Политик нового типа

Ленин — гений, и прежде всего гений государственный, политический, что без колебаний признавали его непримиримые противники — видные представители буржуазной социальной мысли и политической практики (Бердяев, Милюков, Черчилль).

Всемирная история знала государственных гениев задолго до Ленина: не откажешь в гениальности создателям и правителям огромных империй (Чингисхан и Карл I во времена раннего Средневековья, Пётр I в крепостнической России, Наполеон I в начале буржуазной эпохи во Франции). Но то была гениальность государственных деятелей, представлявших интересы эксплуататорских классов. Ленин впервые в истории человечества явился олицетворением государственной власти трудящихся в самой большой стране мира. Именно это его положение определило его роль в истории как политика нового типа.

Ничего, кроме правды

Он первым превратил государственную политику из средства затемнения народного сознания в средство его просвещения. Вывел политику из лабиринтов тайной внутренней и внешней дипломатии, сделал её открытой трудящимся массам, превратил политику в их собственное дело. Достичь этого было чрезвычайно трудно в условиях буржуазной демократии, уже пустившей корни в России после Первой русской революции 1905 года.

Капитал, став явлением всемирным, изобрёл орудие одурманивания народных масс, название которому — буржуазный парламентаризм. Он выдаётся за истинно народную, «чистую» демократию. В плену парламентских иллюзий до сих пор пребывают большинство народов мира. Этими иллюзиями питали народ буржуазные и мелкобуржуазные партии России (кадеты, меньшевики, эсеры) перед Октябрём 1917 года. Страну, истекавшую кровью в окопах Первой мировой войны, погружавшуюся в хаос и анархию, в голод, настраивали на ожидание якобы спасительного для неё Учредительного собрания. Иными словами, буржуазия вкупе с помещиками и предателями от мелкой буржуазии торила дорогу российскому буржуазному парламентаризму. Подобно грому среди ясного неба стали для Временного буржуазного правительства и эсеро-меньшевистского Петросовета «Апрельские тезисы» Ленина.

Главные из них гласили: «Не парламентарная республика… а республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху»; «Не «введение» социализма, как наша непосредственная задача, а переход тотчас лишь к контролю со стороны С.Р.Д. за общественным производством и распределением продуктов».

Один из основателей и теоретиков партии эсеров Чернов после выступления Ленина в Таврическом дворце 4(17) апреля 1917 года перед фракциями большевиков и эсеров в Петросовете писал: «Социализм Ленина — грубый, примитивный; он действует топором там, где следует применить скальпель». Это заключение эсеровского лидера ничуть не удивительно: Ленин предлагал переход к советскому социализму, к социализму рабоче-крестьянскому, к социализму с всевластием народа, который долгие годы водили за нос эсеры и меньшевики, изображая из себя его защитников. В отношении буржуазии и помещиков они работали скальпелем, всякий раз боясь поранить своих пациентов, но оставляя в их руках топор власти.

И вот теперь Ленин предлагает передать власть трудящемуся народу, народу, по убеждению эсеро-меньшевистских вождей, нецивилизованному, не «облагороженному» свободой буржуазного индивидуализма. Передать власть этой пролетарско-мужицкой массе, солдатне, настроения которой хорошо известны: мира, земли, хлеба!

Это повергало в злобную ярость политических противников Ленина. В Советах они увидели форму пролетарской диктатуры. Именно советское устройство государственной власти и делало Ленина политиком нового типа. Плеханов, не устававший повторять: «Россия ещё не намолола той муки», — иначе говоря, она ещё не имеет опыта западноевропейского парламентаризма, назвал ленинские «Апрельские тезисы» бредом.

Ленина это ничуть не смутило. Он знал настроения народных масс, знал, что народ теперь вооружён и может сам распорядиться своей судьбой. Он увидел и предложил рождённую творчеством масс такую форму государственной власти, что не на словах, а на деле давала эту власть трудящимся — Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Ленин не слепо, не мистически верил в народ. Он убедился в его созидательной силе, которая только и могла отвести угрозу государственной катастрофы России.

Не все большевики сразу осознали главную суть ленинских тезисов. Среди умеренной части большевистского руководства (Каменев, Зиновьев и др.) бытовало убеждение, что власти трудящихся должна предшествовать эпоха буржуазного парламентаризма. Как и Плеханов, умеренные оглядывались на Запад, полагая, что именно он должен стать родиной социалистической революции, но никак не лапотная Россия.

Ленинское предложение признать Советы формой диктатуры пролетариата и немедленно готовиться к социалистической революции член ЦК большевистской фракции Петросовета Иосиф Гольденберг заклеймил как выражение бакунизма: «Ленин, марксист, вождь боевой социал-демократической партии, умер. Ленин — анархист родился». За что же Гольденберг обвинил вождя партии в анархизме? Да прежде всего за то, что Ленин своими тезисами наносил беспощадный удар по парламентским иллюзиям того меньшинства в большевистской партии, которое оказалось сродни меньшевикам.

Можно сказать, что до «Апрельских тезисов» Ленин был вождём большевистской партии, после «Апрельских тезисов» он стал народным вождём. Стал политиком трудящегося народа России, политиком нового типа, принципом которого явилась правда как соответствие объективной истине, правда, ничего, кроме правды. «Будем смотреть правде прямо в лицо. В политике это всегда самая лучшая и единственно правильная система», — утверждал Ленин.

Именно правда страшила его противников, и они трижды пытались убить его. Первый раз это делали агенты Временного правительства, второй и третий раз в него стреляли, когда он был Председателем Совета Народных Комиссаров. Об этом известно всем. Но мало кто знает, что Ленин мог стать жертвой обманутых питерских рабочих. Мужество ленинской правды остановило их, уберегло от непоправимого. Расскажем эту историю, свидетельствующую о том, что Ленин говорил народу правду, не зная страха. Говорил её, даже рискуя жизнью.

После срыва Брестских переговоров Троцким, когда кайзеровская Германия возобновила наступление на Восточном фронте, в рабочих районах Петрограда зрело недовольство, витали фразы: «Большевики предают революцию, сдают Россию немцам». Был пущен слух, что Ленин сбежал в Финляндию, прихватив с собой 30 миллионов из Государственного банка.

И тогда… снова взялись за оружие введённые в заблуждение рабочие. Две большие колонны вооружённых пролетариев двинулись к Смольному. Ленин в это время работал в своём кабинете, принимал телефонограммы с фронта. К нему донельзя взволнованные прибежали рабочие и солдаты, охранявшие Смольный, с просьбой дать команду стрелять.

— Нет, не стреляйте! — спокойно сказал Ленин. — Мы поговорим с ними. Приглашайте их представителей.

В кабинет вошли вооружённые люди, они были злы, глядели враждебно. Ленин спокойно обратился к вошедшим и сказал, что он не только не сбежал в Финляндию, в чём они могут убедиться, но продолжает трудиться, чтобы во что бы то ни стало спасти Советскую власть. «Моя жизнь всегда в опасности, — продолжал он. — Но ваша жизнь в ещё большей опасности… Вы хотите воевать с немцами?»

Далее Ленин стал убеждать: да, Брестский мир, который предстоит подписать, — позорный, похабный, грабительский, но он даёт возможность передышки Советскому государству, у которого сегодня нет армии, так как она дезертировала, не вынеся ужасов империалистической войны. Нужна передышка, чтобы создать новую армию и защитить власть трудящихся. И Ленин убедил сомневавшихся, потерявших веру, обманутых слухами.

Вооружённые рабочие, что собрались у Смольного, разошлись. Многие из них вступили в отряды Красной гвардии, остановившие немцев под Нарвой и Псковом. Люди поверили Ленину потому, что видели: он открыт и верит им. Потому, что убедились: в защите Советской власти его, Ленина, судьба неотделима от их судьбы.

Ленин был политиком нового типа, что означало — политиком советского типа, противостоявшего политикам буржуазного, парламентского типа. Он являлся носителем советского демократизма — демократизма прямого и открытого, отражающего и защищающего интересы громадного трудящегося большинства — никакой дипломатии в отношении этого большинства, служение ему по его доверию и под его контролем. По принципам советской демократии любой депутат, не оправдавший доверия народа, мог быть отозван из состава Совета до истечения срока его полномочий. Этого нет и никогда не будет в буржуазной парламентской демократии: депутат, избранный по доверию народа, затем неподконтролен и неподотчётен ему. Его ответственность перед избирателями — не более чем декларация, фикция.

В Советах Ленин видел высшую форму народовластия и считал их явлением всемирно-исторического значения, ибо — говорил он в апреле 1917 года — «выше, лучше такого типа правительства, как Советы рабочих, батрацких, крестьянских, солдатских депутатов, человечество не выработало и мы до сих пор не знаем». За Советы Ленину пришлось бороться не только на пути к Октябрю 1917 года, но и после, когда возникла необходимость подписания грабительского Брестского мира.

Именно тогда им была объявлена беспощадная война мелкобуржуазной революционности, что, по ленинскому утверждению, смахивает на анархизм или кое-что от него заимствует. Напомним: тогда группа «левых» в партии во главе с Бухариным обвиняла Ленина в предательстве интересов мировой революции. Бухаринцы предлагали, коль нет у республики Советов армии, создавать летучие партизанские отряды, которые погибнут, но погибнут с честью — во имя мировой революции.

«Левые коммунисты», то есть бухаринцы, составляли большинство в Московском областном бюро партии. Оно 24 февраля 1918 года приняло антисоветскую резолюцию. В ней, в частности, говорилось: «В интересах международной революции мы считаем целесообразным идти на возможность утраты Советской власти, становящейся теперь чисто формальной».

Ленин дал резко принципиальный ответ левакам в статье «Странное и чудовищное». Но особого внимания заслуживает его ответ им в докладе о войне и мире на VII съезде РКП(б). «Мы не скажем, — говорил Ленин, — что Советская власть есть только форма.., мы не скажем, что ради тех или иных революционных принципов можно пожертвовать содержанием». Содержанием Ленин считал власть трудящегося народа, о которой вёл речь в докладе. Иными словами, он не допускал мысли, что ради принципа мировой революции можно пожертвовать Советской властью в России. Этим он коренным образом отличался от Троцкого, который готов был отдать Советскую Россию в жертву идее перманентной всемирной революции.

Ленин — политик советского типа, полностью и безоговорочно подчинявший проводимую им политику интересам Советской власти, интересам рабочих и крестьян, интересам трудового народа. Сквозь призму этих интересов он смотрел и на работу коммунистов в буржуазных парламентах, особое значение придавая строгому воспитанию коммунистических вождей в парламентской деятельности, дабы они не оказались слабы перед искушением буржуазным парламентаризмом, не оказались в омуте соглашательства с буржуазной властью, не оторвались от масс, а были бы политиками советского типа.

Приведём выдержку из ленинской работы «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», имеющую для членов КПРФ, работающих в Государственной думе и региональных представительных органах власти, принципиальное значение. «Выработка хороших, надёжных, испытанных, авторитетных «вождей», — писал Ленин, — дело особенно трудное, и успешно преодолеть эти трудности нельзя без соединения легальной и нелегальной работы, без испытания «вождей», между прочим, и на парламентской арене. Критику — и самую резкую, беспощадную, непримиримую критику — следует направлять… против тех вождей, которые не умеют — и ещё более тех, кои не хотят — использовать парламентских выборов и парламентской трибуны по-революционному, по-коммунистически. Только такая критика — соединённая, конечно, с изгнанием вождей негодных и с заменой их пригодными, — будет полезной и плодотворной революционной работой, воспитывающей одновременно и «вождей», чтобы они были достойны рабочего класса, и трудящихся масс, — и массы, чтобы они научились разбираться правильно в политическом положении».

Быть политиками советского типа в буржуазном парламенте — задача не из лёгких. Её решение требует отрешиться от того, как ты выглядишь, то есть отрешиться от «самопиара» и всю умственную и нравственную энергию сосредоточить на том, что ты делаешь и во имя кого. Забудь о себе и думай о тех, кто избрал тебя, кто сохранил веру в Советскую власть, в её восстановление. Для избравших тебя ты, коммунист-парламентарий, есть уполномоченный Советской власти, преданной и оболганной, но сохранившейся в сознании людей. Людей, ещё не составляющих большинства в народе, ибо сильны в нём парламентские предрассудки и иллюзии. Но коммунист идёт в буржуазный парламент для того, чтобы завоевать большинство, что значит, по Ленину, быть в гуще масс и завоевать их доверие.

Соединяя противоположности

Ленин являл собой политика нового типа ещё и в том смысле, что он не только сделал политику достоянием масс, но и поднял её до уровня науки. Теоретически и, в известном смысле, практически до него это делали К. Маркс и Ф. Энгельс. Но они не были призваны историей к осуществлению государственной деятельности. Ленин же исполнял обязанности главы правительства самой большой в мире страны и являлся вождём первой в мире правящей коммунистической партии. Российская и всемирная история выдвинули его на роль политика-учёного, политика-диалектика.

Диалектический метод познания социальных и политических процессов позволил Ленину блестяще справиться с этой ролью. К нему вполне применимы слова, им же сказанные: «Конкретный анализ конкретной ситуации — живая душа марксизма». Но что есть конкретное в марксистской диалектике? Маркс определял конкретное как «единство многообразного», как единство противоположностей, взаимосвязь и взаимодействие различных явлений. Если же говорить о социальной жизни как о познаваемом конкретном, то в ней надо видеть диалектику единства материального и духовного, классового и национального, национального и интернационального. Видеть их в противоречиях и в их единстве.

Это крайне важно знать и учитывать в политике, которая, по Ленину, «есть отношение между нациями, классами» в первую очередь. Сказанное выше кому-то может показаться слишком отвлечённым от темы. Но оно необходимо, потому как существует миф о Ленине как о политике, который руководствовался только классовыми интересами пролетариата и ничуть не думал о национальном своеобразии России. Данный миф существует в сознании тех, кто не читал и внимательно не изучал ленинских работ и просто не знает истории России в ленинскую эпоху.

Обратимся к Ленину, чтобы представить следующую его мысль: «Пока существуют национальные и государственные различия между народами и странами — а эти различия будут держаться ещё очень и очень долго даже после осуществления диктатуры пролетариата во всемирном масштабе, — единство интернациональной тактики коммунистического рабочего движения всех стран требует не устранения разнообразия, не уничтожения национальных различий (это — вздорная мечта для настоящего момента), а такого применения основных принципов коммунизма (Советская власть и диктатура пролетариата), которое бы правильно видоизменяло эти принципы в частностях, правильно приспособляло, применяло их к национальным и национально-государственным различиям. Исследовать, изучить, отыскать, угадать, схватить национально-особенное, национально-специфическое в конкретных подходах каждой страны к разрешению единой интернациональной задачи, к победе над оппортунизмом и левым доктринёрством внутри рабочего движения, к учреждению Советской республики и пролетарской диктатуры — вот в чём главная задача переживаемого всеми передовыми (не только передовыми) странами исторического момента».

Нам могут сказать: да, это правильные слова, но что было на практике? На практике?! Разве осуществлённая на практике союза рабочего класса и трудового крестьянства идея, размежевавшая большевиков и меньшевиков, не вытекала из ленинского понимания национального своеобразия России как страны крестьянской?! Разве утверждение в ней пролетарской диктатуры в форме рабоче-крестьянских Советов не отвечало этому своеобразию?! Всё это — риторические вопросы. Ленин первым заявил: марксизм — не догма, а руководство к действию. Его ничуть не обескураживало, что его идейные противники обвиняли его в русификации марксизма. Он не русифицировал, а диалектически применял Марксово учение, сообразуясь с национально-историческими особенностями России. В период нэпа, как признавался Ленин, надо было приноровить социализм к крестьянской экономике, что и было сделано.

Мы поставили риторические вопросы ещё и потому, что находятся люди, есть они и в нашей партии, которые, не зная Ленина, не зная ленинского периода советской истории, берутся утверждать, что, мол, он, Ленин, не ставил и не решал русского вопроса. Данное утверждение ложно, ибо в России судьбы русского вопроса, о чём писал молодой Сталин в 1913 году, связаны с решением аграрного вопроса, с демократизацией страны. Решение аграрного вопроса — Декрет о земле в октябре 1917 года — это Ленин, и демократизация страны — утверждение Советов как высшей формы народовластия — это Ленин.

Он никогда не забывал о русском народе как государствообразующем, прекрасно понимал: от отношения русских рабочих и крестьян к политике большевистской партии зависит судьба социализма в России. Случайно ли такое ленинское определение: «русские Советы, союз русских рабочих и беднейших крестьян»? Сама мысль о социалистическом преобразовании России была бы, по Ленину, бесплодной без добровольного перехода к социализму, при пролетарской диктатуре, русского крестьянства, читайте: русского народа. Ленин ищет национальную форму этого перехода и находит её в кооперировании русских крестьян. В одной из своих последних статей «О кооперации» он пишет: «В сущности говоря, кооперировать в достаточной степени широко и глубоко русское население при господстве нэпа есть всё, что нам нужно».

Нет, не случайно Ленин ввёл в идеологический обиход в качестве ключевого понятия — «русский революционный размах». Корневым в нём является слово «революционный». Оно определяет классовую сущность названного размаха. Слово «русский» обозначает его национальный характер.

Ленинская диалектика единства классового и национального с наибольшей силой выразила себя в годы Гражданской войны. Именно она позволила объединить расколотый войной народ, соединить противоположности. Известно, что до интервенции — до высадки английских войск в районах северо-запада России, американских и японских — на Дальнем Востоке, французских — на юге нашей страны — мелкобуржуазные слои российского общества (мелкие хозяйчики города и деревни, среди крестьян — это середняки, а также интеллигенция) враждебно относились к Советской власти.

Одной из главных причин этой враждебности был Брестский мир. Дело в том, что мелкобуржуазная среда, как отмечал Ленин, привержена традиционному патриотизму, ибо её представители — участники мелкотоварного производства, не связанного с иностранным капиталом. Национальная независимость России — гарантия их успешной деятельности. Мелкая буржуазия и примыкающее к ней по психологии поведения среднее крестьянство, интеллигенция поддерживали Белую армию, доверившись её лозунгу «За единую и неделимую Россию!».

Прозрение наступило с началом интервенции. Предательство национальных интересов вождями Белого движения стало очевидным. Очевидным стало, что лишённые собственности российские капиталисты и помещики готовы были, по выражению Ленина, «задушить Советскую власть самыми подлыми способами — предать Россию кому угодно». Их союзники — Франция, Англия, США — «оказались, — писал в декабре 1918 года Ленин, — главными врагами русской свободы и русской самостоятельности».

Вывод напрашивался один — ленинский: «Россия не может быть и не будет независимой, если не будет укреплена Советская власть». Данный вывод вызрел в мелкобуржуазных слоях. Их отношение к Советской власти, большевикам резко изменилось: от враждебного к нейтральному и добрососедскому. Ленин оценил это следующим образом: «История сделала так, что патриотизм теперь поворачивает в нашу сторону». Далее: «Теперь, когда эти люди начинают поворачиваться к нам, мы не должны отворачиваться от них». И как вывод: «Ввиду того, что теперь этот поворот в настроении мелкобуржуазных масс наступил, нашим лозунгом должно быть соглашение, установление добрососедских отношений».

Выступая с докладом на собрании партийных работников Москвы в ноябре 1918 года, Ленин обратился ко всем представителям мелкобуржуазных слоёв, которые он характеризовал как многочисленные непролетарские слои трудящихся: «Мы вступаем на путь соглашения с вами, зная, что иначе, как целым рядом соглашений… страна не может перейти к социализму… Нам предстоит целый ряд задач, целый ряд соглашений, технических заданий, которые мы, господствующая пролетарская власть, должны суметь дать. Мы должны суметь дать среднему крестьянину одно задание, помочь в товарообмене, в разоблачении кулака. Кооператорам другое: они обладают аппаратом для распределения продуктов в массовом размере; этот аппарат мы должны взять себе. Интеллигенции мы должны дать совсем другое задание; она не в силах продолжать саботаж и настроена так, что теперь она занимает позицию по отношению к нам самую добрососедскую, и мы должны брать эту интеллигенцию, ставить ей определённые задания… Мы не можем строить власть, если такое наследие капиталистической культуры, как интеллигенция, не будет использовано. Теперь мы можем отнестись к мелкой буржуазии, как к доброму соседу, находящемуся под строгим контролем государственной власти».

Сказанное Лениным по сути своей есть предложение программы преодоления раскола в народе, программы достижения общенационального единства через соединение противоположностей, путём добровольного соглашения. В 1921 году, при переходе к нэпу, Владимир Ильич скажет: «в нашей революции за три с половиной года мы практически неоднократно соединяли противоположности».

Один из примеров тому он приведёт ещё в 1918 году в статье «Маленькая картинка для выяснения больших вопросов». В ней он рассказал, как в городке Весьегонске местная Советская власть, оценив обстановку голода, холода, полного паралича экономики, призвала трёх молодых промышленников и поставила им условия: или пускаете через два месяца кожевенный завод, налаживаете движение узкоколейки, работу деревообрабатывающего завода, и тогда за вами остаются ваши капиталы, право управления вашими предприятиями, или, в случае отказа, вся ваша собственность экспроприируется.

Промышленники поняли, что имеют дело с серьёзной и умной властью. Условия были приняты. Население Весьегонска было спасено от холода и голода. Рассказанная Лениным история поучительна тем, что в ней дан пример соглашения Советской власти не только с мелкими хозяйчиками, а с теми, кого сегодня принято называть представителями среднего бизнеса.

Ненавистники власти Советов представляют сегодня её первые годы, а это годы Гражданской войны, как сплошной террор, конечно же, — красный террор. Он был ответом на белый террор. Был и русский бунт, бессмысленный и беспощадный, не признающий никакой власти. Была и кровавая махновская вольница. Всё это преодолела, переборола Советская власть не только методами революционного насилия (без них никакая революция не обходится), но и методами союза, соглашения со всеми, кому была дорога Россия.

Ленинская политика соглашения, компромисса не только с представителями непролетарской массы трудящихся (с теми же мелкими бизнесменами сегодня), но и с теми, кого пролетарский вождь называл «культурными капиталистами» — полезными рабочему классу в качестве умных и опытных организаторов производства, снабжающего необходимыми продуктами миллионы людей (сегодня это может быть средний бизнес при контроле за ним государства трудящихся).

Эта политика может быть положена в основу создания патриотического антиолигархического фронта. Может, если она будет хорошо изучена КПРФ и принята как руководство к действию в условиях углубляющегося общего кризиса в России.

Неабстрактный гуманизм

Говоря о Ленине как политике нового типа, не обойти стороной такую его заслугу перед человечеством, как установление прочной связи политики с нравственностью. Здесь надо сделать оговорку: для Ленина было нравственно то, что отвечало классовым интересам трудящихся. Абстрактной нравственности, абстрактного гуманизма он не признавал, считал их прикрытием буржуазной морали.

В своё время, в самом начале ХХ века, Ленин жёстко осудил индивидуальный террор эсеров. Почему же тогда он санкционировал массовый террор в годы Гражданской войны? Да, санкционировал. И не только потому, что красный террор был ответом на белый. А потому ещё, что революция не давала иного средства защитить себя в условиях классовой борьбы не на жизнь, а на смерть. Когда решался вопрос о победе Советской власти как диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства или буржуазно-помещичьей диктатуры.

Ленин об этом говорил прямо, без обиняков, вскрывая лицемерие буржуазных пропагандистов, объявивших насилие уделом только большевиков, Советской власти. В «Письме к американским рабочим» он писал: «Английские буржуа забыли свой 1649-й, французы свой 1793-й год. Террор был справедлив и законен, когда он применялся буржуазией в её пользу против феодалов. Террор стал чудовищен и преступен, когда его дерзнули применять рабочие и беднейшие крестьяне против буржуазии… Террор стал чудовищен и преступен, когда его стали применять в интересах свержения всякого эксплуататорского меньшинства, в интересах действительно огромного большинства».

На место абстрактного гуманизма, служащего ширмой для капитала, Ленин поставил гуманизм пролетарский, социалистический, служащий названному большинству. Как только преодолены были саботаж и вредительство в отношении Советской власти, как только в её пользу изменились настроения интеллигенции, среднего крестьянства, мелких собственников, красный террор пошёл на спад и прекратился. Ленин предложил политику соглашения для созидания, о чём уже шла речь. Он был чуток к изменению настроений в непролетарской массе трудящихся, предельно чуток — к настроениям трудящегося большинства, которое составляло российское крестьянство.

Эта чуткость проистекала из материалистического мировоззрения Ленина. После мятежа в Кронштадте в 1921 году, что проходил под лозунгом «Советы без коммунистов!», Ленин с беспощадной самокритичностью заявил о кризисе Советской власти по вине правящей РКП(б). На Х съезде партии (кронштадтский мятеж ещё не был подавлен) он говорил: «Мы знаем, что только соглашение с крестьянством может спасти социалистическую революцию в России… Мы не должны стараться прятать что-либо, а должны говорить прямиком, что крестьянство формой отношений, которая у нас с ним установилась, недовольно, что оно этой формы отношений не хочет и дальше так существовать не будет. Это бесспорно. Эта воля его выразилась определённо. Это — воля громадных масс трудящегося населения. Мы с этим должны считаться, и мы достаточно трезвые политики, чтобы говорить прямо: давайте нашу политику по отношению к крестьянству пересматривать».

Крестьянство терпело политику «военного коммунизма» всю Гражданскую войну, но по её окончании терпеть эту политику уже не могло. Этим недовольством воспользовались контрреволюционные силы, что увидел Ленин в кронштадтском мятеже. Мятеж был подавлен, но репрессий не последовало. Последовал переход к нэпу, который явился уступкой крестьянству: от продразвёрстки к продналогу. Тогда Ленин сформулировал лозунг «Не сметь командовать середняком!».

Способность видеть противоречие между властью и большинством народа, способность самокритично оценить политику власти и изменить её, то есть разрешить противоречия в пользу трудящегося большинства, есть не только самый точный критерий культуры диалектического ума, но и критерий высокой нравственности политика. Это так, ибо разрешение социальных противоречий в пользу народа освобождает многие миллионы людей от нравственных страданий, даёт им веру во власть.

Ленин сформулировал один из главных постулатов политической деятельности: ложная фраза, ложное хвастовство есть гибель нравственная — верный залог гибели политической. Человечество не знало ничего более нравственного, чем ставшие явью в России ленинские лозунги: земля — крестьянам! фабрики — рабочим! власть — Советам!

Ленин никогда не терял трезвости ума, выдержки и воли: ни тогда, когда его в партии, даже в её руководстве, обвиняли в предательстве Советской России и мировой революции, что было в период его борьбы за Брестский мир; ни тогда, когда при переходе к нэпу его клеймили как отступника от идеала социализма и каждый четвёртый в РКП(б) вышел из неё.

Если Ленин отступал, то отступал, как он говорил, в порядке, чтобы перегруппировать силы, чтобы вновь выйти на прямую дорогу к цели. Не случайно нэп он называл кривизной прямой линии. Отступать, но не сворачивать с пути к социализму. Девизом нового поколения коммунистов могут стать ленинские слова: «Не сворачивать, не сворачивать! Так победим!»

Источник