Н.Ф.Слеза Аэлиты

1. И я придумал тебе имя - Маргарита. И это я протянул в прошлое тонкую серебряную нить. А ты... Ты виновата. Очень виновата. Но кого я обманываю? Твой разум не имел ничего общего с человеческим, твои мотивы не ясны, твоя правда непонятна. Но ты была не права, так и знай, моя звездная высокомерная бессердечная королева. Но я найду в себе силы простить тебя. Ох, Маргарита, и как ты могла такое натворить?

Мой шаттл летит по бескрайней усыпанной валунами красноватой равнине, объезжает по окружности гору Павлина, вдалеке гребни и ущелья, повсюду голые, обточенные ветром камни, а еще дальше будто утыканная зубцами Асия стеной закрывает горизонт, и еще дальше почти неразличимый за пылевой завесой горный перевал. У самой Павлины я решаю выйти и насладиться пейзажем, просто побыть в одиночестве. Небо бледно-розовое, в дымчатых полосах, ветер вздыбливает песчаные вихри, что вьются вокруг моих ног. И в песке, среди мелких камешек я внезапно вижу...как будто сверкнуло что-то. Я неуклюже приседаю - скафандр сковывает движения - и поднимаю привлекший мое внимание предмет. Это сережка. То, что это бриллиант я установлю позже в лаборатории, а пока я вижу лишь крупный, размером с ноготь большого пальца драгоценный камень, чудно ограненный и сверкающий в бледных лучах марсианского солнца, на серебристой застежке. Это однозначно женская серьга, и мурашки шока бегут по моей спине. Ноги подкашиваются, и я чудом не падаю.

Я кладу сережку в бардачок шаттла, размышляя о Джилл.

Дело в том что нас на базе пятеро, и американка Джилл единственная женщина. У Джилл короткая мужская стрижка и веселые карие глаза, она смешно ругается, когда кто-то перемешивает образцы грунта в лаборатории, и самое главное я не разу не видел у нее сережек. Дело в том что она не носит серьги. Вообще.

Именно так началась эта история.

Я бережно хранил сережку в шкатулке под подушкой. Я понимал, что нашел предмет внеземного происхождения, драгоценнейший артефакт, о котором должен немедленно доложить на Землю. Но я ждал. Ждал, пока найдут место посадки корабля и останки лагеря - если кто-то, некая внеземная цивилизация когда-то высаживалась на Марсе, что-то обязательно должно было остаться. Я ждал. И изучал сережку, и, наверное проводил слишком много времени в лаборатории наедине с драгоценностью. Потому что именно тогда я выдумал ее, свою звездную королеву.

Я представляю что волосы у нее серебристого цвета, с отдельными лиловыми прядями, и в тот миг когда она теряет сережку их путает ледяной марсианский ветер. Изящной ладонью она прикрывает сапфировые глаза от жгучего песка. Я представляю очень красивое, бледное лицо. На плечи наброшена мантия из шкур дикого животного вроде леопарда, и эта мантия развевается с каждым шагом. Одержимый мечтой, я словно наяву вижу изысканное платье из розового шелка, а на груди золотое украшение в виде свившегося в клубок дракона. Дерзкая и безрассудная, возможно, на своей планете она дочь аристократа - князя или даже короля. Строгие повелительные манеры. Так, она с большим трудом и упорством настояла, чтоб ее взяли в это путешествие. Я представляю звездолет, напоминающий блестящего расправившего крылья металлического дракона. Сначала они высадились на Земле, а там у нас каменный век в разгаре. Голые дикие человечки бегают с палками-копалками. Они не стали вмешиваться, не пошли на контакт, и переместили свою базу на Марс. И моя королева гуляла тут среди дюн, в платье из розового шелка с золотым украшением в виде дракона на груди, и здесь, у горы Павлина, потеряла свою сережку.

Тут ведь в чем заковырка - если Она носила скафандр со шлемом, как носим мы, земляне, то не смогла бы потерять сережку. Значит она не нуждалась в кислороде, значит, ей подходила атмосфера Марса, и скафандры они одели наоборот, на древней Земле. А может...Кто знает.

Много ночей я размышляю о Ней. О серебристых, пахнущих жасмином волосах. О родной планете моей королевы, о великом и светлом, не оскверненном горем и печалью царстве покоривших небеса звездоплавателей. Наверное, там много гор и вулканов. Горы одетые в льдистые ожерелья подымаются в самую атмосферу, с чудесными ущельями, пиками, гребнями и обрывами, а на вершинах вулканов лежит вечный снег. А между горами долины, заросшие экзотическими цветами и травами самых разных цветов - от лиловых и маковых до бирюзовых цветов и трав что привольно дышат в углекислой атмосфере твоего, моя звездная королева, мира. Ведь Ты могла свободно дышать на Марсе, если я прав.

Звездолет - дракон... А что если именно она была капитаном, что если именно она возглавляла экспедицию? Строгая и бескомпромиссная звездная королева. Я представляю, как она перекатывает по ладони вторую сережку и улыбается: как я могла быть такой растеряшей.

- Дима! Дима, кончай спать, я с тобой разговариваю. Искала тебя в лаборатории а ты оказывается тут.

- Да, Джилл?

Я в одиночку доедал синтетический бифштекс в столовой, когда сзади подошла Джилл.

- Снова в мечтах виляешь, ботаник ты наш. Я вот о чем, я одну сережку потеряла, если найдешь скажешь. С бриллиантиком, сын подарил, жалко.

- ТЫ РАЗВЕ НОСИШЬ СЕРЬГИ?!!!

- В том то и дело, что не ношу, дурашка. Положила в карман, и тут же одну потеряла. Да не смотри на меня совой, чего глаза округлил, специально не ищи, просто может попадется.

Самое смешное, что я ведь всегда это знал. Знал что эта сережка принадлежит Джилл. А чья же еще? Но мне так нравилось мечтать. Я выдумал себе любовь и дал ей имя Маргарита. Таинственную звездную королеву, которая тысячелетия назад обронила сережку среди марсианских дюн. Олух я, что и говорить. Иначе как позором всю эту историю и не назовешь.

Я молча кивнул и откусил кусок бифштекса. Запил теплым кофе и чертыхнулся от мерзкого надоевшего вкуса соевого молока. Моя тайна, моя мечта, мое страстное желание - все рухнуло в одно мгновение. И осталось только горько-сладкое послевкусие.

- Вот, посмотри, чтобы ты знал что искать.

Джил достала из кармана мятую салфетку, развернула и ткнула мне прямо в лицо.

Я... Стакан с кофе выскользнул из руки. Сердце подпрыгнуло к груди. Щеки зажглись жаром лихорадки. ЭТО БЫЛА НЕ ТА СЕРЕЖКА! Тут был совсем маленький тусклый бриллиантик и металлическая, а не серебряная застежка.

- Джилл, я поищу. - едва слышно пробормотал я. - Я поищу!

- Спасибо, Димон. Знала, что ты друг.

Американка похлопала меня по плечу и убежала в лабораторию, махая салфеткой.

Еще глоток холодного соевого кофе, и о боги, на этот раз он показался мне божественно вкусным.

И еще кое-что об этой моей сережке. Если посмотреть на нее под микроскопом, на застежке вырезаны руны. Тот кто подарил ей ее, что-то написал. Я не думаю что это признание в любви, скорее всего лишь имя ювелира. И я представляю себе седого сгорбленного ювелира, что выцарапывает неведомые мне письмена, и ее, с доброй улыбкой пытающуюся их разобрать. На рассвете, я беру сережку и еду в шаттле к Павлине встречать первые лучи солнца. Будто жемчужина, моя драгоценность лежит в ладони, на перчатке скафандра. Мне нравится смотреть, как свет играет на гранях бриллианта. Я представляю, как Маргарита стояла тут на рассвете, среди каменистых красноватых дюн, и как играли, мерцали ее серебристые волосы в золотистых лучах слабого марсианского солнца.

Наконец это случилось. Спустя год наша станция на орбите наконец обнаружила проплешину - черную выжженную окружность на плато Фарсида, и рядом кусок металла внеземного происхождения, невероятно прочного и теплоустойчивого. В лаборатории установили, что некий корабль приземлился тут шесть тысячелетий назад. Ветер не смог до конца занести место посадки рыжим песком, а я больше не мог скрывать свою находку, это было бы нечестно. Итак достаточное время сережка была только моей, моей и ничьей больше. На собрание, когда установили связь с Землей, я первый раз достал из кармана сережку и показал всем. Сказал, что нашел совсем недавно, и думал что это сережка Джилл. Конечно, это был настоящий фурор.

Что случилось потом с сережкой, этим уникальнейшим предметом внеземной материальной культуры, как ее важно окрестили, словами не передать. Ее взвешивают, измеряют, просвечивают рентгеном, смотрят под сильнейшими микроскопами. Сейчас она в Лондоне, в Королевском музее. А сколько уравнений, графиков и формул породили проплешина и кусок металла! Есть даже картинка предполагаемого звездолета, и он абсолютно прекрасен. И все равно больше ничего нет - только сережка, проплешина и кусок обшивки. Три эти артефакта доказывают что на Марс шесть тысячелетий назад высадились представители иной цивилизации. Они не могли не знать, что на Земле есть жизнь. Не могли не заметить. Они про нас знали, по другому просто не может быть. Но они предпочли не вступать с нами в контакт. По крайней мере на Земле ничего в истории нашего бронзового века не подтверждает факт их высадки или попыток вступить в контакт. Полный и абсолютный игнор, что называется. Если они и высаживались на Земле, то сделали все что бы остаться незаметными, а самое главное - они улетели и больше никогда не вернулись, ни на Землю, ни на Марс.

Да... И вроде бы все теперь хорошо: сережка в музее, как и положено, и к ней выстраиваются километровые очереди, пишут книги и диссертации, кусок металла в Лувре, а проплешина на плато Фарсида накрыта защитным куполом и охраняется как зеница ока. Но меня терзает один вопрос, почему они все таки не пошли на контакт с людьми бронзового века? Почему не оставили на Земле хоть какую-то память о себе? И я придумал целую историю в своем воображении. Вроде бы Марго хотела, рвалась, пыталась, но остальные члены команды были против. Она одна единственная была "за". А все остальные против. И она плакала на собрании команды звездолета, убеждала, молила... И проиграла эту борьбу. Если бы я мог.... Встретить ее. Тогда я бы отдал ей сережку, вложил бы в ладонь, закрыл кулачок, накрыл бы сверху своей ладонью и сказал бы такую фразу (я много раз повторял про себя, так что не ошибусь).

Марго, ты была не права. Ты должна была настоять на своем. Так что ты конечно не права, милая моя Марго. Ты подвела нас, землян, и не заслуживаешь нашего восхищения. Но я все равно тебя люблю, и всегда буду тебя любить. Я прощаю тебя, моя звездная королева.

2. Ее, владелицу сережки, в научном сообществе и в прессе сразу окрестили Аэлитой, в честь героини знаменитого романа Алексея Толстого. Со временем это имя укрепилось, так что теперь даже каждый школьник знает кто такая Аэлита. И странное дело, спустя время я тоже начинаю думать о ней не как о Маргарите, а как об Аэлите, по крайней мере иногда. А так работа на станции продолжается в своем ритме, теперь недалеко вырос прозрачный купол под которым поселилась первая сотня колонистов. Ну а мы продолжаем наши исследования.

В тот чудный как обычно пыльный сол я возвращался из купола в шаттле когда мне сбросил сообщение Игорь:

- Дима, мы нашли ее! Аэлиту! Вот координаты, это на плато Фарсида, на северо-востоке, где дюны уходят к Арсинии. Мы нашли камень обточенный так что он напоминает женщину, и это.. . Они.. они сделали это! Они оставили на Марсе скульптуру Аэлиты!

И вот я будто пьян: лечу по красноватым дюнам, будто качаюсь на волнах, верх-вниз, верх-вниз, я обезумел, я просто пьян, шаттл мой того и гляди уткнется носом в валун. Моя Маргарита! Мы нашли ее изображение! Я сразу нахожу камень о котором писал Игорь, и падаю на колени, простираюсь ниц на красноватом грунте, хоть и сделать это в скафандре довольно таки тяжело.

Как описать Аэлиту? Она абсолютно прекрасна. Девушка закутанная в нечто вроде шали с худыми плечами, босиком, она сидит на камне как будто глубоко задумавшись, чуть вытянутое прекрасное как рассвет на Земле лицо и глаза прикрыты, и длинные волнистые волосы до пояса... Валун обточен очень аккуратно и умело. Место для статуи выбрано потрясающе - девушка как будто смотрит на равнину внизу, и я представляю как эта картина смотрится во время нежно-голубоватого марсианского заката.

А потом... Потом я вижу слезу. Да, слезу. Рисунок на правой щеке однозначно изображает слезу, крошечная капелька нечаянно катится вниз. Я онемел, я дрожу, я в восторге, душа моя вся перевернулась и тоже плачет от восхищения. Моя Аэлита! Вот она, передо мной! Что же значит эта слеза? Может она плачет о нас, землянах? Да, так и есть, она смотрит на Землю и плачет о нашей непутевой цивилизации, о голых человечках с палками-копалками что все еще не доросли до полноценного контакта, о наших страданиях и печалях!

- Потрясающе! - пишу Игорю из шаттла, с трудом попадая на клавиши. - Ждите меня к ужину. Я хочу еще немного побыть здесь в одиночестве, пока пресса не устроила из этого места полную катастрофу, и все здесь не окружили защитными заборами.

И тут мне сбросила сообщение добрячка Джилл. Я читал, немея и холодея. От позора и унижения ноги мои подкосились, и я чуть не упал.

- Димка, ты только не злись, хорошо? И не обижайся. Это Стас с Игорем над тобой прикалываются. Это они вчера аккуратно обточили этот камень, так чтобы он напоминал девушку. Не сердись, ладно? Мы знаем о твоей... странности, если можно так выразиться. Мы знаем о твоей любви. Вот и решили прикольнуться.

Да, Джилл всегда умела утешить.

На следующий день мы со Стасом и Игорем поехали чтобы раздолбать в пыль обточенную моими друзьями юмористами, чтоб им пусто было, каменюку - если это не сделать, будет административное наказание за нарушение экосистемы Марса. Я ехал в шаттле с закрытыми глазами - так тошно и стыдно мне было за вчерашнее унижение. Я не смог взять лом в руки, так что за инструмент взялся Стас. Мы подошли к скульптуре, и я замер. Это был похожий на параллелепипед довольно грубый валун, на котором очень грубо было вырезано нечто вроде примитивных глаз и рта. И все.

- Это.. что? - спросил я.

- Наш прикол. Классно мы тебя вчера развели, да? А что?

- А то, придурки вы конченные, ЧТО Я НАШЕЛ ДРУГУЮ СКУЛЬПТУРУ! Я нашел ее! Нашел Аэлиту! На плато Фарсида, на северо-востоке, где дюны уходят к Арсинии, как мне Игорь написал!

Короче, вы все поняли. И снова шуматоха в прессе, сеть кипит, скульптура окружена защитным забором, о ней пишут книги и диссертации. А я каждый вечер приезжаю и просто сижу рядом. И мне кажется что я разгадал секрет слезы Аэлиты. Она смотрит на бледную жемчужинку-Землю, и горюет что строгие законы ее цивилизации так и не позволили состояться контакту наших миров. Она жалеет нас, плачет о нас, а я шепчу: не грусти, Аэлита, не грусти, милая. Теперь я тебя полностью простил.

  Фальконский Матвей

источник