«Эффективные менеджеры» нанесли России больший урон, чем нашествие Гитлера.

Когда СМИ рассказывают об успехах российской экономики и об открытии новых фабрик и заводов, такие новости вызывают двоякие чувства. Появление новых рабочих мест – это, конечно, хорошо и здорово, но при этом за кадром остается другой момент.

Так уж получилось, что с 1991 года новые хозяева России учинили такой разгром отечественной экономики и уничтожили столько заводов, что от подобного погрома пришли бы в ужас даже гитлеровские гауляйтеры, которые, как известно, очень бережно относились к производственным мощностям на оккупированных территориях.

Как известно, в 1941 году, в соответствии с указом ГКО № 99сс от 11 июля, предписывалось эвакуировать заводы и фабрики с тех территорий, которым угрожала оккупация. Все, что нельзя было эвакуировать, подлежало уничтожению. Тем не менее, рачительные нацисты смогли ввести в строй большинство взорванных заводов и фабрик и наладить выпуск столь нужной рейху продукции.

То, что произошло спустя полвека, наверняка вызвало бы у нацистов состояние шока. Отечественные «бизнесмены», прихватившие в результате грабительской приватизации сотни заводов и фабрик, оказались во сто крат хуже нацистов, сумев лишь бездарно угробить захваченные производственные мощности да попутно умножить армию российских безработных.

Дабы не быть голословным, стоит посмотреть на мартиролог уничтоженных заводов и фабрик и после этого сделать достаточно простой вывод: фашистское нашествие в 1941 году, при всех его ужасах, оказалось цветочками. А вот ягодки проклюнулись после 1991 года. А особенно разрушительными для российской экономики стали постъельцинские годы, когда уничтожение российских заводов и фабрик приняло массовый характер.

Московский завод «Динамо» ведет свою историю с 1897 года. Завод пережил революцию, Гражданскую войну, Великую Отечественную, но не смог пережить погромную демократическую эпоху. Крупнейший в стране производитель электрооборудования, чья продукция была известна во всем мире, пал жертвой «эффективных менеджеров». В настоящее время завод «Динамо» – это мерзость запустения и, конечно же, офисы. Куда ж без них. Колоссальные средства, вложенные в советские годы в развитие предприятия, пошли прахом, как и труд целых поколений. Про выкинутый на улицу трудовой коллектив скромно умолчим…

Автомобильный завод АЗЛК появился в 1930 году. В те годы, когда, если верить либеральным историкам, нашей страной правили людоеды-большевики во главе с палачом Сталиным. Тем не менее, людоеды-большевики почему-то строили заводы, а вот белые и пушистые демократы, возглавляемые экс-мэром Лужковым, поспешили лечь под своих французских партнеров и принять позу поудобнее. Небескорыстно, разумеется. Теперь экс-АЗЛК, сменивший имя на «Автофрамос», производит бюджетные автомобили для стран третьего мира. И это еще неплохо, так как удалось сохранить хоть сколько-то рабочих мест. Хотя большая часть территории АЗЛК идеально подходит для съемок постапокалиптических фильмов.

То же самое можно сказать и про ЗИЛ. «Ветры перемен» и «эффективные менеджеры» во главе все с тем же мужем миллиардерши Е.Батуриной довели завод до того, что теперь по нему проводят нелегальные экскурсии, аналогичные тем, что имеют место в Чернобыле. И Чернобыль, и ЗИЛ стали запретными зонами из-за катастроф: один – из-за экологической, а другой – из-за демократической. Когда-то ЗИЛ выпускал одни из лучших лимузинов в мире, грузовики и весьма качественные холодильники, работавшие без проблем более 30 лет, а теперь «эффективные менеджеры» превратили завод в декорацию для фильмов о третьей мировой войне. Если бы по ЗИЛу работали установки залпового огня и пара артдивизионов, он и то выглядел бы лучше. Но нет в мире разрушительнее силы, чем «эффективные менеджеры». Особенно из числа австрийских пенсионеров и их сменщиков.

Участь завода предрешена: драгоценная московская земля уже давно привлекает разного рода «инвесторов», которые спят и видят, как бы поскорее освоить вожделенные гектары. Так что о заводе ЗИЛ, первенце и флагмане отечественного автомобилестроения, давно уже можно говорить исключительно в прошедшем времени. Если что полукоматозный огрызок автозавода в дальнейшем и будет выпускать, так это комплектующие для иностранных автопроизводителей или собирать «отверткой» опять-таки иностранные машины.

Те читатели, кто еще помнит советскую аудио- и видеоаппаратуру, наверняка скажут пару добрых слов о таких марках, как «Рубин» и «Вега». Бердское производственное объединение «Вега» появилось на базе эвакуированного в 1941 году харьковского завода № 296. В 1946 году поносимый последние четверть века людоед Сталин преобразовал завод в самостоятельное предприятие, и с тех пор марка «Вега» стала одним из самых желанных приобретений у отечественных меломанов. Разумеется, мириться с наследием людоедского советского прошлого новые демократические хозяева не пожелали, и в 1998 году ПО «Вега» обанкротилось. Или было обанкрочено. Почему у новых хозяев не хватило ума заставить эффективно работать собственное предприятие – загадка. Но в целом этот пример очень показателен для ельцинской эпохи. Лес рубят – щепки летят. Трудовой коллектив выставили на улицу без куска хлеба – да кого такие «мелочи» волновали в эпоху измученного нарзаном президента-теннисиста?

Еще более показателен пример МТЗ «Рубин». Если «Вега» была одной из самых котирующихся в СССР аудиомарок, то телевизоры «Рубин» вообще были вне конкуренции. Конечно, до уровня Sony или Philips они недотягивали, но нередко телевизоры «Рубин» работали не один десяток лет, и это было чем-то само собой разумеющимся. Если бы этим предприятием руководили умные и грамотные люди, а не «эффективные менеджеры», то «Рубин» имел бы все шансы остаться действующим брендом, а не превратиться в «Горбушкин двор».

Дураки большевики, над которыми сейчас не смеется только ленивый, построили завод в 1932 году, и более 60 лет предприятие работало на благо страны, выдержав военное лихолетье и перенеся эвакуацию, но оказалось бессильным перед полуадекватной сворой «эффективных менеджеров», превративших заслуженный бренд «Рубин» в анекдотичную «Горбушку». В мартирологе уничтоженных отечественных заводов в графе «Дата смерти» у «Рубина» значится 2003 год. А ведь нам рассказывают, что это вроде как были «тучные» годы…

Да что там телевизоры и виниловые проигрыватели! Отечественную экономику убивали куда как более масштабно. В конце концов «рубины» и «веги» вытеснили с рынка «самсунги» и «техниксы», и какая-никакая замена им нашлась, а вот как быть, например, с заводом «Красный пролетарий» или с владивостокским «Дальзаводом»? Их-то чем заменить?

Если кто не в курсе, то «Красный пролетарий» просуществовал аж с 1857 года и до… правильно, до «тучной» эпохи, когда, собственно, и был похоронен заживо. Завод пережил четырех царей, всех генсеков, революцию, две мировые войны, но не смог пережить чумы постперестроечных «менеджеров», которые и загнали его в могилу. Раньше завод выпускал станки и отличался уникальными производствами, которыми по праву гордилась бы любая страна, но в постъельцинскую эпоху единственное, что интересовало новых хозяев жизни, – это не сам завод и уж тем более не люди, которые на нем работали, а земля, которую он занимал. За нее сейчас и идет нешуточная грызня над трупом предприятия, про которое все давно забыли. «Бизнесменам» нужно как можно скорее вышвырнуть бренные останки, дабы они не занимали золотую столичную земельку.

Еще более интересная история с «Дальзаводом». Когда-то на этом предприятии обслуживали корабли Тихоокеанской эскадры, те самые, что геройски сражались и погибли в Цусиме, а затем, в советскую эпоху, – корабли Тихоокеанского флота СССР. Но затем началась перестройка, и у власти встал любитель нарзана со своими подручными. В результате «реформ» от прежнего «Дальзавода» осталось разве что название. В его цехах собирают корейские внедорожники, а 1165 рабочих отправлены в «свободное плавание», так как нынешней России их профессиональные навыки не нужны. Прикручивать колеса к «ссанг йонгам» могут и дети солнечного Узбекистана, да еще за три копейки, а владивостокские рабочие пусть решают свои проблемы сами.

Стоит ли удивляться, что на месте бывших цехов «Дальзавода» построят пивной ресторан и торговые центры – то есть то, без чего рабочие и их семьи явно не смогут обойтись? Что касается ремонта кораблей ТОФ, то все не так печально: и для них найдется какой-нибудь закуток, тем более что кораблей этих, пенсионного возраста, не так уж много и осталось. А в перспективе и их наверняка «оптимизируют» «эффективные менеджеры», и российский флот в скором времени сравняется с северокорейским или тайваньским.

Цусима, говорите? Не имеющая аналогов катастрофа? Вы, похоже, плохо представляете, на что способны «эффективные менеджеры». А вот чего у северокорейцев и тайваньцев точно не будет, так это пивного ресторана на бывшей территории некогда режимного объекта. Так что мы опять впереди планеты всей.

А ведь «Дальзавод» не одинок. Можно вспомнить петрозаводский судостроительный завод «Авангард». Неугомонный людоед Сталин все никак не мог успокоиться, и завод «Авангард» появился на свет в 1939 году. Ну, ничего не поделаешь: любил Иосиф Виссарионович заводы строить, хлебом его не корми. И не только их. «Авангард» просуществовал ровно 70 лет, до тех пор, пока на него не обрушилось несчастье в лице гениальных управленцев.

Смертный приговор предприятию был подписан в 2010 году, и с тех пор «Авангард» занял свое место в мартирологе уничтоженных отечественных заводов. Что стало с трудовым коллективом, не имеет смысла лишний раз упоминать. Также не имеет смысла говорить о вложенных в это предприятие средствах и труде. Новых хозяевам до этого дела нет. Похоже, их цель одна – довести Россию до уровня Сенегала, и в этом они преуспевают, даже с опережением планов.

Если кто-то сомневается, то можно посмотреть на Саратовский авиазавод. Когда-то в СССР строили весьма неплохие самолеты, но после 1991 года президент-теннисист и его преемники все как-то больше поглядывают в сторону американского авиапрома. Вот и гордость отечественного авиапрома Ил-96 на днях получил черную метку. Что касается Саратовского авиазавода, то это предприятие, основанное все тем же неугомонным Сталиным в 1932 году, в 2010 году объявлено банкротом, 30-тысячный коллектив давно разогнан, и теперь на месте заводских разворованных и порушенных корпусов красуется маркет IKEA. САЗ пережил налет немецких люфтваффе в 1943 году, оставивших от завода руины, но возродился и затем долгие годы выпускал самолеты Яковлева, но вот чего не смог пережить, так это постперестроечного промышленного геноцида.

Список уничтоженных отечественных заводов и фабрик можно продолжать до бесконечности. Вот в чем демократы преуспели и даже перевыполнили план, так это в уничтожении собственной экономики и выбрасывании сотен тысяч (если не миллионов) людей на улицу. Самое грустное заключается в том, что так себя не вели бы даже нацисты, которые, как показывает история, были заинтересованы в сохранении рабочих мест и промышленном производстве. Но после 1991 года Россия столкнулась с чем-то более страшным, чем нацисты, – с неким явлением, которое если и можно охарактеризовать, то только с медицинской точки зрения. И название ему – «эрозия». Те самые эрозия, распад, гниение заживо, что утвердились в нашей стране. Эрозия сожрала сотни заводов и фабрик, вышвырнула на улицу и загнала в могилы тысячи достойных людей, которые остались невостребованными и выкинутыми из жизни.

Если в России с 1991 года установилась демократия, то в нынешнем ее виде она заслуживает большего осуждения, чем нацизм. Только у нацизма был свой Нюрнберг, а вот российской демократии подобное вряд ли светит. Хотя все, что творилось в России последние 25 лет, давно уже заслуживает отдельного, пристального судебного разбирательства. Которое, к сожалению, вряд ли будет когда-либо возможным…

Полная версия: Научное убийство

Антон Романов (депутат Государственной Думы РФ)

Артем Войтенков: Антон Васильевич, Вы сейчас были на пленарном заседании или на обсуждении Думы, где обсуждалось вот именно слияние наших российских Академий наук – медицинской, сельскохозяйственной и там еще что-то, всё в одну кучу. Я, идя по коридорам Думы, слышал, как в кабинетах работают телевизоры, и по всей Думе была речь Жириновского, все эти громкие обсуждения. Вот что это на самом деле такое? Зачем сливать в одно учреждение несколько различных по назначению Научных Академий?

Антон Романов: На самом деле, там идет речь о ликвидации Большой Академии Наук, Сельхозакадемии и Медицинской Академии, то есть они ликвидируются в той форме, в которой они сегодня существуют, и образуется другая совершенно форма, где академия – это будет нечто в виде клуба, и академики собираются, разговаривают, определяют что-то. На самом деле, ни имуществом распоряжаться, ни каких-либо внешних властных полномочий, полномочий по распоряжению имуществом, по планированию своей деятельности, по планированию науки и научных исследований у них не будет.

Артем Войтенков: Подождите, а раньше было?

Антон Романов: Конечно.

Артем Войтенков: То есть раньше Академия была как бы хозяйственным субъектом?

Антон Романов: Ну, конечно.

Артем Войтенков: А в плане науки в чем отличия? Тем, что было, и тем, что стало?

Антон Романов: Нарушается фундаментальный принцип единства научных исследований и материальной базы под эти исследования. То есть если я задумал какой-то эксперимент, то мне нужна материальная база под этот эксперимент. Как правило, Академия Наук сама задумывала какие-то эксперименты, какие-то научные исследования, и сама выстраивала материальную базу под эти исследования. Сейчас – нет, сейчас всё будет не так. Вы будете что-то задумывать, а материальную базу вам будет кто-то предоставлять, некий эффективный менеджер. Чтобы понять, что происходит, надо представить себе, что такое – академия наук. Дело в том, что Россия и Советский Союз – это единственная незападная цивилизация, которая создала свою собственную техносферу, свою техносферу и свою Академию Наук, которая могла конкурировать с Западом по объему научных исследований.

Артем Войтенков: Секунду, а как же Япония?

Антон Романов: Ничего подобного ни Япония, ни Китай, ни какие-либо другие западные страны не создали.

Артем Войтенков: Ну, а как же японская электроника?

Антон Романов: Всё по западным лекалам. Японцы – великолепные организаторы, великолепные инженеры, но не ученые. Они берут западные лицензии, западные изобретения, и внедряют их у себя, причем достигая лучших успехов, может быть, чем на Западе. Но, тем не менее, это речь идет не о фундаментальных исследованиях. Ни в области ядерной физики, ни в каких-то других отраслях фундаментальных наук японцы таких открытий, как Запад, не сделали. Значит, только две цивилизации – Россия и Запад, причем Россия это сделала с наименьшими, по сравнению с Западом, материальными затратами, то есть на совершенно другой материальной базе. Сегодня мы, затрачивая на исследования не в разы, конечно, а в сотни раз меньше средств, добиваемся неплохих результатов. А при Советском Союзе у нас был паритет, причем, я говорю, при значительно меньших затратах. Почему? В силу правильной организации науки. Дело в том, что у нас наше общество строилось на основе научно-технического прогресса, и наука была одной из фундаментальных основ нашего общества. Вы помните, все кружки научно-технического творчества, все клубы, повальное увлечение рационализацией и изобретательством, где каждый рабочий, каждый сотрудник какого-то завода занимался рационализацией и изобретательством, причем это имело и материальную основу, т.е. рацпредложение стоило какие-то 10 рублей, это было дополнительно к заработной плате, и каждый стремился сделать такое рацпредложение, потому что у него были свободные средства, которые не контролировались его собственной женой.

Артем Войтенков: Мне вот один человек рассказывал, что ему квартиру дали в советское время за то, что он внес какое-то предложение на заводе крупное. Ему за это дали квартиру.

Антон Романов: И количество рацпредложений и изобретений у нас было в разы больше, чем на Западе. Более того, мы не могли рационально ими распоряжаться, этими изобретениями и рацпредложениями. Очень многие из них просто воровались на Западе, копировались и внедрялись. Самый простой пример – это суда на подводных крыльях. Это изобретение – подводные крылья, было опубликовано в журнале «Техника молодежи», тогда у нас было много таких научно-популярных журналов, где публиковались различные изобретения, и вот на Западе они были очень популярны, потому что фирмы западного инжиниринга могли эти изобретения внедрять, патентовать и потом на них зарабатывать деньги.

Артем Войтенков: Подождите, а наши разве без патентов, сразу всё туда?

Антон Романов: Да.

Артем Войтенков: У нас всё – народное.

Антон Романов: Да. У нас этот принцип, он шел, так сказать, от православия, что талант – это нечто, данное Богом. И то, что от таланта, – это принадлежит всем, т.е. талант принадлежит народу. И изобретения тоже принадлежат народу. У нас не было патентов, вернее, у нас были патенты, но за патент надо было платить. Можно было свое изобретение запатентовать, но за это надо было заплатить, и никто на это не шел. А выдавали так называемое авторское свидетельство, которое на Западе не считалось, не давало право собственности. Это право собственности было у государства на эти изобретения и рацпредложения. Запад преспокойно утаскивал эти рацпредложения и изобретения и внедрял у себя. И советская инженерная мысль работала на техническое могущество Запада. В современной России система авторских прав, конечно, была уничтожена. Более того, сегодня у нас нет промышленного производства в тех объемах, в которых оно было в Советском Союзе, а значит, потребность в рацпредложениях и изобретениях сегодня упала в десятки и сотни раз. Поэтому когда авторы закона о реформировании Академии Наук, а именно закона об уничтожении Академии Наук, начали говорить о том, что у нас цитируемость упала, что у нас нет фундаментальной науки. Более того, приводятся аргументы, на мой взгляд, совершенно смешные, например, о том, что в 8 раз увеличилось финансирование Академии Наук, а отдачи нет – по индексу цитирования и по каким-то другим параметрам.

Артем Войтенков: А причем здесь индекс цитирования? Это же интернет-штука.

Антон Романов: Конечно. Значит, это просто-напросто обыкновенное словоблудие для того, чтобы исказить, подменить сущность происходящих процессов. Так вот, действительно, в 8 раз увеличили финансирование Академии Наук, но до этого его уменьшили в 28 раз. Поэтому это первое. Второе. Сегодня изобретения, как правило, и открытия делаются в сфере экспериментальных наук. Что это значит? это значит, что для таких открытий нужна материальная база. Вот раньше у нас материальная база была отечественная. Все приборы, оборудование, станки и прочее, т.е. вся материальная база создавалась в Советском Союзе, т.е. и в России. Она стоила в десятки и сотни раз дешевле, чем на Западе. Сегодня нам приходится эти станки и оборудование, приборы необходимые научные, просто потому, что у нас нет промышленности сегодня, производящей необходимые приборы, приобретать за рубежом, т.е. стоимость их соответствующим образом возрастает. А некоторые вещи мы просто купить не можем по определению, потому что они нам не продаются.

Артем Войтенков: То есть вот так вот? Ни за какие деньги вам не продадут?

Антон Романов: Конечно. Конечно, существуют соответствующие ограничения и поправки. В Соединенных Штатах целый закон существует, целая комиссия, которая запрещает продавать товар в Россию, Китай, Иран определенное оборудование, которое может иметь двойное назначение или высокотехнологичное, оно ни за какие деньги не продается.

Артем Войтенков: Вы о поправке этот же закон (… 08:20)?

Антон Романов: Нет, нет. Коуком, такая была, коуком. А вот, пожалуйста, у нас посадили целую группу шпионов, так сказать, российских разведчиков в США. За что? За то, что они покупали микросхемы и отправляли их в Россию. Для чего эти микросхемы? Предположительно, они использовались в нашей ракетной промышленности, потому что у нас не производятся соответствующие технологии, и нет таких микросхем. Поэтому купить их просто нельзя. Поэтому говорить о том, что российская наука потеряла эффективность, просто абсурдно. Да, действительно, факт, только надо выяснить причины и в чем эти причины. Значит, по поводу финансирования, которое в 8 раз увеличилось. Вот на всю российскую Академию Наук, а это 95 000 человек на сегодня, тратится денег в 2 раза меньше, чем на один американский Массачусетский технологический институт. Ровно в 2 раза меньше. Поэтому о какой отдаче можно говорить и о каком сравнении можно говорить? Ну, и кроме всего прочего, конечно, надо говорить о том, что сегодня эффективность управления наукой, она упала. Действительно, так оно и есть. Многие ученые уезжают за рубеж. Действительно, у Билла Гейтса половина сотрудников научных, а именно – программистов, из России.

Артем Войтенков: Да и не только у Билла Гейтса. Мне человек рассказывал, что в «Боинге» американском, там русские, индийцы, там кто угодно. Американцы там – только руководство.

Антон Романов: Да, да, менеджеры эффективные. На самом деле, кроме структурного управления, административного управления, есть же еще и бесструктурное управление. Так вот это бесструктурное управление и наша идеологическая накачка, которая идет с телевизоров, – это управление в сторону чистогана. То есть не зря же молодые ученые, молодые люди, они не хотят идти в науку, потому что, в сущности, жизнь ученого – это жизнь бессеребряника, т.е. человека, который предан науке и не замечает каких-то материальных неудобств и лишений. То есть в науке только самоотдача гарантирует какой-то эффект. А сегодня со всех экранов, со всех журналов несется один призыв: «Не дай себе засохнуть!». Жизнь одна, надо пользоваться этими благами. И конечно, при такой пропаганде ничего удивительного нет, что под это влияние подпадают не только молодые ученые, но и те, кто сегодня находится уже в Академии Наук, в структуре Академии Наук. То есть они тоже смотрят, где бы можно было бы что-нибудь заработать. Т.е. эта жажда наживы, она овладела всеми, и не только чиновниками Академии Наук, но и чиновниками в Правительстве, и в Министерстве Обороны, и в Министерстве путей сообщения и других каких-то структурах, т.е. в администрациях различных, всем обществом. Мы пожинаем плоды этого сумасшествия или безумия. Основная сила Запада – это не только деньги и не столько деньги, это, как раз, технологии, которые сделали Запад сильным. Это и корабли, это и атомные подводные лодки, это и компьютеры, это и другие технологии, которые Запад собирает, внедряет, и, в общем-то, технологическое превосходство Запада позволило ему держать власть над миром. Без создания собственной техносферы Россия и Советский Союз выжить не могли. Поэтому для нас создание фундаментальной науки и прикладной науки – это было вопросом выживания. Собственно говоря, именно поэтому такое большое внимание уделялось науке и научным исследованиям, в том числе, и фундаментальным. У нас, в сущности, сегодня Россия стоит на трех китах. Первый кит – это нефть и газ, наша нефтегазовая отрасль. Второй кит – это ядерный щит. И третий кит – это российская Академия Наук. Мы сегодня присутствуем при забое одного из китов, а все остальные – на очереди, потому что ядерный щит без Академии Наук невозможен, а без ядерного щита не будет у нас и никаких углеводородов, потому что придут и заберут. Ну вот, собственно говоря, та схема, которая сегодня реализуется и которая направлена на разрушение статуса России как независимого государства. Поэтому я категорически против принятия данного закона и буду голосовать против. Я предлагал и голосовал за то, чтобы этот вопрос снять с повестки дня, но, тем не менее, выяснилось, что, в сущности, это глубоко продуманная и хорошо подготовленная операция. На фракции нам совершенно недавно, а именно в понедельник, 1-го числа, говорили о том, что закон будет принят только в первом чтении, если за него проголосуют. Все остальные дебаты, обсуждения, совещания будут проведены в течение лета, и второе-третье чтения состоятся осенью после подробных и обстоятельных консультаций с научной общественностью. Сегодня внесена поправка, которая будет голосоваться, согласно которой второе чтение должно состояться уже 5-го числа в пятницу. Т.е. такой навязан блицкриг кавалерийская атака, вместо того, чтобы произошел серьезный диалог по важнейшему для государства, судьбоносному вопросу. Всё это заставляет предположить, что на самом деле это рецепты наших недругов зарубежных, которые здесь нашли агентов влияния – и в правительстве, и среди научного сообщества, и среди депутатского корпуса, и при их помощи реализуют планы по уничтожению суверенитета России. Для меня это совершенно очевидно, постольку, поскольку реформирование с благими целями так не делается. Дело в том, что у нас в России вообще реформы идут очень своеобразно, т.е. как только мы начинаем реформировать, значит, обязательно это будет уничтожено. Еще один аргумент, который был приведен в пользу реформирования Академии Наук, т.е. вот «Давайте реформируем», это, что ученые, их надо избавить от несвойственных им функций, а именно – пускай они думают, и пускай они занимаются изобретениями, а мы – эффективные менеджеры – будем заниматься управлением собственностью – землями, имуществом и т.д. Именно это же самое нам говорили, когда Горбачев затевал реформу в Советском Союзе. Он говорил, что государство – неэффективный собственник, т.е. надо всю собственность раздать эффективным менеджерам, которые на этой собственности заработают деньги для себя и дадут деньги государству еще больше. Но на самом деле оказалось, что как только этим эффективным собственникам раздали всю промышленность, все сельское хозяйство, все ресурсы, то они быстренько все это дело проели и снова пришли к государству, говорят: «А что у вас тут еще осталось?». Значит, эти собственники пришли в промышленность, и промышленности у нас теперь нет. Они пришли в сельское хозяйство, и сельского хозяйства нет. Они пришли в авиационную, предположим, отрасль, – у нас нет авиационной отрасли. Пришли в радиоэлектронику – и там ничего нет. Пришли в армию эффективные собственники – и в армии ничего нет. Они пришли уже и в ЖКХ, сожрали там всё, и сегодня говорят: «А где деньги? Давайте нам еще! Мы хотим кушать». И это будет бесконечно, пока они не съедят всё. Я весь этот процесс видел с 90-х годов, т.е. в 85-м, когда только началась перестройка, всё одно по одному. Эти неэффективные собственники всё, что создавали эффективные, сейчас, на протяжении последних 30-ти лет, доедают, никак съесть не могут, причем аппетиты у них все растут и растут. Вопрос: а где эти эффективные собственники проявились? Вот им дали, предположим, Фонд «Сколково», дали денег, собрали со всей Академии Наук и сосредоточили в «Сколково», уйму денег. Выяснилось, что разворовали деньги, т.е. денег нет. Ни изобретений, ни открытий… Но это-то и понятно, потому что они там, например, создали комиссию по изучению вечного двигателя. Ну, это вообще мракобесие! Полное невежество! Эффективные собственники создали кафедру теологии МИФИ. Ну что это такое – теология в МИФИ? Ну давайте, будем там искать, сколько чертей размещается на кончике иглы. Значит, давайте будем соответствующие ставить эксперименты, умозаключения, дискуссии проводить и т.д.

Артем Войтенков: Болтовня, в общем, пустая…

Антон Романов: Конечно. Эти эффективные собственники пришли в РОСНАНО. Выяснилось, что 24 млрд. разворовали, причем руководитель РОСНАНО – Чубайс знаменитый, так сказать, своей реформой энергетики, а до этого – реформой народного хозяйства, т.е. раздачей этой собственности эффективным собственникам общенародного достояния. Говорит: «Ну, а что сделаешь? Это же высокорискованная отрасль. Ну, подумаешь, 24 миллиарда истратили. Нет эффекта! Ну, ничего! Будем ждать, давайте, еще добавим туда денег, может, что-нибудь и будет». То есть это как раз и есть воинствующее невежество, с одной стороны, а с другой стороны – неприкрытое шарлатанство и неприкрытое мошенничество по присвоению государственных средств общенародных. Поэтому, безусловно, Академию Наук надо реформировать, безусловно, надо.

Но куда должна идти реформа? Надо избавляться от тех академиков и членов-корреспондентов, которые, на самом деле, никакого отношения к науке не имеют. Таких оказалось огромное количество, которое туда проникло.

Достаточно вспомнить академика Березовского или академика Хасбулатова. Достаточно вспомнить тех академиков-лжеученых. Я, прежде всего, имею в виду академиков от политэкономии, т.е. наших экономистов – Абалкин, Аганбегян, Арбатов, Шатров, Заславская и пр., которые то нам предрекали светлое будущее социализма, то нам говорили о светлом будущем коммунизма, а потом оказались просто аферистами, научная несостоятельность которых совершенно очевидна. Нам Заславская говорила о неперспективных деревнях, надо их укрупнять. В результате нет сельского хозяйства. Аганбегян провел целую политическую и идеологическую операцию по уничтожению нашей тракторной промышленности, говорил, что у нас избыток тракторов, в России и Советском Союзе, т.е. у нас 12 тракторов на 1000 га почвы. Это, говорил он, чудовищно много. Это был научный подлог, самый настоящий. Выяснилось, что в Америке 40 тракторов на 1000 га, в Европе – 120 тракторов на 1000 га почвы, а в той же самой Японии, где специфическое сельское хозяйство – 410 тракторов на 1000 га почвы. А у нас было 12 тракторов, и у нас было очень много это, как бы нам не нужно было столько, казалось. Научное сообщество всё это дело проглатывало, всех этих аферистов, всех этих авантюристов и всех этих лжеученых. Вот от них, конечно, нужно избавляться. Нужно провести системный аудит того, что сегодня делается и куда направляются средства. Но это надо делать и в государственном аппарате. Это надо делать и в армии, это надо, в конце концов, делать во всех отраслях народного хозяйства, в том числе, и в сельском хозяйстве, тогда мы понимаем, что нужно делать и какие критерии нужно вести эффективности потраченных средств. Так вот, Советский Союз по степени и по уровню эффективности затрат на науки, он не имел себе равных.

Сегодня это можно рассматривать следующим образом: во-первых, как погром науки. Второе – одновременно с этой операцией проводится и другая операция, операция по вербовке наших ученых на Запад, т.е. мы знаем, что сегодня рассылаются материалы, рассылаются предложения нашим молодым ученым по всем филиалам и отделениям Академии Наук, и наиболее перспективных, и наиболее толковых приглашают на Запад: «Приезжайте, пожалуйста, и будете работать у нас. Мы обеспечим вам все условия». Понятно, что в этих условиях, в которых сегодня находится Академия Наук, многие уедут вместе со своими открытиями, вместе со своими знаниями, вместе со своим опытом, с тем, что ему дала научная школа. Человеку, который не вовлечен в эти процессы, наверно, трудно представить себе научно-технический процесс и вообще процесс познания.

Дело в том, что процесс познания возможен только в научной школе, т.е. один академик – это примерно 1000 ученых, примерно 100 докторов наук и примерно 300-400 кандидатов наук, которые представляют научную школу. Так это должно выстраиваться. Жизнь одного человека, она слишком коротка, чтобы сколько-нибудь достаточное знание о каком-то предмете, т.е. каждый человек может сделать только один шаг вперед, а продвинуться, сделать значительный путь в каком-то направлении может только поколение, т.е. научная школа. Каждый из последующих в этом поколении стоит на плечах предыдущего поколения. Так достигают вершин. Так вот, сегодня разрушается именно вот эта научная школа, те десятки научных школ, которые есть в России, и разрушается фундамент этих исследований. Я сам из Иркутска, и у нас в Академии Наук очень мощный научный центр, у нас 12 академических институтов. Там есть Восточно-Сибирский филиал Сибирского отделения Академии Наук, там есть уникальный совершенно академический лимнологический институт, который изучает природу озера Байкал. Есть у нас СибИЗМИР, в котором я писал дипломную работу и потом занимался в этом направлении. Это Институт Солнечно-земной физики, и он – один из участников программы «Звездных войн». У нас было два таких института, СибИЗМИР наш Иркутский и ИЗМИРАН. Сегодня материально-техническая база ИЗМИРАНА, который был в Москве, она просто-напросто прекратила свое существование. Остался один институт. У нас есть солнечный телескоп, радиотелескоп «Крест» в Саянах, аналог его существует только в Южной Америке.

Артем Войтенков: То есть таких телескопов в мире два?

Антон Романов: Да. И сегодня отдать чиновникам, а они, как правило, расположены в уникальных природных территориях, и отдать их чиновникам в распоряжение этим имуществом – это, значит, обречь его на уничтожение.

Артем Войтенков: Почему?

Антон Романов: Вот у нас есть магнитная обсерватория в Патронах, это Иркутское водохранилище. Когда это было пустынное место, сейчас это – дачная территория. Вокруг этой лаборатории магнитной не должно быть металла, потому что она занимается измерением магнитного поля Земли. Это достаточно большая территория, но она, конечно, привлекательна с точки зрения застройки коттеджными поселками и всеми остальными делами, т.е. с коммерческой точки зрения она привлекательна. И вот сегодня там идет захват этой территории, строятся. Академия Наук с ними судится, с захватчиками. Те выигрывают процессы, потому что распоряжаются землей чиновники, в том числе и те, которые возглавляют тот иркутский район, на территории которого всё это расположено. Ну, и вы же знаете, что алчность чиновников не имеет границ. Ну, например, у нас Бородинское поле пытались застроить, да? То есть у нас всякие исторические места, исторические памятники, памятники культуры, а тут какая-то магнитная лаборатория. Да нафиг она нам нужна, эта магнитная лаборатория. Пускай потеснятся, в другое место уедут. То есть важнейшие вещи, которые имеют фундаментальную научную ценность, они будут поставлены под угрозу. У нас, например, было построено судно немагнитное, которое занималось измерением магнитного поля Земли и ходило в кругосветное путешествие. Там не было ни одного железного предмета. Нет этого судна.

Артем Войтенков: А, всё уже, нет?

Антон Романов: Конечно, нет! Значит, всё это благополучно запустили на цветной металл. Там же, если нет черного металла, значит, там цветной есть металл. Ничего этого нет сегодня! Мы утратили где-то не менее 40 фундаментальных технологий, т.е. и воспроизводство этих технологий не предвидится, потому что алчные люди, которые, в общем-то, хотели денег, хотели наживы, они просто-напросто все это разобрали и продали на составные части. Мы это всё видели, и вот такой погром сегодня угрожает оставшейся части Академии Наук. Ну, обычно вот такой блицкриг, натиск, так сказать, он характерен для воров больше, чем для честных и порядочных людей. Закон реформирования проводится только, успешные реформы, проводятся тогда, когда надо убедить всех в их необходимости, т.е. когда в этих реформах сами участники реформ понимают, что нужно делать и принимают деятельное участие. Как Суворов говорил, «Каждый солдат должен знать свой маневр». Когда каждый научный сотрудник понимает, для чего это делается, какие должны быть достигнуты результаты, в какой период времени и куда идем дальше, какова конечная цель. Вот сегодня никто этого не знает, в том числе, и авторы реформ.

Во всяком случае, если они и знают эти цели, то они их скрывают от научного сообщества, они скрывают их от населения, они скрывают их от тех молодых ученых и руководства и от депутатов, потому что я ничего не слышал о целях реформы, только бормотания какие-то, заклинания на уровне того, что вот, «мы все согласны с тем, что академики и ученые не должны терять своих знаний», т.е. звания должны сохранить. Полный бред! С какой стати? Как раз именно это и нужно реформировать, т.е. лжеученые должны свои звания потерять. Это было бы понятно. То есть очищение должно быть Академии Наук. А то все, – и те, кто эти звания приобрел честным научным трудом, и те, кто нечестным путем их приобрел, путем каких-то махинаций, – все будут равны, т.е. это не подлежит ревизии. А вот, например, собственность, научные исследования, фундаментальную организацию науки, мы это всё заберем и переделаем, т.е. всмятку, а потом непонятно что построим. Более того, авторы реформы говорят о том, что будет финансироваться не научная школа, а лаборатории. Это прямой путь к деградации науки, потому что много будет лабораторий, которые будут финансироваться, но эти лаборатории оказываются недееспособны, т.е. они могут выполнять заказы каких-то крупных научных центров, в основном, зарубежных, так же, например, как «Тойота», гигант, может раздавать работу на изготовление каких-то деталей, запчастей для конвейера отдельным бригадам и малым предприятиям. Но это же не значит, что малые предприятия в состоянии собрать какой-то новый автомобиль или концептуальный кар. Вот, собственно говоря, то, что сегодня происходит.

Артем Войтенков: Раздробление, уничтожение…

Антон Романов: Да, расчленение, совершенно верно, а потом по частям съедим. Они придумали даже такую поговорку, что «Пирог нужно есть по частям», т.е. если его нельзя сразу проглотить, надо его разрезать на кусочки и постепенно съесть.