Бабушка, а расскажи, как вы жили до революции?

С этим вопросом обратилась я, юная советская школьница к своей бабуле в 1975 году. Это было школьное задание: расспросить своих родственников об их тяжелой жизни при царе и составить рассказ. В те годы еще у многих были живы дедушки и бабушки, помнившие дореволюционную жизнь. Мои бабушка и дед 1903 и 1905 года рождения - простые крестьяне из сибирской деревни. Поэтому я приготовилась записать яркий рассказ-иллюстрацию к школьному учебнику из первых уст. 

То, что мне рассказали, было удивительно и ново тогда для  меня, поэтому я так ярко, почти дословно запомнила ту беседу, вот она:

- Жили мы, ты знаешь в деревне под Новосибирском (Новониколаевском),  - начала воспоминания бабушка, - наш отец-кормилец рано погиб от  несчастного случая: на него упало бревно, когда он помогал строить избу своему брату. Вот и осталась наша мама, твоя прабабка молодою вдовой в 28 лет. А при ней 7 ребятишек мал-мала-меньше. Младший в люльке еще лежал, а старшему едва минуло 11 лет.

Поэтому наша осиротевшая семья  была самая бедная в деревне.  И было у нас в хозяйстве 3 лошади, 7 коров, а кур и гусей никогда и не считали.  Но работать за плугом  в семье было считай что некому, много ли одна баба земли вспашет? А это значит, что хлеба в семье не хватало, до весны дотянуть не могли. А ведь хлеб для нас был всему голова.  

Помню, на Пасху мама нам щей жирных наварит,  в печке гуся целиком запечет, картошки с грибами в сметане в большом чугуне натомит, яичек накрасит, сливки, творог на столе стоят, а мы, маленькие плачем и просим: "Мамушка, нам бы хлебушка, нам бы блинка". Вот так было. 

Это уж потом, когда через три года старшие братовья подросли и пахать смогли хорошо - вот тогда мы снова как все  зажили. Я уж в 10 лет  погонычем была на пахоте - моя обязанность была отгонять от лошади слепней и оводов, чтоб они ей работать не мешали. Помню, собирает нас мать на пахоту с утра, напечет свежих калачей и один огромный калач мне на шею как хомут вещает. А я в поле от лошади веткой оводов отгоняю, да калач тот на шее своей ем. Да еще от себя-то оводов отгонять не успеваю, ох и накусают они меня за день! Вечером же с поля сразу шли в баню. Напаримся, распаримся,  и сразу силы как будто заново берутся и бежим  на улицу - хороводы водить, песни петь, весело было, хорошо.

- Подожди, бабуля, ведь везде пишут, что крестьяне совсем плохо жили, голодали. А ты другое рассказываешь. 

- Для крестьянина, милая, земля - кормилица. Где  земли мало,  там  и голодали. А в Сибири у нас тут земли для пахоты вволю было, так что зачем голодать? Тут разве может только какие-нибудь лентяи или пьяницы голодать могли. Но у нас в деревне, ты же понимаешь, что пьяниц вовсе не было. (Конечно понимаю, деревня то у них была староверческая. Люди все истово верующие. Какое уж тут пьянство. - Марита).

  Тут и луга заливные с травой по пояс - значит кормов для коров и лошадей хватает. Поздней осенью, когда скотину забивают, пельмени впрок на зиму готовили всей семьей. Лепим их, морозим и в большие самотканые мешки складываем, и на лёдник спускаем. (Лёдником бабуля называла глубокий погреб со льдом, в котором температура всегда была минусовой - Марита). А пока лепим их, -  наварим и уж так объедимся! Едим их едим, до того, что уже последний пельмень в горле встанет. Тогда мы, ребятишки, хлоп на пол в избе и по полу катаемся, играемся. Пельмени умнутся - так мы еще добавки поедим.  

В лесу и ягоды, и орехи собирали. А за грибами даже и  в лес ходить не надо было. Вот у нас за край огорода только выйдешь, да и не сходя с места ведро грибов наберешь. На реке опять же рыбы полно. Ночью летом пойдешь, а щурята маленькие спят прямо уткнувшись носом в берег, их надергать можно было много петелькой. Помню, раз сестрица Варвара и зимой нечаянно щуку "поймала" - пошла на прорубь белье полоскать, а щука ей в руку вцепилась. Варвара ну орать, а сама руку вместе с вцепившейся щукой под мышку - и бежит, мамку зовет.  Уха была потом жирная. 

Бабуля улыбается мне своей тихой ласковой улыбкой. Ах, бабушка, много бы отдала, чтоб только снова эту улыбку увидать, да поговорить с тобою. Бережно храню в памяти неспешные простые твои рассказы. И еще храню память о той любви, которой ты одарила и детей своих, и внуков и правнуков. 

 (на фото - реальная крестьянская изба в деревне Мартьяново, запечатленная 100 лет тому назад фотографом Прокудиным-Горским)

А это фотография сельского сенокоса от того же фотографа.  1909 год. Обратите внимание: сенокос в дореволюционной  сельской общине был делом общим, общинным.