Автор: Алексей Стаценко
Советский Союз восстановил свою экономику после самой разрушительной в истории страны войны, запустил в космос первый искусственный спутник Земли и собирался запустить человека - до этого оставалось меньше года. А в это время на Западной Украине вела свой последний бой последняя вооружённая группа ОУН-УПА*
После ареста в 1954 году Василя Кука — последнего главнокомандующего УПА* — большая часть уцелевших на тот момент бандеровцев или подалась на Запад, или легализировалась в СССР, потому что дальнейшего смысла в сопротивлении не было. Но остались отдельные группы особенно упорных, которые продолжали борьбу. Постепенно они гибли один за другим, пока не осталась последняя группа.
Она начала действовать «под занавес» противостояния ОУН-УПА* с Советским Союзом — с лета 1952 года. Первоначально группа состояла из семейной пары — Марии Пальчак (псевдо Стефа) 1922 года рождения и её мужа — члена Подольского окружного провода ОУН* Петра Пасечного, который был на три года её младше (псевдо Чёрный и Пётр). В 1955 году к ним присоединился 17-летний Олег Цесарский.
Если бы не поддержка местного населения, группа Петра не смогла бы продержаться так долго. Наибольшую помощь ей оказала чета Клюбов с хутора Кубань. Он располагался неподалёку от села Цюцькова, который в 1968 году переименовали в Малиновку. Дома хутора стояли посреди леса на границе Рогатинского и Бережанского районов Станиславской (с 1962 года — Ивано-Франковской) области. За лесом начинался Подгаецкий район Тернопольской области.
Первую свою зимовку Пётр и Стефа провели в схроне в Тростянецком лесу Тернопольской области. Она выдалась тяжёлой, и на будущее они решили подобные свои укрытия делать в населённых пунктах. Однако план этот удалось реализовать только в конце 1954 года.
С согласия Мирона Клюба и его жены Михайлины Нижник в недостроенной части их дома бандеровская чета вырыла себе небольшой тайник, рассчитанный только на двоих. Первоначально его думали устроить у двоюродного брата Мирона — Ярослава, но потом выяснилось, что в супеси, на которой стоял его дом, схрон устроить сложно — близко подходили грунтовые воды.
Пётр хорошо знал Клюбов. В предыдущие два года он и его жена часто заходили к ним вместе с ещё одним бандеровцем — Михаилом Перегинцем (Белым): иногда скрывались у них, иногда Мирон помогал им продуктами. Для него самого и его домочадцев Пётр был Иваном.
«Крыивку» вырыли за пять дней. Чете бандеровцев помогали и хозяева, и Ярослав со своей женой Каськой. Зимовку 1954-55 годов Пётр и Стефа провели в ней.
Со временем оказалось, что воздуха в крошечном схроне для того, чтобы там постоянно находились два человека, мало. Поэтому Мария и её муж старались больше времени проводить на поверхности, соблюдая все правила конспирации.
У них была рация, правда, неисправная (Пётр прошёл курс радиста в обучающем центре националистов) и печатная машинка, на которой они размножали имевшиеся у них листовки и литературу. Даты они каждый раз ставили новые, чтобы у местных жителей и органов госбезопасности создавалось впечатление, будто в этом районе существует целая сеть бандеровских групп.
В 1955 году к ним присоединился юный Олег Цетнарский, которого все называли Иваном молодым.
То, что на хуторе Кубань скрываются боевики УПА*, знал весь Цюцьков, но селяне молчали, так как были уверены, что есть и другие группы, и за излишнюю болтливость можно лишиться головы. Были и такие, кто сочувствовал борцам за «незалежность», но присоединяться к ним считали излишним. Кто-то даже помогал продуктами и вещами.
После задержания Василя Кука активность бандеровцев сошла на нет, и органы госбезопасности значительно сократили свою активность на Западной Украине — перестали проводиться прочёсывания лесов войсковыми соединениями, уменьшилась розыскная и агентурная работа.
Пётр с Марией постепенно начали смелеть. Они уже почти не пользовались схроном, спускаясь туда, только если к хутору приближался кто-то подозрительный. Об этом их предупреждали дети Клюбов. Но Кубань был затерян среди лесов, поэтому сюда редко кто наведывался из представителей власти.
Летом бандеровцы уходили в тернопольские леса или сёла Рогатинского района Станиславской области, иногда ненадолго возвращаясь на хутор Кубань. У них была одна автоматическая винтовка и пистолеты, с которыми они совершили в окружающих сёлах 11 вооружённых ограблений сельских магазинов («сельпо») и колхозных складов. Награбленное сбывалось в других сёлах через магазины потребкооперации. Также бандеровцы запугивали местных советских активистов, но пока никого не убивали.
Пётр считал, что грабежи являются частью борьбы его группы с советской властью, которая эксплуатирует украинцев. При этом награбленное позволяло держаться на плаву и самим бандеровцам.
Со временем их самонадеянность перешла разумные пределы: они стали обращаться за медицинской помощью в медпункт Верхней Липицы — там располагался сельсовет, ходили на танцы в клуб в этом же селе и даже сфотографировались на хуторе Кубань вместе с родственниками жены Мирона Клюба.
Последнее их и погубило — фотография стала той ниточкой, по которой «гэбисты» пришли к группе после того, как Пётр совершил убийство.
12 октября 1959 года бандеровцы шли на ужин к кому-то из местных жителей села Тростянец. Навстречу им из этого же села в Тростянецкий лес на явку с информатором направлялся лейтенант КГБ В. Стороженко. На опушке леса он заметил приближающуюся к нему троицу и крикнул: «Стой! Кто идёт?!» Это были его последние слова.
Пальчак, Пасечный, Цесарский ОУН УПА
Бандеровцы бросились бежать, лейтенант достал из кобуры пистолет и погнался за ними. Когда Пётр Пасечный понял, что их преследует один-единственный человек, он остановился, залёг и застрелил того из охотничьего ружья, которое было у него с собой. Группа забрала оружие и документы «гэбиста», после чего скрылась.
Лейтенант Стороженко стал последней официальной жертвой ОУН-УПА со стороны советской власти.
Сотрудники Комитета госбезопасности начали поиски убийц, постепенно сужая круг.
На хуторе Кубань группа Петра появляться перестала. По воспоминаниям Марии Пальчак, Петру стало известно, что зимой 1958-59 годов к Мирону Клюбу уже наведывалась милиция и пыталась выведать, не скрывается ли у него кто-нибудь.
Летом бандеровцы получили информацию, что недавно сделанное фото попало в распоряжение КГБ, и решили больше на хуторе не появляться, но Мирона предупредили, чтобы он схрон на всякий случай не засыпал. По воспоминаниям родственника Мирона — Ярослава, причиной ухода группы стала ссора между тем и Петром. Он утверждал, что его двоюродному брату даже угрожали расправой.
Зимовку 1959-60 годов группа провела в схроне, организованном в селе Шумляны на подворье у Петра Подгородецкого, который, возможно, приходился Марии Пальчак родственником. Однажды в подпитии Подгородецкий кому-то разболтал, что у него скрываются бандеровцы, и Пётр 4 марта 1960 года увёл своих людей в лес. Там ещё лежал снег, было холодновато для ночёвок под открытым небом, но оставаться в схроне было слишком опасно.
Развязка наступила 14 апреля.
В Божиковский, Славятинский и Тростянецкий леса съехалось много войск — бандеровцам стало понятно, что об их новом месте обитания органам кто-то сообщил. Они решили бежать и в случае угрозы попадания в плен — застрелиться. До их слуха долетали требования о сдаче, но они продолжали уходить от погони. Мария Пальчак (Стефа) потом вспоминала:
«Вдруг я споткнулась о ветки и упала. Солдаты стали подбегать ко мне, а я была ранена в правую руку. Последними усилиями приложила пистолет Р-38 («Вальтер») к голове, выстрелила и упала. Рукой владела плохо, поэтому пуля попала в голову в 7 миллиметрах от мозга, и я себя не смогла смертельно ранить. Когда фотографировали место происшествия, то солдат услышал, что я дышу. Мне на месте санитары сделали перевязку и на машине отправили в Подгайцы. Этого я уже не помню».
Видимо, череп пуля не пробила, прошла вскользь, так как показания Мария Пальчак давала уже на следующий день. Она не выдала Петра Подгородецкого, который укрывал группу в последнюю зимовку, рассказав только, что единственный схрон находился у Клюбов на хуторе Кубанский.
Что касается её мужа Петра Пасечного — его грудь прошили несколько пуль преследователей, Олегу Цесарскому очередь перебила ноги, и оба бандеровца застрелились. Так прекратила своё существование последняя группа ОУН-УПА*.
Осенью состоялся суд. Приговор Тернопольского областного суда присудил Марию Пальчак к 15 годам лишения свободы, которые она отбыла от звонка до звонка. Мирон и Ярослав Клюбы также получили различные сроки и полностью их отсидели. Жену Мирона — Михайлину Нижник — власти как многодетную мать пожалели.
На этом официально прекратилось противостояние украинских националистов ОУН-УПА и Советского Союза.
В соответствии со «Справкой о количестве погибших советских граждан от рук бандитов ОУН* за период 1944 — 1953 гг.» 10-го архивно-учётного отдела КГБ при СМ УССР, которую тот подготовил для Верховного Совета УССР 17 апреля 1973 года, оно обошлось стране в 30 676 человек, из которых большинство составляли мирные граждане.
Прошло всего лишь 30 лет, СССР распался, и националисты стали на Украине героями. Мария Пальчак застала это время, она умерла только в 1998 году. Но стоили ли жизни её мужа, Олега Цесарского, других погибших бандеровцев, а также жизни их жертв того результата, который мы наглядно наблюдаем сейчас?
* Организация, запрещенная в Российской Федерации
Оценили 25 человек
34 кармы