Главная задача Путина: риски и шансы

В чём главная цель Путина? Что ему помешает и что поможет?

Главной проблемой России является её технологическая отсталость, вызывающая слабость её экономики. Это проблема очень застарелая. По сути, все последние 300 лет, начиная от Петра I (за исключением короткого сталинского двадцатилетия (1931-1953 годы), несмотря на потери в Великую Отечественную войну, давшего еще десятилетие хрущевского рывка, несмотря на троцкизм, авантюризм и оппортунизм последнего, и стабильный двадцатилетний «застой» Брежнева), и до сегодняшнего дня, Россия борется с технологической отсталостью и ищет пути её преодоления.

Многое было упущено в позднесоветское время, когда безрезультатно бились над проблемой интенсификации производства через внедрение технических новшеств, которые предприятия категорически не хотели внедрять, потому что это ломало процесс выполнения плана. Многое было разрушено в период перестройки и ельцинских «загогулин».

То, что досталось Путину в наследство, представляло собой настолько жалкое зрелище, что единственным выходом из положения было схватиться за соломинку нефтегазового экспорта и как-то укрепить хоть тут островок роста и развития, чтобы накормить население и удержать страну от развала. Пока собирали силы и средства от сырьевого экспорта и как-то укрепляли власть, страна продолжала разворовываться старыми кланами и примкнувшими к ним бизнес-группами в регионах. Трогать эту клоаку тогда не было никакой возможности. Приходилось терпеть их существование довольно долгое время, откладывая чистку авгиевых конюшен до лучших времён.

Теперь этот этап пройден. Страна отползла от пропасти, немного окрепла и встала перед необходимостью расширить отвоёванный плацдарм, с которого потом поведётся дальнейшее наступление на потерянные рубежи. И для этого наступления главный ресурс — это технологическое могущество, основа экономического роста страны.

Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков в своих мемуарах «Воспоминания и размышления», анализируя подготовленность Германии к нападению на СССР, цитировал германского историка Курта Типпельскирха, который писал следующее:

«Определить хотя бы приблизительно военную мощь Советского Союза было невозможно. Слишком многие факторы были покрыты непроницаемым мраком. Шпионаж, который в других странах вёлся под видом БЕЗОБИДНОЙ ЧАСТНОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ, не находил для себя в Советском Союзе в условиях централизованного руководства экономикой никакого поля деятельности».

Теперь представим себе, какие возможности для шпионажа открылись в России после проведения приватизации. И когда Путин пришёл к власти, абсолютно на первых годах формальной, он столкнулся с уже давно окопавшейся в России армадой агентурных сетей, где шпион сидел на шпионе и шпионом погонял. И так как они работали не только давно, но и результативно, то вся среда вокруг Путина оказалась тотально враждебной и завербованной — явно или вслепую. Зацепиться было почти не за что — точнее, не за кого. Почти.

От такой картины опускались руки — казалось, что уже всё кончено, эту ораву крыс не выгнать из страны никакими средствами. Аппарат был тотально коррумпирован и завербован. Интеллигенция сгнила до корней. Народ был дезориентирован и превращён в люмпенов. СМИ принадлежали откровенным бандитам. Оппозиция была сборищем клоунов и психопатов, которых при этом вполне ловко использовали спецслужбы, также изрядно засорённые перерожденцами. Где свои, где чужие, было совершено не понять. В войне спецслужб, своих и чужих, где все искали покровителя понадёжнее и старались поскорее урвать как можно больше собственности и власти, сложить голову можно было быстрее, чем в период нелегальной работы за кордоном. В своей родной среде вернувшемуся «с холода» полковнику внешней разведки КГБ надо было действовать особенно осторожно.

Вовлечение чиновников в бизнес и передел собственности с помощью политиков превращал это сообщество в мафию. Крышевали бизнес, помогали отжимать собственность, заводили недвижимость за рубежом, немедленно попадая в оперативные учёты зарубежных спецслужб. Это не останавливало никого ни от чего, безумие продолжалось. Старые кадры из тех, кому «за державу обидно», уходили со службы или старались быть в стороне от дел. Стратегическая секретная информация хлестала изо всех щелей, как вода из сита. В коридорах власти кишела армия чужих агентов и бандитов. Причём агенты были не просто чужими, а умудрялись быть ещё и тройными — работали сразу на несколько разведок. При малейшей попытке Путина заняться их вытравлением вся эта орда немедленно оборачивалась против него и готова была мгновенно его растерзать.

На приведение этой субстанции в нечто относительно управляемое ушли годы. И когда более-менее всё окрепло, грянул экономический кризис. Откладывать внутренние реформы больше было нельзя. Какая картина открывалась тут при первом изучении состояния дел? Прямо скажем — радоваться особо было нечему.

Сидеть и дальше на сырьевой экспортной игле стало угрозой для национальной безопасности. Слишком много уязвимых мест создавало такое положение. Угрозы даже стали преобладать над выгодами. Зависимость от Запада как от главного покупателя углеводородов при отсутствии собственной промышленности стала капканом, из которого нужно было как можно скорее выбираться. Спасением было развитие производства. Но и тут было столько проблем, что непонятно было, за что хвататься.

Существующий технологический уклад создавал такую себестоимость при таком качестве продукции и такой производительности труда, что, по сути, возможностей для роста не существовало. По такой цене такое качество продавать было некому. Производство впало в кому, осторожно названную «стагнацией». Рынки были поделены между лидерами, и попасть на них можно было лишь с сырьём. Стратегия выхода из тупика была объявлена в виде майских указов Президента.

Попробуем провести краткий SWOT-анализ имеющихся стратегических условий для технологического рывка.

Слабые стороны

Средний возраст основных производственных фондов в нефтепереработке составляет 19 лет, в металлургии — 17, в химической промышленности — 14. Производительность труда в России в 2,5 раза ниже, чем в США. Затраты на научные исследования в России составляют 0,3% ВВП. В Китае — 1,5% ВВП, в США — 1,8% ВВП, в Японии — 2,7% ВВП. То есть на исследования «у них» тратят в десятки раз больше, чем «у нас». 40% импорта у нас составляют станки. Остальное еда и ширпотреб, включая автомобили. Производство роботизированной техники только начинает развиваться. Российские программисты создают программы для зарубежных заказчиков, так как в России нет спроса на их работу. В экспорте же России 82% составляют так называемые «продукты низкой сложности».

По данным журнала «Форбс», ссылающегося на статистику Международного фона робототехники, в России на 10 000 рабочих мест приходится всего 3 промышленных робота. По миру в среднем – 69, в развитых странах – 100. Доля станков с ЧПУ в России 10% в 2016 году с прогнозом роста 33% к 2020 году, в Японии – 90%, в США и Германии более 70%, в Китае около 30%. Журнал задаёт справедливый вопрос – на чём основано утверждение Минпромторга, что в ближайшие 2 года рост промышленного производства в России составит 4-4,5%, тогда как среднемировые темпы составят 3,3%? Как это возможно при таком уровне цифровизации станочного парка и таком объёме финансирования научных исследований?

Понятно, что все эти цифры правительство пишет не для Путина, а для газет. Путин прекрасно знает настоящее положение дел и настоящие цифры. Но и полностью винить правительство в этом нельзя – ему не поступало команды действовать иначе. Такая команда поступила только сейчас – после триумфально выигранных Путиным выборов и мягкой расчистки правительства от половины знаковых либералов. Вторую половину пришлось временно оставить – для сохранения диалога с Западом и сохранения системы сдержек и противовесов в вертикали власти.

Угрозы

Майские указы предусматривают найти 8 трлн рублей на решение всех этих задач. Минфин дипломатично молчит, а более свободный ЦБ от лица финансового сообщества открыто сказал, что пока не представляет, откуда возьмутся источники финансирования для этих планов. Во всяком случае, ЦБ их не видит, как можно понять формулировки заявления. То есть либералы заранее объявляют, что в рамках существующей парадигмы экономики они снимают с себя ответственность за выполнение неосуществимой задачи — найти деньги на технологическую революцию в России. То есть имеется скрытый скепсис исполнителей. Увеличение налоговой нагрузки для изыскания средств на модернизацию также, безусловно, создаёт повышенные экономические и политические риски, но так как другого пути нет, это сценарий будет реализован.

Когда Путин пришёл к власти, было условлено — он формирует силовой блок, а либералы — экономический, и Путин туда не вмешивается. За это либералы гарантируют поступление в Россию денег в виде разных инвестиций. После санкций эта возможность у либералов пропала – им больше не дают на Западе дешёвых и длинных кредитов. Существование либералов во власти потеряло смысл. Мы увидели первую волну избавления от них при назначении правительства. При провале майских указов экономическим блоком мы увидим вторую волну изгнания либералов отовсюду.

Маркёром этому может косвенно служить попытка Кудрина сменить амплуа и заговорить на языке, от которого Силуанов пришёл в изумление. Кудрин постепенно покидает либеральный корабль. Он понимает, что через 2-3 года настанет пора подводить первые итоги. Вот тогда и наступит второй акт политической драмы, которая называется «смена состава правительства». Потому уже сейчас самое дальновидное – это постепенно покидать лагерь либералов.

А пока правительство пишет программы развития до 2024 года, Путин едет в Китай, где всеми силами пытается побудить Си Цзиньпина начать инвестиции в российскую экономику. Произносятся речи, дарятся подарки, демонстрируется тёплая дружба между лидерами двух стран. Все мероприятия, не связанные с экономикой, проводятся со сближением позиций России и Китая. В экономике же пока всё непросто. Путин старается сделать всё возможное и невозможное для привлечения из Китая инвестиций, которые были утеряны с началом санкций.

Но Китай при всей дружбе остаётся прагматиком. Он преследует свои интересы. Увидев высокую точку нужды у России, он не собирается делать добрые жесты просто так и поднимать экономику соседа, не выжав из него выгоды по максимуму. Китай — очень жёсткий экономический партнёр, он напоминает не добродушного мишку-Панду, а полукупца-полуразбойника из китайского кино о шаолиньских приключениях. И никакие иллюзии о дружбе русского с китайцем навек тут культивировать не следует. В международной политике у России нет друзей, там все мародёры. Одни больше, другие меньше, но все без исключения. Лишь Россия никогда не мародёрствует в силу глубоко внутренних убеждений, всегда получая чёрную неблагодарность от всяких братушек, спасённых цивилизованных европейцев и поднятых от кочевого существования соседей. Больше никто в мире так не поступает.

С Китаем тоже всё далеко не так просто и безоблачно. Это очень крепкий орешек и трудный партнёр. Ещё в 2014 и в 2016 годах предпринимались попытки привлечь Китай к инвестициям в Россию. Но Китай умеет тянуть резину и добиваться полной капитуляции партнёра. В 2016 году ВЭБ и China Development Bank договорились, что нам можно будет привлечь в кредиты 3 и 5 лет в 6 миллиардов юаней. Но дальше меморандумов о намерениях китайцы не пошли. Они мастерски утопили в массе детализирующих вопросов тему начала кредитования. Почему? А ждали лучших условий. Понимали, что придёт время — и с России можно будет получить намного больше.

Наши подготовили обширный торговый договор с Китаем, но он будет дорабатываться в течение ещё около 2,5 лет. Когда же вообще пойдут инвестиции по этому договору – вообще неясно. Когда грянул санкционный кризис, и Россия развернулась на Китай в надежде возместить потери от торговли с Западом, то оборот торговли с Китаем даже упал с 4,6 млрд долл. до 4,4 млрд долл. Год назад договаривались продать Китаю 14,2% акций Роснефти, но сделка сорвалась и соглашение расторгли.

Когда Россия попала в ситуацию санкций, Китай стал выдвигать боле жёсткие условия для инвестиций. Он требует бесплатно предоставить ему земли под производство, хочет ввозить своих граждан в Россию для работы на этих производствах без оформления разрешения на работу, требуют передачи им всей техдокументации и всех ноу-хау в случае, если их приглашают поучаствовать в создании высокотехнологичных производств. Они хотят, чтобы мы им отдали в таком случае все опытные образцы изделий.

Интересуют их такие современные отрасли, как транспорт, связь, строительство, технологии, промышленность, энергетика. И повсюду они требуют не только кабальных условий, но и заключения договоров, где всё это обговорено и гарантировано. Как мы знаем, всякими патентными правами и прочими глупостями китайцы не заморачиваются и откровенно присваивают всё, что даже не плохо, а хорошо лежит. Вся Европа и Америка из-за этого с ними ругается.

Интеллектуальная собственность — не предмет уважения китайцев. Но китайцам всё равно. Они если чувствуют слабину, то выжмут всё, до последней нитки. Для них это нормально — если инь уступает, то ян должен наступать и заполнять пустоту. Сентиментальностью китайцы никогда не страдали и страдать не будут. Переговоры могут вести годами. Путину очень непросто работать с такими партнёрами.

Сильные стороны и возможности

Но обратной стороной медали является то, что Россия имеет шанс не повторять путь Китая, а сразу начать создавать высокотехнологичное оборудование. Когда караван разворачивается, последние становятся первыми. У России нет огромного количества устаревшего станочного парка, замена которого является непосильным финансовым бременем. Новое купленное оборудование может быть дополнено модернизациями того, что ещё имеет потенциал. Использование искусственного интеллекта в станочном парке позволит, по мнению экспертов, увеличить производительность труда на 10% без больших капитальных затрат.

Растёт обеспечение программными продуктами станочного парка. Эксперты прогнозируют рост рынка искусственного интеллекта станочного оборудования до 380 млрд. долл. Он может применяться как для оптимизации производства в плане частичной автоматизации, так и для полной роботизации с исключением человека из производственного процесса.

Сейчас происходит структурная перестройка глобальной экономики. Старые отрасли уходят, новые возникают. За 5 лет доходы традиционных ТНК упали на 25%, что говорит об исчерпанности традиционных моделей роста. Сейчас, по оценкам ЦСР, рост смещается в те страны, где возникают новые отрасли и технологии. И Россия имеет все шансы попасть в число таких стран. Решить все эти задачи нам отпущен срок не более десятилетия. Не успеем — проиграем всё и опоздаем навсегда. Сможем успеть — ближайшие 150 лет всё у нас будет хорошо. Лозунг дня: цифровизация решает всё.

Ещё одно направление возможностей России — функция транспортного коридора между мировым производством (Китай) и центром технологических разработок (Европой).

Все возможные направления роста, как и все слабые стороны, благодаря возможностям капитализма оказались открытыми для подрывной деятельности конкурентов и врагов. В отличие от Советского Союза Запад в состоянии довольно точно спрогнозировать мобилизационные возможности России и определить пути их перекрытия. Даже когда речь идёт об экономической мобилизации. Но поскольку изменение общественного строя в России невозможно, все мобилизации будут осуществляться на базе капитализма, причём капитализма глобального. Речь не может идти о его отмене, она в лучшем случае пойдёт о его ограничении.

Из всего перечисленного понятно, с какими главными трудностями встретится Россия в ближайшие годы. В процесс создания нового технологического уклада будет вовлечён весь мир, облика которого через 10 лет мы не узнаем.

Александр Халдей

http://www.putin-today.ru/archives/64403