Армия – наш рулевой

Активно и достаточно нервно обсуждаются неосторожные откровения дмитровского военкома Михаила Фотина, который сообщил, что начиная с 2023 года срок срочной службы будет поднят вначале до полутора лет, а затем и до двух. Кроме того он повторил установку, что мобилизация не завершена, а «приостановлена».

Правда, позже военком начал отнекиваться, а затем вообще заявил, что интервью было снято два года назад (хотя в нем он внятно говорит о вступлении в НАТО Финляндии и Швеции – если он знал об этом еще два года назад, то странно, что не он работает начальником ГРУ).

Год срочной службы – это элемент «сердюковской» реформы-оптимизации. Конечно, Сердюков здесь лишь исполнитель, а сама реформа была мерой вынужденной, так как она была запущена аккурат с начала мирового кризиса, похоронившего путинскую модель экономики, основанную на допущении постоянного и неуклонного роста цен на углеводороды. 

Армия как один из самых крупных и затратных институтов развития любого государства попала под нож оптимизации первой.

Год срочной службы – это совершенно недостаточно для подготовки полноценного солдата, но вполне достаточно, чтобы он смог определиться, будет ли он продолжать службу далее, но уже на постоянной основе. Призывная служба в реформе Сердюкова – это «предбанник» армии, в некотором роде фильтр. Понятно, почему было принято решение не допускать призывников в «горячие точки».

  Гуманизм здесь вообще ни при чём, при чём целесообразность. Проблем от призывника, которого в сущности и не готовили ни к чему, больше, чем от контрактника.

Возвращение к двухгодичной призывной службе – это создание резерва агрессивных войн, причем резерва постоянно пополняемого. 

Вместо мобилизации, которую и провести толком не получилось, создается резерв, который будет целенаправленно готовиться к поддержке действующей и, главное, постоянно воюющей контрактной армии.

Старослужащих после года срочной службы (или даже после учебной части, то есть, 6-8 месяцев службы) будут бросать в мясорубку наравне с контрактниками. Выживших – увольнять в запас, на смену им придут новые старослужащие из следующего призыва.

Формируется механизм ведения перманентной войны, так как режим не может существовать в «мирном» варианте. 

У него нет и уже не будет никогда до самого крушения никакого проекта развития, он может существовать только в мобилизационном формате, который обеспечивается внешними войнами и внутренним террором. Задача заключается в том, чтобы «оптимизировать» захватнические и агрессивные войны, сбалансировать их интенсивность с возможностями подбрасывать в топку очередную порцию пушечного мяса.

А с кем именно воевать – разницы вообще нет. Для обоснования любой войны с любым соседом уже создана машина пропаганды, которой совершенно неважно, кого ненавидеть. 

Ненависть и животная злоба ко всему внешнему миру – отличительная черта всех звезд нашей пропаганды. Просто за деньги так отрабатывать невозможно, туда подбирали и воспитывали людей с явными психическими отклонениями и особыми пристрастиями.

Оговорка военкома про мобилизацию, которая «приостановлена», а не завершена, вполне укладывается в логику: изменить механизм комплектования армии небыстро и сложно. 

Поэтому пока дыры и потери, которых якобы нет, будут затыкать мобилизацией. 

Вряд ли новые волны мобилизации будут проводиться в таком же пожарном порядке. Скорее она станет перманентной, чтобы не перегрузить и без того коматозный институт управления.

                                                      ➡ Источник