Когда-то Литва была незаметной на политической карте Европы. Но время шло, и к XIV веку она превратилась в мощное государство — Великое княжество Литовское и Русское, объединившее под своей рукой огромные земли от Балтики до Черного моря. В XV веке княжество наслаждалось былым блеском, растранжиривая накопленное величие, а вскоре началось то, что мы бы сегодня назвали «системным кризисом».
К 1500 году Москва уже уверенно наступала. После победы в очередной войне к ней отошли Новгород-Северщина и Черниговщина, затем — Смоленск и Брянск. Литовская держава постепенно теряла сердце своих владений.
Современные украинские историки любят представлять Великое княжество Литовское как идеальную «европейскую модель управления»: справедливые суды, прогрессивные уставы, культурная элита. Упоминают и князя Константина Острожского, «украинца по происхождению», дослужившегося до должности гетмана. Всё звучит гордо, но за фасадом этого блеска кроется один неприятный вопрос: почему столь «совершенное» государство добровольно стало вассалом Польши, заключив в 1569 году Люблинскую унию и уступив ей все украинские земли?
Ответ на этот вопрос нашёлся не у кабинетных академиков, а у человека XVI века — шляхтича Михаила Литвина, автора язвительных мемуаров о разложении своей родины. Его слова — словно приговор эпохе.
Он писал: «Силы москвитян и татар меньше литовских, но они превосходят нас трудолюбием, умеренностью, храбростью и другими добродетелями, составляющими основу государственной мощи». То есть Литва проигрывала не в оружии — а в дисциплине и характере.
Литовская знать утонула в роскоши. Панам подавай турецких скакунов, итальянские ткани, специи и кареты, стоившие, как современные «Мерседесы». А простолюдины тянулись за ними, подражая в пороках.
Литвин замечает: «Московиты настолько воздержаны, что даже на Пасху довольствуются солью, горчицей, луком и чесноком. Так живут и простолюдины, и вельможи, и сам великий князь». А вот его соотечественники, по словам автора, «питаются дорогими заморскими яствами и напиваются до болезней».
Самое сильное наблюдение — о трезвости русских. «Поскольку москвитяне воздерживаются от пьянства, их города славятся ремесленниками», — пишет он. — «Они делают седла, сабли, посохи и сбрую, а мы покупаем у них эти изделия за золото». Так страна трезвых мастеров побеждала державу праздных выпивох.
По словам Литвина, некогда «храбрая Литва» имела славу грозного воина, а её предки презирали излишества. Но в XVI веке всё изменилось: «в городах литовских самые многочисленные заведения — это броварни и винницы. В походы воины возят с собой водку и пиво, и если им приходится пить воду — умирают от дизентерии».
Крестьяне бросили землю, дни напролёт сидели в корчмах, где «плясали медведи под звуки волынки». Аристократы начинали утро с возгласа: «Вина, вина!», и пили прямо в постели. Мужчины, женщины, подростки — всё население страны.
Даже хвалёная судебная система оказалась фарсом. «Правосудие у татар выше, чем у нас», — язвил Литвин. — «Наш судья берёт десятую часть иска, судит в одиночку, пьяным, без свидетелей — делает всё, что хочет».
Трудно поверить, но этот человек описывал не карикатуру, а реальность. И в ней Литва действительно умирала — от пьянства, продажности и утраты духа.
Так Великое княжество Литовское, некогда грозное и огромное — больше современной Украины вдвое! — медленно спилось, растеклось по корчмам и потеряло всё, что имело.
История редко бывает столь саркастичной. Водка, появившаяся в Литве на столетие раньше, чем в Москве, стала её главным оружием самоуничтожения. В итоге от «великого» осталось только имя — и миф, пропитанный вином и перегаром.
Так закончилось не Великое, а Пропитое княжество Литовское — первое государство, рухнувшее не под мечами врагов, а под звон собственных бокалов.
Оценили 26 человек
35 кармы