Почему иностранцам нравятся русские женщины, но не нравятся русские мужчины... реальность и логика

Роман Носиков

- Почему русских женщин во всем мире любят и хвалят, говорят какие они красивые, какие они хозяйственные, верные, а нас – мужиков – ругают и подозревают во всем подряд? Мы и алкоголики, и бандиты и чего мы только не. Откуда такая несправедливость?

Ну, какая же это несправедливость, друг мой?

Расщепление мужчины. Описание реальности.

Это логика. Если тебе нравятся женщины какой-то страны – как тебе могут нравиться тамошние мужчины? Переводя на язык политического цинизма: если тебе нравятся ресурсы какой-то страны – с чего тебе должны нравится те, кто на эти ресурсы претендует, как и ты, но находится к ним ближе?

Впрочем, есть объективные факторы, благодаря которым мы действительно кажемся нашим иностранный «конкурентам» какими-то неправильными.

Во-первых, мы их не любим. Они привыкли, что их везде любят, а мы их расстраиваем и разочаровываем.

А не любим мы их за вполне понятное и простое: за 90-е годы, в которые каждый из них – пусть самый занюханный, старый, толстый, прыщавый – считался у русских женщин билетом в счастье.

Они считали, что в этом же нет ничего такого, это нормально, что они пользуются плодами победы своего мира над нашим. Болгары же, румыны, украинцы, чехи и прочие побежденные славяне – не отвечали победителям такой ненавистью? Напротив – старались услужить. Мы – неправильно ненормально реагировали на собственное поражение и отказывались честно и правильно выполнять обязанности побежденного.

Следовательно, мы не честные.

Тот период, когда наши уважаемые «конкуренты» имели возможность познакомиться с нами – были не лучшим временем ни для нашей страны, ни для нас. Для начала большинство из нас были откровенно бедны. Кроме того огромное количество мужчин, потеряв жизненные ориентиры, выбрали анестезию при помощи наркотиков и водки.

Протестантская мораль, не умеющая снисходить до слабостей, в этом однозначна: русские слабы и порочны.

Другие русские, которые отлично вписались в новые реалии 90-х, одевшие малиновые пиджаки и золотые цепи и севшие в геленвагены – сильны и порочны.

Ни у кого из этих категорий увести женщину – не грех. Это будет актом спасения женщины.

Но самое страшное началось в «нулевые».

Прежде чем начать рассуждать на тему, что же произошло в нулевые нужно сказать, что процесс расщепления мужчины, отчуждения от него его неотчуждаемого, сущностного свойства произошел намного раньше, чем тот же процесс начал происходить в отношении женщины.

Все дело в техническом прогрессе. Просто мужчину с точки зрения технологии заменить намного проще, чем женщину.

Уж, извините.

А что является сущностным неотчуждаемым свойством мужчины?

Женщина – это продолжение и сохранение. В ней все настроено именно на это.

А мы-то на кой черт?

Мы это риск и отбор. Мы поэтому и живем меньше. Потому что на кой нам столько? И мозг и мышечная масса у нас больше именно поэтому. И тестостерон у нас только за этим. Мы должны быть лучшими. Для этого мы используем поиск, познание, вдохновение и насилие.

Все это – занятия с высокой вероятностью смерти.

Проще говоря, мужчина и смерть – так же неразделимы друг с другом, как женщина и жизнь.

Мужчина, который никогда не ставил себя на грань выживания в древние времена не мог претендовать на звание взрослого мужчины.

В древних и в современных примитивных племенах имелся и имеется институт «взрослых детей» — людей не сумевших успешно пройти инициацию во взрослую жизнь. Таким людям запрещены все взрослые занятия и работы. В более древние времена такие либо изгонялись из племени, либо даже убивались. Таким не позволялось запечатлевать свои ладони на своде родовой пещеры.

Сейчас, когда охота стала хобби, пожарный стал профессией, армия постепенно отказывается от призыва, практически исчезла родовая военная аристократия, а военная служба постепенно, но неуклонно маргинализируется …. Когда мальчик может повзрослеть, ни разу не подравшись. Когда такая обычная утилитарная и чрезвычайно полезная вещь как насилие – стигматизируется, и хорошим тоном считается не просто отказ от него, а еще и его порицание…

Когда за партию войны в свой парламент голосует существо не умеющее пользоваться ножом, а воевать идет в итоге нанятый в Африке солдат Иностранного Легиона…

У современного европейского мужчины отчуждено неотчуждаемое сущностное свойство мужчины – обязанность рисковать собой.

То есть взрослость, полноценность, самость.

И когда он смотрит на своего российского одногодка, который как минимум хоть дрался в школе от души, а то и в армии отслужил, а может и повоевали или поучаствовал в разборках – он видит перед собой бросающую ему вызов целостность. Причем он не может принять этот вызов, потому что не знает, как и что вообще ему брошено. Он только ощущает дискомфорт.

Не нужно сейчас задирать нос.

Мы так же смотрим на уроженцев Кавказа.

Есть еще один смешной нюанс. Дело в том, что мы – советские дети – с каком-то смысле – обитатели постапокалипсиса. Мы пережили крах нашей цивилизации и долго жили на ее руинах, добывая себе пропитание из них.

А потом начали создавать себе новую.

Мы, в какой-то мере, успешные Безумные Максы Европы, которые сумели не превратиться в панков на мотоциклах.

И вот в нулевые, напевая песенки из кино «Брат 2» эти Максы-реваншисты – вернулись и начали пробовать своих бывших победителей на зуб, все более убеждаясь, что они мягкие и нежные.

Ну, кому же это может понравится?

Роман Носиков