Русского можно обобрать до нитки, избить, измазать в грязи — и все равно он будет смотреть на обидчиков с плохо скрываемой жалостью превосходства.
Уверенность нашего народа в его величии и избранности никак не зависит от внешних обстоятельств, на все остальные народы мира, включая правящих американцев, русский смотрит свысока.
Это сознание держащих мир атлантов, сознание солнца, вокруг которого вращаются все остальные народы-планеты, вело как к нашим величайшим триумфам, так и к поражениям от самоупоения.
Гордая, непоколебимая самоувереннность в собственном превосходстве - это и наша величайшая слабость, потому что гордеца легко провести, и наша величайшая сила, потому что самые страшные поражения, неудачи, катастрофы не производят на русского ни малейшего впечатления, там, где другой народ в ужасе драпает и мрет от депрессии, невозмутимые русские только начинают входить во вкус.
«Блицкриг? Кадровая армия уничтожена? Уже под Москвой разведчиков видели? Ну, дела… А это варенье такое вкусное, оно из чего? Малиновое? Хорошее варенье… шинель там мою достань».
Нам свойственно жгучее, яростное, не утихающее столетия желание дойти до предела и выйти за предел. Плакать — так, чтоб глаза выплакать. Сибирь осваивать — так, чтоб она аж на Аляске кончалась. Самолеты строить — так, чтоб аж до космоса. Тоталитаризмом заниматься — так, чтоб даже фашисты в ужасе глаза закрывали. Воевать — так, чтобы земля плавилась. Русский не только долго запрягает и быстро едет, но несется до тех пор, пока не прорвет саму линию горизонта, во всем, от внутренней духовной жизни до революционной активности до научно-технических изысканий.
Только с психологией вечно рвущегося за предел можно было построить такую огромную страну, как наша, создать такую мрачную и величественную литературу, как наша, изумить мир немыслимыми ужасами и немыслимыми геройствами, как наши.
Русский способен на проявления высших, редчайших чувств — и точно также он способен на проявления предельной, ужасающей низости. Иногда — одновременно. Вспышки предельного русского характера заставляют порой другие народы застыть в ужасе или благоговении.
Нам свойственна ловкая, хваткая, пиратская переимчивость, растущая из осознания собственной уникальности и превосходства. Типично русская ситуация: понравился генерал, взяли генерала, сделали ему подругу генеральшу. Это по-русски! Из-за этого всевозможные народы, столкнувшись с русскими, тихо охреневают от того, как русские форматируют реальность под себя, используя окружающее пространство как инструментарий. «Хороший у вас город, Казань. Только мы его немножко сожжем и воооот сюда перенесем. Так красивее. Правда. И кончайте бегать и вопить, татары, для вас же, дураков, стараемся» — вот русский тип мышления.
Нам свойственно полное отсутствие культуры лицемерия. Есть европейский тип лицемера - с холодно-непроницаемым лицом, с отточенными движениями, с легкой улыбкой, за которой может скрываться и предельная благожелательность, и предельная ненависть. Есть азиатский тип лицемера — душно-угодливого, истекающего похвалами, улыбающегося так, что рот чуть не рвется - и при этом бранящего вас в три этажа едва дверь закроется. А русского типа лицемера нет. Дежурную американскую улыбку русский воспринимает как артефакт, как оскорбление, как насмешку, как издевательство, как объявление войны. Искренность губит русских в мире тотального изысканного лицемерия, но и она же служит безошибочным опознавательным знаком, по которому можно моментально узнать своего в толпе чужих.
Нам свойственна неспособность по-настоящему обижаться, вырастающую из все того же абсолютно непробиваемого чувства исключительности. Русские очень часто проигрывают в национальных конфликтах, потому что не воспринимают их как конфликты, не видят в нападках и даже прямых нападениях других народов угрозы, «Они ж кто-то вроде собачек, чего на собачек обижаться?». Сюжет мести для русской культуры нехарактерен, русский не понимает долгой, изматывающей, иссушающей англосаксонской интриги, и чуть ли не на следующий день лезет к обидчику обниматься, чем способен довести обидчика до инфаркта.
Русы красивы. Русский фенотип — это изящное смешение северной нордической
суровости, слишком скалистой, слишком острой, слишком квадратной в своем чистом скандинавском типаже, и очаровательной славянской мягкости, слишком размытой и слишком покорной у других славянских народов.
Русским одинаково чужда и северная угловатая бетонность, и южная курортная желейность, они сочетают в себе эти два элемента самым совершенным и приятным для глаза образом. О русской красоте сказано за прошедшие столетия достаточно слов, но мне в классических русских типажах больше всего нравится идущая от них спокойная сила, не истеричная южная суетливая говорливость, не комичная северная прямоугольная надменность, но мягкая, и вместе с тем страшная сила, сила народа, способного согнуть в бараний рог кого угодно, легко читаемая в спокойных русских взглядах.
Нам свойственны красота и богатство языка, способного выразить тончайшие, едва уловимые оттенки чувств. На немецком прекрасно проклинать врагов, но как на немецком признаваться в любви? На английском можно делать и то, и другое, но в обрезанной уродливой базовой детской комплектации. И только русский дает своему обладателю полную языковую палитру, все языковые краски.
Я люблю Русов за невероятную историческую судьбу. Что такое еврейская историческая судьба? «Обидели мышку, написали в норку». Что такое американская историческая судьба? «Поехал жлоб на ярмарку». Что такое немецкая историческая судьба? «Лавочник и мировое господство». Что такое русская историческая судьба? Эпос. Невероятные взлеты. Немыслимое падения. И полное господство над миром на расстоянии вытянутой руки. Когда я начал изучать драматургию, я не мог избавиться от ощущения, что русская история будто бы написана профессиональным драматургом, ловко угадывавшим, в какой момент зритель начинает скучать от сплошных побед-побед-побед и где надо ему подставить ножку, а где, наоборот, поднять из грязи к величию. В силу привычки, русский даже не видит насколько это идеальный драматический контраст, насколько это совершенное сочетание: мрачные репрессии 37-го и потрясающая, невозможная сталинградская победа 43-го.
Сейчас у нас мрачный период истории, но это временно, потому что русский по своей природе — жизнерадостный наглец, который не может долго грустить и переживать. Поплакали, покаялись, выпустили из себя все негативные эмоции — и пошли разминать кулаки, ну, чтоб было в чем каяться в следующий раз. Русская самоуверенность, ярость, переимчивость, пугающая задушевность и неспособность вовремя обидеться показывают лишь одно — с перешедшим из депрессивной в активную фазу русским невозможно договориться, его невозможно остановить, оскорбить, отвадить, усовестить. Только поднять руки и бежать прочь, потому что даже убить самый большой народ мира нельзя.
Являются ли русские величайшим народом на Земле? Да. Русская наглая настойчивость рано или поздно перемелет всё и всех, даже китайцев. Есть народы умнее, есть народы хитрее, есть народы организованнее, есть народы богаче, есть народы многочисленнее, но народа настойчивее русских нет. Русские, разогнавшись, ломали всё, армии, народы, страны, континенты, космическое пространство, и рано или поздно русские проломят мир. А кроме того, каждый настоящий русский знает, что мир принадлежит ему по праву — осталось просто этот мир забрать. И рано или поздно русский мир себе заберет.
Оценили 35 человек
65 кармы