Опубликовала большой труд - повесть "Тонечка и Гриша". Основана на реальной жизни.

Опубликовала сегодня в электронном издательства Ридеро повесть о военных испытаниях и любви моей бабушки и деда...

И подумалось мне, теперь, через 80 лет всё повторяется...То же невнимание Генерального штаба к донесениям снизу, та же самоотверженность солдат, тот же страх приграничья перед наступающей войной, та же любовь и нежность , отдаваемая друг другу...

Нежность, сохраняющая и оберегающая.

"В кармане маленьком моём есть карточка твоя...

Так значит мы всегда вдвоём, моя любимая!"

Бесплатное прочтение в Ридеро:

https://ridero.ru/books/tonech...

***

Ниже привожу заключительные главы повести.

***

59. Владивосток. Нежданный удар.

Всё безнадёжно?

Но даже на камне порой

Вырастает цветок…

На вокзале приехавших осыпал мокрый снег. Свинцовое небо, серые камни домов, чёрные силуэты прохожих. Короткий предзимний день кончался. Добрались до знакомого общежития МВД уже в темноте.

Их пока разместили там же, в том же здании. Только теперь – на первом этаже.

Прямо с утра Вера и Лиза побежали в школу. Их приняли с распростёртыми объятьями и девочки, их давние подружки, и учителя. Вернулись домой сёстры оживлённые, радостные.

Хорошо в их школе!

Теперь девочки старались всё время проводить там: делали уроки и ходили на многочисленные кружки. А домой не спешили, чего там интересного?

Антонина вещи старалась не распаковывать, только самое необходимое. А какой смысл? Скоро опять отбывать.

Но Григорию Сергеевичу нового назначения пока всё не давали.

Зато дали несколько дней отпуска.

И они с Тонечкой решили «приодеться».

Впервые за много лет им было на что - оказались у них некоторые сбережения. Вот оно как!

И на самом деле обстоятельства сложились так, что в Советской Гавани магазинов, считай, что не было совсем. Куда тратить? На что? Вот и донашивали Тося с дочками то, что у Мусенковых было, или что Антонина сумела «смастерить» из выданных мужу тканей на обмундирование и на портянки. Одно только событие - из сукна защитного цвета местный совгаваньский мастер портновских дел пошил Вере тёплое пальто с поясом. Та форсила перед мальчишками из ремесленного, Тоня тихонько посмеивалась, уже невеститься дочки начинают…

Сама же она обносилась до крайности.

Однако в Совгавани  оба работали.

Впервые в их совместной жизни, Тонечке удалось накопить денег на сберегательной книжке. Григорий Сергеевич частенько говорил с гордостью,

- Это наш неприкосновенный запас, чтобы «приодеться» в стольном граде Владивостоке.

И теперь, опять же впервые в их жизни, Тоня с мужем вместе пошли по магазинам в поисках зимней одежды.

- Уж мы тебя разоденем, как королеву! - радовался Григорий Сергеевич, - Есть же, на что! Шубу тебе купим! И платок пуховый, как у сестёр твоих. И ботиночки меховые, на каблуке!

- Ой, Гриша, - смеялась Тонечка, - Нам на всё это не хватит! Давай посмотрим, что продают и почём? А там решим.

Но центральный универмаг их не обрадовал. Как и другие магазины. Пусто было там. Не отошла ещё страна от войны…

- Ничего нет! – жаловалась Тоня сёстрам.

Те смеялись, - Да кто же по магазинам ходит? Все ищут на толкучке! На барахолке, есть и хорошие ношенные вещи, а есть, - тут сёстры понизили голос, - есть и новые… Как повезёт.

Тоня об этом рассказала Грише .

Тот круто положил,

- Если можно купить на толкучке, значит идём на толкучку! Но тебя оденем. Хватит тебе чернавкой перед сёстрами ходить!

Сказал так, пошёл и снял деньги со вклада. Все снял, чтобы были под рукой.

Тоня уговаривала его.

- Не торопись, пока только понедельник. Успеем снять деньги перед воскресеньем.

Толкучка особенно «бурлила» в выходной, поэтому супруги решили пойти за покупками в конце недели.

Но Григорий Сергеевич был человек действия. Мало ли, вдруг очередь в сберкассе? Или ещё что… Пусть пока деньги спокойно дома полежат до воскресенья. Ничего с ними не случится. А самим так будет спокойнее.

Утро вторника, 16 декабря 1947 года, было Тоне приятно.

Девочки ходили в школу с удовольствием, встали сами, позавтракали тихо, чтобы не разбудить маму. Григорий ушёл в Управление ни свет, ни заря. Всё ждал назначения.

Тонечка позволила себе понежиться. Как приятны эти утренние пребывания

между сном и явью, когда тепло и уютно, голова совершенно свободна от дневных забот…

Подремав ещё, она встала и занялась делами.

Потихоньку почему-то на душе завелось беспокойство, «заскребли кошки».

- Что там Грише скажут? Куда направят? Каково там будет?

Вот, кажется, уже привычна Тоня ко всему, ко всем передрягам и неожиданностям их беспокойной и полной приключений жизни, а тут, поди же! Разволновалась.

Тут Тоня призадумалась, можно ли назвать их жизнь на краю смерти таким весёлым словом «приключения»?

Однако, откуда же пришло ей в голову это странное выражение - «жизнь у смерти на краю»? Сама что ли она такое придумала? Или кто ей так сказал?

Внезапно Тоню как прошило насквозь.

Она вспомнила!

… Сахалин, роддом! И та ужасная и злобная красавица, которая хотела заставить Тоню, мать, отдать своё дитя, свою Лизочку! Как же та ведьма больно её тогда ударила презрением и этими самыми словами!

Тоня вся вспыхнула!

Живо представилось ей страстное женское лицо, искривлённые яростью и злобой красивые губы, дрожащие руки, брызжущие страстным желанием ударить неподатливую молоденькую дурочку – это её, Тонечку! Вырвать из её Тониных рук дитя, столь безумно необходимое той страшной женщине! Да как та ведьма посмела предлагать деньги за обмен детьми, за доченьку! Это же надо такое придумать: Лизочка и какие-то там деньги! Да нет на свете таких денег!

- Всё, всё, уймись, - уговаривала себя дрожащая от ярости Антонина, - это было и прошло. Десять лет тому назад, даже уже одиннадцать! Сколько воды с тех пор утекло!

Пропасть войны пролегла между настоящим и тем, умершим прошедшим. Столько смертей, столько расколотых надвое сердец!

… Однако, где же Гриша? Он же в отпуске, отчего так задержался? Неприятная холодная дрожь поползла по позвоночнику. Желудок противно скрутило ледяной рукой страха.

- Я знаю, что-то произошло… Только не с Гришей! Пожалуйста, не с Гришей!

Она ещё не успела запаниковать по настоящему, как услышала знакомые шаги в коридоре!

Это он! Он пришёл!

Страх прекратился, и накатило огромное, всепоглощающее облегчение!

Вот он, Гриша! Стоит на пороге.

Только тут Тонечка заметила, что Гриша бел, как полотно. Что прислонился к косяку двери как без сил.

- Гриша, да что ты? Что с тобой? Тебе плохо? Заболел?

Гриша вдруг оторвался от косяка и рухнул в комнату, обняв её колени, прижавшись к ней головой.

- Тося, Тося… Казни меня! Я виноват, кругом перед тобой виноват!

- Да что ты, Гриша? Не пугай меня…

- Тося, нет у нас больше денег…

Тоня не поняла. Только полчаса назад, она пересчитывала деньги, снятые Гришей и со вчерашнего дня надёжно хранимые ею под матрацем.

- Гриша, все деньги на месте! Что ты говоришь?

Упрямо отворачивая лицо, Гриша прерывистым голосом произнёс,

- Тося, реформа! Денежная реформа! С сегодняшнего дня объявлена! Деньги новые – обменивают их. Если бы деньги мы не сняли вчера, нам бы обменяли один рубль за два старых… и ещё три тысячи рубль за рубль!

- Гриш, но мы же сняли,- непослушными губами пролепетала Тоня.

- Я! Тося, я! Я снял! Дурак! Идиот! Не послушал тебя! Тося, Тось, послушай…деньги, что на руках, нам теперь обменяют …

Обменяют…

- Ну же, говори!

- Один к десяти!

- Наши… деньги… погорели, - прошептала Тоня, - Наши деньги… нет, не деньги! Наш тяжёлый труд! Наши старания, как мы отказывали себе во всём…во всём… Вот что прахом пошло…

Голос Тони всё затихал и затихал, пока не придавила их тяжёлая, как бетонная плита, тишина. Каждое её слово падало каплей расплавленного свинца на согбенную виною фигуру у её ног, заставляло её сжиматься и трепетать…

Тоня глянула на могучие плечи мужа, теперь странно вздрагивающие, на его упрямый затылок, почувствовала жар его рук, мокрое и горячее его дыхание…

Как во сне, медленно протянула она руку, провела по его волосам, ласково погладила, как маленького. Её нежное прикосновение пало живительным дождём на пустыню отчаяния Гришиной души…

А потом Тоня рухнула на колени рядом с ним, обняла и зашептала ему, как мать шепчет, утешая дитя в его нечеловечески-огромном детском горе,

- Гриша, мы же живы!

Мы все живы и вместе! Что нам ещё? Ты - живой, Гриша! Ты прошёл войну и живой! А деньги, да что – деньги! Это же просто так. Бумажки… Никогда у нас их не было, вот и теперь нет. Да и ладно, и так проживём.

Да не убивайся ты, Гриша! Любимый мой! Дорогой! Не плачь! Всё хорошо…

Вот стоят они на коленях друг перед другом, обнявшись, защищая каждый другого своей любовью от всей могучей и беспощадной жестокости мира.

60. Ты сам творишь свою судьбу.

Изогнута ветвь,

Человек несгибаем.

Слива мейхуа.*

Вселенная закружилась-завертелась в глазах Тони. И послышалось ей, что где-то далеко-далеко, в ином мире, за гранью бытия, нежной свирелью женский голос пропел,

- Ты проиграл! Ты сделал свой ход и проиграл! И теперь, злой Рок, ты должен их оставить в покое!

А другой голос, жуткий, как «похоронка», тяжёлый, как разбитое сердце, злой, как свист осколков над головой прорычал,

- Этого не может быть! Никому не вынести столько и при этом не сломаться, не озлиться! Сонмы людей и половины не прошли!

А эти!

Почему? Ответь мне!

И ласковый голос ответил.

Отнёс весть, что люди, замкнувшиеся в своём маленьком мирке эгоизма и скупой любви только к себе одному – лёгкая добыча для злого Рока.

Что люди, потерявшие ощущение единства огромного мира, потерявшие сострадание, связующее всех и вся во вселенной – лёгкая добыча для злого Рока.

Люди, высокомерно признавшие собственное превосходство над другими в своём воспалённом сознании - уже и не людьми вовсе – лёгкая добыча Рока.

Ибо все они уже ополовинили, убили свою душу. И впустили зло в сердце. А вместе со злом они впустили и слабость, страх и сомнения. А там недалеко и до чёрного отчаяния, ведущего к полной погибели.

- А я, Любовь, вхожу в этот мир через тех, кто видит и ценит всё единое величие бытия, кто с готовностью, забыв себя, идёт на помощь всем вокруг, кто умеет прощать и сочувствовать, кто сияет во тьме жестокости светом добра.

Только те люди сильны.

И с каждым новым шагом становятся всё сильнее. Ибо растёт и крепнет их душа.

Таковы же эти двое.

Теперь они под моей рукой.

И будут они жить долго и в любви.

И вырастят дочерей и внуков.

И однажды почувствует Григорий тёплую ручку правнука, крепко держащегося за его палец. Правнука, топающего на маленьких непослушных ножках рядом. Правнука, глядящего на прадеда своими круглыми глазёнками снизу-вверх с бесконечным обожанием и верой в него.

А Тонечка, тая от нежности, одним ранним утром прижмёт к груди крохотный свёрток, откинет белоснежный кружевной уголок, и глянут оттуда на неё карие очи правнучки, точной копии Тонечки, теперь прабабушки…

Я обещаю, так и будет…

***

Был ли тот разговор? Может, в накале эмоций это просто привиделось Тонечке?

Только отчего-то вдруг легче стало им обоим дышать, будто каким чудом беды отступили. Ушли.

Стёрлось-побледнело плохое.

А будущее чистым звуком позвало вперёд. Обещая… утешая.

Встали они с колен, помогая друг другу, и … пошли пить чай! А про эти проклятые деньги и вовсе не вспоминали.

В воскресенье всей семьёй отправились они на толкучку и на все новые купюры купили Тоне весенний белый плащ, а девочкам – по петушку на палочке.

Вот тем денежный обмен и кончился.

* Цветы дикой сливы-абрикоса мэйхуа нежно-розового или белого цвета в китайской живописи могут составить настоящую конкуренцию популярному образу бамбука. Слива символизирует гордого и красивого человека с кристальной душой, несгибаемого и стойкого. Даже в сильные морозы эти деревья сохраняют в себе живые соки. Причудливо изогнутую ветку цветущей сливы прекрасно изображают художники Китая. Цветёт зимой.

61. Заключение. «Чем сердце успокоится?»

Любовь - вдруг тайное влеченье.

Любовь - до умопомраченья.

Любовь, когда в глазах лишь он.

Любовь - не слышишь злобы стон.

Любовь - и быт тебе не в скуку.

Любовь - протянешь в помощь руку.

Любовь - дитя под сердцем бьётся.

Любовь – и чудо улыбнётся!

Любовь - беда сплотит. И только.

Любовь - создашь ты в жизни столько!

Любовь - ответственность на плечи.

Любовь - всегда в согласье речи.

Любовь - когда ты уступаешь.

Любовь - себя ты забываешь.

Любовь ему ты отдаёшь.

Ну а его любовь берёшь.

Любовь, выходит, неделима.

И целостно - нерасторжима.

Она - и гавань, и опора.

И щит от мерзостей раздора.

И если смысл Любви забыть,

То незачем тогда и жить.

Скоро получил Григорий Сергеевич новое направление.

Омск.

Стал он там начальником отдела по борьбе с бандитизмом. Там было ему поручено очистить леса Омской области от местных бандитов, расплодившихся и обнаглевших за время войны. Пригодился боевой опыт.

Вот и опять собирает Антонина Степановна скудные пожитки. И опять едут они в долгую дорогу по бесконечным путям и мелькающим шпалам. Едут под дождём и снегом через тайгу и сопки, через болота и перелески, засыпая под мерный перестук колёс, просыпаясь, чтобы увидеть за окном всё ту же картину: тайга, сопки, болота…редкие огоньки.

Наконец, доехали до Омска, где семья задержалась в этот раз надолго. На целые 9 лет.

Девочки окончили школу. Обе выросли умницами и красавицами. Обе поступили в институт.

Но это уже другая история. История жизни дочерей Тонечки, внучек Катерины.

Прошло много-много лет. И ещё много городов повидали Тоня и Гриша: Армавир, Свердловск, Оршу, возвращались и во Владивосток, потом был Курск…

А однажды собрались дети, внуки и правнуки на Золотую свадьбу Тонечки и Гриши и подарили им то, чего у тех никогда не было – золотые обручальные кольца.

И легли эти кольца рядом с разложенными на белой скатерти боевыми орденами и медалями.

Сияли рядом с орденом Ленина.

Вот они, награды за безупречную жизнь, за жаркую любовь, за преданность Родине, смотри!

И как сияют радостью и теплом глаза всех, глядящих на золотых молодожёнов…

Да будь же ты вовек благословенна, чистая и святая, оберегающая людей Любовь!

И благословенны будут люди, бестрепетно несущие миру высокие её заветы.

***

Мощной симфонией звучит поток жизни.

Поют нам скрипки про юную любовь.

Грудным виолончельным голосом повествует бессмертный вселенский композитор о самоотверженной материнской любви.

Тянущим звуком, изломанной мелодией, оповещают нас горние валторны о подступающих невзгодах.

Могучей силой злого рока рвут-взрывают душу ударные.

Нежно и тоненько щебечут детскими голосами флейты…

Но прислушайся, в этой бесконечной симфонии человеческого бытия ты услышишь одну золотую тему – тему любви казачки Тонечки и крепкого пограничника Григория.