Кошки с мышами — не враги, а союзники Красной Армии!

Как известно, выражение «как кошка с мышью», применяемое для описания отношений между людьми, обычно описывает ситуацию ну очень далекую от дружбы.

Проще говоря, — между хищником и его жертвой. Хотя, кстати, как раз именно кошка, особенно если она сытая, действительно может лишь поиграться с пойманной мышкой, — в конце концов благородно оставив ей жизнь. Пусть и наградив при этом колоссальным стрессом от осознания пребывания ее в полном распоряжении своего смертельного врага.

Между тем в годы Великой Отечественной войны советские кошки и мыши нередко были «на одной стороне баррикад» — нашей, противостоя гитлеровскому нашествию. Правда, все же не «в едином строю» — врожденные инстинкты все-таки победить очень сложно, поэтому отечественные зоологии делать это даже и не пытались. Пожалуй, самым известным проектом создания «боевых мышей» являются опыты ученого Игоря Валина, пытавшегося использовать хвостатых грызунов в диверсионных целях. Ранее биолог больше занимался подготовкой для этого более привычных животных — собак.

Но чем дальше использовались для борьбы с вражескими танками «собаки-камикадзе» — тем яснее становилось, что такое использование этих «друзей человека» слишком уж нерационально-расточительно. В самом деле, в среднем для уничтожения одной вражеской бронированной машины приходилось жертвовать где-то дюжиной обученных псов. И ведь эффективно выполняла свою задачу, доставку взрывчатки под корпус немецкой техники лишь одна собака — остальные становились жертвой либо вражеского огня, либо вынужденной ликвидацией нашим снайпером, дабы перепуганное животное, спасая свою жизнь, не доставило готовую взорваться мину в собственные окопы.

Наверняка у аудитории уже возник вопрос: а мыши-то тут при чем? Собака-то хоть на специальном седле-вьюке могла переносить до 12 кг тротила, — а на крошечной мышке разве что несколько граммов тола или динамита прикрепить можно, какой от такой мелочи будет урон бронированному монстру? Так ведь мышкам изобретенное людьми оружие и не требовалось! Поскольку и так у них имелось — в виде острых зубов! А танк ведь хоть и бронированная, — но все равно машина. В двигателе которой для работы широко используются электрические цепи — то есть проводка. Которую как раз и могут перегрызать маленькие диверсанты. А добраться во внутренности боевой техники для последних не так уж сложно — в бронекорпусе имеется немало небольших «технических» отверстий.

Собственно, если разобраться — для подготовки «боевых мышей» советским биологам требовались не такие уж и большие усилия. Мыши-то, как любые живые существа в холодное время года ищут тепло, — а танкисты для поддержания боеготовности своих машин должны были время от времени прогревать их моторы. Да, кстати, в холодной ноябрьской степи близ Сталинграда, когда температура накануне начала нашего наступления опустилась уже до 16-18 ниже нуля, немецким экипажам зачастую только и было где нормально согреться, — как прильнув к довольно-таки медленно остывающему танковому двигателю после прогрева.

Ну, а что в это же самое время (особенно ночью) «залезть погреться» могли снизу, через технические «дырки», несколько «хвостатых диверсантов» — так это уж, как говорится, «издержки метода». Зачем им было грызть провода? Как ведь — они ж грызуны! А потому и вынуждены постоянно что-то грызть — дабы их зубы не вырастали слишком уж большими. Если не что-то съедобное, — то хотя бы не очень съедобное вроде изоляции. Которая, тем более, не всегда делается из пластика, — но из тканевых материалов тоже.

Ну и вообще, если под рукой (пардон — лапкой) у изголодавшейся мышки нет зерна или там сухаря, — то «голод не тетка», и — изоляция «деликатесом» покажется. К слову сказать, это еще и дополнительная «информация к размышлению» насчет продовольственного снабжения немецких «зольдатенов» даже еще до окружения их группировки в Сталинграде. Заставляющая вспомнить иронические выражения «бедны, как церковные мыши» — или «у него в овине мышь с горя повесилась», — намекающие на крайнюю скудость вышеупомянутых помещений в плане еды.

***

К слову сказать, на форумах, где обсуждаются такие истории, есть немало скептиков, которые намекают: а была ли вообще хоть какая-то заслуга «мышиных дрессировщиков» в выводе из строя немецкой техники? Может, это все местное «мышиное поголовье» без малейшего вмешательства советских военных биологов само все сделало? Вряд ли — хотя полностью роль «диких» мышек действительно полностью отбрасывать не стоит. Тем не менее ряд моментов свидетельствует именно и рукотворном характере «мышиных атак».

Первое — их объектом стало несколько (но далеко не все из имевшихся там!) немецких танковых батальонов, — в которых из строя было выведено до 70 % боевой техники. То есть раз на соседних участках такого не наблюдалось, — стало быть, речь идет именно о направленной диверсии с нашей стороны. Почему не наблюдалось? Да как раз потому, что местных «диких» мышей там для подобных акций было маловато — да и в танки они лезть были особо не приучены.

Второе — акция по заброске «боевых мышей» была проведена конкретно под дату нашего массированного наступления, 19 ноября. То есть если бы «местные» мыши-полевки регулярно грызли в танках оккупантов проводку — при первом же плановом прогреве двигателя дефекты были бы обнаружены. А что-что, — но ремонтная служба стояла у гитлеровцев на высоте, в отличие, увы, от наших бронетанковых войск, особенно в начале войны. Когда, например, в ходе знаменитого танкового сражения Луцк—Броды в первые дни войны в отдельных мехкорпусах РККА до половины танков выходили из строя во время длительных маршей, даже не вступая в бой, — да так и бросались на дороге неотремонтированными. Так что перегрызи мышки электроцепи в танковых двигателях немцев — аварии были бы исправлены их ремонтниками в кратчайшие сроки. Но удар «живым оружием» был нанесен точно в срок, накануне «часа Х» — и 19 ноября 1942 года на участках «мышиных диверсий» только 30 % вражеской бронетехники смогло вступить в бой с наступающими танками РККА. Что сыграло не последнюю роль в последующем окружении 300-тысячной группировки Паулюса под Сталинградом, — разгром которой стал одной из важнейших переломных дат в ходе Великой Отечественной войны.

Почему в исторических источниках практически нет данных о других столь же блестящих результатах «мышиных диверсий» с нашей стороны? Думается, по той же причине, — благодаря которой и мы знаем о «мышином триумфе под Сталинградом». А именно — официальных рапортах немецких танкистов в вышестоящие штабы. По которым, безусловно, должны были быть приняты меры по недопущению таких ситуаций в будущем. Как минимум — максимальная защита от «мышиных атак» тех самых «технических отверстий», — например, закрытие их металлической сеткой или чем-то подобным. А то и стимулирование немецких танкистов примечать беспризорных кошек — в качестве «естественных врагов» хвостатых грызунов. Так или иначе, но столь блестящий дебют «противотанковых мышей» повторить в отношении наученного горьким опытом противника было уже намного сложнее, чем в первый раз…

***

Еще более важную роль, чем мыши, в годы войны сыграли кошки. Да, сравнивать их помощь РККА с той, что оказали нашим бойцам собаки, на первый взгляд, некорректно. Ведь «мурки» и «барсики» не помогали саперам искать вражеские мины, не доставляли взрывчатку под немецкие танки и даже эшелоны. Не искали раненных на поле боя, а потом на санках и небольших повозках не помогали санитарам эвакуировать их в тыл. Хотя, кстати, есть информация и о настоящем боевом применении представителей кошачьего поголовья. Как, например, в Сталинграде, — где прибившуюся к нашим бойцам кошку Мурку даже приучили доставлять записки с боевыми донесениями через улицы полуразрушенного города, насквозь простреливаемыми вражескими снайперами. Еще одного кота, который совсем по сказке Киплинга «гулял сам по себе», не исключая и посещение немецких окопов, научили доставлять туда агитационные листовки для немецких же солдат, призывавших их складывать оружие, чтобы спасти свои жизни ради семьи.​

Известны даже и коты-зенитчики! Помогавшие батарейцам своим уникальным природным даром — острым слухом, позволявшим им слышать приближение самолетов на столь большой дистанции, на которой это было проблематично даже штатным «слухачам» таких подразделений, с помощью специальной звукоулавливающей аппаратуры. Причем нередко четвероногие защитники неба могли отличать по звуку мотора приближение именно вражеских машин, — своим беспокойством обращая внимание расчетов зенитных орудий. Чаще всего в этой связи вспоминают кота Слухача из-под Ленинграда — и его коллегу Рыжика из Белоруссии. Последний даже спас советского летчика, подбитый самолет которого преследовал вражеский истребитель, — вовремя подняв тревогу, что позволило изготовившимся к бою зенитчикам быстро сбить преследователя. Как говорят, нашему пилоту пришлось «носить магарыч» за спасение батарейцам дважды — для них лично, а потом еще — и отборную печеньку для их пушистого помощника.

***

Отдельная важная, хоть и печальная, страница в «кошачьей истории» Великой Отечественной — период ленинградской блокады. В первую, самую тяжелую зиму которой кошек в городе почти не осталось — они большей частью пошли в пищу умирающим от голода людям… Тем не менее некоторые из них не просто выжили, — но еще и помогли выжить своим хозяевам! Как, например, полосатый кот Васька, — в голодное время подкармливающий свою хозяйку из семьи Бугровых, принося ей наловленных мышей и крыс. Благодарная женщина, когда ее спаситель умер спустя 6 лет после окончания войны, — не просто похоронила его на кладбище, но и чтобы небольшую могилку не затоптали, поставила на ней небольшой крест с надписью «Василий Бугров».

Еще один кот, Максим, живший у семьи Вологдиных, проявил истинное благородство — залез в клетку к погибающему от голода попугаю Жако не для того, чтобы съесть, но чтобы согреть погибающую птичку своим теплом. Как говорили очевидцы — смотреть на героя ходили целые экскурсии. А сам пушистый герой, пережив блокаду, скончался в 1957 году — в очень почтенном для кошачьих стандартов 20-летнем возрасте.

Но, конечно, самый известный эпизод кошачьей помощи ленинградцам — это истребление расплодившихся в блокаду мышей и крыс, угрожавшим не только и так скудным продовольственным запасам в городе, но и распространением опасных инфекций. 4 вагона с пушистыми спасателями было срочно завезено в город на Неве сразу же после прорыва блокады в 1943 году — преимущественно из Ярославля и Сибири. Часть была роздана горожанам — часть просто выпустили на улицы, где они быстро «отгеноцидили» расплодившуюся сверх всякой меры популяцию прожорливых грызунов. В 2000-м году двум из них, коту Елисею и кошке Василисе даже был поставлен памятник.​

***

Все же, как представляется, сводить помощь тех же кошек лишь к сугубо военным или утилитарно-практическим моментам не стоит. Тем более что «мурлыки» при прочих равных условиях очень трудно поддаются дрессировке, — собственно, именно поэтому «кошачий театр» Юрия Куклачева доселе является уникальным явлением в мире. Но ведь и заводят пушистых созданий чаще всего даже не для ловли мышей, извечной кошачьей обязанности, — но просто в качестве любимцев. Для детей — которые учатся с ними ласке и заботе, которая потом пригодится во взрослой жизни уже и в отношениях с любимым человеком, и при воспитании своих детей. Да и взрослым прикосновение к пушистому мурчащему комочку дарит радость, умиротворение.

Научно-популярные сайты по медицине и психологии не зря сообщают, что при самом обычном поглаживании выделяется гормон окситоцин. В целом отвечающий как раз за заботу — и получение удовлетворения от нее. Просто у женщин это имеет больший акцент в отношении детей, а у мужчин — о своей семье в целом. Причем мужская забота благодаря окситоцину имеет характер «рыцарства». Нежности к любимым людям, — но с готовностью и защищать их в случае опасности, вплоть до готовности отдать за это свою жизнь. Что, собственно, и является главным содержанием глубинной мотивации бойцов на фронте.

Только ведь там, где гремит орудийная канонада и свистят пули, — тем, кого защищает боец, не место — женщины и дети должны находиться в тылу. О них остается лишь память. Ну, пусть еще трогательные, но все-таки не ежедневно приходящие письма из дому от жены и детей, — хорошо если иногда с фотографиями. А вот просто непосредственно заботиться, тем более нежно погладить, приласкать любимого человека на удалении, увы, невозможно…

Можно заметить, что те же «сыновья полков», дети-сироты (или просто потерявшиеся), прибившиеся к боевым подразделениям Красной Армии, тоже приносили пользу своим взрослым сослуживцам отнюдь не только в качестве своего рода «младших солдат» — и даже маленьких разведчиков, как это описано в одноименной повести Валентина Катаева. Намного важнее для бойцов, многие из которых оставили в тылу детей такого же возраста, было видеть каждый день живой пример тех ребят, кого они защищают. Отсюда и сам термин «сын полка», — а не, скажем, «воспитанник». Потому что отношение к нему было чаще именно родительским — пусть при необходимости порой и строгим, армия ж все-таки.

Но «сыновья полков» были далеко не во всех полках Красной Армии. Да и хорошо, что не во всех — особенно с учетом того, как порой недолго жили наши части в ожесточенных боях первых лет войны… А ожесточившиеся в огне кровопролитных сражений бойцы все равно тосковали по нежности, ласке — и возможности их проявлять. Так что неудивительно, что прибивавшиеся к красноармейцам кошки были очень желанными гостями. Не потому, что могли носить оперативные донесения или слышать раньше всех приближение вражеских самолетов. Хотя, кстати, кошачье «шестое чувство» в виде беспокойства, по сведениям очевидцев, не раз предупреждало солдат о близости вражеского артналета, заставляя вовремя укрываться в блиндажах. Но просто потому, что «мурлыки» давали возможность людям дарить себе их любовь и ласку. И — получать в ответ любовь и благодарность маленьких пушистых существ. К тому же так напоминающих об оставленном доме, семье и мирном уюте.

***

А еще те же научно-популярные медицинские сайты не зря пишут о том, что хозяева кошек живут в среднем на 5 лет больше, чем те, кто их не имеют. И это ведь в мирной жизни, — когда самые вроде бы серьезные проблемы и трагедии и в подметки не годятся тому, что переживает боец на войне. Сколько же лет жизни добавили приютившим их бойцам «пушистые психотерапевты», — хотя бы просто разрешая нежно погладить свою теплую шерстку, благодаря за это ласковым мурлыканьем?​

Это уж не говоря о пресловутом ПТСР — «посттравматическом стрессовом синдроме», эмоциональном выгорании бойцов, — который и ныне представляет для многих ветеранов боевых действий немалую проблему. И это несмотря на колоссальные шаги в развитии психологии и психо-химии за прошедшие с тех далеких времен десятилетия. А тогда ведь, по сути, единственным антистрессовым средством были «наркомовские сто грамм». Увы, далеко небезопасным, — вспоминая хотя бы биографию Василия Сталина, смелого летчика и неплохого командира, тем не менее пристрастившегося к алкоголю как раз в годы службы в авиационном полку на фронте.

Точную статистику на избежавших всех этих опасностей благодаря пушистым любимцам солдат и офицеров Красной Армии, конечно, никто не знает. Но косвенным подтверждением важности этой помощи является уже хотя бы то, что биографии известных кошек-«фронтовиков» обычно имеют общий момент — всех их после окончания войны забирали к себе домой те или иные демобилизовавшиеся бойцы и командиры. Потому что они воспринимали «пушистиков» не просто как «живое имущество» или даже «боевую единицу», — но как настоящего друга, любимое существо, бросить которое на произвол судьбы, предать — просто немыслимо.

Так что незримый вклад таких «четвероногих друзей», всеми силами помогавших людям справиться с тяготами ратного пути с постоянным риском для жизни, на порядки более значим, чем даже самые показательные примеры чисто военной помощи РККА «братьев наших меньших»… 

Николай ВОЗНЕСЕНСКИЙ (Молдова)