Преступления, по которым не должно быть срока давности.

Чудовищная катастрофа на юге России вынудила изменить задуманную хронологию «Голых королей» и напомнить читателям, что 22 июня ровно в четыре часа... на Всемирном экономическом форуме в Петербурге выступил глава «Роснано» Анатолий Чубайс.

Гнал пургу как прежде, как всегда. Только теперь это была нанопурга - невидимая и неосязаемая. Никто из присутствовавших в зале не догадывался, что нанотехнологии уже проникли в каждый дом, в каждую семью и, само собой, в душу каждого человека. Как свет во тьму. Как рыночное электричество.

Как стихийные наводнения на Кубани. Чубайс не знает, что такое электричество, хотя много лет возглавлял РАО «ЕЭС России», которое же и угробил усилиями своего менеджмента - Гозмана, Раппопорта, Уринсона, Меламеда, Трапезникова... Имя им - легион.

Пока президент Путин выстраивал вертикаль власти, Чубайс насаждал горизонтали энергетического влияния, основой которого стали «веерные отключения» как прелюдия к предстоящему развалу единой энергосистемы России.

Сначала надо было напугать народ массовым погружением во тьму, а затем заявить: «Все уже убедились, насколько неэффективно государственное управление энергосистемами. С монополией государства пора кончать. Генерирующие мощности в руках частных инвесторов создадут здоровую конкуренцию на рынке, цены на электроэнергию неизбежно понизятся, а качество ровно наоборот - повысится...».

Во всех региональных АО-энерго сидели его люди, повышая «качество электричества», а заодно и тарифы на него. На всю страну приходилось не семь, как у Путина, федеральных округов, а свыше сотни акционерных обществ плюс электростанции, входящие в холдинг РАО «ЕЭС». Это сотни тысяч человек, жестко подчиненных не губернской и даже не федеральной власти, а только «рыжему фюреру» с его гигантским штабом в Конаково.

Злился Чубайс, когда в прессе его называли фюрером. Негодовал и требовал опровержений. И был прав, потому что сам он куда страшнее и хуже всех когда-либо живших на свете фюреров.

Отборные кадры чубайсовского менеджмента - это в основном те гешефтмахеры, кои поднялись вместе с ним на ваучерной приватизации и залоговых аукционах. Независимо от конъюнктурных колебаний момента Чубайс сохранил их во власти, в бизнесе и в политике. Они и доныне совмещают административное руководство в регионах с политической деятельностью и коммерческим участием в различных проектах, финансируемых государством.

Сегодняшняя коммерция щедро подпитывается дивидендами от невидимых миру слез нанотехнологов. А славный менеджмент госкорпорации «Роснано» руководствуется известным указанием своего бессменного босса: «Больше наглости, господа! Больше наглости!..».

Комментарий к несущественному

Если пересечь Новоарбатский мост со стороны Кутузовского проспекта, а затем свернуть направо - на Смоленскую набережную, то следующим поворотом налево обозначится малоприметный Проточный переулок.

Здесь под номером II расположен элитный дом «высшей категории», в котором живут знаменитости, ставшие таковыми на изломе советской эпохи. Например, бывший спикер Росдумы, бывший секретарь Совбеза и бывший кандидат в президенты Иван Рыбкин, навсегда покинутый Березовским. К Иосифу Кобзону это определение не относится.

Он стал знаменитым за много лет до того, как его сосед, бывший председатель Центробанка Сергей Дубинин, начал свою карьеру главного «наперсточника» страны. А уж к тому времени, когда неустановленный злоумышленник обстрелял окна квартиры Дубинина, Кобзон подумывал о смене эстрадных подмостков на политическую авансцену.

Стрелять снизу из пистолета по окнам - дело совершенно бессмысленное. Две пули, срикошетив от потолка, мирно упали на пол, третья так в потолке и застряла. Еще парочку пуль оперативники выковыряли из рам. В общем, не тот итог. Хотя, надо признать, место для теракта удобное - тихо, безлюдно и затеряться есть где: в двух шагах Садовое кольцо, слева Новый Арбат, справа - просто Арбат.

Однако суть не в том, что оружие неподходящее выбрали. В этом доме живет по соседству с Дубининым и Кобзоном человек, личность и дела которого стали жутким кошмаром для дрессировщиков и двух слоних из цирковой группы Натальи Дуровой, панически боявшихся внезапной темноты, а также для областных и районных хирургов и реаниматологов.

Для операторов электронных систем слежения ПВО и региональных управлений Федеральной пограничной службы. Лично для генерала Казанцева, застрявшего на два часа в гостиничном лифте в Ставрополе. Для экс-президента Молдавии Лучинского, едва не утонувшего в джакузи, когда во время сеанса гидромассажа в Минводах неожиданно отключили электричество.

Для машинистов электровозов Екатеринбурга, Рязани, Воронежа и Новосибирска. Для персонала предприятий с непрерывным производственным циклом. И так далее. Это, если не поминать про муки и терзания жителей половины российских областей, уже познавших, что такое свет и что такое тьма, что такое тепло и что такое его отсутствие.

Слонихам Натальи Дуровой, угодившим на гастролях под веерное отключение электроэнергии, еще ничего. Дрессировщики всю ночь успокаивали их зажженными свечами и ручными фонариками. Но свечой не запустишь аппарат искусственного дыхания во время операции, и фонариком не выскрести из тестосмесительной машины тонны схватившегося в камень месива, которое уже никогда не станет хлебом. И тьмою не вытеснишь тьму. А все потому, что не по тем окнам стреляли.

Черные ночи в Белых Углях

8 июля 2002 года полпред в Приволжском федеральном округе Сергей Кириенко проговорился, рассказывая Владимиру Путину о том, что Чубайс планирует нечто вроде нового дефолта на лето 2004 года. Такую задачу поставил перед ним министр финансов США Пол О’Нил. А цель у Чубайса была своя - занять место премьера. Так думал Кириенко. Может быть, и ошибался.

- Я, конечно, могу попытаться что-либо выяснить, но дело в том, что даже его заместители мало что знают о планах Чубайса, - сказал Кириенко, дитя первого дефолта. - Они просто откроют шлюзы, когда он скажет: «Пора...».

Возможно, Кириенко, упомянув про некие шлюзы, не имел в виду четыре катастрофических сброса паводковых вод из Усть-Джегутинского водохранилища -сказал, фигурально выражаясь. И про шлюзы на реке Подкумок, расположенные по течению выше большого поселка, тоже ничего не знал. Не имел представления, что существует такая речка близ Ессентуков, издревле огибающая людское гнездовье на обрывистом берегу, что есть такая теплая точка на карте Ставропольского края под названием Белый Уголь, обжитая многими поколениями русских людей...

Вода в Подкумке стала подниматься в три часа дня 20 июня. Горная речка и раньше, случалось, подтапливала окраинные дома, беззаботно сбегавшие к воде с пологой стороны косогора, притаскивала ил на огороды и после веселой своей работы отступала, чтобы нестись дальше привычным руслом. 20 июня вода никуда не отступила.

Перед этим целые сутки лил дождь, и разлив образовался больше, чем всегда. Но это еще не предвещало беды. Тревога возникла после четырех часов.

Жители Набережной, Шоссейной улиц и Ясного переулка принялись наперебой звонить по всем известным телефонам районной администрации. В Ессентуки, в Ставрополь тоже звонили. Подробно объясняли, что воды подозрительно много и поднимается она как-то уж чересчур быстро, местному начальству и объяснять-то смешно, там знают, что в таких случаях надо дать команду на гидроузел, чтобы открыли шлюзы на канале, и лишняя вода разгулявшегося Подкумка уйдет в озеро.

Однако на этот раз начальство реагировало на тревожные звонки с непонятной административной злостью: «Да погодите вы с вашими шлюзами! Тут министры из Москвы на проводе, не до вас!..» В краевой администрации то же самое: «Не паникуйте, у нас все под контролем, заседает противопаводковая комиссия, не мешайте работать!..»

В Белом Угле не паниковали и особого страха не испытывали, но, когда к шести вечера хлынуло в Ясный переулок, стали догадываться, какой черной будет у них надвигающаяся ночь. Звонили снова, срываясь на крик: «Откройте шлюзы на канале! Шлюзы откройте!..» Отвечала уборщица: «Звоните завтра. Рабочий день закончился, все ушли».

До завтра надо было еще дожить. Выше по течению мощным потоком ревущих вод снесло пешеходный мост. Бревна и брусья, из которых состояла нехитрая конструкция, превратили в плотину автомобильный мост, что у самого поселка. В считанные минуты на Шоссейной улице образовалась огромная запруда. Скоро уровень воды поднялся до проезжей части моста.

На глазах у всего поселка смыло в реку «Ниву» инкассаторов, надеявшихся проскочить. Рисковых мужиков чудом успели вытащить- мокрых ободранных в кровь, но при денежном мешке. Белый Уголь - поселок работящий, не сыр в масле катались, но жили не хуже других. Может, еще и лучше многих. Это к тому, что выручка в магазинах за день собиралась немалая, упустили бы в Подкумке- чего тогда жизнь стоила бы инкассаторам, если они до конца дней своих за тот мешок не смогли бы рассчитаться?..

Ничего она, как выяснилось, не стоила-с мешком, без мешка ли. Какой-то железный дровосек из районной администрации так и не дал команды открыть шлюзы, да уж и поздно было суетиться. Инкассаторы, проезжая мимо канала, видели, что все створы наглухо закупорило, забило сучьями, досками, бревнами, покрышками, опутало сорванными проводами - поздно...

Пришла ночь такой, какой она и ожидалась. Беснующийся Подкумок, ища простора для своих вод, изменила русло и устремилась крушить поселок Белый Уголь. Кто успел выбраться на крышу дома своего, тот спасся. А больше спасаться негде было.

Вода настигала быстрее, чем люди способны убегать от смерти. Те, кто находился в домах, будучи не в силах поверить в неотвратимость такого конца, там и остались прижатыми к потолкам всплывшей мебелью и густой взвесью ила. Все, что вчера было дворами, огородами, колодцами, оказалось погребенным под двухметровым слоем ила.

А на озере, способном в любое ненастье принять и успокоить паводковые воды, даже не колыхнуло яркие прогулочные катамараны - тишь да гладь. Наутро местное начальство пребывало на грани потери рассудка. Такое у всех возникло одущение, что и не было здесь жизни, кроме вот этой, что беспомощно утопала в грязи, определив для всех судеб одну общую - на самом краю осознания ненужности этой жизни.

Начальство пыталось разъяснить что-то насчет шлюзов, которые без команды сверху не велено было открывать, но, похоже, и само толком не понимало, какой и откуда следовало ждать команды. Да и некому было слушать начальство в Белом Угле. Была крохотная живая точка на карте, и в одну черную ночь не стало ее.

Бездушный механизм открытых или, наоборот, закрытых шлюзов добросовестно вымывает из живописного пейзажа застигнутых смертью врасплох, но Чубайс-то тут при чем?

Пусть даже он выполнил черную свою миссию, распространив на русской земле одноразовый колониальный капитализм, а теперь одержим идеей обладания абсолютной властью по формуле «минус электрификация всей страны» - это в каком же угаре несчастий, нужды и мук тщимся мы угадать в нем недостающее звено воображаемой цепи катастрофических событий: там самолеты столкнулись, здесь реки в моря растеклись - при чем тут председатель правления РАО «ЕЭС России»?

Замыслы Чубайса разгадываются только тогда, когда они ему не удаются, но такое случается редко. Нет электричества -нет товаров и услуг. Вымирайте, как считаете нужным, потому что ваша жизнь дурна и некрасива, а землей вашей интересуются солидные, достойные люди. Чубайс не занимается поисками своего места в системе мироздания, он управляет страной посредством рубильника, и это как раз тот вид насилия, которое» лишает свободы выбора.

И все же он засветился. За десять дней до небывалого на юге России наводнения он распорядился повысить энерготарифы в ожидавших катастрофы регионах. Его заместитель и давний подельник Андрей Раппопорт оказался крайним для нетерпеливо вопрошавших: откуда в РАО «ЕЭС» стало известно, какие именно регионы окажутся под водой.

Раппопорт не знал, что ему отвечать. «Мертвые ни о чем не спросят, - сказал ему Чубайс. - Испорченная жизнь ремонту не подлежит, а все остальное - политический шантаж и провокация. Больше наглости, Андрюша!..»

День открытых шлюзов

После Чернобыля все знают, что только на русской почве можно смоделировать любую трагедию. Только она к этому готова. Плотины здесь не выдерживают натиска действительности, смерть наслаивается на смерть, притупляя первый ужас, а затем все накрывает мутным потоком управляемой стихии, и река вечности уносит из памяти судьбы и лица тех, кто от рождения обречен был на дешевое и нешумное русское умирание.

В Америке не поняли и никогда не поймут, что произошло с ними II сентября 2001 года, зато быстро сообразили, как возместить ущерб за счет России.

И снова русские ветра играли приспущенными мокрыми флагами, и хляби разверзлись небесные, открылись шлюзы несбывшихся надежд, ибо время вышло, истекло ожиданием, и его тоже уносила река, и живые поминали умершими пропавших без вести, хотя, может быть, живы и они были, но не с кем додумать эту неявную догадку. Те, кто остались на омытой горем земле, покорно принимали рукотворные катастрофы как стихийное, ни от кого не зависящее зло.

Чубайс спешил делать ненастную погоду, особо интересуясь метеопрогнозом с Кубано-Приазовской низменности и с востока Ставропольской возвышенности, где земли славились своим плодородием. Китай молчаливо и внимательно наблюдал за происходящим. В горах Северного Кавказа об эту летнюю пору всегда идут ливневые дожди, питающие Усть-Джегутинское водохранилище.

И всегда опасные излишки воды сбрасывали в Кубань и Большой Ставропольский канал. Малая часть этих вод устремлялась в русло коварного Подкумка, однако система шлюзов на реке сдерживала напор. На большой плотине затворы поднимали на строго регламентированные 30 сантиметров - с таким расчетом, чтобы сброс с верхнего бьефа не стал разрушительным для густонаселенных равнин в низовьях реки и ее притоков. Тридцать лет держали такой режим на гидроузле и еще пятьдесят собирались держать.

В ночь на 21 июня 2002 года, когда равнинные станицы, умаявшись за день, забылись саманным сном, затворы подняли на 30 сантиметров. Эту водозамерную величину следует умножить на три, а каждую секунду непрожитого во сне времени - на две тысячи кубометров воды, тогда можно приблизительно представить себе, какой высоты и мощи устремился поток, сметавший на своем пути все, что возвышалось над землей.

Вода врывалась в окна домов, мгновенно заполняя жилое пространство до потолка, умение плавать никому здесь не пригодилось, а на крик о помощи не хватало вздоха, да и кто бы услышал этот крик?..

До прилета в Ставрополь президента Путина в Усть-Джегуте трижды сбрасывали в Кубань водную лавину, срывавшую с якорей даже тяжелые земснаряды, а после его отъезда, когда силами МЧС нарастили дамбы, укрепили железобетонными блоками размытые берега, и редкие люди принялись отыскивать в заиленной жиже хоть какие-то уцелевшие вещи, когда взбесившийся Подкумок, загомонившисъ, уже возвращалась в свое русло, и дожди в горах прекратились - вот тогда хлынул четвертый и самый разрушительный сброс воды, унесший даже останки давно упокоенных на станичных кладбищах как последнюю память родной земли, считавшуюся отчего-то вечной. За что такая участь?

За то, что жизнь вчерашняя трагически не совпала с жизнью сегодняшней, не вписалась в рыночную стоимость земли, отторгаемой в пользу РАО «ЕЭС» за долги по электроэнергии?..

Чубайс спешил. В течение мая 2002-го лично обзвонил всех руководителей региональных «АО-энерго», а их у него было более сотни, и поздравил с утверждением новых должностных окладов - по 550 тысяч долларов в год. В два с лишним раза больше, чем у президента США. Эта сумма была для Чубайса знаковой, сулящей удачу.

Именно столько пытались воровски вынести из Белого дома его помощники Сергей Лисовский и Аркадий Евстафьев в июне 1996 года, накануне второго тура президентских выборов. Тогда все у них висело на волоске. Теперь на таком же волоске зависла Россия, проспавшая «день открытых шлюзов». Судьбу ее определял рубильник в руках «рыжего фюрера».

За манипуляции с региональными рубильниками полагались квартальные премии. Не всем подельникам, а только тем, кто сумел внедрить практику веерных отключений в теорию техногенных катастроф.

Новые оклады и бонусы к ним многое прояснили. Руководители региональных структур РАО «ЕЭС» поняли главное: выигрывает тот, кто придумывает правила игры. Отныне каждый из них был обязан вносить в черную кассу Чубайса по 15 миллионов долларов ежегодно. Для Чубайса цифра 15 удобна тем, что легко делится на три. Одну треть региональной мзды он брал наличными, другую - ликвидными предприятиями, обанкротившимися из-за долгов за электричество и тепло, а третью - земельными участками, необратимо обезлюдевшими после небывалого наводнения.

Формула оброка более или менее успешно действовала во всех семи федеральных округах, по границам которых и предполагалось начать последовательное расчленение России, когда обнаружится, что неформальному органу власти «РАО-Чубайс» принадлежит в стране почти все, что имеет реальную рыночную стоимость. Путин, разумеется, знал об этом, однако ни словом, ни делом не дал понять, что Чубайс - государственный преступник, заработавший минимум три пожизненных срока.

Чубайс сам провалил стратегическую акцию на Юге России. Задыхаясь от нетерпения, позвонил в Нью-Йорк одному из кураторов «эксперимента» с рекой Подкумок Андрею Клейферу и сказал, что «история новых людей России шагает в будущее через мертвые головы миллионов». Клейферу было не до поэтизированных иносказаний, и Чубайс уточнил: «Кубань пойдет с молотка».

- Теперь понял, - сказал Клейфер. - Поэт в России больше не поэт, он теперь - земельный рантье. Латифундист!.. Но почему только Кубань?

- Нет, нет, не только. Ставрополье, Адыгея, Кабардино-Балкария - все там не вписались в земельный рынок. Теперь впишутся. Катастрофы сильно освежают сознание.

- А что ваш верховный главнокомандующий из барвихинской пробирки?

- Подавлен и удручен, - ответил Чубайс. - Либо он поймет, наконец, что упрямыми ворота подпирают, либо мы откроем другие шлюзы.

Осознанно или по запарке он поставил телегу впереди лошади, дав указание АО «Южэнерго» повысить тарифы в пострадавших от паводка регионах на 35 процентов. Мотивировал тем, что только таким путем можно получить средства для восстановления разрушенных линий электропередач и затопленных подстанций.

Страна правильно оценила цирковую репризу предводителя дорожающих электронов. Человек тонет, взывает о помощи, а Чубайс ему с берега: «Ты, мужик, сначала оплати мои киловатты по новым тарифам, чтобы я мог на эти деньги нанять спасателей, а потом мы поговорим, как решить твою проблему».

Антимонопольный министр-даун Илья Южанов сделался похожим на датского принца, не знающего быть еще или не быть. С одной стороны, это он завизировал распоряжение Чубайса о повышении тарифов на электроэнергию. С другой - бумаги из РАО «ЕЭС» поступили в министерство по антимонопольной политике за несколько дней до первого сброса паводковых вод на Кубани.

То есть необходимость восстановления разрушенного энергохозяйства на юге России возникла в голове Чубайса еще до самих разрушений, которых, между прочим, могло и не быть. Понятно, что он почти гений, видящий все насквозь и наперед, но не до такой же степени гений...

Додумать противоречие не позволил резкий окрик Путина: «Вы что, хотите отнять у людей даже то, чего у них нет?!» Семь уголовных дел остановили разгул стихии. Однако ни в одном из них не был упомянут Чубайс.

Выждав девять поминальных дней, он выступил с программной речью на съезде СПС: «Мы - завтрашняя власть. И раньше из нас делалась власть, даже в периоды, когда внешне она выглядела совсем без нас. И сейчас, и дальше будет так. Власть - тяжкое бремя, но мы пойдем до конца. И победим.

Преодолейте в себе страх, найдите мужество не обращать внимания на шельмование нашей общей надежды и веры в идеалы демократии. Это не пожелание, а призыв приступить к созданию в России реальной и жесткой либеральной диктатуры. Больше наглости, друзья! Больше наглости!..».

Прошло ровно десять лет. Участь смытых с карты России Белых Углей настигла город Крымск. Тогда Путин сдержал удар управляемой стихии. Сегодня понял: это только начало.

Из книги А.Я. Гончарова „Голые короли”.