МИАЗМЫ ШАМПАНСКОГО

              О чем можно говорить двум мужикам в тысяче километров от цивилизации?О любви; конечно! Нефтяное месторождение «Таллиннское». Ханты-Мансийский национальный округ. Зима, ночь (хотя на часах всего каких-то 17.00), дорога, настланная поваленным лесом и присыпанная песком, — лежневка, колдобины, которой не смягчил даже обильный снег. Теплая кабина «вахтовки» кажется раем для намерзшегося на рыбалке человека. Мне повезло: водила Сергей,согласившийся подбросить к родной бригаде по ремонту скважин,вот уже месяц мудохающийся возле одной из тысячи разбросанных по тайге этих самых сосущих нефть дырок, оказался рассказчиком, каких мало. Может, сработал еще и эффект «свежего» человека. Тридцать дней с двусменной вахтой по 12 часов в обществе таких же заскорузлых от нефти, парафина и отсутствия женщин людей отнюдь не располагают к любви к осточертевшему ближнему: А Сергей «свеж» по-настоящему. Как выяснилось в ходе зарождающейся беседы, он лишь пару дней, как прилетел на вахту после месячного отгула. На вопрос: «Ну, как отдыхалось, Серега?» он внимательно посмотрел на случайного попутчика, словно примеряясь — достоин ли он вырывающейся из глубины души истории. Неторопливо закурил и начал, Сейчас, по истечении десятка лет,я почти в отчаянии,что не могу передать всех нюансов этого тона, интонации,этих словечек. Уж как запомнил.— Я люблю этот месяц вахты у черта на куличках. Потому что месяц отдыха люблю еще больше, Живу один, подстраиваться особо не под кого. Приходишь в ресторанчик после получки, а вокруг не нефтяники — люди! Уже счастье. А вот сидит ОНА! И ты начинаешь свою игру, распускаешь павлином хвост, чудишь, творишь какие-то мелкие глупости, И когда уходишь с нею — верещать хочется от чего-то переполняющего. Да и один уходишь — настроение не падает. впереди целый месяц, успею! Понимаю, что это не по Петрарке, но такой уж я уродился. Люблю вот так, и все тут. А в этот раз было по-другому. Точнее, вначале все было по плану. Прихожу на «козырек» — знаешь, открытый балкончик, где на воздухе шашлыки жарят? — заказал то-се, Жду. Наконец увидел ЕЁ. И аж в солнечном сплетении похолодало. Понял: если уйду сегодня один — места себе не найду до конца месяца, А-фо-на-реть!  Принял в печень для уверенности и порулил к ее столику. Чувствую, отпускает живот: да, одна, никого не ждет, да не против, асли подсяду. Ну, Серега, думаю, капитальный ремонт скважины состоится! Но бдительности не теряю: ОНА же пока трезвая сидит, в НЕЙ уверенности пока нету! И тут меня снова скручивать начинает. «Коньяк будешь?». «Нет». «Водку будешь?». «Нет». «Вино будешь?». «Нет», «Что же ты будешь?». «Немножко шампанского», Уже легче, но бдительности не теряю. Раз непьющая, значит, не очень-то понравится, если я водку или коньяк лакать буду. Хорошо, будем пить шампанское. Ей бокал, себе бокал Она чуть пригубила, я до дна,

Хоть что-нибудь я пить должен, я ж от ее взгляда трезвею! Таким макаром выпили «на двоих» две бутылки. Чувствую, хоть и по капельке, а какая-никакая уверенность в НЕЙ уже образовалась. Можно и о земном поговорить. А дальше. Ну, брат, не поверишь. Я ожидал чего угодно, вплоть до бутылкой из-под шампанского по голове. А она: «Да, можно и ко мне, Мы с сестрой живем, а она сегодня как раз на ночной смене», Держите, думаю, меня семеро, сейчас с «козырька» вниз прыгну! Взял на радостях еще одну бутылку шампанского, И еще одну с собой. Вокруг уже не то что люди - ангелы! Допили-доели, спустились вниз. Поймали такси. Едем. И тут я чувствую, что меня сейчас разорвет, Понимаешь, о чем я? Проклятая газбулька! Я же ее две с половиной бутылки усидел! Мотор: на ухабах подбрасывает, а я обеими ногами в полик уперся, зубы стиснул — Ну, думаю, если сейчас не сдержусь и выпущу джина. Сиденье оторвет, не беда, а вот к НЕЙ после такого конфуза я уже не ездец. Уф, приехали наконец. Сам до их пор удивляюсь, как выдержал эту пытку. Поднялись в квартиру. (Я по лестнице самого себя как хрустальную люстру нес, только бы не сделать резкого движения!). В прихожей она,не зажигая света, сняла туфли и говорит: «Я заскочу на кухню, кофеек приготовлю,а ты проходи в комнату — не заблудишься, она у нас одна — располагайся, телевизор включи». Только на кухне скрылась, врываюсь в темноту комнаты (времени искать включатель или там телевизор врубить уже нету), захлопываю за собой дверь и как начал. Аж ногой притопываю от счастья избавления! Джинов семь выпустил, чтоб мне не встать! Да таких,что пожалел о неработающем на всю мощность телевизоре. Ну да ладно, думаю, авось на кухне не слышно. Начал искать выключатель, но бдительности не теряю. Принюхался. Да.  Атмосфера, говорю тебе, как на скважине после кислотной обработки пласта: А сейчас ОНА придет, не приведи Господь. Черт с ним, со светом, на ощупь нащупал какой-то’ плед на кровати в углу и давай им махать, как ветряк воздух выравниваю, Мама! В этот момент она и вошла, «Чего это ты в темноте сидишь?» — спрашивает, И щелк включателем. Мама, бабушки и прабабушки! Ты немую сцену в «Ревизоре» когда-нибудь видел? Пусть спрячется! Представь: лежат на кровати совершенно голые мужик и баба, челюсти у обоих где-то на животе, и настолько они прибитые, что даже прикрыться не догадываются. (Я себе представляю: лежали себе, очень даже неплохо проводили время. Вдруг врывается что-то, какой-то, понимаешь, урод, делает вот это самое, затем срывает с них одеяло и начинает махать! Бред! Психушка! Понятно, что у них языки поотнимались, а у мужика — я хорошо разглядел— и не только язык), А я, как дурень, все посреди комнаты с этим дурацким одеялом стою. Но она на меня и внимания не обращает. Как накинулась на «голубков»! «А, сестричка, дорогая, — кричит, — сказала в ночную идешь, а сама трахальщика сюда привела!» Потом, поведя носом: «А, напердели здесь, как в хлеву, хоть бы окно открыли!». Дальше я уже ничего на слышал. Пользуясь моментом, приткнул куда попало одеяло, выскользнул в прихожую и за мной аж засвистело. Туфли одел в подъезде. Судя по тому, как судорожно затягивался Серега какой уже по счету сигаретой, он до сих  пор был там. В той комнате. «Ну, — спрашиваю, после этого ты, видать, целый месяц шампанское пил? Тренировался?» Я уже месяц сидел в тайге и доброты во мне почти не оставалось. Сергей был «свежим», поэтому он посмотрел на меня без злости и ответил: «Я? Я его теперь в рот не беру». Водила Сергей доставил меня к месту. Дождавшись, пока его«вахтовка» развернулась и двинулась в обратном направлении, я упал на снег и забился в истерических конвульсиях. Смеяться при Сереге я не рискнул, невзирая на всю его уравновешенность.

Владимир КЛИМЕНКО