Я в рабочие пошел: как журналиста за два дня на заводе перековали из гуманитария в пролетария

Корреспондент «Комсомолки» на собственном опыте проверил, сколько сегодня можно заработать на производстве и в каких условиях приходится трудиться

В наше время самые востребованные профессии - рабочие.

НА СПИРТЗАВОД… СЕГОДНЯ НАРЯДОВ НЕТ

В телевизоре и интернете в последнее время только и разговоров, что пролетариат снова в почете. Дескать, рабочего люда не хватает, зарплаты растут и какой-нибудь рукастый выпускник техникума на рынке труда котируется куда выше, чем неприкаянные философы с высшим образованием. Вот я и решил проверить, можно ли заработать на фабрике что-то кроме производственной травмы.

Обрываю трубки работодателей с Авито. Объявлений - вагон. Требуются: слесаря, газорезчики, сварщики, разнорабочие. Требуются – уже хорошо. Сварить, правда, я смогу разве что пельмени. Да и слесарному делу не обучен. А вот разнорабочий – то, что надо.

Ремзавод, химзавод, спиртзавод. Спиртзавод – заманчиво, но знакомство может непростительно затянуться. Завод металлоконструкций в этом смысле – предпочтительнее.

Звоню, договариваюсь. Приятный женский голос расспрашивает соискателя о судимостях, опыте работы, вредных привычках. Нет, нет и нет.

- Вообще нигде работали? – интересуется вкрадчиво.

- Да нигде особо…

- Образование?

- Образование - говорю, - высшее, гуманитарное. (Тут явно конфуз).

Смешок в трубке.

- Ну приходите, посмотрим, – отвечает благосклонно, - только мы первый месяц не оформляем.

Требуются сварщики.

МОЙ ПЕРВЫЙ ЦЕХ

Ранним утром следующего дня мчусь на остановку. В рюкзаке – рабочая одежда, бутылка кефира, полбатона. Часок на автобусе из Москвы. Городок небольшой, спокойный. У проходной дворняги нежатся на солнышке, документов не требуют… За большим кирпичным зданием красные облезлые ворота – мой ориентир. У ворот курят мужики, щурятся на меня – приближающегося к ним самозванца.

- Здравствуйте, - говорю, - подскажите, куда тут – устраиваться?

- Это к Михалычу – в цех, вон дверь, – басит обладатель синей кепки с сальным козырьком.

Пётр Михайлович – главный производственник. Он любезно знакомит меня с предприятием. Тут покрасочный цех, рядом – деревообрабатывающий. Главный – цех металлообработки. Здесь мне и трудиться.

- Предприятие не большое, но и не маленькое – работают порядка 70 человек. Плюс бегунки, - объясняет Пётр Михайлович, - производим лестницы, лавочки, урны, детские площадки, трибуны, дог-боксы. Это такие… для собачек.

Я понимающе киваю. Чай, не из деревни.

- Зарплаты разные, - продолжает мой новый начальник. - Платим по часам. Простые рабочие свои сорок имеют. Вон Глотов, - показывает на тёмную фигуру у станка, - он всё умеет, поэтому получает много.

Петр Михайлович выдерживает паузу, чтобы я осознал эту важную мысль.

– Всё зависит от того, что ты умеешь, - закрепляет он пройденное и удаляется в изолированное помещение. Через окошки видны компьютеры и люди в чистом и синем. Там – мозг завода.

Теперь я предоставлен мастеру Сергею – крупному, лысоватому и с виду очень суровому человеку в камуфлированных штанах.

- Что можешь? – спрашивает мастер хрипловато.

Вопрос ставит в тупик.

- Да… гайки крутить, гвозди забивать, наждачкой там… - бормочу неуверенно, лишь бы чего-нибудь мочь.

Мастер молчит, крутит в руках ключи.

- Пальцы-яйца никуда не совать, - наконец, командует он и вручает мне защитную маску и перчатки. Натянув потёртую спецовочку и треники, шагаю за ним как утёнок – шаг в шаг.

- На болгарке работал? – бросает через плечо в лязг цеха.

- Приходилось, - отвечаю громко (полтора раза - проговариваю про себя).

Минуем ряды станков с иностранными буквами на бортах.

- А наши есть? – любопытствую из патриотизма.

- Все станки у нас зарубежные - чешские, итальянские, турецкие. Этот – листогибочный. Бери заготовки, - кивает на лежащие подле штабеля железяк, - их надо зачистить.

Следующая остановка – верстаки. Излязганные, сальные. На них прилегла моя новая подруга – небольшая, залапанная болгарка.

Мастер сгребает подругу в большую ладонь и начинает лихо обводить детали по контуру.

Даёт попробовать и мне.

- Заусенцев чтоб не было и ржавчины, - ставит задачу.

Натягиваю маску и принимаюсь за дело – искры во все стороны. К обеду я совершенно изнемог. В ушах шум, в руках дрожь. Потом только сообразил, что ребята ходят столоваться по очереди.

Вывел из затруднительного положения сосед Толя - 50-летний, небритый.

- Обедал? – спрашивает почти по-отечески.

- А где тут?

- А чёрт знает… где-то столовка есть. Я сам... третий день.

Вот это новость, матёрый Толя.

- И как, нравится? – пытаюсь разведать обстановку.

- Да достало уже, - отрубает коллега с выдохом, - посмотрим, сколько набежит.

Ходоков на предприятии много. Костяк – те, кто прикипели.

- Откуда сам-то будешь, - задает извечный русский вопрос Толя.

- Из Москвы, - пытаюсь докричаться через жужжание сварки.

- Эк тебя занесло, - удивляется Толя, - у нас местные почти все.

Слесари с опытом работы также нужны.

ПРИНЦИП ГАГАРИНА

Ночь после смены проходит как одна секунда. В восемь с копейками уже прижимаю к верстаку свою чумазую болгарочку, обдумывая дорожное знакомство. Автобус никак не шёл, и я осведомился у сидящего рядом со мной на остановке мужчины, не опоздал ли я.

- А вы, похоже, наш клиент? – вдруг выпалил тот.

- В каком это смысле? – недоумеваю я.

- На производстве видел вас вчера, - мужчина скривил губы в странной полуулыбке.

За полчаса ожидания злосчастного транспорта мой новый знакомый перевоплотился из странного мужичка в колоритного Дмитрий Юрича – инженера-конструктора моего завода. По совместительству – в недюжинного эрудита, бывшего научного сотрудника одного из московских ВУЗов. Оказалось, в нулевые многие кадры высшей школы ушли на производство – зарплаты урезали. А здесь и суммы посолиднее, и выплаты не задерживают.

- Это ничего! Посидишь на железках недельку, все через это проходят, - делится Дмитрий Юрич, - потом, если интерес будет, к инструменту тебя понемногу приспособим.

Только цифры.

Тем временем подошла маршрутка.

- Опасно вообще, на производстве-то? – интересуюсь.

- Ну а как... недавно деду мясо до костей сняло – руки. Сидел сверху на станке, а снизу один спускать начал, не видел. Дед-таджик. Кости вроде целы, но мясо с ногтями – в фарш.

- Много азиатов? – заглядываю Дмитрий Юричу в бородатый рот.

- В сезон – много. А так в основном наши. С нашими проще – не суются. А эти… - Дмитрий Юрич отмахивается рукой. - Эти – они не понимают. Ни образования, ничего. Наушники воткнёт и за станок. Смена ночная – устанет под конец, концентрацию потеряет… и лалай-балай – зажевало по локоть. А потом вынимай его.

У остановки Дмитрий Юрича ждёт новенький «Форд-фокус».

- Садись, - говорит, - не робей.

Забираюсь на заднее.

- Это кто ещё? – раздаётся грубый голос водителя.

- Это второй день, - рекомендует меня Дмитрий Юрич.

Мы лихо рассекаем лужи. За рулём – никто иной как Глотов, тот самый, который «всё умеет». Умеет он, действительно, всё. В том числе – крыть матом начальство.

- В три уйду, сказал! – орёт Глотов, ухарски выкручивая баранку и вдавливая гашетку в пол.

- Нет, в четыре. Как договаривались, - увещевает его рассудительный Дмитрий Юрич.

- В три! И так за семерых пашу! – ещё пуще расходится умелец.

- Про принцип Гагарина не забывай, Дань… - стоит на своём инженер.

Тем временем мы уже на месте. Глотов стремительно растворяется в проёме ворот.

- А что за принцип Гагарина? – спрашиваю негромко.

- Гагарин долетался, а Глотов довыпендривается, - смеётся Дмитрий Юрич.

Автору статьи пришлось работать болгаркой.

РАБОТА ТЯЖЕЛАЯ, НО ПРИВЫКАЕШЬ БЫСТРО

В мой второй день Глотов взял меня под патронаж – так тут заведено. Снабжал всевозможными трубами и болванками, показывал, как с ними обходиться.

- Сильно не дави, задавишь! – руководил Глотов процессом очистки труб от ржавчины, - вот этой жопу подотри, вишь осталось!

Приходил меня проведать и матёрый Толя (он сегодня трудился чуть поодаль):

- Получается, братух? – всё те же отеческие нотки в прокуренном голосе.

- Да потихоньку, - провожу перчаткой по блестящей моим усердием железяке.

Моя рабочая жизнь налаживалась. Как и обещал Дмитрий Юрич – работа тяжёлая, но привыкаешь быстро. Болгарка уже не тянула руку, в глазах не рябило от вспышек сварки. Кругом появилось много товарищей, готовых прийти на помощь. Сам цех смилостивился и как будто чуть попритих. К вечеру я казался себе мозолистым, соленым от пота трудягой, соседи по помещению - братьями по пролетарскому оружию (булыжнику что ли?), учение Маркса - верным и потому всесильным. Это, наверное, с непривычки. Потому что мои новые знакомцы ничего такого себе не воображали и мирно трепались о последних новостях. Глотов высказывал респект российским космонавтам, недавно заброшенным на МКС. Дельцу Илону Маску и приказчику Рогозину при этом доставалось. Дмитрий Юрич одобрительно кивал бородатой головой. Мой карман грели три с половиной тысячи рублей - заработок за два дня работы. Может быть, немного, но зато самые честные в моей жизни. Потрачу их на что-нибудь важное.

Источник