Отбор земли у фермеров и причины, делающие нас прожорливыми

1. Боевой дух зулусов, несгибаемых врагов английских колонизаторов, ещё жив. Король зулусов выступил против плана местных марксистов отбирать земли у белых фермеров. Суть возражений короля — если земли начнут отбирать, фермеры перестанут работать. Если фермеры перестанут работать, еда закончится, и народ зулусов будет голодать:

https://www.rt.com/business/44...

В ЮАР живёт сейчас 10-12 млн зулусов, и большая их часть проголосует за того, на кого укажет король. Король, в свою очередь ясно высказался, что поддержит только того, кто поклянётся не отбирать землю у белых фермеров. Как показывает исторический опыт, дело движется к гражданской войне. Любителей грабить богатых такие «мелочи», как голод и нищета, обычно не останавливают.

Можно, конечно, вспомнить и о том, что ЮАР — это страна-шахта, и что даже в случае полной остановки сельского хозяйства можно было бы покупать еду за рубежом на деньги от добычи полезных ископаемых. Проблема в том, что экспроприаторы не обладают достаточной управленческой дисциплиной, чтобы реализовать этот нехитрый план. Продать что-нибудь за рубеж по заниженной цене — да, это они смогут. Купить на вырученные деньги еду и распределить среди малоимущих — нет, тут уже будут проблемы.

Кстати, игра на видео к посту посвящена именно Англо-зулусской война 1879 года. Сейчас странно сознавать, что программисты прошлого умудрялись с запасом укладывать код своих весьма проработанных программ всего лишь в 48 килобайт.

2. Очень любопытная статья про то, как устроено ожирение — почему мы набираем вес, почему антитабачная пропаганда привела к увеличению числа толстяков, почему иногда желание скушать ещё кусочек становится просто непреодолимым. Начало текста несколько наукообразно, однако я всё равно рекомендую найти 15 минут и прочесть его. Вот, для затравки, пара фрагментов:

https://stelazin.livejournal.c... 

Пренебрежение толстыми заставляет их и дальше быть толстыми. Более половины случаев обрыва диетических программ у женщин связано с тем, что они сталкивались с явными или скрытыми проявлениями «стигмы толстяков», что вызывало у них острый эмоциональный дискомфорт, и, как следствие, потребность возместить страдания доступным поощрением. Так случается «невротическое заедание».

Эта социальная стигматизация иррациональна, но закономерна. Не рациональна она потому, что не делает худых людей более счастливыми, и уж тем более не делает толстых худыми; только делает толстых несчастными и еще более толстыми. Но она же и закономерна, потому что любое общество склонно к сегрегации, а избыточный вес- легко заметный и определяемый внешний дефект, тем более, что, в отличии от этнического, имущественного или социального неравенства, каждый может оказаться как внизу, так и наверху иерархии. Таким образом, у людей возникает иллюзия свободного выбора и личной ответственности за свое положение. По факту, – свободного выбора в том, чтобы быть толстым не больше, чем свободного выбора в том, чтобы быть бедным, но если идею, что «ты сам виноват в своем бедственном положении» можно услышать разве что от ультра-консерватора, то идею, что «люди с ожирением сами виноваты, просто надо меньше жрать» можно услышать от любого прохожего.

Вкусное стало дешевым, невкусное дорогим. Чем вреден фаст-фуд? Ничем не вреден. МакДональд не врет, когда рассказывает про натуральную котлету, огурцы, салат и сыр. Проблема не в том, что он плохой и вредный. Проблема в том, что он слишком хорош для нас. Жирное, сладкое и соленое — сама сущность вкусности. Суточная норма калорий, вошедшая за один 15 минутный перекус. Эта еда совершенна. Воплощенная платоновская идея еды с точки зрения кроманьонца. Ничего удивительного, что когда кроманьонцу на его 50-тысячелетие подарили такое счастье, он не смог и не стал отказываться.

Самая эффективная диета — это любая диета, которую вы в состоянии держать неограниченно долго. Первый день едим куриное филе на пару. Второй день едим рукколу с дайконом. Третий день питаемся чувством собственной никчемности. Четвертый день питаемся королевской пепперони с двойным салями и сыром.

3. У американцев, конечно, очень специфическая мораль. Вот, например, фрагмент из знаменитых «Гроздьев гнева» Джона Стейнбека, в котором он по своему обыкновению выставляет простых людей имбецилами и разжигает ненависть к богатым. Если кто не читал, Стейнбек пропагандирует там идеи в духе нашего Германа Стерлигова — трактора портят землю, прогресс надо остановить, чем ближе к природе, тем лучше.
 

Aрендаторы поднимали глаза, во взгляде у них была тревога.

— А что будет с нами? Как же мы прокормим и себя и семью?
— Вам придется уехать отсюда. Плуг пройдет прямо по двору.

И тогда арендаторы, разгневанные, выпрямлялись во весь рост.

— Мой дед первый пришел на эту землю, он воевал с индейцами, он прогнал их отсюда. А отец здесь родился, и он тоже воевал — с сорняками и со змеями. Потом, в неурожайный год, ему пришлось сделать небольшой заем. И мы тоже родились здесь. Вот в этом доме родились и наши дети. Отец взял ссуду. Тогда земля перешла к банку, но мы остались и получали часть урожая, хоть и небольшую.
— Нам это хорошо известно — нам все известно. Мы тут ни при чем, это все банк. Ведь банк не человек. И хозяин, у которого пятьдесят тысяч акров земли,— он тоже не человек. Он чудовище.

Такое-то восхитительное двоемыслие. Когда арендаторы «воевали с индейцами», то есть пулями сгоняли индейцев с земель, на которых те жили сотнями поколений, всё было в порядке: право сильного, бремя белого человека, горе побеждённым, вот это всё.

Когда те же арендаторы убили почву неправильным севооборотом и наделали безнадёжных долгов, стол повернулся: теперь земля предков внезапно стала священной, а более эффективный собственник с его тракторами и агрономами — врагом рода человеческого.

Фриц Моисеевич Морген