Современный вооруженный конфликт диктует новые правила для ВПК

Современный вооруженный конфликт диктует новые правила для ВПК

Думаю, никто не будет отрицать тот факт, что война в том смысле в котором мы ее понимали и знали, если не говорить о полномасштабной войне с фронтами и ядерным оружием, претерпела существенные изменения, и как мне кажется, минобороны РФ следовало бы на этот факт обратить свое пристальное внимание.

Война на Украине, гражданская война в Ливии, война в Сирии, вооруженные конфликты в Йемене и других регионах, все указывает на то, что малые войны теперь идут совершенно по другим правилам.

То время, когда управляемое вооружение было доступно только привилегированным боевикам, бесследно прошло. В современных вооруженных конфликтах, ПТУР, ПТРК, а также ПЗРК, торчат чуть ли не из каждой кочки…

Разве мог кто-то себе представить еще 10 лет тому назад, что боевики так называемой сирийской оппозиции, в ходе вооруженного конфликта в Сирии, будут применять боевые отравляющие вещества и ударные беспилотные летательные аппараты. Разве мог кто-то себе представить, что Йеменские Хуситы четыре года будут противостоять арабской коалиции и даже наносить ракетно-бомбовые удары по городам Саудовской Аравии?
Вероятно, где-то на галерке военно-политической мысли, такие тезисы были, но в серьез об этом никто не говорил. А сегодня, это суровая правда нашей жизни.

Если внимательно посмотреть, каким спектром вооружения ведут войну в так называемых малых войнах или если хотите вооруженных конфликтах, то мы можем заметить, что такой класс вооружения как высокоточное и управляемое оружие, стал непосредственным атрибутом всех последних войн на нашей планете. И это, не считая систем РЭБ, разведки, связи и боевого управления.

То, что раньше было доступно только ведущим державам мира, сегодня активно используется в каждом военном конфликте на нашей планете.
Когда я был на форуме Армия-2019, мне было интересно, насколько наша современное вооружение и военная техника соответствуют тем вызовам и угрозам, которые продиктованы реалиями той же войны в Сирии. И я вынужден признать тот факт, что если к концепции ведения современной большой войны наше вооружение и военная техника в целом соответствует, то по отношению к вооруженным конфликтам, которые сегодня идут в Ливии, Сирии, Йемене, Донбассе, да и даже в Африке, еще есть над чем работать.

Начнем с больного места, со связи.

Давайте, например, возьмём КамАЗ-63968 «Тайфун», который находится на вооружении военной полиции Минобороны РФ и активно эксплуатируется в Сирии.

Тайфун К-63968 оборудован пятью видеокамерами для кругового обзора в десантном модуле и кабине. Кабина оснащена складывающимися мониторами, показывающими как состояние автомобиля, так и внешний обзор.

В автомобиле установлена Бортовая Информационно-Управляющая Система (БИУС) ГАЛС-Д1М для наблюдения и регулирования работы двигателя, вычисления крена машины, наклона дороги, скорости движения, местоположения и т. п.

Машина отличная. Я бы такую себе взял.

Однако, проблема в том, что те конструкторские бюро, которые ее создавали, они ее делали, основываясь на тех технических заданиях и концептуальных подходах, которые неизбежно опираются на тактику применения ВС РФ в условиях войны описанной старыми боевыми уставами.
Эта машина не оборудована теми телекоммуникационными и информационными средствами передачи информации, которые ей необходимы в рамках того функционала, который она выполняет в Сирии.

Говоря проще, у Тайфун К-63968 есть средства связи, которые были бы необходимы этой технике, если бы она применялась в составе мотострелкового батальона, но эти средства связи и передачи информации абсолютно недостаточны в рамках выполнения патрульных функций военной полицией на этой машине.

Российские войска связи в Сирии присутствуют, и они действительно обеспечивают надежную связь и передачу данных, но только в пределах авиабазы Хмеймим и порта Тартус, а дальше привет моим любимцам из компании «НПО Ангстрем» с их бюджетным Р-187 «Азарт» и режимом TETRA, так как вне пунктов базирования вооруженных сил России в Сирии, все пользуются мобильными телефонами и китайскими «балалайками», работающими в диапазонах сирийской транкинговой связи.

Это действительно факт, так как в Идлибской зоне совместного патрулирования Российской военной полиции приходится пользоваться мобильными телефонами. Я знаю, как минимум четыре подобных случая.

Вы может сказать, что это не так много, но это только то, что известно мне…

Сергею Павловичу Королеву приписываю фразу - «Не согласен - критикуй, критикуешь - предлагай, предлагаешь - делай, делаешь - отвечай!»
Делать, пока не в моей компетенции. Делал бы – ответил. А пока могу только предлагать.

Почему-то у нас в России, средства космической связи рассматриваются, как некий атрибут элитарной принадлежности, хотя те спутниковые группировки, которые находятся на вооружении министерства обороны и которые обеспечивают связь наших войск, в лучшем случае используются с 20% эффективностью.

Напротив, спутниковая связь в армии США, не является атрибутом начальства и вполне доступна даже в ротном звене.
Даже боевики, так называемой «сирийской оппозиции», имеют у себя на вооружении американские базовые терминалы AN/PRC-155 Manpack от General Dynamics, которые не только создают защищенную ячейку подвижной связи, но и позволяют через спутник постоянно находится на связи со своим американским куратором.

Увы, но в наших вооруженных силах, подобных терминалов нет. В лучшем случае, если какой-то группе спецназа выдадут спутниковый телефон и строго настрого запретят по нему звонить.

На мой взгляд, все транспортные средства повышенной защищенности, которые используются военной полицией, а в идеале, большая часть военной техники вооруженных сил Российской Федерации, должна быть оборудована спутниковыми средствами связи и телекоммуникации. Обусловлено это тем, что в тех вооруженных конфликтах, в которых принимают участие наши вооруженные силы, связь — это не только элемент тактического управления, но и возможность оперативного влияния на информационно-политическую обстановку конфликта. А в условиях гибридных войн, это порой бывает поважней сохранения режима радиомолчания.

Но это еще не все.

На сегодняшний день, наши военные средства связи, которые установлены на военную технику и эксплуатируются в вооруженных силах не обладают технической возможностью поддерживать самоорганизующиеся широкополосные децентрализованные цифровые сети передачи данных. Другими словами, радиостанция, которая установлена на то же Тайфун К-63968 неспособна функционировать в режиме базовой станции, обеспечивая более сильное покрытие той территории, где свои задачи выполняет экипаж этой военной техники.

Не будем далеко отходить от КамАЗа-63968 «Тайфун» и перейдем ко второму вопросу.

Просматривая сводки боевых действий в Йемене, Сирии, Донбассе и даже в Израиле мы можем заметить определенную закономерность и похожесть этих военных конфликтов.

Противотанковые комплексы управляемого вооружения, пожалуй, стали главным атрибутом войны.

Не считая артиллерии, основные потери в живой силе и техники, стороны этих вооруженных конфликтов несут именно от применения ПТУР и ПТРК.
Те, кто интересуются проблематикой современных вооруженных конфликтов, прекрасно знают, что весь YouTube завален съемками Хуситов, где в Йемене они жгут управляемыми ракетами военную технику Саудовской Аравии. Современную военную технику, которая выполнена по тем же стандартам защиты, как и Российский КамАЗ-63968 «Тайфун».

Важно отметить, что американские броневики, которые стоят на вооружении Саудовской Аравии, что Российский «Тайфун», прекрасно защищают от пуль и мин, но они совершенно беззащитны перед ПТУР и ПТРК.

Война в Сирии не стала исключением. В ходе этого вооруженного конфликта боевики так называемой сирийской оппозиции, а также боевики террористических группировок, неоднократно демонстрировали кадры применения ПТУР и ПТРК по военной технике сирийской армии и нужно отметить, что данный тип вооружения нанес существенный урон правительственным подразделениям.

По сей день в Сирии сохраняются те районы, особенно прилегающие к Идлибу или террористическому анклаву в Эт-Танфе, находящегося под контролем США, где происходят засады боевиков оппозиции и террористов с применением ПТУР и ПТРК.

В качестве примера применения ПТУР и ПТРК можно привести войну на Донбассе, где в условиях позиционного конфликта данный тип вооружения активно применяется не только для поражения военной техники, но и для нанесения урона личному составу, находящемуся в фортификационных сооружениях.

Современная концепция применения вооружения и военной техники основными армиями мира в целом похожа и развивается достаточно линейно.
На сегодняшний день классические армии рассматривают применение комплексов активной защиты от ПТУР и ПТРК исключительно на тяжелой и средней бронетехнике – танки, БМП и БТР.

Даже Израиль, который находится в состоянии вооруженного конфликта с группировкой Хезбола, только в 2006 году, после второй Ливанской войны, принял решение оснастить танки Меркава комплексами активной защиты «Трофи».

На мой взгляд, вооруженные конфликты последнего десятилетия диктуют новые правила ведения боевых действий.
В условиях современных войн, когда применение легкой бронированной техники, типа MRAP получило достаточно широкое распространение, а роль бронетехники, танков, БМП, БТР свелась к огневой поддержке, роль ПТУР и ПТРК на поле боя зачастую имеет решающее значение.
Учитывая эти обстоятельства, возникает крайняя необходимость в обеспечении защиты легкой бронированной колесной техники, типа MRAP, от поражения управляемыми вооружением типа ПТУР и ПТРК.

На сегодняшний день не все производители систем активной защиты бронетехники готовы устанавливать свои разработки на легкую колесную бронетехнику.

Пожалуй, единственное решение в области систем активной защиты легкой бронетехники представлено немецкой компанией IBD Deisenroth Engineering. Их система КАЗ AMAP-ADS может быть адаптирована вплоть для применения на легковом транспорте.

Что касается российских систем активной защиты бронетехники, то наиболее совершенная КАЗ «Афганит» устанавливается на те типы вооружения, которые создаются в рамках проекта «Армата» и в силу этих обстоятельств КАЗ «Афганит» не имеет достаточно широкого распространения.
Я считаю, что Минобороны РФ должен несколько пересмотреть и скорректировать те технические задания, которые он выдает нашим производителям вооружения и военной техники.

По моему мнению, та военная техника, типа MRAP, которое поступает на вооружение российской армии, должна по умолчанию оснащается системами активной защиты, такими как КАЗ «Афганит». Это обусловлено теми тенденциями, которые диктуют современные вооруженные конфликты, ибо вероятность попасть под огонь ПТУР и ПТРК, например, в Сирии, подразделению военной полиции РФ на КамАЗе-63968 «Тайфун», значительно выше чем у танка 25-й дивизии СпН «Сил Тигра», который осуществляет огневую поддержку наступлений.

Конечно, системы активной защиты - это дорогое удовольствие, и они существенным образом повышают стоимость военной техники.
Но вопрос цены, это вопрос достаточно относительный. Буквально на днях Йеменские хуситы атаковали нефтеперегонный завод в Саудовской Аравии с использованием ударных БПЛА и баллистических ракет.

Даже если предположить, что эти ударные БПЛА стоили несколько десятков тысяч долларов, а ракеты сотен тысяч долларов, то ущерб Саудовской Аравии исчисляется миллиардами убытков, а мировая экономика потеряет триллионы от роста цен на энергоресукрсы.

И в данном случае реальная практика современных вооруженных конфликтов нам показывает, что вопрос о необходимости оснащения легкой бронетехники, типа MRAP, системами активной защиты, совершенно неуместен. Конечно нужно оснащать. И чем быстрее это будет сделано, тем больше вероятность, что российские подразделения, которые тем или иным образом учувствуют в современных вооруженных конфликтах не понесут потеть от огня ПТУР и ПТРК.

Вопрос о дополнительной защите справедлив не только по отношению к легкой бронированной технике, типа КамАЗе-63968 «Тайфун», он боле чем справедлив даже в отношении таких типов вооружения, как ЗРПК «Панцирь» и ЗРК «ТОР» и других…

Спросите, при чем тут комплексы активной защиты и системы ПВО?

А при том, что есть характерный пример, который прямо указывает на то, что все войсковые системы ПВО должны обладать подобной защиты.
Пример этот находится в Сирии, где во время боевого применения, один из ЗРПК «Панцирь», был уничтожен управляемой ракетой с самолета ВВС Израиля.

Конечно, можно сказать, что этот комплекс был уничтожен в следствии халатности боевого расчета, который не сменил позицию после исчерпания боекомплекта, а можно сказать, что ЗРПК «Панцирь» по исчерпании боекомплекта, стал беззащитным для атак управляемого вооружения класса воздух – поверхность. И то, и то, будет справедливо.

Конечно можно уповать на квалификацию боевых расчетов войсковых систем ПВО, но на мой взгляд, дополнительная страховка была бы не лишний.

Как мне кажется, было бы разумно, на основе комплекса активной защиты, создать для существующих и перспективных систем войскового ПВО последний рубеж обороны, который был бы призван обеспечить безопасность и защиту самой машины ПВО от возможного ракетного нападения. Не только, когда эта система исчерпала боекомплект, но и в тех случаях, когда прорвана противовоздушная оборона и сама установка ПВО попадает под атаку.

Есть еще один момент, который на мой взгляд требует внимания.

Опыт вооруженного конфликта в Сирии показал, что те системы защиты, которые устанавливаются на самолеты ВКС РФ, на технику армейской авиации, это далеко не панацея от возможного нападения с использованием управляемого ракетного вооружения или ПЗРК.

Мы все помним, как 3 февраля 2018 года под Идлибом из ПЗРК был сбит штурмовик Су-25. Лётчик майор Роман Филипов катапультировался и погиб в бою с террористами Джебхат ан-Нусра.

8 июля 2016 года боевиками ИГИЛ из ПТУР «TOW» был сбит российский вертолёт Ми-35М, находившийся под управлением российских лётчиков-инструкторов Ряфагатя Хабибулина и Евгения Долгина. Вертолёт упал в районе, подконтрольном сирийской правительственной армии, лётчики погибли.

Еще от огня боевиков Россия потеряла 3 вертолета.

Конечно, в России разрабатываются и внедряются новые системы защиты летательных аппаратов, уже есть и ставится на вооружение система «Президент-С», которая способна защищать авиационную технику не только от ПЗРК семейства «Игла», а также противодействовать ракетам предыдущих моделей, таким как «Стрела» и зарубежному вооружению этого класса, например, системам «Stinger» американского производства.

Это действительно хорошо, но эта система в лучшем случае обеспечивает защиту летательных аппаратов от ракет имеющих инфракрасную головку самонаведения и которые используются по принципу – выстрелил и забыл.

Однако, есть масса управляемого вооружения, которое состоит на вооружении тех-же боевиков сирийской оппозиции, которое не использует принципы автоматического самонаведения на цель. Тот же ПТУР «TOW», которым террористы сбивали наши вертолеты, корректируется после выстрела по проводам. И наша армейская авиация, которая выполняет основную работу в Сирии, не имеет средств защиты от подобного оружия. Тепловые ловушки, радиоподавление, имитаторы цели, лазерная засветка головок самонаведения, все это бесполезно против управляемого вооружения, после выстрела которого полет ракеты корректируется стрелком.

На мой взгляд, существует насущная необходимость в совершенствовании систем противодействия подобным угрозам.

Помимо тепловых ловушек и лазерной засветки, которые противодействуют ИК головкам самонаведения ракет, систем постановки электронных помех, которые призваны противодействовать радиокомандному и радиолокационному наведению, других систем противодействия, как мне кажется необходимо создавать элементы кинетического перехвата, как существующих, так и перспективных боеприпасов ПТУР, ПТРК и ПЗРК.
Что это может быть.

Например, в контейнеры отстрела ЛТЦ могут помещаться специальные боеприпасы, которые при отстреле двигаются в направлении подлетающей ракеты ПТУР, ПТРК или ПЗРК, и в определенный момент подрываются радиокомандным взрывателем, тем самым разрушая осколками или сбивая с курса угрожающий боеприпас.

Для вертолетов армейской авиации, например, можно создать боковые вращающиеся пулеметы, которые использовать, как и турельную пулеметную установку на платформе «Армата», работающую в паре с КАЗ «Афганит», собственно за чет чего военная техника на этой платформе имеет защиту верхней полусферы от потенциальных атак ПТУР. Как частный случай, для этих целей можно использовать четырёхствольный авиационный пулемёт калибра 7,62 мм ГШГ-7,62 Тульского «Конструкторского бюро приборостроения». Как мне кажется, с этой функцией он должен справиться более чем положительно.

Еще один момент, который хотелось бы отметить в качестве тенденции современных вооруженных конфликтов, это перетекание интенсивности боевых действий в условия ограниченной видимости – то есть в ночь.

Многие видели на YouTube сводки боевых действий, либо на каналах официальных источников, либо на канале AnnaNews, где можно заметить, как авиация ВКС наносит удары и охотиться чуть ли не за отдельными велосипедистами боевиков.

На самом деле это неспроста.

Дело в том, что террористы, понимая технические возможности, как сирийской армии, так и российских ВКС стараются вести перегруппировку и перемещение своих сил таким образом, чтоб это не вызывало внимания у операторов БПЛА и как следствие последующие нанесение воздушных ударов.

Для этого, террористы разработали стратегию дневного накапливания сил и средств в укрытиях, куда боевики прибывают малыми группами или одиночным порядком с использованием индивидуальных транспортных средств в виде мопедов, мотоциклов или велосипедов. А с наступлением темноты уже осуществляют свои вылазки.

И если у тех подразделений сирийской армии, которые действуют в тесной связке с российским командованием авиабазы Хмеймим, есть технические возможности разведки и ведения боевых действий в ночных условиях, то у большей части подразделений сирийской армии, такой возможности нет и ночью они несут существенные потери от атак террористов.

В свою очередь, боевики так называемой сирийской оппозиции или террористы, действующие под покровительством США, прекрасно экипированы и имеют все необходимые технические возможности для ведения боевых действий в ночных условиях.

Опять же можно в качестве примера привести многострадальный Донбасс, где вооруженные формирования Украины практический в ежедневном порядке ведут обстрел территории мирных городов, которые прилагают к линии соприкосновения.

Этот вооруженный конфликт также преимущественно протекает в ночных условиях. Обусловлено этот тем, что вооруженным формированиям Украины в ночных условиях горазда проще маскировать выдвижение своей техники и огневых групп от мониторинговой мисси ОБСЕ.

В качестве заключения хотелось бы сказать, все эти тенденции современных вооруженных конфликтов, безусловно предъявляют новые требования не только к той номенклатуре технических средств, которые призваны обеспечить возможность ведения Российской армией боевых действий в ночных условиях, в условиях активного применения управляемого вооружения, но и требует выработки новой тактики, новых подходов ведения боевых действий, которые будут опираться, как и на современные возможности вооружения и военной техники, так и особенности ведения гибридных войн.

МОО Вече, CIGR
Владимир Орлов

https://colonelcassad.livejour...