Михаил Юрьев: Как быстро выйти из кризиса (Статья в газете Известия)

Первая моя статья - прошу строго не судить.

С большим уважением отношусь к бизнесмену Михаилу Зиновьевичу Юрьеву.

Предлагаю на обсуждение его статью в Известиях:

КАК БЫСТРО ВЫЙТИ ИЗ КРИЗИСА

Публицист Михаил Юрьев — о рецептах для отечественной экономики

Фото из личного архива

Стало явным, что либеральная модель а-ля рюс не работает, что Запад твердо решил нас удушить и что поэтому модель экономики надо менять быстро и глубоко. Нужно реализовывать стратегии, дающие ограниченный, но быстрый результат, позволяющий выскочить из удавки Запада и дающий время на передышку. Большинство наших проблем носят не макро- и даже не микроэкономический характер, а институциональный, а менять институты не может быть быстрым делом — но что делать. Другой ограничительной рамкой является политическая: нельзя допускать резкого ухудшения благосостояния граждан, а если в каких-то аспектах это неизбежно, то в других должно иметь место явно заметное улучшение.

Валютное регулирование

Самое первое, что надо сделать, — это сразу и одномоментно ввести мягкое валютное регулирование. Что это означает? Все субъекты, и юридические лица, и физлица-предприниматели, и просто частные лица лишаются права иметь валютные счета, а также приобретать наличную валюту. 100% валютной выручки экспортеров должно быть продано на рынке в течение небольшого времени (детали определит ЦБ), во время которого она блокирована и не может быть использована. Займы банков клиентам и другим банкам в валюте запрещаются, в том числе зарубежным. Всем субъектам экономики, в том числе банкам, запрещается извлекать доходы за счет спекуляций валютой. Любые сделки в иностранной валюте запрещаются. Ценники в рознице и записи в договорах в валюте, у.е., а также в рублях с индексацией по курсу валют запрещаются. Ввоз в страну наличной валюты запрещается, в том числе иностранцам, если кто-то везет, продает ее здесь же, прямо в аэропорту/на вокзале или в пункте перехода. Вывоз наличной валюты, как и ее переводы через «Вестерн Юнион» и аналогичные компании, также запрещается. Продажа частными лицами валюты запрещаются, но наказываться нарушитель должен не тюрьмой, а штрафом (в случае мигрантов еще и депортацией) — не надо криминализировать и коррумпировать этот процесс.

Все это без каких-либо исключений, то есть как сейчас акцизы, по которым, напоминаю, институт льгот в принципе не предусмотрен. Займы за рубежом также запрещаются, но здесь могут быть исключения по странам, но не по заемщикам (то есть можно разрешить занимать, например, в Китае, но нельзя разрешить занимать за рубежом только, например, «Газпрому»). Почти такая же ситуация с инвестициями за рубеж. Этот запрет также не должен быть абсолютным, но не только по странам, но и по компаниям — в интересах государства вполне может быть то, чтобы кто-то типа «Газпрома» или «Роснефти» проинвестировал в одну из европейских стран, это может быть частью важной закулисной политической договоренности. А про остальных печалиться не надо, что им не разрешат инвестиции на Запад, — и не потому только, что не будет утечки капитала, но и потому, что наши бледнолицые братья всё равно с высокой вероятностью всё отнимут.

С другой стороны, если компании или предпринимателю надо что-то купить за рубежом, оплатить какую-либо услугу или выплатить проценты либо тело по взятому ранее за рубежом кредиту, они свободно приобретают на рынке валюту для этого, ни у кого не спрашивая разрешения (ЦБ отрегулирует вопрос с выплатами по валютным кредитам внутри страны). Но режим счета, на который она оседает, транзитный, после небольшого времени, если она не проплачена оттуда, она принудительно продается Центральным банком, а владелец счета штрафуется пропорционально количеству валюты — первый раз необременительно, далее серьезно. Компания несет ответственность, включая уголовную, за нецелевое по сравнению с декларированным использование этой валюты, притом не только должностные лица, но и конечные бенефициары — если же компания не раскрыла конечных бенефициаров, ей просто не разрешается законом приобретать валюту.

Самый естественный способ проконтролировать это — ввести лицензирование импортных операций и не давать лицензий без этого, в США стопроцентно сделали бы именно так. Я бы, однако, не стал у нас это вводить — и так регулирования свыше крыши, а просто поручил бы Финмониторингу бдеть. Они работают серьезно, крупные утечки точно предотвратят. Далее, если гражданин едет за границу — нет проблем, езжай, твоя рублевая кредитная карточка всё оплатит, даже снятие наличных в тамошних банкоматах (в рамках разумного лимита, разумеется). В общем, и для компаний, и для людей: оплачивать в валюте что угодно за рубежом или для импорта — пожалуйста, копить в валюте — обойдетесь.

Отдельный вопрос — покупка валюты для репатриации прибыли иностранными инвесторами. Для прямых инвесторов, уже совершивших капитальные вложения в постройку/перевооружение объектов реального сектора, надо проводить юридический анализ — будет ли являться запрет приобретения валюты для репатриации основанием для выигрыша ими иска в суде о компенсации ущерба вследствие изменений правил игры. Да и не факт, что стоит так уж дестимулировать прямых инвесторов, хотя в основном это, конечно, сборочные производства. Наилучшим способом мне представляется принятие документа, в соответствии с которым репатриация прибыли в валюте (точнее, не она, а само приобретение валюты для этого) для таких предприятий, прямо по прилагаемому списку, временно замораживается на период действия экономических санкций со стороны соответствующих стран. Как говорит Франция о передаче «Мистралей», мы не против, но пока не сложились условия. То есть будут отменены санкции — получите право репатриировать прибыль и соответственно купить валюту для этого в том числе и за прошедший период. Кстати, я бы так же поступил и с корпоративными долгами зарубежным кредиторам — заморозил бы их до «сложения условий».

А чтобы не обвалили курс единовременными большими покупками, когда условия сложатся, продавать им ее для этого не на рынке, а по рыночному курсу через банк-агент правительства, каковым у нас является ВЭБ, которому ее продаст ЦБ. Единственное, для таких предприятий надо очень внимательно следить за тем, чтобы они не прятали прибыль в лицензионные платежи головной компании и/или покупку у нее компонентов или услуг по заведомо завышенным ценам. За этим и без введения валютного регулирования надо следить, это и сейчас необходимо, потому что кроме утечки валюты (что сейчас разрешено) еще и незаконно падает налогооблагаемая база. На это есть Финмониторинг, который, судя по ряду косвенных признаков, вполне нормально работает, но явно недогружен серьезными государственными задачами. Следует, однако, помнить, что коль скоро это будет привязано к отмене санкций, то понятно, что здесь идет речь о предприятиях из западных стран, ну и из офшоров, хотя там бенефициары не столько западные, сколько наши, — ну так решение о деофшоризации уже принято. А китайские, например, предприятия никак пострадать не должны, как и предприятия из других стран БРИКС. Хотя со временем, не особо уже спеша, нужно будет проработать новый здравый порядок взаимной репатриации прибыли с этими странами: почему индийское предприятие в России должно репатриировать прибыль в долларах США, если российская валюта — рубль, а индийская — рупия?

Но всё, что изложено в предыдущем абзаце, касается только прямых инвесторов в реальный сектор. Всем портфельным иностранным инвесторам, всякого рода фондам покупка валюта должна быть запрещена. То есть хочешь входить на российский рынок — входи, покупай рубли (потому что внутри России сделки не в рублях невозможны), зарабатывай, например, на акциях или бондах (но не на валюте и валютных инструментах!), но только если ты хочешь копить в рублях. Я бы вообще закрыл для них Россию, пользы от них ноль, а вреда много, но это требует более радикального пересмотра законодательства, а это время. Для текущих целей достаточно и вышеизложенного. Что касается фондов из незападных стран, этот вопрос надо проработать, но большой проблемой это не будет — их объемы невелики.

Многие задают вопрос: почему вы называете всё это мягким регулированием? Ну, я здесь использую общепринятую терминологию. Жестким валютным регулированием называется режим, как в позднем СССР: с монополией внешней торговли государства, множественными валютными курсами, полной неконвертируемостью национальной валюты и т.п. А то, что я здесь описал, со свободой внешнеэкономической деятельности, с ограниченным, но свободным валютным рынком, с внутренней конвертируемостью национальной валюты, — мягким.

В США еще используются термины «контроль над движением товаров» (имеется в виду во внешней торговле) для жесткого и «контроль над движением капитала» — для мягкого.

Почему я не предлагаю жесткое валютное регулирование, как многие наши здравые экономисты, точнее, весьма немногие выжившие после тотальной либеральной зачистки? Я вовсе не считаю его принципиально неприемлемым, но не вижу госаппарата того профессионального качества и честности, который может его осуществить: объем государственной работы и возможность злоупотреблений при нем очень велики. А при мягком — нет, все коммерческие решения принимаются хозяйствующими субъектами.

Притом оно вообще очень легко администрируется, опыт всех его элементов у ЦБ есть, времени на подготовку и раскачку нужен минимум (я оцениваю его в два месяца). К тому же я вообще сторонник минимально необходимых воздействий. Где можно без общего наркоза — лучше обходиться местным, где можно вообще без операции — лучше обходиться таблетками. Введение жесткого валютного регулирования всё же сродни ампутации. А мягкое — это таблетки.

Что теряют и компании и люди от введения этого? Да ничего, в сущности: импортировать товары и услуги могут, за границу ездить и покупать там могут. Разрешение на всё это спрашивать как не были должны, так и не будут. Есть только чисто психологический аспект, как лет 15–20 назад, когда начали вводить зарплатные карточки: нас заставляют, жаловались многие. А вам-то что? Ну как же, а если мне наличные нужны? Ну так пойдете и снимете. Да, но как-то… В результате все привыкли, никто из получающих зарплату на счет (а это половина работающих в стране) не считает, что его нагнули и ущемляют, и все деньги снимать в день получки никто не бежит.

Так же будет и с валютным регулированием. Компании могут сказать нечто чуть более рациональное: мы не знаем, какой курс будет на рынке через полгода, возникают курсовые риски. Ну так купите хедж, как делает в США любой импортер, например из Европы. К тому же курс рубля пойдет сильно вверх, это однозначно просчитывается. Потому что спрос на валюту упадет (часть нынешних сделок окажутся запрещенными или невозможными), а предложение вырастет (экспортеры и покупатели валюты не смогут скапливать ее на своих счетах). Правда, общий объем приходящей в страну и продаваемой валюты пока падает из-за падения нефтяных цен, ну так и рубль при этих ценах на нефть вырастет не до 30, как раньше, а до 40–42, что естественно снижает и импорт и, как следствие, покупку валюты. Пока сохраняется нынешняя ублюдочная структура экономики с ее сверхзависимостью от нефти, рубль будет неизбежно падать при падении нефтяных цен. Никакое валютное регулирование не может этому воспрепятствовать — оно лишь обеспечит, чтобы его падение не было неадекватным и чтобы не возникало паники, которой иначе воспользуются для еще большего его обрушения.

А что мы выиграем? Стабилизируется и начнет расти рубль. Банки начнут все средства тратить на кредитование, потому что альтернативная халява в виде спекуляции валютой закончится, а на чем-то зарабатывать же надо. Прекратится отток капитала, перестанут падать резервы. На самом деле они начнут расти, даже при низких нефтяных ценах, потому что в результате введения выше описанного рубль начнет укрепляться слишком быстро, что нам сейчас не очень выгодно, а способ предотвращения этого — покупка валюты Центральным банком. Но всё это свободный рынок — а то, что происходит с нами в последние месяцы, есть результат вовсе не рыночной стихии, а целенаправленной атаки на нас. Притом даже не спекулятивной, с целью заработать, как в свое время Сорос на фунт, а чисто политической атаки наших врагов, США и их прихвостней (других врагов у нас в мире нет) с целью нас уничтожить.

Так вот, введение валютного регулирования драматически ограничивает их возможности по атаке на нашу финансовую систему. Нет, обвалить цены на нефть они по-прежнему могут, и нам от этого плохо — но это и для них не гуд. Потому что, во-первых, саудиты и их коллеги и сами стонут от таких цен, долго они их не выдержат, их бюджет, даже скорректированный под 40-миллиардный дефицит, сверстан под 80$/барр., а не под $14, как в 1986 году. А во-вторых, потому что в отличие от 1986 года США сейчас сами самый большой в мире производитель нефти, больший, чем и Саудовская Аравия, и Россия. Причем нефть там дорогая в себестоимости. А считать, что американские власти могут плевать на интересы собственной нефтяной индустрии и его лобби, — верх наивности. Да, президент Обама радостно заявляет, что низкие нефтяные цены выгодны США, потому что население меньше платит за бензин, но не сомневаюсь, что ему вскорости всё объяснят. Производители того самого бензина и объяснят. То есть нефтяные цены хороши как недолгая артподготовка, а саму атаку по их стратегии осуществляет финансовый сектор. И вот изложенное выше является укреплением, которое эта атака преодолеть не в силах. Поэтому их пятая колонна в нашей стране и заходится таким истошным воем при словах о валютном регулировании. Так что на вопрос, а на сколько времени его надо вводить, я бы ответил: навсегда.

Но главное не в этом, а в том, о чем речь пойдет далее.

Кредитная эмиссия

Если меня попросят назвать одну самую большую проблему российской экономики, я не задумываясь назову не административный произвол и коррупцию, не отсутствие адекватной правовой системы, не слабость возникшей на грабеже государства элиты, а нехватку денег в экономике, особенно средних и длинных. Какая разница, как работают органы, если нет крови. Всегда считалось, что для адекватного функционирования коэффициент монетизации должен составлять 80–120% ВВП, но это давно устарело — в Европе он действительно составляет около 110%, но в Китае — почти 200%, а в США под 300% (официально 60%, но у них просто другое соотношение разных агрегатов, при пересчете с одинаковыми подходами получается около 300). В России — между 40 и 50%.

Казалось бы, комментарии излишни, но они всё же нужны. Нехватка денег выражается в России в первую очередь не в увеличении доли бартера в экономике, как это положено по классической теории, а в нехватке кредита. Эта нехватка выражается как в запретительных процентных ставках по нему, так и в очень большой трудности получения кредита всеми предпринимателями и компаниями, кроме самых крупных, даже по этим ставкам. Можно сколько угодно говорить о том, что процентная ставка складывается на конкурентном рынке и отражает у нас тот факт, что хороших заемщиков мало и давать некому, но бывают рынки продавца, а бывают покупателя. Так вот, наш рынок банковских кредитов — ярко выраженный рынок продавца, что и позволяет банкам изгаляться над заемщиками, а не бегать за ними. Когда «вас много, а я одна», тогда, конечно, зачем давать кому-либо, кроме «Газпрома».

Только важно понимать, что у нас это следствие не малого количества банков, а нехватки денег. Притом нехватка кредита приводит и к отсутствию развития бизнеса, и к ограничению спроса на всё, и к еще одному менее заметному последствию. В условиях нехватки любого ключевого ресурса всегда происходит консолидация. Это значит, что вместо большого количества игроков их оказывается мало, но очень крупных — у нас так и есть, и это в первую очередь следствие нехватки денег (хотя и административного давления тоже). А это, как любой снижающий конкуренцию фактор, приводит к ограничению развития и росту цен. Притом высокие ставки и напрямую их повышают, через инфляцию издержек. Так нехватка денег и, как ее следствие, высокие ставки оказываются не анти-, а проинфляционным фактором.

Главный аргумент противников увеличения объемов денежной массы и кредитования — то, что деньги назавтра окажутся на валютном рынке, с понятными последствиями для курса. Даже весьма серьезные экономисты утверждают, что раз-де есть большой отток капитала, то, значит, имеющейся денежной массы вполне достаточно, иначе ее оттягивал бы внутренний рынок. Вот окрепнет доверие к национальной валюте и вообще к своей стране, тогда и понадобится больше денег, как в Китае. В принципе они правы. Но для того чтобы понять, чего стоит эта правота, представим себе, что официально разрешили грабежи, похищение людей и работорговлю и оборот любых наркотиков. А потом скажут — ну вот видите, в основном этим и занимаются, а не работой. Ну да, занимаются именно потому что можно, а перекрой все эти возможности — и начнут работать. Это, собственно, и произошло при переходе от раннего средневековья к развитому. Так же и в нашем примере: если можно всё обратить в валюту и вывезти из страны, так и будут делать, а перекрой — и займутся нормальной коммерцией: как-то же зарабатывать надо. Понятно, что корень всего — малое доверие к своей стране, что совсем неудивительно после 30 лет пораженческой и русофобской пропаганды, в том числе в государственных СМИ и даже из уст должностных людей государства. Ну так если сидеть и ждать, пока это изменится, оно никогда и не изменится. А перекроем нежелательные направления активности, вынудим тем самым работать и зарабатывать в желательных для страны направлениях — так она от этого усилится во всех смыслах, а там и доверие появится. Собственно, и в упомянутом Китае было, да и сейчас есть, ровно так.

Поэтому вторым направлением выхода из кризиса, причем главным, является запуск печатного станка. Я специально использую эти резкие слова — иначе их всё равно выскажет кто-то из оппонентов. И их не надо стыдиться, ведь нам всего лишь нужно вернуться к нормальному состоянию денежного обращения. А введенное валютное регулирование не позволит деньгам хлынуть на валютный рынок! Это и есть его главное последствие и назначение. Правда, надо понимать, что часть денег устремится туда даже при невозможности спекулятивных валютных операций — для законного импорта. И объемы эти будут велики, просто потому, что ввезти что-то и продать интеллектуально и организационно гораздо легче, чем что-то новое произвести и продать (хотя тоже нелегко, не заблуждайтесь). Хотя бы потому, что производство еще надо создать. Именно поэтому мы считаем производство более высоким родом бизнеса, чем торговлю. Правда, здесь речь идет о торговле спекулятивной, а гипермаркет или логистический центр ничем от завода принципиально не отличаются. А значительный рост импорта нам не нужен, даже из дружественных стран. Правда, лучший ограничитель импорта — валютный курс, который, как я уже сказал, 30 рублей за доллар больше не будет, хотя бы потому, что нефтяные цены отскочат, но не до 105$/барр.

Но тем не менее мне представляется, что при включении кредитной эмиссии вложение средств в импорт надо дестимулировать по отношению к вложениям внутри страны — не сильно, но слегка. Увеличивать пошлины плохо, это дестимулирует импорт исключительно путем подорожания, что не есть хорошо, потому что значительный его объем для нас пока неизбежен и это разгонит инфляцию. Предлагается не удорожить его, а осложнить — путем введения предоплаты предполагаемого налога с прибыли при импорте. Это аналогично тому, что банк при выдаче кредита не увеличит ставку, но поднимет требование к обеспечению — это ограничит круг заемщиков, но не приведет к увеличению издержек. Здесь, видимо, должно быть изъятие для импортирующих средства производства и сырье по списку товарных групп. Другой способ — ввести раздельный учет и разные нормативы для банков в части выдачи потребительских кредитов для приобретения отечественных и импортных товаров (услуг), это надо делать в любом случае.

Итак, мы достаточно серьезно перекроем пути попадания денег на валютный рынок, после чего можно начинать собственно эмиссию. Ее объем за 2–3 года, я считаю, нужно довести до 30 трлн рублей нарастающим итогом, то есть еще столько же, сколько есть сейчас, — иными словами, довести агрегат М2 денежной массы до 60 трлн рублей. Если бы это было сделано в одночасье сейчас (то есть не учитывая возможное изменение ВВП и дефляторы), это всё равно было бы в процентах к ВВП ниже, чем в Европе. Тем не менее тут надо проявлять осторожность, и на первые полгода-год я бы установил лимит в 10–15 трлн.

Происходить это должно так: ЦБ выдает всем желающим банкам (вариант — всем из первых двух сотен официального рейтинга или с каким-то иным формальным ограничением списка) кредиты в размере, привязанном к величине капитала либо активов (например, два капитала или четверть активов, по отчетности последнего квартала). Главное, чтобы ни в ЦБ, ни в правительстве не определяли на персональном уровне, кому сколько дать. Придется, естественно, пересмотреть ряд нормативов ЦБ, например достаточности капитала, чтобы это не входило в противоречие. Принципиально важно, что они должны выдаваться не под залог ликвидных активов, как у нас было всегда, и даже не под залог выданных кредитов, как начали сейчас, а просто под баланс банка — контроль над банковской системой у нас достаточно профессиональный, чтобы не допустить масштабных злоупотреблений.

Кредиты должны выдаваться на срок 3–10 лет, возможно, по нормативу — такой-то процент от общей суммы — на 3, такой-то — на 5, такой-то — на 10 лет, естественно, с правом досрочного погашения без штрафов. Но непременно с платежами начиная с первого года, хотя бы по процентам — иначе банки будут рассматривать это как халяву. Процентная ставка должна находиться в диапазоне 3–4%, возможно, с дифференциацией по сроку, а возможно, и по некоторым формальным параметрам банка-заемщика, определяющих его надежность.

Важно, однако, не создавать ни малейших преференций госбанкам — Сбербанку, ВТБ, ВЭБу и Россельхозбанку. Они и так занимают несуразно большое место в нашей банковской системе, выпивая из нее буквально все соки (притом никакой их вины в том нет — это объективная ситуация), и хорошо бы как раз использовать предполагающиеся изменения для естественного снижения их места на рынке, которое все равно впрочем останется большим. ЦБ также должен будет определить порядок переходного периода, а именно, что делать с уже действующими депозитными и кредитными договорами, особенно ипотечными, где ставка сильно выше, — потому что как результат кредитной эмиссии такого масштаба и с такими параметрами рынок процентных ставок найдет новое равновесие в области 5–7%.

Можно вначале и регулировать маржу, скажем, 2,0–2,5%, но ненадолго, не более года — потом сама уравновесится. Денег станет много, конкуренция за заемщика возрастет, это станет рынок покупателя. По обеспеченности кредитов со стороны заемщика ЦБ тоже придется несколько снизить требования, не доводя это, конечно, до абсурда — главным образом это должно касаться нормативов проектного финансирования и кредитования стартапов, за последние государство может и принять на себя часть ответственности.

Один процесс точно пойдет естественным путем — взятие кредитов для замещения уже взятых под более высокую ставку. Ему не надо мешать, наоборот, он полезен для экономики, потому что деньги в размере тела кредита всё равно останутся в обороте. Наверное, вначале ЦБ должен будет также на небольшое время ввести нормативы распределения полученных от него банками средств между кредитованием бизнеса, ипотеки и остальных видов кредитования физлиц (потребительское кредитование, нецелевое кредитование и т.п.). При этом потребительское кредитование любых импортных товаров и услуг должно быть как сильно ограничено прямыми нормативами, так и стать очень дорогим через нормы резервирования.

Вызовет ли это всплеск инфляции, как утверждают либералы (впрочем, исключительно наши — американские только так и борются с кризисами)? Думается, нет, если и будет, то небольшой. Потому что та часть, которая пойдет на кредитование бизнеса (а она, на мой взгляд, должна составлять не менее 70–75%), является инфляционно малоопасной, как любые капитальные вложения. Зато не будет инфляции издержек, себестоимость всего в стране понизится за счет существенного снижения платежей по кредитам (это не гарантирует снижения цен, но это антиинфляционная мера). Плюс к тому сразу начнет сильно расти круг хозяйствующих субъектов, особенно как результат этой и нижеописанных мер, а это увеличение конкуренции. Ну и, наконец, анализ показывает, что в прошлом (первая половина 1990-х) эмиссия приводила к гиперинфляции в большой степени через попадание значительной ее части на валютный рынок, обвальное падение рубля и, соответственно, удорожание импорта — а это мы перекрываем.

А вот положительный эффект этого будет ошеломляющим, это многократно бывало в истории, так что гадать не надо. Тут как с витаминами: если у вас витамина достаточно или даже не хватает, но чуть-чуть, то от того, что вы его начнете принимать, ярко выраженного эффекта не будет. Но вот если у вас критический авитаминоз… Если человеку с цингой в последней стадии дать витамин С, то лежащий при смерти встанет и пойдет, а через пару дней побежит. Нет причин полагать, что наша экономика прореагирует иначе.

Экономическая свобода

Зададимся вопросом: есть ли у населения России экономическая свобода? Вроде странный вопрос, частное предпринимательство разрешено, чего же нет. Но старый советский принцип «Я имею право?.. Да, имеете. Так я могу?.. Нет, не можете» никто не отменял. Если каким-то образом измерить трудности начала нового бизнеса в России (не регистрации — это малая часть, — а всего комплекса действий до начала его функционирования), то эта величина будет многократно больше, чем, например, в США. Почему именно? Одну причину мы разобрали, малую доступность кредита. Другая часть, малый платежеспособный спрос потенциальных клиентов, также в большой степени связан с малой доступностью кредита, особенно для B2B бизнеса. На следующем месте, с небольшим отрывом, идет разрешительная система.

Вроде бы никаких разрешений для открытия бизнеса не надо, но это вообще, а дальше начинается. Хочу открыть кафе — ну так это же кафе, общественное питание, особый случай, лицензия нужна. И еще отдельная на алкоголь. Ладно, тогда магазин лучше открою (заметьте, я самые распространенные бизнесы называю, не экзотические). Ну, это продукты, особый случай. Ладно, тогда производство небольшое открою. Ну, это экология, особый случай. В результате оказывается, что почти все случаи особые, придумать не особый проблема, и он-то как раз и будет экзотическим. Одни бизнесы нуждаются в лицензии как виды деятельности, причем до анекдота доходит: например, чтобы врачу или нескольким врачам открыть практику, надо получить лицензию. Когда я рассказываю об этом в США врачам, они мне просто не верят. Как же так, говорят, но ведь государство уже вручило вам лицензию после получения диплома?! У них, кстати, так и формализовано — сразу после диплома молодой врач (или юрист, то же самое) получает общенациональную лицензию на право работать врачом, а дальше на основании ее в том штате, где решил поработать, получает в безусловном порядке за неделю лицензию штата. Другие бизнесы вроде бы и не требуют лицензии (некоторое время назад проредили, слава Богу), но для открытия объекта нужны десятки разрешений.

Не надо только думать, как многие наши публицисты, что это специально для того, чтобы вымогать взятки. Это смешно — законы и нормы принимают в одном месте, а взятки берут в совсем других. На самом деле это в основном психологическая инерция советской системы плюс твердая убежденность любого государственного, регионального или муниципального чиновника в том, что весь бизнес поголовно жулики и дураки (что, может, и недалеко от истины), а госслужащие все ответственны и высокопрофессиональны (без комментариев) и вообще государство стоит тонкой цепью штыков, отделяющих страну от хаоса.

Я бы с последним и согласился, но никак не в вопросе открытия кафе или продовольственного магазина. Вот вы прикиньте, если бы профилактический санэпидконтроль вообще бы не существовал, неужели прямо в каждой точке общепита травили бы от души? Нет, конечно, уголовную ответственность ведь никто не отменял, садиться никому не хочется. В XIX веке не было никакого санэпидконтроля, но, судя по мемуарам, никто, идя в трактир с семьей, не прощался и завещание не оставлял. Зевнуть, конечно, могут, ну так и санврач может, даже без всякой коррупции (которая, впрочем, тоже не изжита). А больше будут травиться, в количественном аспекте? Наверное, больше, хотя вряд ли намного. Зато высвободилось бы значительное количество ресурсов, и экономической свободы у предприимчивой части населения прибавилось бы. Как в свое время изобретатели супермаркетов, магазинов самообслуживания. Им говорили: воровать же будут, вы разоритесь! А они отвечали — а мы конкретно подсчитали, сколько в среднем будут воровать, и это не много, на продавцах гораздо больше сэкономим. И так и вышло.

Как вы можете человеческое здоровье мерить на деньги, возмутятся оппоненты. А я отвечу: если на одной чаше весов понос, а на другой экономическое преуспевание страны, я выбираю второе. Вообще почему-то в вопросах борьбы с гораздо более опасными правонарушениями, к примеру, имущественными преступлениями, никому не приходит в голову делать упор на профилактику, например приковывать кассира к рабочему месту, чтобы он не мог украсть и убежать, — его страх перед 5 или 8 годами тюрьмы всем кажется достаточным сдерживающим фактором. Чем отличается открытие кафе, я не понимаю. Наоборот, там кроме страха сесть, от чего теоретически можно откупиться (что для бизнесмена тоже не сахар), есть еще опасение того, что пара человек расскажут знакомым, что их пронесло, и к тебе ходить перестанут — и тут уж кому занесешь?

Да и посмотрите, сколько у нас пожаров происходит, с жертвами в том числе, как в «Хромой лошади», — сильно этому препятствует, что они разрешение противопожарное получали? Нет уж, все эти фобии носят иррациональный характер, и борьбу следует переносить на страх сесть. В Америке так и устроено, во всяком случае, во всех процветающих штатах, а наши люди боятся тюрьмы и понимают, что загремят туда, как миленькие, ничуть не меньше американцев.

Раз так, то надо драматически уменьшить количество требуемых разрешений. Тот же ресторан надо открывать без единого разрешения. Вместо этого надо свести правила по каждому разделу (санитарно-эпидемиологический, противопожарный, экологический, строительный, и т.д.) в единый свод и брать подписку с конечного бенефициара, что ознакомлен с ответственностью за нарушение вот этого. В большой степени это и так существует — например, СНиП (строительные нормы и правила). А если не захотят раскрывать конечного бенефициара (хотя в малом бизнесе это редкий случай), так пусть и получают все разрешения. При этом надо создать рабочие группы по каждому виду правил и пересмотреть их, отведя на это жесткое время типа года — многие из них устарели уже 20 лет назад.

Только не надо слушать представителей профильных федеральных органов исполнительной власти — они будут только тормозить эту работу. Экспертов в стране и без них достаточно. Лицензируемых видов деятельности должно почти не остаться, считаные единицы. И те в основном должны даваться человеку, а не компании, раз и навсегда, как врачебная практика в упомянутом примере или водительские права (по-английски они, кстати, называются лицензией). То же и про разрешение на открытие объекта. Эта работа многократно декларировалась как необходимая, многое даже и сделано, но явно недостаточно. Возможно, кризис и нужен для того, чтобы завершить этот процесс. А если в какой-либо отрасли или в каком-либо регионе в силу специфики будет все-таки уж совсем страшно положиться на страх предпринимателя перед наказанием, можно вводить обязательное страхование профессиональной и/или гражданской ответственности. Страховой рынок вполне созрел для этого, а государственные надзорные органы — для контроля над этим. А барьером для входа в бизнес это является гораздо более терпимым.

Что касается административного произвола и коррупционного вымогательства, то это вопросы институциональные и любая самая успешная борьба с ними не может носить антикризисного характера в силу потребного для этого большого времени. Единственное что можно сделать, — создать отдельную службу по защите бизнеса, в первую очередь малого и среднего (большой сам кого хочешь защитит), и не в виде всяческих омбудсменов, а как обычную спецслужбу — с оперативными подразделениями, группами физзащиты и т.д. Тоже давно обсуждалось. Очень большого результата это не даст, но некий даст, а психологический, при правильной подаче в СМИ, — еще больше. Зато это можно сделать быстро, и все действующие спецслужбы будут счастливы — новые ресурсы и карьерные возможности, людей ведь не с улицы туда набирать будут.

Импортозамещение и реиндустриализация

Импортозамещение как процесс можно разделить на две группы. Первая — когда оно происходит, при наличии соответствующих условий, путем дозагрузки имеющихся мощностей. Это не дело государственной политики, во всяком случае микроэкономической — при низком курсе рубля и доступности кредитов бизнес их и сам догрузит, а чем именно, сообразит лучше государства. Так было в 1998–1999 годах, но сейчас, к сожалению, резервы этого невелики, иначе бы не пришлось писать эту статью. А вторая группа — это где для импортозамещения надо создавать новые мощности. Здесь бизнес тоже раскачается, но на это может уйти 10–15 лет даже при самых благоприятных условиях (которых нет), потому что, как говорится, принятие решения по любой крупной инвестиции есть поединок между трусостью и алчностью. И побеждает в нем чаще, увы, первое. Особенно когда у страны за спиной нет 250 лет капитализма, за которые бывало разное, но государство ни разу ничего не экспроприировало. Это, как вы понимаете, не про нас. Если фактор времени важен — а он критичен, коль скоро нас хотят удавить, — то государство не может сидеть в стороне под мантры «рынок сам все устроит»: устроит, но когда будет уже поздно.

Поэтому необходимо заказать по методу аутсорсинга конъюнктурные исследования по отраслям, какие заводы имеют смысл построить для замещения импорта, и потом на их основе принять решения. По моему опыту такую работу можно сделать за полгода. Критерии должны быть следующие: а) объем импорта соответствующей продукции; б) страна(ы)-источники импорта — хуже всего США, на другом полюсе Китай; в) страна(ы), где можно приобрести соответствующий завод, — приоритетный перечень тот же; г) доступность сырья по странам; д) отдача на капитал, потребный для возведения; е) полезность для общей технологической культуры российской промышленности; ж) наличие рынков для экспорта. Когда всё это по всему спектру импорта будет сведено, следует создать общий приоритетный список. А уж из него выбирать сверху столько позиций, сколько не жалко денег, в зависимости от нефтяных цен, например. Учитывая масштабы, это решение президента.

Контракты следует заключать с консалтинговыми фирмами, специализирующимися на разработке новых бизнесов. Даже если и не доверять им выбор поставщика оборудования и переговоры с ним, они нужны для того, чтобы взамен потраченных денег появился не завод, а целая корпорация, готовая к работе на рынке. С маркетингом, сервис-центрами, корпоративной структурой и т.д. Да и выбор модельного ряда — не совсем дело поставщика самого завода, тому, в общем-то, без разницы, что выпускать в пределах возможностей оборудования. В общем, подходить надо как к бизнес-проекту, а не к заводу. В этом отличие от покупки заводов во времена СССР. И такую корпорацию очень легко продать, например через продажу акций, особенно когда она выйдет на текущую прибыль. А продавать ее надо, потому что построить за миллиарды, осознавая угрозу, до того как раскачаются купцы, — дело государства. А эксплуатировать уже работающий актив — нет. Притом все знают, что успешно реализованный бизнес-проект в промышленности продается за существенно большие деньги, чем было затрачено. Это для тех, кто грудью встанет на защиту государственных денег от самого государства. А ведь еще и большой налогоплательщик появится.

Строго говоря, это не является антикризисной, то есть быстродействующей мерой — большой завод раньше чем за 5 лет не построить. Но тем больше оснований начинать это сейчас, поскольку противостояние с Западом надолго, даже если основная часть или даже все санкции будут сняты в 2015 году (в чем я сильно сомневаюсь). К тому же стройка такого масштаба — сама по себе большой вклад в ВВП. И атмосферу «движухи» создаст лучше чего угодно другого, а ее очень не хватает.

Налоги

Выскажу соображение, которое большинству (кроме специалистов, конечно) покажется странным: налоги у нас не большие и уж точно не являются лимитирующим фактором в экономике. Тем не менее, поверьте мне как ведущему бизнес в США, они у нас невелики по совокупному бремени для предпринимателя. НДС, правда, является весьма вредным налогом для экономики в целом, так как, облагая добавленную стоимость, он стимулирует ее не добавлять. И его, конечно, надо менять — возможно, на налог с розничных продаж, возможно, на налог с оборота или на что-то иное. Это как раз власть давно прорабатывает. Но мера эта никак не антикризисная — безумие менять во время кризиса основной налог на нечто малопривычное. Да и результат это даст лишь в среднесрочной перспективе, даже в случае успеха.

Но это что касается собственно налогов, в узком смысле. А вот взносы в социальные фонды со ставкой около 30% (впрочем они сейчас тоже называются налогом, единым социальным) — это бич, особенно для малого и среднего бизнеса. Для крупных компаний, типа естественных монополий и приближающихся к ним он крайне мало заметен, поскольку доля оплаты труда в их выручке и прибыли относительно невелика. А для малого и среднего бизнеса, особенно для стартапов, он номер один по гнету. Не в последнюю очередь потому, что когда вы создаете новый бизнес, то до начала операционного периода прибыли и добавленной стоимости еще нет, потому что еще нет продаж, и соответственные налоги никто вам не начисляет. А ЕСН вы уже должны платить, так как люди нужны и на этапе подготовки. В общем, в полном объеме никто в стартапах его не платит и платить не собирается (обходятся черными зарплатами), да и не только в стартапах. Но это еще одно препятствие для входа в бизнес — многие не хотят быть нарушителями прямо со старта.

Нельзя сказать что власть не подозревает об этой проблеме, — более того, даже действовала 14-процентная ставка ЕСН для определенных категорий малого бизнеса и дала весьма положительный результат в части легализации зарплат. Но, как и многого другого, в кризис этого недостаточно. Представляется, что надо на 3 года отменить ЕСН для всех плательщиков, кроме крупных, для которых это не принципиально. Или, как паллиатив, — только для всех новых предприятий. Естественно, чем-то это надо компенсировать в бюджете, скорее всего, пересмотреть траты. Это всяко лучше, чем строить высокоскоростную трассу Москва–Казань. Только для подрядчиков и их бенефициаров не лучше.

Заключение растягивать не хочу. Думаю, что если это реализовать, в январе 2016 года Россию уже будет не узнать.

http://izvestia.ru/news/581857