно только констатировать тот факт, что, начав свою политику с “расказачивания” в 1919 году и периодически давая послабления, советская власть с каждой репрессивной кампанией настойчиво била по казакам. Результат очень хорошо характеризует история с приездом на Дон вышедшего из лагеря в 1955-м году Павла Кудинова, бывшего руководителя Вёшенского восстания, когда он не смог найти ни одного родственника или хотя бы знакомого.

* * *

В 1920-х годах численность и удельный вес казачества в России были по-прежнему значительны. Сказалась, конечно, и объявленная в начале 1920-х годов советским руководством амнистия всем эмигрировавшим рядовым участникам белого движения, в ходе которой на Родину вернулось примерно 23 тысячи одних только донских казаков (Скорик А.П.).

Советская власть считала, что казачество должно расказачиться. И об этом откровенно говорил М.И. Калинин на Первом Съезде трудового казачества в феврале 1920 года. Он вынужден был признать (ведь перед ним сидели люди, знавшие правду), что до революции «…По существу казачество никакими преимуществами и привилегиями от старого царского правительства не пользовалось… […] Это была наиболее задавленная воинскими нарядами крестьянская масса. […] Многие казаки думают, – продолжал Калинин, что советская власть, появившись на Дону, сейчас же должна приступить к коммунистическому строительству, то есть, по их мнению, ломать и коверкать весь казачий быт и превращать в коммунистический рай их области, или, как говорят, расказачивать».

Если сопоставить слова Троцкого, сказанные им о казачестве в конце 1917 года, со словами Калинина на Съезде трудового казачества, то окажется, за два с лишним года политические деятели, от которых зависела судьба казачества, так и не поняли, что оно представляет собой своеобразную этносоциальную группу, имевшую свою историю, экономику, культуру. Нет, считали они, это всего лишь “некультурный слой населения”.

Политика расказачивания получила на Съезде своё логическое завершение. Репрессивные военные меры, нанёсшие казачеству сокрушительные, смертельные удары, завершились мерами административными. Казачьи территории исчезли с карты страны… (Щёлоков О.).

Один из эмигрантов, Н.М. Мельников, написал в 1927 году: «…советская власть уничтожила всё, чем жило казачество и что ему дорого: отняла самоуправление, упразднила войсковой Круг и выборного атамана, пытается уничтожить самое имя казака, казачью семью, быт, религию, искромсала казачьи земли, поработила личность, задавила свободу».

Насаждение единой социалистической культуры закрепляло имперскую форму властных отношений. Культура же, ориентированная на власть, а не на гражданское общество, становится по сути антикультурой, оборачивается против человека, нивелирует не только этническое и региональное своеобразие, но и человеческую личность, нацеливая её на воспроизводство таких же, как она, “винтиков государственной иерархии”.

Особенностью “расказачивания” явился террор и тотальное уничтожение казачества как отдельного общественного слоя в составе населения “рабоче-крестьянского государства”, начавшиеся даже не после Гражданской войны, а во время неё. Отправной точкой официального начала “расказачивания” стала директива, содержавшаяся в циркулярном письме от 24 января 1919 года, подписанном Я.М. Свердловым. Помимо массовых расстрелов были организованы продотряды, отнимавшие продукты, станицы переименовывались в сёла, и даже слово “казак” оказалось под официальным запретом. Директива Свердлова дополнялась и развивалась разного рода постановлениями центральных и местных органов власти большевиков. Но, конечно, в полной мере террор мог проводиться только на занятых большевиками территориях, которые по окончании Гражданской войны стали бескрайними и повсеместными.

В мирное время расказачивание продолжалось. После Гражданской войны началось внедрение советского строя путём кровавого террора, с провокационными доносами, бессудными расстрелами, организованными голодоморами, ссылками в концлагеря, с выселением старых и малых на далёкий Север. После трёхлетней неравной борьбы границы казачьих Областей были поделены между новыми административно-территориальными образованиями, а их казачье население подвергнуто общему террору с целью полного уничтожения. Эти меры имели основной целью или смирить непокорных, или уничтожить их физически.

Время от Гражданской войны до начала 2-й Мировой чётко делится на два этапа геноцида. Первый этап – карательный – характеризуется бессудными расстрелами, когда казачество уничтожалось физически. В этот период отрядами красноармейцев выселялись и расстреливались целые станицы, а в уничтоженные казацкие селения переселялись жители великорусских и малоросских губерний.

Согласно линии партии большевиков на расказачивание, государственная перепись 1926 года не предусматривала выделения признака казачества, однако Северо-Кавказский исполнительный комитет принял решение учитывать их не как народ, а как бывшее сословие. Это решение было опротестовано ЦСУ СССР, но затем поддержано ЦИК СССР. При этом этническая принадлежность и принадлежность к казачеству чётко различались. И, раздробив казаков по разным народам, оказалось, что больше всего среди них было записано русскими, чуть меньше – украинцами, но были и другие национальности. В соответствии с данными переписи доля казаков (как бывшего сословия) в общей численности населения Дона составляла около 20%, что более чем в два раза меньше доли казаков в донском населении 1916 года (42,3%).

Второй этап геноцида – “голодомор”. Принудительные реквизиции хлеба, так называемые хлебозаготовки с “чёрными досками”, обобществление земли, сельхозинвентаря и лошадей привели к самому чудовищному голоду за всю историю казачества с древнейших времён.

* * *

Расказачивание положило начало истреблению не только станичных казаков, но и казачьей интеллигенции, сначала военной, потом гуманитарной, а вскоре – технической. Её остатки влились в ряды “рабоче-крестьянской интеллигенции”. Точно так же, как донской казак из стража и кормильца превратился в колхозника и фольклорного чудака, в один из символов “новой исторической общности людей”, точно так же и казачья интеллигенция из мозга казачьего сообщества превратилась в винтик системы, каждый из которых мало что значит сам по себе.

Геноцид двух первых этапов под корень уничтожил сохранявшиеся в Российской империи остатки древнего казачьего жизненного уклада, быта, самоуправления и так далее, сократил казачий народ более, чем наполовину.

Незавидная судьба постигла и вернувшихся сравнительно недавно из Турции казаков-некрасовцев. На Кубани, в станице Прочноокопской, где они жили, после 1920 года реэмигранты попали под давление большевистской политики и были частью уничтожены, а частью стали влачить жалкое существование на Новонекрасовском хуторе. К началу Великой Отечественной войны эта группа уже почти не существовала как казацкая этническая общность.

* * *

Для успешного расказачивания казаков следовало сломить морально и ассимилировать. Согласно этой политике в 1920 году на Кубани было арестовано 6 тысяч станичных атаманов, членов станичных правлений, офицеров, войсковых чиновников. Их отправили в Холмогоры и всех перебили. На Тереке объявили “контрреволюционными” и репрессировали 1,5 тысячи семей. Приехав в Екатеринодар, Троцкий реализовал ещё один из своих чудовищных замыслов: каким бы невероятным это ни казалось, он начал эксперимент по “социализации” женщин. Составлялись списки казачьих семей офицеров, чиновников, купцов, просто богатых казаков, в которых девушки подлежали “социализации” (обобществлению). Красноармейцам, чекистам в качестве поощрения выдавались удостоверения, скольких девушек предъявитель может “социализировать”, то есть совокупиться с ними. Проводились и облавы с отловом молодых девиц для этой цели. Дальнейшего распространения “эксперимент” не получил, но сам факт такой кампании установлен, она была вполне официальной, в Краснодарском краевом архиве сохранились подлинники удостоверений на “социализацию”.

А монастыри на казачьих землях по приказу Троцкого были превращены в “коммуны”. Монахов под конвоем гоняли на работы, кормили вместе со скотом похлёбкой из буряка и брюквы. В Екатерино-Лебяженской пустыни 120 монахов попытались протестовать – их заперли в церкви и взорвали.

Уничтожались и красноказачьи лидеры, когда большевистское руководство сочло, что в них отпала нужда. В 1921 году был арестован и убит в Бутырках красный казак Ф.К. Миронов. Без суда, по тайному приказу. Документы по его делу сразу были изъяты и бесследно исчезли.

Большевики, став хозяевами страны, установили тотальный террор, что привело к восстаниям. В 1921 году по всему Югу России, Украине, Приуралью, Сибири развернулась “малая гражданская война”. На Правобережье Украины пытался вести борьбу атаман Юрко Тютюнник, создавший Казачью Повстанческую армию. На Левобережье и в Таврии действовал Махно. Были восстания на Дону в Усть-Медведицком, Хопёрском округах. На Кубани возникли “зелёные” отряды Пржевальского, Ухтомского, Назарова, Трубачёва, Юдина, Кривоносова, Дубины, Рендскова.

Но и в борьбе с повстанцами советская власть опять же использовала казаков – только перебрасывая их подальше от дома. Например, из пленных семиреченцев был сформирован полк и направлен в Башкирию, против мятежа Валидова. Назначенные в часть комиссары обращались с казаками жестоко, запрещали молиться, за малейшую провинность подвергали наказаниям. В апреле 1921 года полк под командованием Охранюка взбунтовался, перебил комиссаров. Однако у села Тогустемир был окружён превосходящими силами и в бою погиб полностью – казаки в плен не сдавались. Подавить восстания помогли не только военные действия, но и засуха, неурожай и голод, охвативший области от Украины до Поволжья. По Дону вдобавок прошла эпидемия чумы.

Кубани стихийные бедствия не коснулись и здесь “зелёные” противостояли советский власти дольше, чем в других местах. Василий Рябоконь с отрядом соратников держался в приазовских плавнях до осени 1924 года, заявляя большевикам: “Ваша суша, наша вода”. Но и такие очаги сопротивления рано или поздно ликвидировались. Расправа с пойманными повстанцами была однозначной, но больше погибало не самих “зелёных”, а мирного населения. Расстреливались семьи тех, кто ушёл в повстанческие отряды. В станицах и хуторах, с которыми эти отряды поддерживали связь, брали и убивали заложников.

* * *

В 1922 году на казачьи земли пришёл первый голод, который явился следствием недавней войны и хозяйственной разрухи. В результате казачество понесло огромные потери, а значительная его часть оказалась за пределами своей Родины.

Казаки первыми из народов России подверглись принудительному выселению из мест их традиционного проживания и единственными из всех народов России официально были обречены на физическое уничтожение. При этом идеологи нового режима никогда не жалели чёрной краски, чтобы создать отрицательный образ казака.

Протекавшие в казачьей среде объективные процессы исторического развития уже к началу XX века породили некоторые кризисные проявления в сословной организации казаков. Но они не оказали отрицательного эффекта на присутствовавшие в казачьей жизни элементы этнического характера. Политика же большевиков не только привела к полной ликвидации сословной организации, но и нанесла сокрушительный удар по тесно переплетённым с нею социально-этническим основам казачества. При этом проходившие в его среде активные этнические процессы были пресечены насильственными мерами.

После полного упразднения всех элементов сословной организации казачества политика советской власти трансформируется и приобретает характер скрытого расказачивания. Теперь целенаправленно ликвидировались все присущие казачеству признаки, характеризовавшие его как этнос (народ). А поскольку эти признаки невозможно было ликвидировать исключительно карательными мерами, начинали реализовываться рассчитанные на перспективу планы их постепенного изживания. Внешне же официальные власти пытались представить дело таким образом, будто бы всех этих особенностей этнического порядка вовсе не существует (В.П. Трут).

Казачье население переносило жесточайший террор, оно было обескровлено. В 1925 году советская власть амнистировала всех казаков-участников Гражданской войны с приглашением вернуться домой из-за границы – но в следующем году всех бывших белых казаков ночными арестами вывезли из станиц и жестоко убили. К 1926 году на Дону оставалось не более 45% прежнего казачьего населения, в других Войсках – до 25%, а в Уральском – лишь 10% (оно чуть ли не целиком снялось с места, пытаясь уйти от большевиков). По сути, был вырезан каждый второй. Было уничтожено и выброшено из страны много казаков старше 50 лет – хранителей традиций.

После этого наступило некоторое затишье. Но систематическое и как бы втихомолку, но по особому плану вылавливание и истребление уцелевших казаков продолжалось. Люди исчезали то тут, то там – каждую ночь. Советская власть, изображая “гражданский мир”, добивалась возвращения эмигрантов (дабы окончательно ликвидировать угрозу с их стороны). Первое время “возвращенцев” не трогали…

Расказачивание продолжалось, только теперь его видели в ассимиляции казаков, в полном растворении их в крестьянской массе, вплоть до исчезновения самого понятия. Был расформирован Казачий Отдел ВЦИК, а изо всех официальных документов исчезли указания на казачью принадлежность. Многочисленные этнические особенности казаков вообще игнорировались. При этом вопрос о том, чем же объяснялась такая живучесть особенностей внутренней жизни казачества спустя много лет после полной ликвидации их былой сословной организации и упразднения вытекавших из неё прав и обязанностей, как бы повисал в воздухе.

Что же касается основного содержания советской политики по отношению к этим особенностям, то о нём можно судить по партийно-государственным документам тех лет. Например, в постановлении Северо-Кавказского краевого исполкома “О работе Советов в бывших казачьих областях Северокавказского края” от 25 августа 1925 года и разработанном на его основе специальном циркуляре окружным исполкомам говорилось о необходимости всем партийным и советским органам проводить постоянную целенаправленную работу по устранению казачьих бытовых особенностей. В постановлении подчёркивалось, что «казак не должен видеть и здесь ни издевательства и насмешек, ни голых приказов и насилия […]. Исключая случаи, требующие применения немедленных административных мер, нельзя забывать, что переработка быта – дело культуры, что её единственное оружие здесь – только воспитание сознательности казачьих масс». Документ, как видим, весьма красноречиво свидетельствовал о том, какими методами велась работа среди казачества до середины 1920-х годов. Ну, а курс на изменение её форм и упор на “воспитание сознательности” нисколько не повлиял на сущность политики по отношению к казакам.

“Заигрывание” с казаками завершилось с окончанием НЭПа. Постепенно исчезали рискнувшие вернуться из эмиграции, остатки прежней интеллигенции и офицерства – все, кто, по мнению властей, ещё мог возглавить сопротивление. “Великий перелом” лишь довершил процесс расказачивания. Записанные в “советские крестьяне”, казаки, как мелкие, но всё ещё самостоятельные товаропроизводители, продолжали рассматриваться коммунистами как “последний эксплуататорский класс, ежедневно, ежечасно рождающий капитализм”. И, когда на рубеже 1920 – 1930-х годов Россия была “раскрестьянена”, то вместе с миллионами крестьян гибли и расказаченные казаки.

Репрессивный аппарат ГПУ-НКВД в те годы работал днём и ночью. Большевики реализовывали план очищения Присуда от его законных хозяев – казаков. Вот отрывок из высказывания эмигранта, бывшего командира Донского конного корпуса и члена Донского Войскового Круга генерал-лейтенанта Старикова, давшего оценку происходившего на Дону: «Большевики и вообще русские люди, попадающие в наши края, держат себя как завоеватели. Донское Войско разодрано на несколько частей и причислено к разным губерниям, уничтожено название станиц. Идёт решительное расказачивание. Могучим средством для этого служит комсомол. Из него готовят людей, не помнящих родства и могущих со временем стать самыми ярыми коммунистами и разрушителями всех основ казачества. Но большевики идут ещё дальше. Они хотят во что бы то ни стало развратить казачку и разрушить казачью семью и таким образом убить то начало, в котором выковывались казачьи традиции, казачьи идеалы, выковывалось то, что делало казака по рождению – казаком по духу, по идеям, казаком по разуму. Большевикам и этого мало. Они решили растворить казаков в неказачьей массе. Для этого они составили колонизационный план, по которому наводнят Дон, Кубань, Терек людьми с севера и, конечно, наиболее развращёнными и преданными коммунистической власти. Что же после этих мер станется с нашими особенностями духа, уклада, с нашей патриархальностью и, вообще, что станется с казачеством? Несомненно, оно будет убито, и убито навсегда».

Весной 1928 года советские газеты сообщили о раскрытии органами ОГПУ заговора “спецов” в Шахтинском районе Донбасса. Знаменитое “Шахтинское дело” открыло череду сталинских политических процессов. И нелишне тут будет указать на обстоятельство, обычно остающееся вне внимания исследователей. Город Шахты (до 1920 года Александровск-Грушевский) – один из центров угольной промышленности на территории Области Войска Донского. На его шахтах рабочими и специалистами нижнего и среднего звена трудились многие казаки, вынужденные оставить родные станицы. И вряд ли выбор места показательного процесса против “вредителей” был случаен! Вслед за репрессиями против инженеров началась зачистка шахт и предприятий от “неблагонадёжного” казачьего элемента. Казаков увольняли, лишали продовольственных карточек (что обрекало семьи многих на голодную смерть), арестовывали, высылали. Поднималась самая страшная волна расказачивания, окончательно накрывшая казачьи области юга России.

Казаков облагали повышенными сельхозналогами. Их не выдвигали на руководящие посты, не принимали в высшие учебные заведения. А на партийную, хозяйственную, педагогическую работу в казачьи районы назначались, как правило, представители “самой революционной нации” и прочие инородцы. Казаков не брали в авиацию, танковые, технические и другие “элитные” войска.

И любая погромная кампания в СССР в первую очередь прокатывалась по казакам. В конце 1920-х по всей стране развернулись очередные антирелигиозные гонения – и уж в казачьих областях они проводились с особым размахом. В Оренбуржье в 1929 году на Пасху комсомольцы закидывали камнями Крестный ход, подожгли одну из станиц, чтобы сорвать праздничную службу. На Кубани под Рождество закрыли вдруг церкви и устроили в них молодёжные вечеринки. Директор Старочеркасского музея Эфрон топил печи иконами Воскресенского собора. Начинавшееся раскулачивание тоже нацеливали так, чтобы покрепче ударило по казакам. Слово “казак” было изгнано из обихода, применялось только к прошлому – в ругательном, оскорбительном тоне. А называть казаком себя было слишком опасно. Это было бы открытым вызовом. И затравленные, затерроризированные люди предпочитали “забыть”, что они казаки. Смешаться с иногородними, крестьянами. Многие и без раскулачивания, сами уезжали на промышленные стройки, где никто не знал их происхождения. Подделывали документы. (В. Шамбаров).

В 1920 – 1930-х годах за хранение дедовской черкески, кинжала, старых фотографий можно было запросто лишиться жизни. Потому мало что сохранилось по станицам. Старики завещали хоронить себя со снимками близких на груди. А выжившие молчали долгие годы.

Даже когда в большевистской политике по отношению к казачеству намечалась некоторая либерализация, как это было в середине 1920-х и во второй половине 1930-х годов, вся общая направленность на ликвидацию этнических особенностей казаков оставалась прежней. Так, в решениях апрельского 1925 года Пленума ЦК РКП(б) говорилось о том, что общая линия партии в отношении деревни в условиях казачьей жизни должна проводиться с тщательным и постоянным учётом местных особенностей и традиций. Игнорирование «…особенностей казачьего быта и применение насильственных мер по борьбе с остатками казачьих традиций» признавалось недопустимым. В то же время, Пленум указал на необходимость классового подхода к казачеству и высказался против предложения о вынесении вопроса о казачестве на Всероссийский съезд Советов в мае 1925 года. Таким образом, признавая наличие “остатков казачьих традиций” и бытовых отличий казаков, большевистское руководство по-прежнему смотрело на казачество исключительно как на особого рода крестьянство. (В.П. Трут).

В Государственной библиотеке в Москве хранится книга некого “пролетарского историка” Н.Л. Янчевского со знаковым названием – “Разрушение легенды о казачестве”, изданная в 1931 году. После неё ничего более фундаментального о казаках в СССР не выходило. Согласно этому “историку”, в истории никогда и не было казаков, а был лишь какой-то сброд, “деклассированные элементы”, разбойники.

* * *

Новая волна (второй этап) геноцида началась с периодом коллективизации. С 1929 по 1936 годы под видом раскулачивания уничтожались остатки былых сохранившихся единоличных казачьих хозяйств, их владельцев расстреливали, отбирали всё имущество, насильно переселяли в необжитые районы Севера, Сибири, Средней Азии. Тысячи и тысячи казаков погибли от искусственного голода, не выдержав невыносимых условий существования на новых местах. В январе 1930 года вышло постановление “О ликвидации кулачества как класса в пределах Северо-Кавказского края”. В начале 1930-х годов было проведено раскулачивание казаков на Дону и их массовая депортация (около 300.000 человек) в Ставропольские и Сальские степи.

Казаков выгоняли из куреней зимой, без продуктов и одежды, обрекая на гибель по дороге в места ссылок. Власть готовилась к восстанию в казачьих областях. Более того, явно провоцировала его – массовое выступление позволило бы вновь открыто истреблять казаков. Но восставать, в общем-то, было уже некому – не имелось ни оружия, ни вождей. Хотя были, конечно, и примеры сопротивления, в том числе и вооружённого (например, массовые волнения в феврале 1930 года в сёлах и станицах Барашковское, Весёло-Вознесенское, Константиновская, Новый Егорлык, Ново-Манычское), а для подавления их на Кубани использовалась даже авиация; небольшие же группы казаков продолжали борьбу вплоть до прихода немцев в 1942 году. В целом по Северо-Кавказскому краю (97 районов Дона, Кубани и Ставрополья) “кулаки” и прочий “антисоветский элемент” (в большинстве своём казаки) были арестованы и высланы.

Казалось бы, могло наступить очередное “затишье”. Однако объявленный в конце 1930 года “новый подъём колхозного движения” закончился повсеместными выходами из колхозов и требованиями возврата имущества. Осенью 1932 года на Кубань был прислан корреспондент газеты “Правда” Ставский, “высветивший” сплошную “контрреволюцию”. Дескать, прежняя “белогвардейская Вандея” проводит “организованный саботаж”, в станицах живут отсидевшие свой срок белогвардейцы, и “местные власти не предпринимают никаких мер”. Вывод делался: «стрелять надо контрреволюционеров-вредителей». В Ростове, центре Северо-Кавказского края, вопли Ставского подхватила краевая газета “Молот”: «Предательство и измена в части сельских коммунистов позволили остаткам казачества, атаманщине и белогвардейщине нанести заметный удар». И тут же начались репрессии. Ростовское ГПУ выслало на Кубань 3 отряда особого назначения (и опять, как в Гражданскую, из латышей, мадьяр, китайцев!). Только в одной Тихорецкой было арестовано и расстреляно 600 стариков – причём публично, 3 дня подряд в 12 часов на главную площадь выводили по 200 человек и косили из пулемёта. (В. Шамбаров).

Дополнительно к физическому геноциду казаков большевики добавили геноцид духовный. 

* * *

Как писал исследователь истории казаков А.П. Скорик, увязывая теорию и практику, Северо-Кавказский крайком ВКП(б) уже в начале 1930 года распустил колхоз в кубанской станице Екатериновской на том основании, что он состоял почти исключительно из “кулаков” и “зажиточных”, «социально-политическая физиономия [которых] – это казачья часть: всякого рода атаманы, палачи, вредители и так далее».

На протяжении последующих лет уверенность властей в том, что “кулаки” (в том числе из казачьих сообществ) пытаются устроиться в колхозы с целью “вредительства”, только крепла. Представители районного руководства Суворовского района Северо-Кавказского края рассказывали на II пленуме крайкома ВКП(б) в 1934 году, что местные казаки-белогвардейцы всячески стремятся “пробраться” в колхозы и зачастую им это удаётся: ведь «это люди, которые во много раз умнее [местных руководителей,] хоть они и белогвардейцы». Один из выступавших большевиков-недоумков поведал собравшимся, что в ряде колхозов этим казакам (среди них был бывший заведующий интендантством генерала А.Г. Шкуро) удалось устроиться на пасеки, «и там их наши пчёлы не жалят» (у колхозных пчёл “притупилась классовая бдительность”!).

Поскольку большевики были твёрдо уверены в неисправимой враждебности “бывших белогвардейцев” (казаков), то, с их точки зрения, этих людей необходимо было как можно скорее устранить из деревни. Именно на них падали подозрения, когда в коллективных хозяйствах случались какие-либо чрезвычайные происшествия. Однако в данное время репрессиям подвергались и многие донские, терские, кубанские казаки, которые не воевали на стороне белых в годы Гражданской войны (или не принимали активного участия в боях). Они превращались в объекты деятельности советского репрессивно-карательного аппарата просто потому, что принадлежали к казачьим сообществам.

Гонения на казаков как таковых, возрождавшие мрачные реалии Гражданской войны, стали апогеем антиказачьих мероприятий, осуществлявшихся в период “колхозного строительства” карательно-репрессивными органами, местным руководством и активистами на Юге России. В период коллективизации казаки на Дону, Кубани и Тереке изгонялись из состава местного руководства или не принимались в коллективные хозяйства на том основании, что они принадлежали к казачьим сообществам, а не к числу иногородних.

* * *

Волна расказачивания начала 1930-х годов прокатилась не только по казачьим землям. Затронула напрямую она и тех казаков, что вынужденно покинули свои станицы, спасаясь от репрессий. Было решено нанести удар в столице, где к тому времени оказалось довольно много вынужденных переселенцев из казачьих областей. Задача ставилась ликвидировать не просто бывших противников и возможных свидетелей массового террора – уничтожались наиболее грамотные и авторитетные в казачьей среде.

Осенью 1930 года в Москве прошли массовые аресты казаков, проходивших по сфабрикованному органами ГПУ делу о так называемом “Казачьем блоке”. Всего было осуждёно 79 человек. Как гласило обвинительное заключение, «в августе-ноябре 1930 года Особым отделом ОГПУ была раскрыта и ликвидирована существовавшая в Москве казачья контрреволюционная группировка, состоявшая в большинстве своём из видных казачьих контрреволюционных деятелей и белых офицеров, бежавших в своё время за границу и возвратившихся в СССР…».

По делу был расстрелян 8 апреля 1931 года 31 человек – в том числе бывший оренбургский атаман генерал-майор Н.С. Анисимов, член Кубанской Рады и Правительства П.М. Каплин, известные белые генералы А.С. Секретёв, Ю.К. Гравицкий, И.А. Николаев, Е.И. Зеленин, члены Донского Войскового Круга Мамонов, Чипликов, Медведев, Давыдов… Остальных ждали лагеря, членов их семей – высылка…

Позднее, во время войны 1941 – 1945 годов в Краснодаре были обнаружены специальные комнаты и приспособления, при помощи которых казни были поставлены большевиками буквально “на поток” (здания не успели взорвать – помешал инженер станции, убитый за это чекистами). Эти комнаты были открыты для публичного осмотра. Вот описание из книги Н. Палибина: «…после объявления осуждённому приговора ему указывали на небольшой коридорчик, через который была видна светлая комната с окнами без решеток. Там стоял стол с письменными принадлежностями. Чекист разъяснял осуждённому, что тот может пройти к столу и написать письмо, или просто посидеть и подумать наедине… Человек вступал в коридор, пол под ним проваливался, и он падал в бездну, на дне которой была мясорубка. Она дробила, ломала и резала его на куски, и вода выносила остатки в Кубань…». Это лишь немногие из многочисленных свидетельств геноцида казачьего народа.

* * *

В период коллективизации по Кубани и Дону ударили не только голодом, но выселениями целых станиц. Казаки выдавливались со своих земель любыми способами – от административных (выселение казаков Амура и Уссури из пограничной полосы) до создания нестерпимых условий жизни, когда люди вынуждены были бежать куда глаза глядят, опасаясь ареста.

Во время большевистских репрессий через бесчисленные лагеря и ссылки прошли сотни тысяч и даже миллионы людей. Но были и как бы специализированные лагеря, где преимущественно содержались казаки. Таким, к примеру, являлся спецпосёлок Островки, который был расположен в 10 километрах от станции Емца Северной железной дороги. До 1931 года он был известен как “Десятый квартал Емцевского лесопункта Северного Белтранслеса”, а с этого года стал местом ссылки для казачьих семей. Летом от просёлка до станции можно было добраться только пешком или на лошади по тропинке, проложенной среди болот. Лесной материал, заготовленный летом, вывозили зимой, когда болота замерзали. Вначале спецпосёлок Островки состоял из двенадцати рубленых бараков, где размещались и переселенцы, и администрация. Первый этап казачьих семей в 960 человек (313 мужчин, 647 женщин и детей) прибыл из пересыльного лагеря в 1931 году. Сразу же после прибытия поселенцы должны были приступить к работе по заготовке экспортного дерева и одновременно строить новые бараки. Мужчины и женщины работали каждый день без выходных, а детей привлекали к работе только летом. Кормили из общего котла, летом – супом из солёной рыбы, а зимой – тем же супом, заправленным растительным маслом с добавлением солёных помидоров. Хлеб очень плохого качества выдавался на руки. Был случай, когда две недели не выдавали продуктов, а работать всё же заставляли. Тогда питались листьями с деревьев, грибами и ягодами. Не работавшие бессильные старики и дети бродили по лесу, разыскивая и собирая всё съедобное. Однако ходить в лес можно было только с разрешения коменданта, а самовольная отлучка наказывалась карцером.

В феврале 1933 года начались аресты поселенцев и высылка их по тюрьмам городов Плесецка и Архангельска. Через некоторое время арестованные женщины возвратились в спецпосёлок Островки, а мужчин разослали по дальним концлагерям и больше их уже никто не видел. Через год, в результате арестов и смертности, осталось не больше ста человек казаков, и посёлок пополнили новыми этапами ссыльных с Украины.

Все ссыльные проходили через большой пересыльный лагерь Макариха. Он находился недалеко от города Котлас бывшей Вятской губернии, при слиянии рек Сухоны, Юги и Вычегды, переходящих в широкую Северную Двину. Кругом Макарихи на 800 километров – заросли непроходимой тайги. Условия жизни на голодном пайке для ссыльных были ужасны, особенно зимой, когда мороз доходил до 50 градусов. В это время на потолке бараков собиралась обильная влага, падавшая в виде постоянного дождя, так что их обитатели дни и ночи оставались в мокрой одежде и обуви. Из-за этого люди в огромном числе болели и умирали, особенно дети. Между годами 1930 и 1932 на детском кладбище выросло до 4 тысяч могил. За это время через лагерь Макариха прошло к местам ссылки не меньше 50 тысяч душ казачьих семей. Из них 28 барж отправлено вверх по реке Вычегда в Коми-Зырянскую республику, а остальные в спецпосёлок Островки или вниз по Северной Двине ближе к Архангельску.

Побег был связан с непреодолимыми трудностями, особенно потому, что в поимке беглецов участвовали местные жители, получавшие за каждого пойманного денежную награду. Но казаки и казачки всё же иногда умудрялись уйти вниз по течению рек.

* * *

Большевики, расказачивая остававшихся на месте казаков и загоняя их в колхозы, стремились нивелировать этот народ, растворив его остатки в массе иногордних “строителей светлого коммунистического будущего”. Наблюдая за происходившими изменениями в казачьей среде, советские аналитики обычно фиксировали социально-экономические изменения, не принимая во внимание сферы самосознания, коллективной психологии и прочее. Казаки-колхозники, действительно, в социально-экономическом плане представляли собой едва ли не полный аналог колхозникам-иногородним. Но, как показали последующие события, многие донские, кубанские, терские казаки, вошедшие в колхозы и уже не выделявшиеся в массе рядовых колхозников занятиями, размерами хозяйств, уровнем жизни, тем не менее продолжали сознавать свою принадлежность к казачеству, свою особость от иногородних.

Начало расказачивания и его причины

Согласно исследованиям ряда историков, одним из главных идеологов расказачивания в Области Войска Донского являлся председатель Донского бюро РКП(б) и руководитель Гражданского управления С. И. Сырцов. 

Сырцов однозначно оценивал казацкий Дон как „Русскую Вандею“, будучи убеждённым, что «аграрная революция на Дону должна состоять в полном разрушении экономического базиса казачества», «стирании всякой экономической грани между крестьянами и казаками» и что «общие условия заставляют нас, идя навстречу крестьянам, за исключением самых верхушек, сделать их своей опорой в деле ликвидации казачества», как сообщается в его донесениях и докладах в ЦК.

Ряд исследователей, в частности, Е. Лосев, А. В. Венков, В. Л. Генис, Н. Ф. Бугай, А. И. Козлов, С. А. Кислицын, В. П. Трут, определяют расказачивание как политику, направленную на ликвидацию казачества как этносоциальной группы.  

А. И. Козлов, С. А. Кислицын, В. Л. Генис отмечают политику террора как свойство, характерное для режима данного времени. 

В. Л. Генис и Н. Ф. Бугай видят в политике расказачивания элементы геноцида. П. Г. Чернопицкий.

В то же время резолюция Донбюро РКП(б) от 8 апреля 1919 года рассматривает казачество в качестве базы контрреволюции и предполагает его уничтожение как особой экономической группы:

"Всё это ставит насущной задачей вопрос о полном, быстром, решительном уничтожении казачества как особой экономической группы, разрушение его хозяйственных устоев, физическое уничтожение казачьего чиновничества и офицерства, вообще всех верхов казачества, активно контрреволюционных, распыление и обезвреживание рядового казачества и о формальной ликвидации казачества".

Отношение пришедших к власти большевиков к казачеству было двойственным и обусловлено реальными причинами. 

С одной стороны, оно было негативным, поскольку казаки, являясь профессиональными военными, не так давно «верой и правдой» служили российской монархии, защищая государство не только от внешних врагов, но и участвуя в подавлении беспорядков и выступлений рабочих, разгоняя демонстрации и конвоируя осуждённых по этапам. 

Казачество имело в собственности землю и привилегии, что не соответствовало определению эксплуатируемых, то есть тех, от чьего имени большевики проводили свою политику. На Третьем съезде народов Терека 23-29 мая 1918 г. рассматривался аграрный вопрос. Съезд принял резолюцию, подтверждающую принцип национализации земли и необходимость наделения землей крестьян нагорной полосы Ингушетии, Чечни, Осетии и Балкарии. СНК Терской Республики утвердил инструкцию о порядке распределения земли, в которой предлагалось, в первую очередь, наделить участками нуждающихся крестьян. 

Для реализации этого положения было принято решение о распределении земельного фонда Терской Республики на уравнительных началах. На душу населения в Кабарде приходилось 8,6 дес., в Балкарии - 5,4 дес. удобной земли. Но в Кабарде надельными землями являются преимущественно пашни и сенокос, а в Балкарии -пастбища. Только пахотной и сенокосной земли на душу населения в Балкарии приходилось всего 0,5 дес. У других народов Терской области в среднем на одного жителя приходилось всей удобной земли в десятинах: у казаков - 7,2, у ингушей - 2,5, у осетин - 3,1, у чеченцев - 3,1. 

Часть земель казаков и кабардинцев находилась в аренде у ингушей, чеченцев, балкарцев, осетин и карачаевцев, чаще за половину урожая, или за 4 рубля десятина у казаков, за 5 рублей - у кабардинцев. 

То есть, для освобождения земель, наделения инвентарём и движимым и недвижимым имуществом и защиты малоземельных народов от претензий кабардинцев и казаков на часть урожая земель, ранее арендованных у них, необходимо было выселить людей из селений кабардинцев, а особенно - казачьих станиц и хуторов: казаков, русских и других иногородних жителей казачьих станиц.

Отношение казачества к Советской власти

Казачество находилось неопределённом состоянии. Первые декреты большевиков склонили основную массу казаков на сторону Советов — после длительной войны они смогли вернуться в свои станицы, и земля рядовых казаков, согласно Декрету о земле, осталась не тронута. Казаки изначально не были настроены бороться против Советской власти, как вследствие усталости от войны и нежелания борьбы в какой бы то ни было форме, так и по причине сильнейшей агитации большевиков, угрожавших кровавой расправой за сопротивление и обещавших не касаться внутреннего казачьего уклада, имущества и земель в случае непротивления и не вмешивались в военные действия между красными и белыми.

По вопросу борьбы с большевиками у казаков не было единого мнения. Некоторые из них даже имели антидобровольческие настроения. Армия генерала А. И. Деникина воспринималась казаками как не вполне демократический институт, посягавший на их казачьи вольности, инструмент большой политики, до которой им не было дела. Плохо познанные всем казачьим населением большевики, наоборот, представлялись чем-то вроде меньшего зла для казачества. 

Большинство казаков верило советской агитации и надеялось, что большевики их не тронут. По свидетельству генерала М. В. Алексеева, казаки в это время были «глубоко убеждены, что большевизм направлен только против богатых классов — буржуазии и интеллигенции…». Казачество наблюдало серьёзные военные приготовления Советской власти в южном направлении и считало, что её волнение и гнев навлекают лишь «непрошеные пришельцы» — формируемая Добровольческая армия. Этому взгляду не чуждо было и само Временное донское правительство, всерьёз надеявшееся соглашательством с местными революционными учреждениями и лояльностью в отношении советской власти примирить её с Доном и спасти область от нашествия большевиков.

Согласно первому проекту, разработанному правительством Краснова, на первом этапе атаманы Кубанского, Донского, Терского и Астраханского казачьих войск, председатель Союза горцев Северного Кавказа должны были провозгласить Доно-Кавказский союз суверенным федеративным государством, который должен был в гражданской войне соблюдать нейтралитет и не бороться с большевиками вне пределов Доно-Кавказского союза. Однако проводившаяся большевиками политика «расказачивания» обратила казаков в союзников Белого движения.

Похожим образом складывалась обстановка и на Южном Урале, где смущение в умы казачества вносили слухи о якобы имевшихся по всей России успехах большевиков в экономическом отношении, о даровании ими населению невиданных раньше свобод. Большевистские агитаторы, приезжавшие из Центральной России в расположение Оренбургского казачьего войска, пытались внушить казакам мысль, что большевики ведут борьбу не с казаками, а с их начальством, «продавшимся буржуазии» и якобы защищающим её интересы головами казаков. Агитаторы стремились настроить казаков против офицеров. Многое из того, что доносили агитаторы до казаков, принималось за чистую монету, многие склонны были этому верить, тем более, что людей, разоблачавших ложь, в то время в станицах не было.

На Войсковом круге в декабре 1917 года, когда атаман А. И. Дутов призвал депутатов «стать на защиту матери-России и родного войска», депутаты с фронта сразу заняли враждебную к нему позицию. Фронтовики старались доказать, что стоит сместить Дутова, как все местные волнения прекратятся, и с большевиками можно будет подписать договор о невмешательстве.

Войсковой круг подавляющим большинством голосов постановил: Советской власти не признавать; борьбу с большевиками продолжать до полной над ними победы. Депутаты в большинстве своём прекрасно понимали, что большевики повели борьбу с казачеством, которое всегда стояло на страже русской государственности, и вот теперь снова оказалось у них на пути. Полковник Дутов был переизбран войсковым атаманом

Принятый III съездом Советов 27 января (9 февраля) 1918 года Декрет об уравнительном переделе всех земель (о т. н. социализации земли) привёл к колебаниям и началу раскола в казацкой среде. Расколу казачества способствовали действия представителей советской власти на местах.

Осуществление советскими властями репрессий против жителей казачьих областей

Антисоветский плакат «Так хозяйничают большевики в казачьих станицах». 1918 год.

После того, как большевики утвердились на казачьих территориях, в первую очередь их деятельность и репрессии были направлены на казаков. Так, заняв Оренбург и утвердившись на территории Оренбургского казачьего войска, в городских и станичных населенных пунктах они проводили расправы над оппозицией и грабежи хозяйств казаков. На территории Оренбургского войска большевиками было дотла сожжено несколько казачьих станиц, вывезено и уничтожено хлеба в размере нескольких миллионов пудов, тысячи голов лошадей и рогатого скота зарезано прямо на казачьей территории или угнано. Все казачьи станицы вне зависимости от того, принимали ли они участие в борьбе против большевиков, заплатили большие контрибуции, после чего были обложены громадными налогами. Всех казаков большевики считали врагами советской власти, поэтому ни с кем не церемонились: множество офицеров, чиновников, казаков и даже казачек было расстреляно, ещё больше посажено в тюрьмы. Особенно усиленно проводили репрессии большевики в Оренбурге.

Питер Кенез, американский историк-исследователь Гражданской войны в России, приводит в своей работе сведения о терроре большевиков, обрушившемся на оставленный добровольцами центр Донского казачества Ростов. По приказу красного командующего Сиверса должны были быть казнены все имеющие отношение к Добровольческой армии, приказ распространялся и на детей четырнадцати и пятнадцати лет, записавшихся в армию генерала Корнилова, однако, возможно из-за запрета родителей, не ушедшие с ней в поход на Кубань.

12 февраля казаками из состава полков № 2, 10, 27 и 44 войскового старшины Н. М. Голубова, перешедшими на сторону большевиков, была занята оставленная накануне Добровольческой армией столица Дона — Новочеркасск. Войсковой старшина Голубов ворвался в здание «Судебных установлений», где проходило заседание Войскового Круга, сорвал с Войскового атамана А. М. Назарова генеральские погоны, арестовал его и председателя Войскового Круга Е. А. Волошинова, а депутатам приказал «убираться к чертям». После этого красными были арестованы все делегаты Казачьего круга, а в городе была провозглашена Советская власть. 

Следом за перешедшими на сторону большевиков казаками Голубова в город прибыли чекисты и начали избиение городской интеллигенции и офицеров. Над трупами расстрелянных каратели из ЧК долго и ожесточенно издевались: пинали их ногами, кололи штыками, дробили черепа убитых прикладами винтовок. Такого поворота событий в казачьей столице не смог стерпеть даже сам Голубов, чьи красные казаки стали противодействовать красным же карателям из ЧК. По одним данным в ответ на это противодействие чекистам со стороны казаков, по другим данным — по распоряжению местного большевистского штаба во главе с Голубовым, шахтерами-красногвардейцами 17 февраля за городом в Краснокутской роще был произведен расстрел атамана А. М. Назарова, заменившего Каледина, генералов К. Я. Усачёва, П. М. Груднева, Исаева, подполковника Генерального штаба Н. А. Рота, председателя Войскового Круга Е. А. Волошинова, войскового старшины И. Тарарина.

Из письма атамана Назарова своей жене с гауптвахты 12 февраля:

«…Подробности ареста ты уже, вероятно, знаешь из телеграмм. Понятно, сведения эти далеко не истинны. Но истину и я не мог бы сообщить, так много было нелепого. Но и в трагическом много комизма, и я имел возможность смеяться. Смешнее всего было зрелище: ста-двухсот человек Круга (Верховной власти), вытянувшихся в струнку перед новым Бонапартом XX века…»

Из письма председателя Войскового Круга Е. В. Волошинова к своей матери:

«…Совесть моя чиста, а потому смерти не боюсь. Говорили, что я Голубовым приговорён к смерти. Если это так, если мне суждено действительно умереть, то простите меня за всё содеянное…»

6 марта Голубовым в доме калмыцкого гелюна также был арестован заместитель Донского атамана историк-педагог М. П. Богаевский, расстрелянный большевиками с началом восстания низовых станиц.

Осуществив репрессии в Новочеркасске и вызвав этим даже недовольство казаков из «революционной ватаги» Голубова, большевистские каратели, заподозрив «красного главкома» в недостаточной лояльности к большевизму, покинули донскую столицу. Приглядывать за ситуацией в городе ими был оставлен комиссар Ларин.

Внедрение советской власти на Дону и Кубани сопровождалось захватом пришлым элементом местного управления, грабежами, реквизициями, арестами, казнями, убийствами (только одних офицеров было убито большевиками на Дону около 500 человек), карательными экспедициями против протестующих станиц и селений.

В соответствии с документами Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков по донским городам, станицам и сёлам — ещё две тысячи человек пали жертвами карательных мероприятий установленной на Дону Советской власти.

Расколы в казачестве, вызванные Гражданской войной

Немаловажным фактором, способствующим проведению политики расказачивания, являлись и внутренние расколы в казачестве, а также конфликты между казачьим и неказачьим населением, активнее проявившиеся в период идейно-политического противостояния в годы Гражданской войны.

Свержение советской власти в казачьих областях

По словам историка Питера Кенеза, сделать то, что не удалось атаману Каледину — заставить донских казаков восстать против большевизма — помог осуществить коммунистический эксперимент — Донская советская республика. На Дон, чтобы установить связь с Москвой, был командирован руководством большевиков их представитель — комиссар Воецеховский, который, вместе с Сиверсом реально контролировал область и организовал национализацию рудников и заводов, изъятие продовольствия, вымогательство денег у буржуазии и прослывший «королём террора». За два месяца господства большевиков для жителей Юга советский режим стал символом террора и анархии, сильнее всего карательные мероприятия проявились в двух основных оплотах большевиков: в Ростове и Таганроге. Питер Кенез писал:

"Советский режим с его неизбежными приемами — убийствами, грабежами и насилиями стал вызывать уже в казачьей среде волю к активному сопротивлению. Оно возникало во многих местах стихийно, неорганизованно и разрозненно. Так, кроме Ейского округа, поднялись серьезные восстания в районах Армавира и Кавказской, кроваво подавленные большевиками, обрушившимися во всеоружии военной техники на почти безоружные казачьи ополчения. Во многих более крупных центрах, наряду с казачьей революционной демократией, все ещё искавшей путей примирения с советской властью, наряду с пассивной обывательщиной и довольно значительным числом «нейтрального» офицерства, проявляли скрытую руководящую деятельность и активные элементы: создавались тайные кружки и организации, в состав которых, кроме энергичных офицеров и более видных казаков, входили представители городской буржуазии и демократии. Без всякого навыка к подобной работе, все эти организации имели уже свои длинные мартирологи выданных и замученных. Но большинство кубанских станиц были предоставлены самим себе. Вся их интеллигенция — терроризованный священник, нейтральный учитель и скрывающийся офицер — опасливо сторонились ещё от участия в движении, не вполне доверяя его искренности и серьезности. Тем более, что советская власть на эту именно интеллигенцию воздвигла жестокое гонение, в особенности на духовенство".

Антисоветское сопротивление началось со станиц близ Новочеркасска — богатого района, наиболее всего пострадавшего от мародерства красных и изъятия ими продовольствия. Несмотря на то, что казаки в станицах от мероприятий большевиков пострадали меньше, чем городское население, именно они сыграли важную роль в свержении советской власти на Дону, так как большевики оказались прямой угрозой казачеству, действуя в соответствии с объявленными перед занятием Новочеркасска советским командующим Саблиным представителем Круга задачами: «Казачество, как отдельное и привилегированное сословие должно быть ликвидировано». Пробуждение казачества пошло стремительнее, чем было его падение. Уже в середине марта началось сильное брожение в различных местах области и тайная организация казачьих сил, чему немало способствовала наступившая весенняя распутица, мешавшая передвижению большевистских карательных отрядов. 18 марта впервые собирается в станице Манычской съезд Черкасского округа, на котором казаки выносят постановления против советской власти. Во второй половине марта начались и вооруженные выступления.

Документы времён расказачивания

А. В. Венков отмечает, что наиболее кровопролитная до гражданской война для казаков — Первая Мировая. В ней Донские казаки потеряли 10 тыс. личного состава на 1,5 млн. казачьего население Дона. 

В Гражданскую войну безвозвратные потери среди Донских казаков составили 250 тыс. Это каждый 6-й житель, или каждый 3-й мужчина. Большинство из них - жертвы красного террора. 

Если отбросить детей и стариков, которые тоже были затронуты, то выбили всех, кто сопротивлялся. Донское станицы обезлюдели. Положение спасло только возвращение из-за границы примерно 182 тысяч казаков в 1921-1931 годах, но многие из них попали под жернова раскулачивания и политических репрессий, продолжавших расказачивание. Особенно важно заявление Миронова:“Население стонало от насилий и надругательств. Нет хутора и станицы, которые не считали бы свои жертвы красного террора десятками и сотнями. Дон онемел от ужаса… Восстания в казачьих областях вызывались искусственно, чтобы под этим видом истребить казачество». 

Для провоцирования казачьих восстаний использовались различные газетные публикации, которые большевики публиковали в газетах распространяющие оскорбительные высказывания о казаках

Уральский облревком в феврале 1919 года выпустил инструкцию, согласно которой следовало: «объявить вне закона казаков, и они подлежат истреблению». Были и другие приказы, которые требовали от красноармейцев Южфронта расстреливать: «всех без исключения казаков, занимавших служебные должности...; всех без исключения агентов самодержавия...», — говорилось в одной из инструкции Реввоенсовета. 

Есть документ в духе этой статьи Вацетиса, считающийся официальным основанием для массового террора против казаков, - циркулярное письмо за подписью “ЦК РКП(б)”. 24 января 1919 года состоявшее из трёх человек (Свердлов, Крестинский, Владимирский) Оргбюро ЦК РКП(б), после обсуждения 6-го пункта повестки дня — «Циркулярного письма ЦК об отношении к казакам», якобы принимает секретную директиву от имени ЦК РКП, на что Оргбюро не имело права, «Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах» с резолюцией:«Принять текст циркулярного письма. Предложить комиссариату земледелия разработать практические мероприятия по переселению бедноты в широком масштабе на казачьи земли». 

Эта директива, со стандартным сопроводительным письмом от 29 января с подписью Председателя Оргбюро ЦК РКП(б) Я. Свердлова, и выступала обоснованием расказачивания, проводимого РККА, согласно статье её главкома, с января 1919 года. Краткое сопроводительное письмо “всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах”, датированное 29 января 1919 года, было подписано Я.М.Свердловым. Полный текст сопроводительного письма Свердлова почему-то до сих пор не опубликован. 

Сталин, вообще говоря, известен как один из авторов циркулярных писем ЦК. Это видно из 4-го тома его «Сочинений», где опубликовано циркулярное письмо ЦК, написанное Сталиным в 1920 году, в связи с военными действиями на Южном фронте, переименованном в Крымский. 

Из Директивы ЦК РКП «Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах»:

…учитывая опыт года гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путём поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы. Поэтому необходимо:

1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к выступлениям против Советской власти.

2. Конфисковать хлеб и заставлять ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам.

3. Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселение, где это возможно

5. Провести полное разоружение, расстреливая каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи…

Основная задача  сводится к беспощадному подавлению контрреволюции и к обеспечению Советской Республики от возможности ее повторения.

В эти создаваемые на Дону революционные органы учрежденные приказом Реввоенсовета Южфронта ревкомы и временные полковые военно-полевые трибуналы должны были через посредство опроса так называемых иногородних, а также путем массовых обысков в занимаемых станицах и хуторах и вообще всяких селениях на Дону обнаруживать и немедленно расстреливать:

а) всех без исключения казаков, занимавших служебные должности по выборам или по назначению: окружных и станичных атаманов, их помощников, урядников, судей и проч.;

б) всех без исключения офицеров красновской армии;

в) вообще всех активных деятелей красновской контрреволюции;

г) всех без исключения агентов самодержавия, приютившихся на Дону, начиная с министров и кончая полицейскими;

д) активных представителей российской контрреволюции, собравшихся на Дону;

е) всех без исключения богатых казаков;

ж) всех, у кого после объявленного срока о сдаче оружия таковое будет найдено;

з) имущество расстрелянных конфискуется и передается в распоряжение ревкомов для удовлетворения потребностей рабочих и малоимущего населения из иногородних;

и) лица и целые группы казачества, которые активно[го] в борьбе с Советской властью участия не принимали, но которые внушают большие опасения, подлежат усиленному надзору и в случае необходимости аресту и препровождению в глубь страны по специальным указаниям Реввоенсовета Южного фронта. Имущество таких лиц конфискуется, и передается в распоряжение и использование ревкома.

к) наряду с мерами суровой расправы временные революционные органы должны преследовать цель социально-экономического обескровливания верхов и отчасти средних кругов казачества. Политика контрибуций, а также конфискации всех излишков хлеба и других сельскохозяйственных продуктов должна проводиться организованно и планомерно со всей беспощадностью;

л) переселение малоимущих иногородних на казачьи земли и в их жилища должно начаться немедленно и проводиться как мера революционная, рассчитанная на обессиление казачества и на укрепление элементов, близких Советской Республике. Эта задача не программная, а задача дня, и ревкомы должны приступить к ее осуществлению, не ожидая специальных и подробных указаний, а руководствоваться годичным опытом советской политики;

м) все перечисленные в настоящей инструкции задачи должны быть осуществляемы ревкомами. Временные полковые военно-полевые трибуналы проводят указанные меры только в момент пребывания частей в тех или иных местностях. Основная задача частей — выполнение непосредственных боевых задач. По мере продвижения вперед все дело уничтожения контрреволюции переходит полностью и целиком к ревкомам.

Донбюро ЦК РКП 8 апреля 1919 года обнародовало свою директиву: «Насущная задача – полное, быстрое и решительное уничтожение казачества как особой экономической группы, разрушение его хозяйственных устоев, физическое уничтожение казачьего чиновничества и офицерства, вообще всех верхов казачества, распыление и обезвреживание рядового казачества и о формальной его ликвидации». В числе проводимых мероприятий были меры, применяемые в ходе красного террора, к примеру, взятие заложников, «пользующихся каким-либо авторитетом», что следует из предписаний Донбюро :

«В целях скорейшей ликвидации казачьей контрреволюции и предупреждения возможных восстаний Донбюро предлагает провести через соответствующие советские учреждения следующее: 1) Во всех станицах, хуторах немедленно арестовать всех видных представителей данной станицы или хутора, пользующихся каким-либо авторитетом, хотя и не замешанных в контрреволюционных действиях, и отправить как заложников в районный революционный трибунал. (Уличенные, согласно директиве ЦК, должны быть расстреляны.) 2) При опубликовании приказа о сдаче оружия объявить, что, в случае обнаружения по истечении указанного срока у кого-либо оружия, будет расстрелян не только владелец оружия, но и несколько заложников. 3) В состав ревкома ни в коем случае не могут входить лица казачьего звания, некоммунисты. Ответственность за нарушение указанного возлагается на райревкомы и организатора местного ревкома.

4) Составить по станицам под ответственность ревкомов списки всех бежавших казаков (то же относится и к кулакам) и без всякого исключения арестовывать и направлять в районные трибуналы, где должна быть применена высшая мера наказания».

Донбюро ЦК РКП, как ответственный за проведение расказачивания орган на директиву реагирует оперативно, что следует из докладов в ЦК партии, причём упоминается "инструкция ЦК" - возможно, имеется в виду та самая "январская директива", как её называют с 1967 года:

из доклада секретаря Донбюро ЦК РКП А.Френкеля к VIII съезду (март 1919 года):

«… широко применить более радикальные террористические методы, указанные в той же инструкции ЦК, но ещё не применяющиеся, а именно: экспроприация казачества (расказачивание) и массовое переселение их внутрь России, с вселением на их место пришлых трудовых элементов. Это лучшим образом растворит казачество»

«Но эти мероприятия под силу только центру, где должна быть образована особая комиссия для разработки этого вопроса. И к этому необходимо приступить срочно. … всех казаков не уничтожишь, а при таких условиях восстания будут продолжаться»

Директива Реввоенсовета Южфронта от 16 марта 1919 года[48]:

… Предлагаю к неуклонному исполнению следующее: напрячь все усилия к быстрейшей ликвидации возникших беспорядков путём сосредоточения максимума сил для подавления восстания и путём применения самых суровых мер по отношению к зачинщикам-хуторам:

а) сожжение восставших хуторов;

б) беспощадные расстрелы всех без исключения лиц, принимавших прямое или косвенное участие в восстании;

в) расстрелы через 5 или 10 человек взрослого мужского населения восставших хуторов;

г) массовое взятие заложников из соседних к восставшим хуторам;

д) широкое оповещение населения хуторов станиц и т. д. о том, что все станицы и хутора, замеченные в оказании помощи восставшим, будут подвергаться беспощадному истреблению всего взрослого мужского населения и предаваться сожжению при первом случае обнаружения помощи; примерное проведение карательных мер с широким о том оповещением населения.

Директива Реввоенсовета 8-й армии № 1522 от 17 марта 1919 года[48]:

Реввоенсовет 8-й армии приказывает в наикратчайший срок подавить восстание предателей, воспользовавшихся доверием красных войск и поднявших мятеж в тылу. Предатели донцы ещё раз обнаружили в себе вековых врагов трудового народа. Все казаки, поднявшие оружие в тылу красных войск, должны быть поголовно уничтожены, уничтожены должны быть и все те, кто имеет какое либо отношение к восстанию и к противосоветской агитации, не останавливаясь перед процентным уничтожением населения станиц, сжечь хутора и станицы, поднявшие оружие против нас в тылу. Нет жалости к предателям. Всем частям, действующим против восставших, приказывается пройти огнём и мечом местность, объятую мятежом...

Относительно механизма подавления восстаний и карательных мероприятий существует приказ члена Реввоенсовета 8-й армии И. Э. Якира:

Ни от одного из комиссаров дивизий не было получено сведений о количестве расстрелянных белогвардейцев, полное уничтожение которых является единственной гарантией прочности наших завоеваний. В тылу наших войск и впредь будут разгораться восстания, если не будут приняты меры, в корне пресекающие даже мысль возникновения такового. Эти меры: уничтожение всех поднявших восстание, расстрел на месте всех имеющих оружие и даже процентное уничтожение мужского населения. Никаких переговоров с восставшими быть не должно.

8 апреля 1919 года Донбюро ЦК РКП(б) принимает решение «о быстром и решительном уничтожении казачества как особой экономической группы… и о формальной его ликвидации»

Реализация политики расказачивания в регионах

В мае 1918 г., то есть, почти за год до "директивы", Терский Совнарком по инициативе его наркома внутренних дел Я.И. Фигатнера и Г.К. Орджоникидзе во исполнение решения III съезда народов Терека разработал план выселения казаков из станиц Сунженской линии и передаче их земли ингушам. А в августе 1918 большевики организовали нашествие ингушских отрядов на станицы Аки-Юртовскую (Воронцово-Дашковскую), Сунженскую, Тарскую и Тарские хутора: казаки из них были выселены поголовно (до 10 000). Безоружные, они двигались на север, гибли и мерзли по дороге, подвергаясь постоянным нападениям горцев. У казаков было отобрано имущества на сумму 120 миллионов золотых рублей. Только за несколько дней 1918 г. было истреблено около 12 000 казаков – в основном женщин, детей и стариков, а 70 000 были изгнаны из своих домов. Ряд станиц (большая часть которых находится сейчас в Пригородном районе Северной Осетии) превратились в ингушские аулы.

После передачи части казачьих территории ингушам Терский Совнарком (его возглавлял Ф.Х. Булле) по предложению Орджоникидзе обратился с подстрекательским воззванием теперь уже и к осетинам: "Целый ряд казачьих станиц вклинивается в Осетию. И если казаки не согласны добровольно и по постановлению Пятигорского съезда уступить вам принадлежащие по праву революции земли, то с оружием в руках, подобно братьям ингушам, предложите станицам, осевшим на нашей родной земле, разоружиться и выселиться".

Геноцид терцев несмотря на обещания I Всероссийскому съезду трудового казачества, куда терцев не пригласили, прекратить все репрессии против казаков (смотрите ниже), санкционировал лично Ленин, написавший проект соответствующего постановления Политбюро ЦК РКП(6) от 14 октября 1920 г. Как с удовлетворением объявил Орджоникидзе: "Мы определенно решили выселить 18 станиц с 60 тысячным населением по ту сторону Терека"; в результате – "станицы Сунженская, Тарская, Фельдмаршальская, Романовская, Ермоловская и другие были освобождены от казаков и переданы горцам ингушам и чеченцам".

Как происходило это "освобождение", видно из свидетельства современницы: "Нашу станицу разделили на три категории. "Белые" – мужской пол был расстрелян, а женщины и дети рассеяны, где и как могли спасаться. Вторая категория – "красные" – были выселены, но не тронуты. И третья – "коммунисты". Включенным в первую категорию никому ничего не давали, "красным" давали на семью одну подводу, на которую можно было брать все, что желали. А "коммунисты" имели право забрать все движимое имущество. Дворы всей станицы поступили чеченцам и ингушам, которые и задрались за наше добро между собою".

Из телеграммы члена РВС Кавказской трудовой армии Врачева Сталину и Орджоникидзе от 1 ноября 1920 г.: "Выселение станиц идет успешно… Сегодня у меня происходило совещание с чеченцами – представителями аулов. Настроение чеченцев превосходное, они рады до бесконечности…"

Даже Сталин признавал, что политику большевиков "горцы поняли так, что теперь можно терских казаков безнаказанно обижать, можно их грабить, отнимать скот, бесчестить женщин". Cам он также несет персональную ответственность за репрессии, что видно из следующей секретной телеграммы: "РВС Терской группы. Копия РВС Комфронта Грозный. 30.10.20. Предписывается Вам произвести в срочном порядке переселение казаков Асиновской станицы за Терек…" – за подписями Сталина и Орджоникидзе. Несколько ранее (26 октября 1920 г.) Сталин докладывал Ленину: "Несколько казачьих станиц наказаны примерно…". Из другой телеграммы Сталина (30 октября): "Выселено в военном порядке пять станиц. Недавнее восстание казаков дало подходящий повод и облегчило выселение, земля поступила в распоряжение чеченцев…"

На территорию, принадлежавшую ранее казакам, переселилось 20 000 чеченцев, которые получили в свое распоряжение 98 000 десятин земли… Выселено было население и многих населённых пунктов Малой Кабарды.

Выселение казачества на Тереке продолжалось и позже – люди бежали от постоянных бандитских набегов горцев: "Со стороны Чечни и Ингушетии… отмечены частые нападения на их станицы и массовые угоны скота. На этой почве две станицы Терской губернии, потеряв весь скот, выселились" (из письма А.И. Микояна в ЦК РКП(б) 25 января 1923 г.). В коллективном письме представителей терского казачества в то время отмечалось, что "жизнь русского населения всех станиц стала невыносима и идет к поголовному разорению и выживанию из пределов Горской республики". В письме отмечалось также, что "русское население обезоружено и к физическому отпору и самосохранению бессильно. Аулы, наоборот, переполнены оружием, каждый житель, даже подростки лет 12-13 вооружены с ног до головы, имея и револьверы, и винтовки".

Любопытно при этом, что, по признанию заведующего отделом землеустройства Управления народного комиссариата земледелия – "земли казачьих станиц Михайловской, Самашкинской, Закан-Юртовской и Ермоловской были свободны более 3-х лет после выселения и фактически никем не использовались" – то есть, землепашеством красные горцы заниматься не хотели. То же было и в других местах, откуда выселяли казаков и кулаков. Таким образом, расказачивание сыграло большую роль в голоде начала 20х годов.

Как писал в приказе-воззвании в августе 1919 г. после встречи с Лениным красный комдив Ф. К. Миронов: Коммунисты вызвали своими злодеяниями на Дону поголовное восстание и гонят теперь русский народ на поправление своей злой ошибки. Кровь, проливаемая теперь на Южном фронте, – это кровь напрасная и лишняя, и проливается она под дикий сатанинский хохот новых вандалов, воскресивших своим злодейством времена средневековья и инквизиции. Например: в станице Качалинской 2-го Донского округа коммунисты, пытая перебежавшего с кадетской стороны 22-летнего казака, ставили его босыми ногами на раскаленную сковороду, причем они еще и били по оголенным ногам палками. В станице Боковской из числа 62 человек невинно расстрелянных казаков есть расстрелянный за то, что не дал спичек комиссару Горохову. В станице Морозовской ревком зарезал 67 человек. Эти злодеи приводили людей в сарай и здесь, пьяные, изощрялись над людьми в искусстве ударов шашкою и кинжалом. Всех зарезанных нашли под полом сарая. В хуторе Севастьяновом Чернышевской станицы расстрелян председатель хуторского совета за то, что носил одну фамилию с кадетским офицером. 

А когда возмущенное население стало допытываться, за что, то убийцы ответили: «Произошла ошибка». В хуторе Сетраковском Мигулинской станицы в силу приказа по экспедиционному корпусу об истреблении казачества во время митинга убито безоружных 400 человек. В силу приказа о красном терроре на Дону расстреляны десятки тысяч безоружных людей. 

Беззаконным реквизициям и конфискациям счет нужно вести сотнями тысяч. Население стонало от насилий и надругательств. Нет хутора и станицы, которые не считали бы свои жертвы красного террора десятками и сотнями. Дон онемел от ужаса. Теперь установлено, что восстания в казачьих областях вызывают искусственно, чтобы под видом подавления истребить казачье население. Дон, если бы он не восстал, ждала та же участь, что и Урал. 

В газете «Известия» от 10 августа 1919 года в № 176 мы читаем: «Помимо указанной выше причины нашей задержки у Оренбурга, нужно отметить также на редкость яростное сопротивление, оказываемое нам уральскими казаками. Отступая, казаки сжигают станицы, зажигают степь, портят воду и т. д.» Спросим: что же заставляет уральских казаков ожесточенно драться и умирать, сжигая при отступлении свои родные станицы и хутора? На это отвечает нам телеграмма некоего РУЖЕЙНИКОВА, посланного Казачьим отделом ВЦИК на Урал строить Советскую власть. Он раз доносил, а над ним посмеялись. 

В отчаянии он телеграфирует вторично следующее: «Москва. Кремль. Президиум ВЦИК. Совет Народной Рабоче-Крестьянской Обороны. Казачий Отдел. Снова довожу до сведения о линии поведения Уральского областного ревкома. Его большинство ведет к окончательному срыву Советской власти в области. Большинство членов ревкома слепо проводит крайнюю политику тов. ЕРМОЛЕНКО – самое беспощадное истребление казачества. Город и область разграблены. Возвращающиеся беженцы не находят своего имущества, часто не впускаются в свои дома. Началось самочинное переселение в дома беженцев крестьян пограничных уездов, захватывающих живой и мертвый инвентарь. 

В подтверждение всего вышеуказанного привожу инструкцию советам: § 1. Все оставшиеся в рядах казачьей армии после, первого марта объявляются вне закона и подлежат беспощадному истреблению. § 2. Все перебежчики, перешедшие на сторону Красной Армии после первого марта, подлежат безусловному аресту. § 3. Все семьи оставшихся в рядах казачьей армии после первого марта объявляются арестованными и заложниками. § 4. В случае самовольного ухода одного из семейств, объявленных заложниками, подлежат расстрелу все семьи, состоящие на учете данного Совета, и т. д. ...» Что остается делать казаку, объявленному вне закона и подлежащему беспощадному истреблению? Только умирать с ожесточением. 

Что остается делать казаку, когда он знает, что его хата передана другому, его хозяйство захватывается чужими людьми, а семья выгнана в степь, на выгон? Только сжигать свои станицы и хутора. 

Таким образом, в лице всего казачества мы видим жестоких мстителей коммунистам за поруганную правду, за поруганную справедливость, что в связи с общим недовольством трудящегося крестьянства Россия, вызванным теми коммунистами, – грозит окончательною гибелью революционным завоеваниям и новым тяжким рабством народу. Чтобы спасти революционные завоевания, остается единственный путь: свалить партию коммунистов. Лишь только это известие на Южном фронте дойдет до слуха казаков – они тотчас же остановятся и отвернутся от генералов и помещиков, за которыми идут только во имя поруганной правды. Мне, вызванному 14 июня с Западного фронта в шестичасовой срок, где я принял в командование 16-ю армию, – спасать положение на Южном фронте, – 5 июля было поручено формирование корпуса из 3 дивизий, преимущественно из донских беженцев. Формирование должно быть закончено 15 августа, но к этому числу мы видим только три полка, почти безоружных, раздетых и разутых людей, причем вооружение и снабжение и для этих людей искусственно задерживается, что в конце концов может привести к недовольству, а там на очереди опять карательные отряды и усмирения. Остановка формирования произошла, по-видимому, вследствии поданной мною 24 июня со ст. Анна телеграммы, в которой я указывал на создавшееся положение на Южном фронте в связи со зверствами коммунистов, и рекомендовал сделать народу уступку и созвать народное представительство от трудящихся. Как тогда, в телеграмме 24 июня, так и теперь, перед лицом корпуса и трудящихся масс рабочих и крестьянства объявляю: «Я стоял и стою не за келейное строительство социальной жизни, не по узкопартийной программе, а за строительство гласное, в котором народ принимал бы живое участие». В новой телеграмме от 18 августа за № 75 на имя Южфронта и Казачьего отдела в Москве я заявил такую политическую платформу, на которой останусь до последнего часа моей жизни: «Еще раз заявляю, что Деникин и буржуазия мои смертельные враги, но моими друзьями не могут быть и люди, вызвавшие поголовное восстание на Дону зверствами и насилиями. Перед лицом трудящихся масс пролетариата и крестьянства заявляю: боролся и буду бороться за социализацию средств производства и за социализм». Отсюда для спасения революционных завоеваний да будет лозунгом нашего Донского корпуса: «Вся земля – крестьянам!» «Все фабрики и заводы – рабочим!» «Вся власть трудовому народу, в лице подлинных Советов рабочих, крестьянских и казачьих депутатов!» «Долой единоличное самодержавие и бюрократизм комиссаров и коммунистов!» Граждане-казаки и солдаты Донской области! Написав эти святые слова на своих красных знаменах и гордо подняв их ввысь, – пронесем теперь же, несмотря ни на что, к славным борцам на фронте, истекающим кровью в неравной борьбе, и рядом с ними умрем за истинную свободу, за землю и подлинное счастье человечества, которое оно может выковать только само, но не кучка людей, не знающих жизни. Своим появлением и именем корпус поднимет дух красных борцов. Помните, вы не одиноки. С вами подлинная душа измученного народа. Если и погибнете в боях, то погибнете за правду. Любить же правду и умирать за нее завещал нам Христос. Лучше смерть на бранном поле, чем возмущение на печке при виде народных мук. Командующий Донским корпусом, гражданин-казак Ф. К. Миронов».

Исполнение государственной политики по расказачиванию на местах было неоднозначным и дифференцированным, поскольку, по сути дела, большая часть вопроса была передана областным и местным органам, которые могли понимать и трактовать статью Вацетиса, решения ЦК и Реввоенсовета двояко, рассматривая идею расказачивания как уравнивание казаков с не казаками в экономическом отношении, либо как физическое уничтожение казаков. 

В отрядах красного казачества так же создавались тайные партизанские группы белого казачества из числа казаков, недовольных политикой революционной власти в отношении казачества. Сообщалось также об актах неподчинения либо о «настороженных» и «сомнительных настроениях» лояльных власти казаков. Причиной этому в ряде регионов стало то, что местные органы понимали позицию ЦК как линию по ликвидации казачества в целом, проводя обыски в домах так же и лояльных власти красных казаков, что зачастую могло перейти в акты грабежа. В ряде регионов казакам запрещалось носить казацкую атрибутику и казацкую форму, станицы подлежали переименованию, казаки ущемлялись в гражданских правах. 

Действия ряда местных органов были неподконтрольны даже казачьему отделу ВЦИК, который заявлял протест против репрессивных мер: «вопросы чрезвычайной важности, нередко затрагивающие основы казачьего быта, установившегося веками, рассматриваются и решаются безо всякого участия со стороны Казачьего отдела ВЦИК». При этом, однако, немногим позже на очередном заседании казачий отдел ВЦИК меняет свою позицию, заявляет о поддержке государственной политики в области казачества и конкретно мер по ликвидации казачества.

Уральский областной Революционный комитет в феврале 1919 года издает инструкцию, согласно которой следовало: «объявить вне закона казаков, и они подлежат истреблению». 

Во исполнение инструкции были использованы имеющиеся концентрационные лагеря, и организован ряд новых мест лишения свободы. В докладной записке в ЦК РКП (б) члена Казачьего отдела ВЦИК Ружейникова в конце 1919 г сообщается, что на местах принимались наиболее жесткие и решительные репрессивные меры: к примеру, в ночь на 6-7 мая 1919 года из заключенных в Уральской тюрьме 350—400 человек из состава 9 и 10 Уральских казачьих полков, перешедших на сторону большевиков в марте 1919 года было расстреляно 100—120 человек, несколько заключенных казаков были утоплены. В докладе члена ВЦИК сообщается так же, что расстрелянных казаков сбрасывали в реку Урал, что вызывало негативное отношение к советской власти. Сообщается о том, что Чапаевская дивизия при продвижении от Лбищенска до станицы Скворкиной выжигала все станицы протяжением 80 верст в длину и 30-40 в ширину.

В Астраханской губернии конфискованные у казачества земли не подлежали возврату. Казачество было лишено права использования природных ресурсов, таких как лесные угодья, рыба. В Астраханской губернии в 1920 г. в концентрационных лагерях содержалось около 2000 казаков.

Во исполнение секретного приказа № 01726 и. о. командующего Кавказской Трудовой Армии А. Медведева была сожжена станица Калиновская, станицы Ермоловская (ныне с. Алханкала), Романовская (Заканюртовская) (с. Заканюрт), Самашкинская (с. Самашки), Михайловская (с. Серноводское) подверглись репрессивным мерам и были разграблены. Станица Кохановская была полностью уничтожена. Мужского население станиц из числа казаков в возрасте от 18 лет до 50 лет в соответствии с приказом было решено «погрузить в эшелоны и под конвоем отправить на Север… для тяжелых принудительных работ». Женщины, дети и старики были выселены «на Север», всего из данных станиц было выселено 2917 семей, около 11 000 человек.

К. К. Краснушкин, председатель Урюпинского комитета ВКП(б) в своей докладной записке в Казачий отдел ВЦИК заявляет о следующих фактах:

Был целый ряд случаев, когда назначенные на ответственные посты комиссары станиц и хуторов грабили население, пьянствовали, злоупотребляли своей властью, чинили всякие насилия над населением, отбирая скот, молоко, хлеб, яйца и другие продукты, и вещи в свою пользу, когда они из личных счетов доносили в ревтрибунал на граждан и те из-за этого страдали… Отдел розысков и обысков при ревтрибунале, а также комиссары при производстве обысков отбирали вещи, продукты совершенно безнаказанно на основании личных соображений и произвола, причем, как видно из переписок по дознаниям, отобранные предметы исчезали неизвестно куда. Эти отобрания и реквизиции производились сплошь и рядом… с совершением физических насилий. Трибунал разбирал в день по 50 дел… Смертные приговоры сыпались пачками, причем часто расстреливались люди совершенно невинные, старики, старухи и дети. Известны случаи расстрела старухи 60 лет неизвестно по какой причине, девушки 17 лет по доносу из ревности одной из жен, причем определённо известно, что эта девушка не принимала никогда никакого участия в политике. Расстреливались по подозрению в спекуляции, шпионстве. Достаточно было ненормальному в психическом отношении члену трибунала Демкину заявить, что подсудимый ему известен как контрреволюционер, чтобы трибунал, не имея никаких других данных, приговаривал человека к расстрелу… Расстрелы производились часто днем, на глазах у всей станицы, по 30-40 человек сразу…

Сообщается о массовых расстрелах, проводимых членами Ревкома на местах в станицах:

Богуславский, возглавлявший ревком в станице Морозовской, в пьяном виде пошел в тюрьму, взял список арестованных, вызвал по порядку номеров 64 сидевших в тюрьме казаков и всех по очереди расстрелял. И в дальнейшем Богуславский и другие члены ревкома проводили такие же массовые расстрелы, вызывая казаков в ревком и к себе домой. Возмущение этими бессудными расстрелами было так велико, что, когда в станицу переехал штаб 9-й армии, политотдел этой армии распорядился арестовать весь состав Морозовского ревкома и провести следствие. Была выявлена страшная картина диких расправ с жителями станицы и окрестных хуторов. Только во дворе Богуславского обнаружили 50 зарытых трупов расстрелянных и зарезанных казаков и членов их семей. Ещё 150 трупов нашли в разных местах вне станицы. Проверка показала, что большинство убитых ни в чём не было виновно и все они подлежали освобождению.

По этим причинам Реввоенсовет Южного фронта издал подробную директиву по результатам мартовского пленума ЦК РКП(б), в которой, указывая на продолжающуюся борьбу с антисоветскими мятежами, указал:

«В то же время в отношении мирных районов не прибегать к массовому террору, преследовать только активных контрреволюционеров, не предпринимать мер, могущих остановить разложение казачества, строжайше преследовать произвольные реквизиции, тщательно организовать расплату за законные реквизиции и поставку подвод, не допуская реквизиций рабочего скота. Абсолютно воспретить взимание контрибуции, организованное обложение чрезвычайным налогом проводить только по особому распоряжению Реввоенсовета Южфронта. Немедленно приступить к составлению списков граждан, понесших убытки от действий контрреволюционных банд, грабежей, незаконных поборов. Беспощадно карать всех должностных советских лиц, виновных в злоупотреблениях».

Активное истребление казаков шло до 1924 г., после чего наступило некоторое затишье. Аресты продолжались, приутихла лишь волна бессудных расправ. Советская власть, изображая "гражданский мир", добивалась возвращения эмигрантов (чтобы окончательно ликвидировать угрозу с их стороны). Первое время "возвращенцев" не трогали…

В результате, например, на Дону, где к 1 января 1917 г. проживало 4 428 846 человек (из которых собственно казаков было менее половины), на 1 января 1921 г. осталось лишь 2 252 973 человека. К 1926 г. на Дону оставалось не более 45% прежнего казачьего населения, в других войсках – до 25%, а в Уральском – лишь 10 % (оно чуть ли не целиком снялось с места, пытаясь уйти от большевиков).

Было уничтожено и выброшено из страны много казаков старше 50 лет – хранителей традиций.

Численность жертв политики «расказачивания»

По документально подтверждённым материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков число расстрелянных красными во второй половине 1918—1919 гг. на территории войска Донского, Кубани и Ставрополья составило 5 598 человек, из которых 3 442 человека расстреляно на Дону, 2 142 человека — на Кубани и в Ставрополье. 

В то же время историк Л. Решетников заявляет о том, что «за время так называемого расказачивания было уничтожено свыше миллиона казаков».

Раскулачивание

На Кубани 25 января 1931 года была осуществлена депортация казачества в числе 9 000 семей, около 45 000 человек из районов Черноморья были выселены на освоение засушливых районов Ставрополья и Сальских степей. В течение 1930—1931 годов было арестовано и депортировано не менее 300 000 казаков из различных регионов, в большей степени из Уральской области и бывших территорий казачества на Северном Кавказе.

Реабилитация российского казачества

Указа «О мерах по реализации Закона Российской Федерации „О реабилитации репрессированных народов“ в отношении казачества»

В 1991 году в России был принят Закон РСФСР «О реабилитации репрессированных народов».

Российское казачество, как сообщество, подвергшееся террору и репрессированное в годы советской власти, было первоначально реабилитировано Постановлением ВС РФ от 16.07.1992 N 3321-1 «О реабилитации казачества».

ВС РФ «в целях полной реабилитации казачества и создания необходимых условий для его возрождения» постановил «отменить как незаконные все акты в отношении казачества, принятые начиная с 1918 года, в части, касающейся применения к нему репрессивных мер.»

Возрождение современного казачества началось в конце 1980-х — начале 1990-х годов, когда в Москве, Краснодарском крае, Ростовской области и других регионах России стали создаваться общественные казачьи организации. Их правовой основой стали Закон РСФСР от 26 апреля 1991 г. «О реабилитации репрессированных народов» и Указ Президента Российской Федерации от 15 июня 1992 г. № 632 «О мерах по реализации Закона Российской Федерации „О реабилитации репрессированных народов“ в отношении казачества», в котором, в частности, Президент РФ постановил:

В целях восстановления исторической справедливости в отношении казачества, его реабилитации как исторически сложившейся культурно-этнической общности … Осудить проводившуюся партийно-государственную политику репрессий, произвола и беззакония в отношении казачества и его отдельных представителей.

22 апреля 1994 года вступило в силу Постановление Правительства РФ № 355 «О концепции государственной политики по отношению к казачеству», которое утвердило «Основные положения концепции государственной политики по отношению к казачеству» и концепцию «Возрождение традиционной для России государственной службы казачества является одним из элементов становления новой российской государственности, укрепления её безопасности.» (ст.1 Положения).

Данным Постановлением утверждены примерные положения о государственной службе казачества, приведен исчерпывающий перечень видов государственной службы российского казачества: служба в Вооруженных Силах Российской Федерации, служба по охране государственной границы, таможенная служба, служба в оперативных частях Внутренних войск МВД России, служба по охране общественного порядка, охранная служба по сопровождению грузов и объектов государственного и важного народно — хозяйственного значения, егерская и иная природоохранная служба, который будет в дальнейшем дополнен (ст. 2 Постановления). В дальнейшем, правовая и организационная основы государственной службы казачества были более детально определены Федеральным законом N 154-ФЗ от 5 декабря 2005 «О государственной службе российского казачества».

3 июля 2008 года Президентом РФ Д. Медведевым была принята новая «Концепция государственной политики Российской Федерации в отношении российского казачества», целью которой является развитие государственной политики Российской Федерации по возрождению российского казачества, обобщение принципов государственной политики Российской Федерации в отношении российского казачества и задач российского казачества в области государственной службы, взаимодействия казачества и казачьих общин с органами государственной и муниципальной власти.

Память

В обращении 18 января 2007 года Президент Карачаево-Черкесской Республики Батдыев М.А-А. заявил, что 24 января 1919 года стало трагической датой в судьбе казачества. В этот день на Оргбюро ЦК РКП(б) было принято циркулярное письмо, подписанное Яковом Свердловым, которое определило политику новой власти по отношению к казакам, верой и правдой служившим Отечеству на протяжении не одного столетия. «Беспощадный террор, никаких компромиссов, поголовное истребление», — таков был вердикт документа, стоившего жизни более двум миллионам казаков. Так называемое «расказачивание», а значит репрессии, ссылки, расстрелы, конфискация нажитого имущества было не единожды проведенным актом.

День памяти казаков — жертв политических репрессий и геноцида казачества прошёл во всех казачьих округах, юртах и станицах Православных храмах Всевеликого Войска Донского. По сообщению Департамента по делам казачества Ростовской области, День памяти атаманом Всевеликого Войска Донского (ВВД) казачьим генералом Виктором Водолацким был объявлен в связи с 88-й годовщиной циркулярного письма ЦК РКП(б), подписанного 24 января Я. М. Свердловым о проведении массового террора против зажиточного казачества. Это стало началом развития геноцида в отношении казачества, считают в ВВД.

Траурные мероприятия в казачьих станицах были посвящены памяти казаков, погибшим за православие, Дон и Отечество. В память о жертвах политических репрессий и геноциде, унёсшим жизни более двух миллионов казаков, во всех Православных храмах Всевеликого Войска Донского прошли панихиды по безвинно убиенным казакам. В казачьих кадетских корпусах, училищах, школах с областным статусом «казачьи» состоялись уроки памяти.

В Пензе в память о всех тех, кто стал жертвой политики «расказачивания», в церкви «Старый Спаситель» прошла заупокойная панихида. В 20-30 годы здание храма использовалась как пересыльная тюрьма. Здесь умерли десятки людей: дворяне, крестьяне, казаки.

В храме Иоанна Предтечи г. Волгограда прошла панихида по невинно убиенным казакам. В ряде населенных пунктов области — рабочем посёлке Чернышковский, городах Серафимовиче, Урюпинске, Иловле и других — прошли крестные ходы и заупокойные молебны в память о тех трагических событиях.

24 января в День памяти жертв политических репрессий казачества в Карачаево-Черкесии прошли траурные мероприятия. В них принял участие атаман Кубанского казачьего войска Владимир Громов.

Траурные мероприятия состоялись в Усть-Джегутинском, Урупском и Зеленчукском районах республики, где установлены памятники репрессированным казакам. В церкви Петра и Павла станицы Зеленчукской Карачаево-Черкесии казаки отслужили панихиду и прошли крестным ходом от храма к памятному знаку жертвам репрессий.

В 2016 году Руководителем "Казачьей Национальной Экономической Ассоциации" на Дону, был разработан и запущен благотворительный проект, направленный на создание и бесплатное распространение эмблемы "Геноцида казачьего народа". Этот проект необходим для объединения казаков, возрождения традиций, а также для символического напоминания о прошлом, настоящем и будущем казачьего народа. Символ получил широкое распространение среди казаков, живущих по всей России, ближнему и дальнему зарубежью.

Эмблема представляет собой птицу феникс, которая возрождается из лазоревого цветка, на черно-оранжевом фоне.

Черный фон символизирует боль, скорбь и темные последствия 1919 г.;

Прожилки на лазоревом цветке - память о геноциде и репрессиях, оставивших след на казачьей земле;

Лазоревый цветок - символ Казачьего Присуда;

Птица Феникс - олицетворяет возрождение казачьего народа из пепла забвения;

Желтый цвет - Божья искра, которая объединяет и оберегает казачий народ;

Оранжевое зарево, которое вытесняет черный фон - призывает совместными усилиями возродить казачий народ и традиции.

Расказачивание согласно законодательству РФ

Согласно действующему закону РСФСР от 26.04.1991 N 1107-1 «О реабилитации репрессированных народов», в отношении казачества проводилась «на государственном уровне политика клеветы и геноцида, сопровождавшаяся насильственным переселением, установлением режима террора и насилия в местах спецпоселения» (статья 2 закона).

Источник 

Интересно? Не забудь поставить оценку и подписаться на наш журнал!