МОЛЛОХ. ПРИНУЖДЕНИЕ К РАЗВРАЩЕНИЮ

Молл функционирует как антихрам: вместо покоя и умиротворения или хотя бы обещания их в будущем он разжигает в «прихожанине» желание, которое никогда не будет полностью удовлетворено, ведет его не от рабства к усыновлению Богом, а напротив, превращает в раба бесконечного и всерасширяющегося потребления.

Эль Греко. Христос изгоняет торговцев из храма.

Когда я назвала торгово-развлекательные центры храмами шопинга, это не было метафорой или изобретенной лично мною фигурой речи. Храмами религии рынка вполне всерьез называют моллы западные философы, священники, религиоведы и социологи. Некоторые из них, как, например, принадлежащий к одной из ветвей дзен-буддизма философ Дэвид Лой, считают рыночный капитализм самой успешной мировой религией, заткнувшей за пояс все прочие конфессии.

О том, что основные ценности капитализма произросли из протестантской этики, писал еще Макс Вебер в своей знаменитой работе «Протестантская этика и основы капитализма». Но с тех пор капиталистическое потребление и саморегулирующийся рынок, оторвавшись от своих религиозных корней, сами по себе превратились в самый настоящий религиозный культ, а торговые центры стали религиозными центрами со всеми присущими именно храму символическими атрибутами.

Не удивительно, что громче других говорят об этом именно священники и богословы, не только потому, что чувствуют в новой квазирелигии конкурента, но и потому, что им известны «правила игры», и они способны заметить и связать воедино определенные проявления, которые люди светские или поверхностно религиозные не в состоянии подметить и интерпретировать. То есть, грубо говоря, они имеют возможность «следить за руками».

Превращение родителей в свиней. Цитата из м/ф "Унесённые призраками"

Историк христианства и лютеранский священник Йон Пол, автор книги «Торговые центры и другие священные пространства» называет моллы «соборами коммерции в религии рынка» и «лестницами в небо», ведущими в никуда». Дети, впервые посещающие с родителями торговый центр, по его мнению, получают своего рода инициацию, а каждый следующий их визит является не чем иным, как паломничеством. Некоторые потом возвращаются сюда в качестве «служителей».

Пол отмечает определенный стандарт в архитектуре торговых центров, роднящий их опять же с храмами, которые обычно строятся по единому, строго установленному каноническому плану. Типичным «храмовым» элементом является отсутствие окон, призванное дезориентировать посетителя и, отрезав его от внешнего мира, переориентировать на транслируемые ему внутри символы и образы.

Это прежде всего такие характерные для всех религий символы, как вода, деревья, слова, пища, музыка и изображения человеческого тела. Причем психика «прихожанина» бомбардируется этими символическими посланиями весьма агрессивно: как рассказывает Пол, у него в юности начинала болеть голова уже через полчаса пребывания в торговом центре. «Мой мозг не мог выдержать непрестанного стимулирования, которое имело целью убедить меня, что мое спасение зависит от той или иной покупки», — пишет он.

Вода, кроме того что она является общепризнанным символом жизни, обещает утоление жажды, тем самым намекая посетителю, что он чего-то жаждет столь же сильно, как путник в пустыне. То же послание — «здесь жизнь, убежище и спасение» — несет и зелень — редко живая, чаще такая же искусственная, как «благодать», которой здесь торгуют. Яркий свет наполняет рукотворный мини-пейзаж энергией и полностью рассеивает тени. Часто в центральной части молла, в атриуме, устраивается стеклянный потолок или его имитация, что еще больше делает молл похожим на величественный собор. Всё вместе создает образ благословенного оазиса, до которого пилигрим наконец-то добрался. Здесь всё выглядит безопасным и находится под контролем: вода в фонтанчиках, ручейках с изящными мостиками и в бассейнах не может выйти из берегов, а из искусственных зарослей не выскочит тигр — разве что аниматор в костюме Тигры. Это не просто место для спокойного отдыха, а рай земной, когда-то потерянный и как будто бы вновь обретенный Эдем.

Слова и изображения, используемые в рекламе, которой полон любой ТЦ, полны обещаний всего самого прекрасного, к тому же они призывают стать членом некой виртуальной общины — например тех, кто носит спортивную одежду определенной фирмы. Среди этой иллюзорной общности царят счастье, здоровье, красота и материальное благополучие. Очень часто в рекламных текстах используется слово «любовь» в том или ином виде. Посетителю внушают, что единственный настоящий способ выразить свою любовь к ближним — это купить им ту или иную вещь из предлагаемого ассортимента. К тому же каждый покупатель ощущает себя под покровительством неких невидимых благожелательных существ, которые заботятся о нем: «мы думаем о вас», «мы создали это специально для вас», «мы ценим каждую вашу минуту» — и так далее, во множестве вариантов.

Разумеется, это «мы» является фантомом в обоих смыслах, ибо у каждой фирмы есть вполне конкретный владелец, целью которого является не облагодетельствование человечества, а получение прибыли, а каждый покупатель совершенно одинок в мировой толпе носящих «Адидас» или «Гуччи».

В торговом центре не встретишь изображений некрасивых или даже просто средних человеческих тел. Среди манекенов нет изображений полных людей, даже если это магазин одежды больших размеров. Обилие этих самых манекенов в одном месте — целиком или частями в виде голов, ног или рук — заставляет думать, что человек — это исключительно тело, за которым нужно максимально хорошо ухаживать, одевать его, обувать, кормить и тренировать на высшем уровне, чтобы оно соответствовало стандартам, то есть было «fit».

Подобно тому, как прихожанин храма, созерцая иконы или статуи, стремится внутренне приблизиться к божеству, соединиться с ним, посетитель молла, смотрящий на персонажей рекламы или на изящно одетые манекены, ассоциирует себя с ними. Но, поскольку у этих изображений нет никакого внутреннего «сквозящего» содержания, нет не только одухотворенности, но и просто души, слиться с ними — означает утратить живую душу, превратиться в вешалку для вещей, которые должны меняться как можно чаще: ведь призвание манекена — демонстрировать товар лицом.

Молл на самом деле функционирует как антихрам: вместо покоя и умиротворения или хотя бы обещания их в будущем он разжигает в «прихожанах» желание, которое никогда не будет полностью удовлетворено, ведет его не от рабства к усыновлению Богом, а напротив, превращает в раба бесконечного и всерасширяющегося потребления. Он наносит огромный вред природе, стимулируя спрос, а значит, выкачивание природных ресурсов и переработку их в завтрашний мусор. Но главный вред торговые центры наносят душам людей, разжигая в них один из смертных грехов — жадность и, по сути, превращая их в наркоманов, заставляя возвращаться вновь и вновь за очередной «дозой», приносящей только временное облегчение. Ни о каком подлинном братстве людей в торговом центре не может быть и речи: плохо одетого и бесцельно бродящего, ни к чему не приценивающегося человека куда вероятнее выгонят вон как потенциального источника проблем, чем поинтересуются, чем ему помочь. Перед полками с товарами равны лишь те, в чьем кошельке одинаковое количество денег.

Признак того, что «религия рынка» действительно во многом торжествует над традиционными конфессиями, можно увидеть в том, что в США и не только разнообразные религиозные группы всё чаще арендуют площади в крупных торговых центрах. Понятно, что переместиться в ТЦ религиозные группы могли заставить только бесплодные попытки привлечь прихожан в собственные храмы, которые в своем дизайне часто похожи архитектурой на маленькие моллы.

Традиционной религии, чтобы выжить, приходится копировать «религию рынка» в своих приемах, вызывать психологическое «слюноотделение» в ответ на более привычные позитивные стимулы, подобно тому, как существуют колбасы и сосиски для начинающих вегетарианцев. И всё равно люди по выходным на Западе куда охотнее посещают «храм шопинга», чем «храм молитвы», и потому отчаявшиеся пасторы стремятся предоставить им возможность «совместить приятное с полезным». К счастью, подобные новшества еще не добрались до нашей страны, если не считать «церковные лавочки», расположенные во многих ТЦ, которые порой трудно отличить от располагающихся рядом ювелирных киосков.

Моллы замещают собой (разумеется, не полноценно, а в усеченном и извращенном виде) и еще один храм — храм культуры. В наши дни взрослые скорее поведут ребенка на развлекательное шоу с аниматорами и конкурсами в ТРЦ, чем в цирк или детский театр, а сами пойдут смотреть модный боевик в огромный мультиплекс на верхнем этаже всё того же комплекса. Недавно меня потрясло новшество, введенное в некоторых кинотеатрах «для удобства» — теперь билеты на фильм можно приобрести... в баре, сразу вместе с колой и ведерком попкорна.

Досталось и культуре физической: спортивные клубы тоже расположены чаще всего в ТЦ, таким образом, здоровье, бодрость и свежесть тоже становятся товаром, а фитнес-клуб — еще одним магазином, где можно купить себе «новое тело». И еще одной кафедрой для проповеди потребления. В клубе, который я посещаю, на экранах перед кардиотренажерами демонстрируют вовсе не записи спортивных соревнований, а показы мод. Щупальца «религии рынка» посредством предельной универсальности молла проникают повсюду и стремятся всё контролировать, приспосабливая под свои цели любые движения человеческой души, вроде бы никак не пересекающиеся с потреблением, а это уже — признак самой настоящей тоталитарной секты.

Когда-то Христос весьма грубо изгнал торгующих из храма, объявив его домом молитвы. Это произошло не один, а целых два раза — второй раз во времена Реформации. К сожалению, те, кто в тот раз именем Христа протестовали против индульгенций и десятины, сами в итоге связали благословленность Богом с материальным достатком и заложили основу для не только антихристианской, но и враждебной вообще всем великим мировым религиозным учениям и светскому гуманизму «религии консьюмеризма». Храмами и миссионерскими центрами которой являются моллы, ТЦ, ТРК и тому подобные вертепы. И родителям стоило бы много раз подумать, прежде чем, желая доставить ребенку удовольствие или не имея с кем его оставить дома, тащить его знакомиться с ласковым чудовищем, имеющим явственные паразитические наклонности. Одержимость, даже без всякой мистики, — болезнь, трудно поддающаяся лечению.

ИА Красная Весна

Читайте материал целиком по ссылке:

https://rossaprimavera.ru/article/51666d25