Геополитика Крымского моста

Пройдет совсем немного времени, и создание Крымского моста будет признано крупнейшим геополитическим событием начала ХХI века. Именно геополитическим, то есть касающимся не изменения линии границы и смены флагов, а самих основ той природной среды, которая определяет течение множества политических и экономических процессов.

Геополитику зачастую определяют как науку о влиянии географических реальностей на политику и историю. Но не менее верно и обратное: изменение природы под воздействием истории, конструирование политикой новой географической среды – в не меньшей степени должны служить предметом геополитического интереса. В случае с Крымским мостом природа и история шли навстречу друг другу. География ставила вопросы, политика давала ответы, которые вряд ли теперь кому-то удастся отменить.

Строительство Крымского моста стало важным геополитическим явлением сразу в нескольких аспектах.

Во-первых, осуществлено соединение Крымского «острова» с Русским материком (а с началом украинской блокады островное положение Крыма стало практически буквальным). Керченский пролив из естественной преграды стал линией соединения.

Во-вторых, принципиально изменился геополитический статус Азовского моря, — мост оказался ещё и запором на пути недругов. Это, пожалуй, более всего беспокоит американских гегемонистов, дошедших до полностью неприличных призывов «разбомбить» мост.

Но такие требования лишь подчеркивают принципиальность вопроса о защите моста и справедливость принятого Государственной Думой закона о безопасности его акватории. Мост становится еще и стеной, надежно контролируемой с обоих берегов преградой, драматически укрепляющей доминирование России в Северном Причерноморье и фактически возвращающей древней Меотиде статус «внутреннего моря» России.

В-третьих, начала трещать по швам геополитическая функция Украины как стратегического блокиратора России на юго-западном направлении. Украинская «преграда»для российской геоэкономики и стратегии оказалась успешно обойденной на южном фланге. А строительство «Северного потока» делает бесперспективными попытки газотранспортной блокады России, что тоже вызывает приступы истерики в Киеве, чей нынешний режим по сути принес развитие страны в жертву геополитической функции «непреодолимой пустыни», прерывающей коммуникации России.

Эта функционализация возвращает Украину по большому счету в эпоху «Дикого Поля», причем хуже от этого становится только её гражданам. Смысл в «большой игре» эта блокада с введением в строй моста теряет; наоборот, Украине самой угрожает оказаться блокированной.

Мы сейчас подробно остановимся только на первом, самом очевидном, и наименее связанным с межгосударственными противостояниями аспекте геополитики Крымского Моста, увязав его с хронополитикой, то есть с тем воздействием, которое оказывают на текущие геополитические конфигурации традиция и обыкновения прошедших эпох.

Благодаря мосту Крым теперь теснейшими узами связан с Таманским полуостровом, живущая по обоим берегам Керченского пролива единая нация оказалась не только политически, но и географически воссоединена. С близящимся запуском железнодорожного сообщения всякая транспортная изолированность Крыма от России исчезнет.

Но хотя мост новенький с иголочки, перед нами отнюдь не новый геополитический расклад. На протяжении многих столетий Керченский пролив, «Боспор Киммерийский», был скорее связью двух берегов, нежели их разделением.

Древнейшее государство на территории современной России, эллинское Боспорское царство, раскинулось на обоих берегах пролива. По одну, таврическую, сторону пролива раскинулись Пантикапей, Мирмекий, Нимфей, Китей, по другую – Фанагория, Гермонасса, Горгиппия. Зачастую владения Боспорского царства под властью династии Спартокидов доходили до устья Дона, где располагался Танаис.

Еще Платон отмечал привычку эллинов селиться по морским берегам «как лягушки вокруг пруда», а потому неширокий пролив буквально приглашал их к тому, чтобы создавать колонии и на таврическом, и на кавказском берегах. И напротив, связь Тавриды со степями Северного Причерноморья служила в этот период источником постоянной угрозы: оттуда приходили скифы и сарматы, совершавшие грабительские набеги и периодически пытавшиеся подчинить Боспор, искавший по сему случаю защиты под крылом Римской Империи в качестве вассального царства. Это царство было сметено с исторической карты лишь Великим переселением народов, причем далеко не сразу: лишь постепенно варварское степное начало, олицетворявшееся кочевыми империями гуннов, тюрок и хазар, возобладало над цивилизованным эллинско-римски-византийским.

Борьба Руси с Хазарией, закончившаяся разгромом князем Святославом Хазарского каганата, привела к восстановлению чрезпроливной государственности боспорского типа. Образовалось просуществовавшее несколько столетий Тмутараканское княжество под владычеством русских князей из рода Рюриковичей. Русские, ведшие интенсивную черноморско-азовскую торговлю, создали целый ряд анклавных опорных пунктов, защищенных от нападений степняков. Таковым было Олешье в устье Днепра, таковым была Белая Вежа, контролировавшая среднее течение Дона, и таковым было Тмутараканское княжество, контролировавшее важнейший участок азовско-донского пути, Керченский пролив.

Примечательно, что Крымский мост вступил в строй в год 950-летия первого символического скрепления двух берегов по инициативе русских властителей. В 1068 году тмутараканский князь Глеб Святославич измерил море от Тмутаракани до Корчева (Керчи) и велел выбить результаты своих измерений на массивном камне. «В лето 6576 (1068) индикта 6 Глеб князь мерил море по льду от Тмутаракани до Корчева — десять тысяч и четыре тысячи сажен». Расстояние в 14 тыс. сажень, или 24 км, составляет точное расстояние между Иоанно-Предтеченским собором Керчи и Богородичной церковью Тмутаракани, от которой сохранился фундамент. Такой метод измерения подтверждает, что оба города соединялись под властью князя Глеба. Постепенно Византии удалось вернуть Тмутараканскую область под свой контроль, а у неё регион перехватили генуэзцы, контролировавшие Керченский пролив через посредство вассальных им черкесских князей.

В XV веке на место генуэзцев пришли турки, которым почти сразу пришлось столкнуться с вызовом расширяющегося русского мира; донские и запорожские казаки непрерывно атаковали турецкие владения: захватывали Азов, под их ударом оказывалась и Керчь, а вслед за ними надвигалось Русское государство. После потери Турцией Азова в Керчи началось строительство крепости Ени-Кале, пушки которой должны были контролировать судоходство в Керченском проливе. Однако вскоре зашедшая в Крым «скифским» путём Россия покончила с турецким господством сперва на таврическом, а затем и на кавказском берегу. С высадки черноморских казаков на Тамани в 1792 году оба берега пролива оставались под единым суверенитетом до самого провозглашения «незалежности» Украины, в состав которой входил Крым.

Сама административная конфигурация, в результате которой Крым оказался в составе УССР и был отторгнут от России, сложилась именно из-за недоиспользования Керченского пролив в качестве ворот в Крым. Столетиями именно Боспор Киммерийский служил основными воротами между Крымом и Восточноевропейской равниной для цивилизованных земледельчески-торговых держав. И напротив, переходы между Диким Полем и степями северного Крыма использовались только кочевниками. Безводные Киммерийские степи были геополитической преградой куда в большей степени, чем узкий морской пролив. Это была дорога скорби, откуда выходили воевать русские и польские рубежи орды крымских ханов и куда возвращались они с десятками тысяч русского полона, продававшегося на невольничьих рынках Европы и Азии.

Для русского же войска эта дорога оказывалась труднодоступной: ни в один из Крымских походов 1687–1689 гг. войска Василия Голицына на территорию собственно полуострова не вступили (хотя неудачность этих походов была сильно преувеличена при Петре Великом).

Лишь присоединение Дикого Поля к России и создание на его месте Новороссии, орошение херсонской степи, проведение в Крым железных и шоссейных дорог сделали Чонгар и Перекоп естественными мостами в Крым. «Сухопутная» связанность Крыма является сравнительно новым явлением, возникшим лишь в составе единого великого государства – Российской Империи.

Советское административное конструирование отдало предпочтение новой реальности, возникшей в последние столетия (инфраструктурной привязке Крыма к материку), над исторической реальностью, когда Крым понимался как связанный морем с Таманью. Однако эта манипуляция с переподчинением, приведшая к включению Крыма в состав УССР, полностью игнорировала как реальную историческую геополитику Крыма, так и шедшие в УССР (причем не только вопреки, но и благодаря советской власти) процессы украинизации, вызревания политического сепаратизма.

Вся «целесообразность» таких решений Политбюро как вливание в состав Украины индустриального Донбасса или «облегчение» коммуникаций Крыма, не учитывали квазигосударственного статуса УССР и того, что в своём культурном самосознании украинский сепаратизм конструировал себя через интенсификацию «киммерийского», «скифского», в чем-то даже татарского наследия. «Козак» в рамках этого мифа приобретал черты не цивилизованного оседлого жителя, а степного варвара, а значит, и древний путь скифов в Крым не начал осмысляться как новосозданная цивилизационная смычка, а снова приобретал черты пути древних вторжений. Украина осмысляла свой контроль над Крымом как контроль степной кочевой державы над культурными «эллинскими колониями» — источником статусного потребления и беспощадной набегово-даннической эксплуатации.

В 2014 году этот реванш неоархаики закончился. Причем, устроивший блокаду Крыма альянс крымско-татарского «Меджлиса» и ориентированного на имитацию варварских сторон «козацства» Правого сектора вёл себя как типичная орда разрушителей. Это и предопределило возвращение Крыма к традиционному для него «боспорскому» геополитическому вектору.

Крымский мост не произвел никакой геополитической революции. Керченский пролив, Боспор Киммерийский, не столько разделял и разделяет Тамань и Крым, сколько соединял их.

Нахождение обоих берегов пролива под единым суверенитетом – постоянная геополитическая реальность на протяжении двух с половиной тысячелетий. Менялись государства и народы, менялись исторические эпохи, социальный строй, а принцип единства двух берегов Боспора сохранялся незыблемым.

Исключением как раз является ситуация, когда берега политически разделены и принадлежат разным государствам. Положение, когда Керченский пролив был зоной вялотекущего пограничного конфликта между странами, обладательницами его берегов, был абсурдной геополитической аномалией. Этот конфликт в 2003 году разразился по вопросу о суверенитете над островом Тузла, по которому, в конечном счете, прошёл Крымский мост. Построенная в ходе того конфликта дамба чрезвычайно пригодилась мостостроителям.

И сегодня, когда мы с гордостью смотрим на введенный в строй Крымский мост, то видим геополитическую логику тысячелетий, овеществленную в стали и бетоне.

Егор Холмогоров