... из цикла "Истории юго-востока одной... страны..." (2014-2017 г)
Преамбула...
Давно уже я публиковал этот рассказ...Давно...
Один из моих читателей назвал его... "Судьба человека 2".
Я к чему, собственно, веду... О детях бы помнить...всем нам...
О детях!!!
- Алло! Здравствуйте. Это … …?
- Да, здравствуйте, это я.
- Тут с вами один молодой человек хочет поговорить…
- А кто это?
- Привет! А ты помнишь костёр?
- Костёр для всех? Малыш, это ты?!
- Да! Это я!!!
... ... ...
(из телефонного разговора)
Ёлки-палки, опять…
Он, конечно же, про себя произнёс несколько не совсем печатных выражений, но от этого лучше не стало, колесо было пробито безнадёжно. Он вышел из машины и посветил фонариком на колесо. Всё было даже значительно хуже, чем он думал. На этих дорогах очень много металла, судя по всему, стрельба здесь раньше велась нешуточная. Рваные куски, осколки непонятно чего и всё это смешано с грязью и покрыто снегом так, что разглядеть предательский кусочек металла, пропоровший этот последний скат, не было никакой возможности.
Елки-палки, опять произнёс он про себя. Наверное, приближение Нового года заставило его произносить эту фразу. Раньше он применял несколько иные выражения, с употреблением родительницы по женской линии… И что же теперь делать? У него были пробиты все четыре ската, или пять - если считать и запаску, и всё это случилось в последние три часа пути. Резина у него была серьёзная, на 16 дюймов и "Цешка" (С), то есть грузовая, позволившая ему раньше ехать спокойно, но вот в последние часы что-то явно пошло не так. Сначала, часа полтора назад, он почувствовал, что машину ведёт и, остановившись, убедился, что пробил передний скат. Скат спускал довольно быстро, с явно слышимым шипением, поэтому он заменил его на «запаску», чертыхаясь в темноте зимней дороги. Затем, словно по мановению чьей-то волшебной палочки, он на протяжении примерно полутора часов пробил ещё три колеса – переднее и два задних. И самое странное, что это было каждый раз новое колесо. Вот тебе и "ёлки-палки – лес густой". Его выручал мощный компрессор, работающий от прикуривателя. С его давлением в шинах в 3,8 атмосферы, он специально подбирал себе такой компрессор. Повезло, что проколы в этих трёх случаях были не критическими, и, подкачав скаты компрессором, он умудрялся проехать километров 10-15 до следующей подкачки, стараясь ехать с максимально возможной для этой зимней и заброшенной дороги скоростью.
Но вот теперь пробоина была в переднем скате, в той самой "запаске", поставленной первой на замену, и прокол был серьёзным - компрессор тут уже не поможет. И что же теперь делать, задумался он, оглядывая пустую зимнюю дорогу, на которой не было и следа человека или машины. Сам виноват, конечно, подумал он про себя. Хотелось срезать крюк и побыстрее быть дома. А теперь, в 150 километрах от дома, без возможности передвигаться, да ещё и ночью на этой, забытой богом и людьми дороге… Неизвестно, сколько придётся ждать, подумал он про себя, а солярки в баке осталось литров 20. Если всю ночь сидеть в машине и топить печку с работающим двигателем, то может не хватить, потом доехать до дому. Он, немного подумав, полез в багажник за топором.
Через час уже горел приличный костёр, и рядом с ним был заготовлен запас дров. Морозец был несильный, да и ветра не было. Возле костра было хорошо, только немного грустно одному. Вот тебе и ёлки-палки… Нужно было перекантоваться до утра, а потом искать помощь в ближайшем селе. А где оно это село? На карте эта дорога была обзначена еле видной ниточкой и без указания на ней населённых пунктов. Скорее всего, маленькие сёла есть, конечно, вот только сейчас, ночью, понять где, очень тяжело. Он взгялянул на часы, было всего лишь восемь часов. До утра ещё далеко, подумал он, устраиваясь поудобнее на нарубленном ранее лапнике возле весело потрескивающего костра.
- Дядя, а это костёр для всех? – раздался вдруг рядом с ним голос.
Он чуть было не подпрыгнул от испуга. Очень уж неожиданно услышать детский мальчишеский голосок ночью на безлюдной дороге.
- Для всех, конечно, присаживайся, - только и смог сказать он, вглядываясь в фигурку мальчишки, вышедшего так неожиданно из леса.
Мальчишке было лет 10-12, сказать точнее было трудно из-за его несуразной одежды. Крутка, мешком сидевшая на нём, и достающая ему до колен, была явно не его. Шапка на голове тоже принадлежала, скорее всего, взрослому, потому что так и норовила съехать парнишке на глаза. Мальчишка, деловито присев рядышком с ним на ветки сосны, стал смотреть в костёр, весело потрескивающий возле ног. Было что-то в этой картине совсем необычное, несуразно-гротескное, неестественно-завораживающее… Рядом находились две фигуры и молча, смотрели на огонь, не говоря ни о чём. Сюрреализм в чистом виде. Взрослый не хотел спрашивать, а малыш, похоже, не очень хотел говорить. Вот так они и сидели в этот морозный и не совсем обычный вечер, будто бы боясь нарушить это безмолвие.
Где-то через полчаса малыш начал говорить. Видно наболело у него в душе всё это уже давно, а теперь, как будто прорвав плотину, нескончаемый поток беды вырывался из его мальчишечих уст. Отца и мать у него убили, когда здесь были бои. Он жил со своей старенькой прабабушкой, а бабушка умерла после смерти родителей, очевидно, не вынесло сердце всего этого. Мальчишка рассказывал всё, не вдаваясь в подробности, рваными и несвязанными кусками, перескакивая с одного страшного события на другое. Он как-то не по-детски излагал факты, лишь иногда шмыгая носом, и всё также продолжая смотреть в костёр. Мужчина, казалось, застыл, не в силах пошевелиться и сказать что-нибудь, пока эта, вроде бы простая мальчишеская речь звучала в этом молчаливом зимнем месте. Малыш рассказывал о таком, что и не каждый взрослый бы перенёс. Это было страшно...
Он, чуть пошевелился, и слегка, чтобы не напугать своего маленького рассказчика, приобнял его за плечи. Наверное, он сделал это зря. Рассказывающий всё спокойно, как бы отстранённо, до этого, мальчишка вздрогнул и, повернувшись в его сторону, уткнулся ему в бок, начав еле слышно сначала, а затем всё более громко плакать, уже не в силах продолжать свой ужасный рассказ…
Прошло немного времени и, начавший успокаиваться парнишка, как будто осознав, что прижался к чужому человеку, вдруг отпрянул и произнёс:
- Извините, я больше не буду.
От этих его слов у него так защемило в душе, что он сам еле сдерживал рвущиеся изнутри эмоции. Он только молча встал и, подойдя к машине, достал из бардачка шоколадку. Он возил их, отправляясь в дорогу, ведь никогда не знаешь, найдёшь ли в дальней дороге, чем подкрепиться, а шоколад неплохо восстанавливал силы. В ответ на протянутую в руке шоколадку он увидел два блестящих то ли от невысохнувших ещё слёз, то ли от пламени костра, мальчишеских глаза. По тому, как мальчонка брал и ел шоколадку, усиленно стараясь не спешить, было видно, что это лакомство давно уже не попадало к нему в руки. После уничтожения этого лакомства, маленький друг расказал, что рядом, за посадкой находится их деревня, небольшой шахтёрский посёлок. У них уже неделю как нет света, поэтому её и не видно. Собаки, из тех, что остались ещё, очевидно, напуганные войной, молчали и не подавали голоса. Они уже не верили людям. Сам малыш увидел фары на дороге, но долго не решался оставить свою спящую прабабушку, которую он, по привычке уже называл бабушкой. Но, потом он понял, что случилось что-то, слишком уж долго на одном месте горели фары и рискнул посмотреть.
- Пойдём к нам, - вдруг неожиданно сказал малыш. – У моего папы была такая же машина, он был шахтёр, купил её в прошлом году. Я тоже на ней катался с отцом. У нас её забрали люди в форме, - и он опять всхлипнул.
- Малыш, да я лучше здесь посижу возле костра. Вдруг кто проедет?
- Пойдём! – уже настойчивее сказал парнишка. – Здесь никто не ездит. А у папы в гараже осталась "запаска".
Наверное, это был подарок ему от судьбы – встретить непонятно где человечка, который по необъяснимой причине имел то, что ему нужно больше всего в этот вечер. Он увидел в гараже, когда они пришли к нему домой, колесо именно своего размера. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить бабушку, они взяли колесо в гараже, светя фонариком, и пошли в сторону его машины. На этих моделях "запаска" крепится сзади под машиной. Почему-то отец этого парнишки её снял. Теперь уже никто и не узнает для чего…
Колесо они поменяли достаточно быстро. Ведь у него теперь был помощник, сопящий рядом и подающий время от времени балонный ключ и болты крепления колеса. Когда они поменяли колесо и подкачали компрессором все остальные, он предложил малышу прокатиться и, отодвинув сиденье назад, посадил его на колени. Малыш с удовольствием стал включать передачи и рулить этой мощной машиной. Прокатившись метров 700 в одну сторону, развернулись и вернулись к костру.
- Слушай, а поехали со мной? Сейчас разбудим твою бабушку, скажем ей и поедем? Я один живу, а теперь вдвоём станем. Мне тут до дома осталось километров 150, будем с тобой бабулю навещать, да и от войны подальше.
- Нет. Спасибо. Я не могу её оставить, к нам на следующей неделе должна приехать моя двоюродная бабушка - дочь прабабушки, она нас обещала забрать… в Россию...
- Подожди, а как же я тебе верну "запаску"?
- Забирайте себе, мне вам не жалко… Да, и машины у нас уже нет, - вновь шмыгнул он носом.
- А у тебя есть телефон мобильный? Давай я тебе свой номер запишу, чтобы ты мне позвонил.
- Нет у меня телефона. Та бабушка купит, когда нас заберёт... наверное, - неуверенно произнёс парнишка.
Он подошёл к машине и, достав из бардачка документы, на листке бумаги написал свой номер телефона. Открыв паспорт, он достал все деньги, что там были, и, вложив всё это в карман малышу, прижал его голову в этой нелепой, сползающей на глаза шапке, прощаясь с ним:
- Только ты обязательно позвони, даже если ничего не получится у бабушки, найди телефон у соседей и позвони. Я буду ждать. А если получится, то купи себе сам телефон, какой захочешь, там должно хватить. Только обязательно позвони, слышишь?
Он быстро вскочил в машину и, посигналив маленькой фигурке, поехал домой.
Ёлки палки...
Почему-то по щекам катились, непонятно откуда взявшиеся, предательские слёзы…
Оценили 6 человек
7 кармы