За длинным рублем в чужие края – спасение или иллюзия?

Татьяна Воеводина

***

Один из давно известных на земле способов улучшить свое материальное положение – это сменить родину.

Не так давно американский институт по изучению общественного мнения Gallup сообщил: 20% опрошенных россиян хотели бы уехать из своей страны, и это самый высокий показатель за все годы исследования. Началась обычная в таких случаях потасовка в СМИ: одни кричат – скатертью дорога, другие негодуют, что Россия не создала условий, третьи скорбно вздыхают, что будь они помоложе, непременно бы уехали.

Между тем по данным тот же Gallup из США в последний год хотят уехать 16%. А в возрасте до 30 лет свалить хотят аж 30%, а среди женщин до тридцати лет таких и вовсе 40%. Но это ещё что! Согласно опросу OpinionWay для France Télévisions (французская национальная телевещательная сеть), целых 34% молодых французов в возрасте от 18 до 34 лет желали бы обосноваться за границей.

Поэтому наши представления об ужасах российской жизни – это своего рода мания величия навыворот: неблагополучно нынче везде. Люди не чувствуют надёжности, крепости жизни, их несёт куда-то словно пыль, гонимую ветром.

В 90-е годы, когда перед изумлёнными гражданами открылась возможность уехать куда угодно за лучшей жизнью – это казалось бесспорно прекрасным. Прошло двадцать лет – и стало ясно, что это далеко не так.

Самая возможность сняться и уехать – разъедает души в том числе тех, кто никуда не уедет. Большинство ведь так и проживает жизнь в своём углу. Но сама идея уехать в богатые и счастливые земли действует разлагающе и деморализует. Человек раздумывает и примеривается, собственная жизнь кажется ему малоценной и неуважаемой, вкладывать труд в её улучшение он не будет: что в нашей дыре может быть приличного? Очень часто решение затягивается до пенсии. Я знакома с несколькими пенсионерами, которые продолжают размышлять на любимую тему: ах, зачем я не уехал?

Нет более надёжного средства стать хроническим неудачником, чем считать свою теперешнюю жизнь лишь подготовкой к новой замечательной жизни, которая откроется там, за горизонтом. Химера отъезда – плодит лузеров и никчемушников. И, напротив, зная твёрдо, что тебе здесь жить – поневоле будешь об этом месте заботиться.

Любой населённый пункт сам по себе ни хорош, ни плох: таким или иным его делают люди – своим трудом, мечтами и мифами. Об смене места жительства на нашей земле мечтают многие, не нашедшие себя дома. Химера отъезда полезна тем, что создаёт лёгкую анестезию, облегчающую страдание никчёмности: не ты виноват в своей неказистой жизни, а неправильная страна.

Но может быть и другой подход. Советская прописка – так, как она была замыслена – давала внятные ориентиры: ты по своему почину можешь уехать туда, где труднее, а туда, где легче – не можешь. Приспосабливаться, искать лёгкой жизни – не выйдет. Недаром было такое осудительное советское словцо – «приспособленец», «искатель лёгкой жизни». Но это была и своего рода экономическая политика, благодаря которой у нас рождались такие гиганты индустрии как КАМАЗ, Норникель, БАМ, Братская ГЭС и многие другие.

Мой вузовский преподаватель философии любил повторять: главное отличие человека от животного в том, что животное приспосабливается к среде обитания, а человек – приспосабливает среду к себе. Наличие прописки и ограниченная свобода выбора местожительства стимулировала человеческое поведение, а вот неограниченная свобода – животное. И оно – воспевается сейчас как самое разумное и прогрессивное.

Более-менее энергичные и, так сказать, годные утекают туда, где и так относительно хорошо. А там, где относительно плохо, остаются «плохиши». В результате там, где было плохо – становится ещё хуже, а где было хорошо – становится гораздо хуже, поскольку там – не протолкнёшься от искателей лёгкой жизни. «Лёгкой», конечно, весьма условно, но важно понять, что соблазн не улучшать жизнь на месте, а просто переместиться туда, где жить легче, в перспективе приносит неприятности всем.

Я знаю множество людей, уехавших на жительство за границу. Лучше всего устроены заработавшие свои деньги в России, а там живущие на покое. Никакой бизнес у наших людей там не получается.

Сносно, но отнюдь не шоколадно устроены пролетарии умственного труда. Несколько лет назад мы с мужем в Израиле провели вечер в компании его одноклассников по знаменитой 57-й школе (там всегда было много евреев): никто не богат, но все при работе, квартире, пенсионных накоплениях. Про жизнь Русскоговорящие «традиционные пролетарии»: няньки, уборщицы, строители, продавщицы в магазинах – встречаются везде.

Иногда в качестве «белых сахибов» выступаем и мы, россияне. В нашем подмосковном посёлке все няньки, уборщики-садовники – с западной Украины; в 90-е его и строила бригада из Закарпатья. Хорошо знаю одну такую семью: мечтают вернуться на родину, но живут тут уж двадцать лет. Временно живут, неустойчиво.

Таков и весь нынешний мир – неустойчивый. И экономика такая. Поэтому в лотерею с эмиграцией выигрывают только редкие счастливчики.

Ну, за исключением тех африканцев и азиатов, для которых любой приют в Европе лучше родных джунглей, а любая работа в России лучше безработицы на родине.

источник