Булгаков спасся «страннообразно»

Републикуется ко дню рождения Михаила Афанасьевича Булгакова 

В Киевском Университете у меня была дипломная работа по роману Булгакова «Белая гвардия». Я до сих пор помню удовольствие, которое получил, когда в 1992 году защитил этот диплом. Он назывался «Жанровое своеобразие романа Булгакова «Белая гвардия»». У меня до сих пор ощущение что все, кто живет в Киеве, живут в стилистике этого романа. Так или иначе – все живут в растянутом романе «Белая гвардия». Кто-то играет петлюровцев, кто-то – в гетмана Скоропадского, кто-то – в семью Турбиных.

Совсем недавно сбежавший Янукович – это новое воплощение Скоропадского. Нынешняя власть, которая находится в Киеве – новое воплощение петлюровцев. Старые киевляне, которые живут здесь десятилетиями, выросли в Киеве, чувствуют дух этого города – это Турбины нашего времени – как у Лермонтова был «Герой нашего времени».

Выходит, что Булгаков – самый актуальный киевский писатель. Если не считать Нестора Летописца, который тоже написал такое произведение – то ли историю, то ли роман – которое оказывает магическое воздействие на нашу жизнь. Нестор Летописец вложил в уста князя Олега такую фразу: «Киев – мать городам русским». И так эта самая знаменитая фраза Нестора Летописца и воздействует на всю историю. Не только на ту, которая происходит на Украине сейчас или в начале двадцатого века, на Булгакова воздействовала, кстати! Но и на будущее эта фраза оказывает магическое воздействие.

Почти такое же магическое воздействие оказывает роман Булгакова «Белая гвардия». Есть великий пример, который дал Булгаков, как сохранять писательскую душу и писательский …

Я в очередной раз перечитывал, буквально на днях, «Бег». Просматривал его очерк «Киев-город» и другие произведения, особенно – связанные с гражданской войной, перечитывал его короткие рассказы. И убеждался, что никто как Булгаков не умел отсоединиться от массового психоза. Все-таки писатель должен, несмотря ни на что, оставаться писателем. Не политиком, не государственным служащим, а именно писателем. Пусть банально, но верно сказано – проводником высшей истины. Потому что писатель – это звено между Господом Богом и людьми. Когда писатель начинает сочинять агитки, он перестает быть писателем. А вот Булгаков агиток не писал. Он был человеком искренним, и в нем прорывалось такое, что стоило бы понять современным украинским писателям. Да и русским тоже.

Считается, что Булгаков – белогвардеец. По идеологии своей, по убеждениям. Он действительно служил в Белой гвардии, был у Деникина, был в одном из добровольческих отрядов у гетмана Скоропадского в 1918 году. Но, как показали исследования, Булгаков был мобилизован петлюровцами и сбежал от них. Кстати, от красных Булгаков тоже сбежал – летом 19 года. Это исследование Бориса Соколова, очень хорошего булгаковеда, живущего, если не ошибаюсь, в Петербурге. И у Булгакова, при всех его симпатиях к дореволюционной России, к белому движению, проскакивала иногда такая странная искренность… Я помню, еще студентом читал его очерк, посвященный Надежде Крупской. О том, как Крупская лично вручала ему ордер на первую квартиру в Москве. Собственно, не на квартиру даже, а на место жительства – это и квартирой-то назвать нельзя. И у Булгакова такая, я бы сказал, непосредственная благодарность, проглядывала в этом очерке. С юношеским максимализмом, помню, я не мог ему этого простить. Думал: «Как же так? Вот вы – белогвардеец. И вы испытываете к Крупской какую-то благодарность?»

А потом я подумал, что иногда, бывает, и злая сила творит добро. Чудеса творит. Когда Булгаков этот ордер получал, это было начало двадцатых годов, он приехал в голодную Москву. Царя не было, прежнего режима не было, белых не было… Ничего не было – вообще. Он жизнь с нуля начинал.

Есть в богословских формулах одна такая, почти непостижимая на первый взгляд, но. Тем не менее, очень важная вещь, которую нужно помнить каждому христианину: «… и спасся страннообразно». Получается, что иногда Божья благодать действует страннообразно. И милость приходит через, извините, Крупскую.

В другой раз вот это спасение для Булгакова «страннообразно» пришло через Сталина! Его травила тогда писательская и окололитературная клика в Москве и «страннообразно» его спас бывший семинарист Сталин.

Когда жизнь пытаются загнать в простые примитивные формы для того, чтобы разделить нас, натравить нас друг на друга, забывают о том, что Господь не оставляет ни одно существо – даже самое, может быть, темное и грешное. И через него тоже может «страннообразно» приходить спасение. Так, как оно пришло к Булгакову.

У Булгакова, что больше всего меня удивляет, вообще нет творческих провалов. Есть плохие произведения у кого угодно — у моего любимого Алексея Толстого, у Шолохова есть такие места в «Поднятой целине», которые читать невозможно. Я очень люблю Шолохова, «Тихий Дон» готов читать от начала и до конца, а вот в «Поднятой целине» видно, что он писал, потому что так надо.

Булгаков никогда не писал, потому что надо. Он выполнял очень разные миссии, но не изменял себе. И поэтому что у него ни возьми — все написало хорошо. Отлично и великолепно. Мне кажется, что в эпоху гонений на духовность (я не хочу говорить на христианство, на духовность вообще), которые были в первой половине двадцатого века, провидение избрало литературу, и в том числе Булгакова, чтобы доносить к людям свет милосердия, доброты, нормы. Даже иногда – счастья простой обывательской жизни, которой во время эпох великих потрясений всегда лишен обычный человек. Он перестает замечать простые и хорошие вещи, такие, как солнце, пляж, красивая женщина, красивая одежда… А вот у Булгакова все это есть. Он, несмотря ни на что, умудрился в тяжелые двадцатые-тридцатые годы остаться и элегантным, и интересным, и слова найти хорошие, и про женщин писать красиво — ну, просто про все-все-все.

Еще один любопытный момент, хотел бы отметить. Михаил Булгаков, по-видимому, обладал удивительным чутьем на людей и на их будущее. Один раз всего лишь Булгаков встретился с Жуковым. Это было в начале тридцатых, когда Жуков был никому неизвестным, достаточно молодым красным командиром. Он не был еще комкором Жуковым, он не одержал еще победу под Халкинголом, с которой началось восхождение в его полководческой деятельности. Просто Жуков. Это была вечеринка в Москве, собирались тогда просто у знакомых очень часто. Не было этих светских раутов в нынешнем представлении, когда все приходят показать себя, чтобы сняться для светской хроники. Это была просто встреча на квартире. И Булгаков сразу же почувствовал, кто такой Жуков, и в дневнике отметил, что у Жукова блестящее будущее. Так и получилось.

О Булгакове можно говорить бесконечно, и никогда не перестанешь удивляться его таланту. Одним словом, если и был у меня когда-то идеал писателя, то это Булгаков. И этому идеалу я по мере сил стремился соответствовать. Естественно, у меня другой характер творчества, дарования, но, тем не менее, может, потому, что мы оба родились в Киеве, киевляне – в тяжелую минуту я всегда перечитывал Булгакова. Всегда.

Это при том, что я знаю о Булгакове, о его личной жизни, о его приключениях практически все, что известно любому литературоведу, профессионально занимающемуся Булгаковым. В личной жизни это был очень большой женолюб, и в то же время человек, очень легко бросавший, за что брошенные женщины его никак не могли простить. Большой любитель того, что сейчас называется сексом. Еще одно доказательство того, что все мы из плоти — из плоти мы! – все такие, нормальные, здоровые люди.

Но через эту грешную плоть у Михаила Булгакова проходила такая духовная сила, которая просто убеждает нас в существовании Господа Бога.

Олесь Бузина, 3 мая 2014 года.