Как верхушка КПСС предавала народ

В осмыслении роковых для нас, нашей страны и всего человечества событий советской «перестройки» 1985-91 гг., чем дальше, тем больше вызывает недоумение аналитиков загадочная ВЗАИМНАЯ НИЧТОЖНОСТЬ нанесенных ударов и защитных средств.

С высоты современного жестокого и взрослого, трезвого времени события 80-х кажутся нам вознёй детсадовцев, потешной дракой малышей – окончившейся, тем не менее, летальным исходом.

Начало масштабных реформ в СССР обычно связывают с 1985 г., когда партию, а фактически и государство, возглавил М. С. Горбачев. Это не совсем так. Начинал «перестройку» Ю. В. Андропов, и её начальный период 1983—1985 гг. когда Горбачев был ещё не у власти. Процесс преобразований был инициирован ещё в ноябре 1982 года[1]. В 1983 г. начался широкомасштабный экономический эксперимент. Для этого были выделены некоторые отрасли и крупные предприятия в ряде республик СССР.

На них вводилась зависимость зарплаты от прибыли, причем предприятия сами могли устанавливать цены и разрабатывать образцы продукции. Это был расширенный вариант хозрасчета.

После смерти Ю. В. Андропова не Горбачев, а его вполне консервативный и благонравный предшественник, Константин Черненко провозгласил курс на «ускорение развития народного хозяйства», на «перестройку системы управления экономикой», осуществлять который должны кадры, понимающие «новые требования жизни». Горбачев лишь подтвердил приверженность к такому стратегическому курсу: «Это — линия на ускорение социально-экономического развития страны, на совершенствование всех сторон жизни общества».

Ну, в самом деле, что же это такое? – снова и снова спрашиваю я себя… Ведь речь идёт о полной и безоговорочной капитуляции с ликвидацией и расчленением государства, которое не только не поняло своего поражения, но и вообще не догадывалось, что с ним ведут войну на уничтожение!

Колоссальная советская армия с новейшим оружием, и сегодня стреляющим лучше всех – не только не была побеждена, но даже и не вступила в бой! Всеобъемлющая власть КПСС с её более чем 20 млн членов (!) – не имела серьёзной, организованной альтернативы, не сталкивалась с серьёзным подпольем или партизанским сопротивлением – и вдруг растаяла, как дым! Что уж говорить о таких "мелочах", как гигантский золотой запас - к концу "перестройки" тоже дымом растаявший...

Экономические проблемы в СССР, у его рядовых граждан были настолько ничтожными, что сейчас, в жестоком горниле современной ожесточенной борьбы за существование (при миллионах людей в буквальном смысле ищущих пропитания на помойке) – кажутся просто смешными.

Нехватка сосисок и паюсной икры, поражавшая современников своими «масштабами» - из окопов современности представляется капризной блажью инфантильных (и одновременно растленных), до крайности избалованных обжор.

Конечно, материально-потребительские проблемы в СССР были, особенно в период 1990-91 гг. (в памяти обывателей застрял именно этот период «пустых прилавков» - хотя, безусловно, ещё двумя годами ранее в советских магазинах прилавки были отнюдь не пусты).

Но делать даже из наиболее сложной за все годы «перестройки» ситуации 1991 года «вселенскую скорбь» мог только человек, совершенно лишенный представления о жизни, реальности, мире и человеческой истории.

Говорить о "голоде" даже в 1991 году (не говоря уж о 1985) – мог только избалованный, испорченный ребёнок – или человек с мозгом и кругом интересов малолетнего ребёнка.

СССР на рубеже 80-х годов ХХ века вступил в коварную гибридную войну, будучи гигантским и закалённым в испытаниях царством, с немыслимо эшелонированной обороной, мощнейшими укреплениями и немыслимыми для предыдущих войн запасами прочности. При таких стартовых условиях даже против сил, кратно больших, СССР мог бы отбиваться столетиями…

Тем невероятнее финал этой фантасмагории: полная и безоговорочная капитуляция в 1991 году и геноцид 90-х…

Кратко о вехах событий: хорошо известно, что планы экономических реформ разрабатывались ещё в 1983—84 годах по поручению генерального секретаря ЦК КПСС Ю. В. Андропова. И все «прорабы перестройки» - члены его команды. 23 апреля 1985 года М. С. Горбачевым на пленуме ЦК КПСС был анонсирован курс на «ускорение». Предлагаемые меры не говорили ни о каком кризисе системы, они касались только экономики. Носили они в основном характер показушной «компанейшины» и обещали не затрагивать существа «развитого социализма». А если бы пообещали – люди той эпохи Горбачеву бы голову оторвали, потому что были вполне всем довольны и в революциях отнюдь не нуждались. Мечтали только об одном – пожить спокойно в сложившихся благоприятных условиях после катастроф и войн кровавого ХХ века…

В январе 1987 года на пленуме ЦК КПСС перестройка была объявлена новой государственной идеологией. Само имя этой странной «идеологии без предмета», взявшей за основу не проект, а реконструкцию – появилось 15 мая 1985 года, в Ленинграде, где на встрече с партактивом Ленинградского горкома партии Горбачев впервые употребил слово «перестройка» для обозначения общественно-политического процесса. Термин был подхвачен СМИ и стал лозунгом начавшейся в СССР новой эпохи.

Историк В. П. Данилов отмечает, что «на языке того времени это понятие отнюдь не означало коренного изменения социально-экономических форм и сводилось к реорганизации некоторых хозяйственных функций и связей». Язык того времени вообще был очень коварным и беспредметным. Даже когда Горбачев провозгласил «Перестройка – это революция!», никто из охранителей не испугался, потому что клятвы в верности революции были догматическими в том обществе, и под «революцией» тот язык подразумевал не бунт, а верность советскому укладу…

На состоявшемся 23 апреля 1985 года пленуме ЦК КПСС Горбачёв заявил программу широких реформ под лозунгом «ускорения социально-экономического развития страны», то есть ускорения продвижения по социалистическому пути на основе эффективного использования достижений научно-технического прогресса, активизации человеческого фактора и изменения порядка планирования».

Термин «перестройка» как лозунг в этот период не использовался и идеологического значения не имел; признавались отдельные недостатки существовавшей социально-экономической системы СССР и предпринимались попытки исправить их несколькими крупными кампаниями административного характера — Ускорение развития народного хозяйства, автоматизация и компьютеризация, антиалкогольная кампания, «борьба с нетрудовыми доходами», введение госприёмки, демонстрация борьбы с коррупцией.

Горбачев не говорит о кризисе системы, что и понятно: никакого кризиса ещё и в помине нет!

Уровень потребления в стране – самый высокий за всю её многовековую историю. Ещё живы люди, пережившие страшный послевоенный голод или блокаду Ленинграда. В присутствии этих людей выдавать вынужденную смену сосисок на котлеты (котлеты, как и все продукты в СССР – высочайшего качества, я их помню) за кризис, за беду, за голод – не просто глупо, но даже и КОЩУНСТВЕННО.

Но находятся те, кто в качестве величайшей проблемы СССР выдаёт тот факт, что «не всем всего всегда хватало». Это же лепет умалишённых: где, в какой стране мира, в какую из эпох всем всегда всего хватало?! Это же просто невозможная ситуация – чтобы всем всегда хватало всего, и даже обсуждать её умные люди не будут. СССР рассматриваемого периода успешно завершает труднейший и затратнейший период урбанизации (переезд деревни в города), ускоренными темпами умножает производственный потенциал, не только не снижает, но и повышает регулярно зарплату всем слоям населения.

Он надежно прикрыт ракетным щитом и ядерным паритетом. У него колоссальные резервы конверсии военной промышленности (с лучшим оборудованием и персоналом) – в гражданские производства. СССР ежегодно бесплатно раздаёт миллионы благоустроенных квартир, а покупка кооперативной квартиры без очереди вполне доступна человеку со средним достатком (моя тётка, мать-одиночка с двумя детьми, купила двухкомнатную кооперативную квартиру с зарплатой ниже средней в стране, будучи рядовым инженером на заводе).

СССР вышел победителем из грандиознейших бурь столетия. Люди в нём не только не бедствуют – они наслаждаются совсем недавно обретенным бытовым комфортом. Сколь ни будь серьёзного протестного движения в СССР нет, подавляющее большинство не только во всём согласно с властью, но и буквально влюблено в неё!

Горбачев – как лидер молодой (для геронтократии КПСС), с малым весом и авторитетом, конечно же, чисто в аппаратном стиле стремится понравиться «граду и миру», работает на публику. Он понимает, что всякая антисоветская повестка будет в народе очень непопулярной, и в поисках дешёвой популярности он бросает лозунг, сладкий для масс: «больше социализма!».

Если бы люди втайне устали от КПСС и СССР, если бы они были внутренне недовольными – то, конечно, популист бросал бы другие лозунги. Между тем заявленная Горбачевым программа показывает и его беспринципность, и полное отсутствие у него стратегии перемен. До 1990 года, года уже почти полностью капиталистического – совсем немного, но в заявке Горбачева о строительстве капитализма ни слова, это в 1985 году ещё никому не нужно и просто никому в голову не приходит.

Горбачев провозглашает программу коммунистического ортодокса, которую в наши дни назвали бы программой коммунистической реакции. Что такое ускорение развития народного хозяйства? Это наступательный рывок административно-командной плановой экономики. Что такое «борьба с нетрудовыми доходами», введение госприёмки, борьба со взятками? Это же корчевание ростков рыночной экономики – которую Горбачев через пару лет так пламенно «полюбит»! То есть человек, введший у нас капитализм, начинал как красный ортодокс, а эволюция «хоббита-туда-и-обратно» заняла не десятилетия, а считанные месяцы!

Горбачев – аппаратный хамелеон, ищущий себе популярности у советских людей лозунгами укрепления сложившегося (и всех устраивающего) советского уклада. Некоторые нейтральные тезисы «программы перестройки» - автоматизация и компьютеризация, антиалкогольная кампания – вполне в канве советского образа жизни, затрагивают назревшие вопросы технического обновления и физиологического оздоровления населения.

Окна Овертона? Жаль что о них никто не знал в СССР, потому что вся «перестройка» - классические окна Овертона: немыслимое и недопустимое сперва вводится в пространство обсуждения, потом продвигается, как альтернатива, а в итоге становится единственной реальностью…

При начале процесса Окно Овертона почти незаметно: «перестройка» запущена, но каких-либо радикальных шагов в этот период не предпринималось, внешне практически всё оставалось по-старому. А не будь так – процесс бы сорвался! Говорить в 1985 году об отмене социализма и СССР – это подписать себе смертный приговор…

В то же время в 1985—1986 годах была произведена замена основной массы старых кадров брежневского призыва на новую команду управленцев. Именно тогда в руководство страны были введены А. Н. Яковлев, Е. К. Лигачёв, Н. И. Рыжков, Б. Н. Ельцин, А. И. Лукьянов и другие активные участники будущих событий.

Состоявшийся в феврале—марте 1986 года XXVII съезд КПСС изменил программу партии: провозглашался курс на «совершенствование социализма» (а не «построение коммунизма», как ранее); предполагалось к 2000 году удвоить экономический потенциал СССР и предоставить каждой семье отдельную квартиру (программа «Жильё—2000»).

Внешняя политика СССР в 1985-86 гг. продолжала оставаться достаточно жесткой, несмотря на наметившееся сразу после прихода к власти Горбачёва небольшое потепление в отношениях с США и Западом. Существенный сдвиг на международной арене произошёл только осенью 1987 года, когда СССР согласился пойти на серьёзные уступки при подготовке соглашения о РСМД.

К концу 1986 — началу 1987 года горбачёвская команда пришла к выводу, что административными мерами ситуацию в стране не изменить и предприняла попытку реформирования системы «в духе демократического социализма». Ещё одно смещение Окна Овертона. Пишут, что дДанному шагу способствовали два удара по советской системе в 1986 году: резкое падение цен на нефть и Чернобыльская катастрофа.

Оба удара, что важно отметить, не были экономическими.

СССР практически всё производил сам, и высокие цены на нефть скорее растлевали его, чем поддерживали: с их помощью Запад сформировал нефтяную мафию в СССР – которая, в отличии от большинства советских граждан – зависела от торговли нефтью и оттого, как подчинённая сторона отношений, лоббировала американские интересы в Кремле.

По-видимому, нефтяная мафия откладывала в западных банках валютные взятки за выгодные контракты, что стало своеобразным «золотом антипартии» для КПСС. С точки же зрения экономики страны ликвидация нефтедолларовой халявы должна была привести не к проблемам, а наоборот, к стимулированию отечественного производства.

Что касается Чернобыля – то он был диверсией, или, что менее вероятно – случайной катастрофой, но уж никак не экономической проблемой СССР.

То, что Чернобыль упорно записывают в «экономические проблемы» СССР – показывает, как мало было там РЕАЛЬНЫХ экономических проблем, до такой степени, что их приходилось выдумывать, записывая в них техногенные катастрофы, климатические изменения Арала и т.п.

Главные же проблемы СССР заключались в том, что обострялась борьба номенклатурных кланов внутри КПСС, та, что Черчилль называл «борьбой бульдогов под ковром».

Каждая из противоборствующих аппаратных сторон ненависть к противоположной облекала в словеса об «экономических проблемах» - по той причине, что так всего больнее, ибо КПСС была помешана на экономике, и всё, кроме экономики, признавать серьёзным отказывалась.

Одни начальники пытались вытеснить других. Замы подсиживали шефов. Вся эта возня внешне оформлялась как разговор об экономических проблемах СССР. А поскольку грызня кланов КПСС за ключевые кресла становилась всё жёстче – болтовня об «экономических проблемах» разгоралась всё жарче и эмоциональнее[2].

Новый этап «перестройки» начался с январского пленума ЦК КПСС 1987 года, на котором была выдвинута задача коренной перестройки управления экономикой, и характеризовался началом масштабных реформ во всех сферах жизни советского общества[3].

Все эти «масштабные реформы» не столько помогали экономике, сколько расшатывали её – поскольку реальная экономика любит тишину, стабильность и неизменные «правила игры», а в эпоху перемен страдает всегда первой.

Но речь об экономике и не шла всерьёз. Её трясли, как грушу, чтобы укрепить положение клана Горбачёва и лично Михаила Сергеевича, чувствовавшего себя довольно шатко под прицелами других внутрипартийных «лож заговора». В народе же весь этот цирковой балаган воспринимался, как кампанейшина, но в целом с одобрением: хоть умные люди от добра добра не ищут, советские люди полагали возможным выхлопотать себе в данном трескучем шапито ещё какие-нибудь бонусы и предметы роскоши.

Работая беглым огнём по штабам противника (конкурирующих кадровых кланов), Горбачёв коварно включает механизм, который он назвал «гласностью».

Под «гласностью» некоторые наивно имеют в виду смягчение цензуры в СМИ и снятие запретов на обсуждение тем, которые раньше замалчивались. Так было бы, если бы Горбачёв дал возможность серьёзным людям в серьёзных изданиях обсуждать серьёзные вопросы. Но этой возможности он никому не дал – до последнего управляя всей информационной политикой и не давая опубликовать, например, аргументированные возражения против идеологии «перестройки».

Горбачев вместо свободы слова нагнетал подлость слова, в буквальном смысле открыв все шлюзы «порнухе» и «чернухе». Он нагнетал ложь про «сталинские репрессии», много места уделил сексу, проституции, наркомании, разного рода отклоняющемуся поведению психопатов (бытовое насилие, подростковая жестокость и т.д.).

Это было не свободомыслие, а поливание мозгов дерьмом и помоями[4].

Целью Горбачева была дискредитация старых кадров, начинавших карьеру при Сталине, и вообще всех кадров, которые не приведены лично Горбачевым, а следовательно – «замараны» службой тому или иному «преступному режиму».

В частности, в выступлении Горбачёва на январском Пленуме немало места было уделено гласности именно в кадровом понимании. Он заявил, что «настало время приступить к разработке правовых актов, гарантирующих гласность… У нас не должно быть зон, закрытых для критики. Народу нужна вся правда… Нам как никогда нужно сейчас побольше света, чтобы партия и народ знали всё, чтобы у нас не было тёмных углов, где бы опять завелась плесень».

23 января 1988 года в газете «Правда» была опубликована статья В. Овчаренко «Кобры над золотом», в которой были представлены материалы следственной группы, с 1983 года расследовавшей так называемое Хлопковое дело в Узбекистане. Причём речь шла не о простых хлопкоробах, а о высшей элите партийного и государственного руководства республики. Статья в «Правде» стала сигналом для других советских газет. Практически не осталось ни одной газеты, как в центре, так и на местах, в которых не разоблачалась бы коррупция местного партийного руководства. Это, видимо, и было главной целью аппаратной игрой Горбачева: обеспечить смену «чужих» аппаратчиков и обеспечить заодно лояльность тех, кто идёт за Горбачевым угрозой травли и шельмования борзописцами.

С помощью дерьма и помоев в огромном количестве эта цель, во-первых, получала прикрытие, а, во-вторых, нагнетала депрессию, истерию в массах, нездоровую экзальтацию, которая и прежде была чрезмерной.

При этом в экономике узаконивается частное предпринимательство в форме кооперативов. Даже в 1988 году слова «предпринимательство» и «частная собственность» были ещё под запретом! Кооперативы вводятся Горбачевым как элемент рынка в существующую социалистическую модель… Кроме того, коррумпируя верхушку КПСС и иных ветвей власти, начинают активно создаваться совместные предприятия с зарубежными компаниями.

Соответственно, в международной политике основной доктриной становится «Новое мышление» — курс: отказ от классового подхода в дипломатии и улучшение отношений с Западом.

Выдвигаются лозунги о необходимости избавить социализм от «деформаций», о возвращении к «ленинским нормам», «идеалам Октября» и «социализму с человеческим лицом» посредством демократизации всех сторон жизни общества, реформирования политических институтов.

В этот период были опубликованы почти все запрещенные ранее произведения[5]. Горбачев и его команда зверски раскручивают вопрос о сталинских репрессиях и реабилитации их жертв – видя в нём главное аппаратное оружие против более консервативных кланов партаппарата.

Кадровая политика была главным, и, наверное, единственно-искренним направлением деятельности Горбачева, который думал укрепить свою власть рассаживанием всюду «своих выдвиженцев». В течение 1985—1986 годов Горбачёв на две трети обновил состав Политбюро, были сменены 60 % секретарей областных комитетов и 40 % членов ЦК КПСС[6].

В сентябре 1987 г. была создана комиссия Политбюро ЦК КПСС по реабилитации, которую возглавил А. Н. Яковлев.

Открытие в конце 1987 года Оптиной пустыни и Толгского монастыря и относительно публичное празднование 1000-летия крещения Руси в 1988 году воспринималось как знаки перемен в политике государства в отношении церкви. Часть населения (в основном молодёжь и либеральная интеллигенция) были охвачены эйфорией перемен и невиданной по прежним меркам «свободы» - правда, пока в основном свободы безобразничать.

Общая обстановка в БРОШЕННОЙ НАЧАЛЬСТВОМ СТРАНЕ (начальство сводит счеты друг с другом в жестоких ристалищах за ключевые кресла и посты) – закономерно начала накалятся.

С 1988 года в стране растет общая неустойчивость: ухудшается экономическое положение, появляются сепаратистские настроения на национальных окраинах, вспыхивают первые межнациональные столкновения (Карабах).

Сепаратизм – тот камень о который разбились все позитивные течения «перестройки» (а они в ней, несомненно, были). Принимаемые по сепаратизму решения Горбачева и КПСС в целом были, наверное самыми роковыми во всей совокупности роковых решений, приведших нас к величайшему национальному позору нашей истории.

Дело в том, что с 1988 года Горбачев и верхушка КПСС заигрывают с сепаратизмом, поощряют его и мешают силовым структурам его подавлять. Трудно понять мотивы поведения Горбачева и его «гвардии».

Они видят тут застарелую ненависть к Советской России кулацкого сынка и немецкого агента времен оккупации Ставрополья гитлеровцами. Мол, на погибель делал!

Другие полагают, что Горбачев в казавшейся бесконечной аппаратной борьбе хотел использовать «орды федератов», как ослабевшая Римская Империя. Т.е., мол, Горбачев хотел расчистить кадровое пространство для «своих» выдвиженцев руками сепаратистов, их голосами и поддержкой.

Третья версия – слабоумный демократизм верхов КПСС того времени, попытки гладких и скользких функционеров, сделавших карьеру на угодливости и лакействе, не противится злу насилием, держаться за имидж демократов.

Скорее всего, думаю я, на отношении Горбачева к сепаратизму сказался целый комплекс факторов – из указанных выше и не указанных. Была, наверное, и личная неприязнь к Третьему Риму чисто шпионского свойства (так Штирлиц ненавидел бы Третий Рейх, если бы возглавил его), и аппаратные расчеты, и слабоумная покладистость проныры перед грубой звериной силой…

Важнее всего, что Горбачев вместо управления страной – «играша, плясаша»(как писали про других дураков русские летописи) и вместо наказания сепаратистов наказал в итоге тех, кто с ними пытался разобраться. Отдавая устные приказы армии, милиции, КГБ СССР – а потом публично отрекаясь от них – Горбачев добился того, что армия, милиция, КГБ СССР перестали выполнять его приказы. Причина – прозаическая: а вдруг этот «играша, плясаша» опять заявит, что приказ был «понарошку»?!

Противодействие распаду – это первый и главный долг государственной власти, и отрекшись от него, власть попросту теряет себя, перестаёт существовать и для своих противников и для своих сторонников. После игрищ с сепаратистами Горбачев уже фактически потерял власть, хотя формально ещё сохранял её, а на бумаге – даже укреплял…

Он был бумажный человек и вообще мало отличал реальность от очковтирательского бумажного отчета. Погоня за визами в уголке документа составляла весь предмет жизни и службы таких, как он. Именно по этой причине у Горбачева происходит свойственный хидиотам нарастающий разлад с реальностью.

Поэтому довольно быстро, начиная примерно с июня 1989 происходит резкая дестабилизация обстановки в стране. После I Съезда народных депутатов начинается противостояние КПСС с ею же порождёнными и амбициозными кружками карьеристов. Эти, видя явную слабость и нерешительность красной монархии, возбужденные запахом близкой власти – думают пройти в дамки одним махом, после удачной демагогической речи или статейки.

Поэтому изначально начатые по инициативе сверху, во второй половине 1989 года перемены выходят из-под контроля властей. На ровном месте, просто из-за общего бардака и балагана – возникает полномасштабный кризис: в 1989 году экономический рост резко замедляется, а в 1990-м сменяется падением. Пустые полки магазинов становятся символом рубежа 1980—1990-х гг., дискредитируя собой весь период социализма, хотя появились только в самый последний его момент, на сломе системы.

Всё более широкие массы примыкают к «бунту, поощряемому властью». Участие в бунте ничем не угрожало, а сулило многое: можно было одним махом сделать карьеру или сколотить состояние. При этом власть послушно прогибалась, вместо того, чтобы возражать. Именно эта эйфория большого хапка и породила очень недолговечные у обывателя массовые антикоммунистические настроения. Старую власть со всех сторон стремились сбросить, чтобы заменить её… собой! С 1990 года советская власть уже, по сути, не существует (я хорошо это помню), основной идеей становится уже не «совершенствование социализма», а построение демократии и рыночной экономики капиталистического типа.

Министры, директора и заведующие конвертируют свои должности в собственность. В 1990—1991 гг. социально-экономический строй СССР начинает приобретать черты капитализма: легализуется частная собственность, образуются фондовый и валютный рынки, кооперация начинает принимать форму бизнеса западного типа.

«Новое мышление» на международной арене сводится к односторонним уступкам Западу, в итоге чего СССР утрачивает многие свои позиции и фактически перестаёт быть сверхдержавой, ещё несколько лет назад контролировавшей половину мира.

В РСФСР и других республиках Союза к власти приходят сепаратистски настроенные силы — начинается «парад суверенитетов». Итогом такого развития событий стали уже формальная ликвидация фактически утраченной власти КПСС в августе — ноябре 1991 года и распад Советского Союза в декабре того же года. Деятельность КПСС сначала приостанавливается, а затем окончательно запрещается. Вся полнота реальной власти переходит с союзного на республиканский уровень. 26 декабря 1991 года СССР окончательно перестает существовать…

Речь идёт о пяти(!) годах. В начале этой странной пятилетки – скромное желание «подправить бровь». К концу оно завершилось выбиванием глаза, мозгов и всяческой требухи… Люди, которые в 1985 году за покушение на социализм открутили бы голову Горбачёву – к 1991 году радостно приветствовали крах тысячелетних надежд и чаяний всего человечества…

Конечно же, у любого думающего человека возникнет вопрос: а что это такое было?! Этому великому вопросу современности и посвящена наша книга...

(Продолжение следует)

[1] Ю. В. Андропов поручил группе ответственных работников ЦК КПСС, в том числе М. С. Горбачеву и Н. И. Рыжкову, подготовку принципиальных предложений по экономической реформе. Среди рассматриваемых вопросов, по свидетельству Н. И. Рыжкова, были проблемы хозрасчета и самостоятельности предприятий, концессий и кооперативов, совместных предприятий и акционерных обществ.

[2] На Пленуме ЦК КПСС 23 апреля 1985 года Горбачёв сообщил о планах широких реформ, направленных на всестороннее обновление общества, краеугольным камнем которых было названо «ускорение социально-экономического развития страны». На заседании Политбюро в апреле 1986 года Горбачёв впервые заявил о необходимости проведения Пленума по кадровым вопросам. Только на нём можно было принять кардинальное решение по изменению кадровой политики. В июне 1986 года, на встрече с секретарями и заведующими отделами ЦК КПСС, Горбачёв сказал: «Без „малой революции“ в партии ничего не выйдет, ведь реальная власть — у партийных органов. Народ не будет тянуть на своей шее аппарат, который ничего не делает для перестройки».

[3] Хотя отдельные меры начали приниматься ещё в конце 1986 года, например Закон «Об индивидуальной трудовой деятельности».

[4] На XXVII съезде КПСС (февраль-март 1986) Горбачёв заявил: «Принципиальным для нас является вопрос о расширении гласности. Это вопрос политический. Без гласности нет и не может быть демократизма, политического творчества масс, их участия в управлении»… Средства массовой информации стали получать больше свободы в описании существующих проблем. Сменились главные редакторы в ряде газет и журналов, впоследствии выступавших наиболее оппозиционно («Новый мир», «Московские новости», «Аргументы и факты»). В 2011 году Татьяна Москвина (в рецензии на книгу «„Взгляд“: битлы перестройки») употребит термин «перестроечный журналист» («тип перестроечного как бы честного, как бы гражданственного тележурналиста вывелся из природы»).

[5] Гроссмана, Платонова, Замятина, М. Булгакова, Пастернака; резонанс в обществе вызвали новые книги: романы Ч. Айтматова «Плаха», А. Рыбакова «Дети Арбата», Ю. Дудинцева «Белые одежды».

[6] На апрельском Пленуме ЦК КПСС 1985 года полноправными членами Политбюро ЦК КПСС стали сторонники Горбачёва: секретари ЦК КПСС Е. К. Лигачёв и Н. И. Рыжков, Председатель КГБ СССР В. М. Чебриков; кандидатом в члены Политбюро — Маршал Советского Союза министр обороны С. Л. Соколов. В Политбюро складывается «горбачёвское большинство».

Из состава Политбюро постепенно были выведены противники Горбачёва: Г. В. Романов (июль 1985), Н. А. Тихонов (октябрь 1985), В. В. Гришин (февраль 1986), Д. А. Кунаев (январь 1987), Г. А. Алиев (октябрь 1987), В. И. Долгих (сентябрь 1988), П. Н. Демичев (сентябрь 1988), М. С. Соломенцев (сентябрь 1988).

На смену им пришли ставленники нового Генерального секретаря: А. Н. Яковлев, бывший одним из наиболее убеждённых сторонников реформ, В. А. Медведев, А. И. Лукьянов, Б. Н. Ельцин (впоследствии Ельцин был исключён из состава Политбюро 18 февраля 1988 года).

https://ss69100.livejournal.com/2692789.html

Примечание: Непонятно, по какой причине ЖЖ не опубликовал 2 отложенные записи. Никаких извещений нет, даты и время были установлены правильно.