…В зале был разлит мягкий свет. В лучах догоравшего заката, казалось, ожили библейские мотивы на расшитых золотом и серебром гобеленах. Великолепный паркет Гварнеги блестел своими изящными линиями. Вокруг царила тишина и торжественность.
Пристальный взор Императора Павла Петровича встретился с кроткими глазами стоявшего пред ним монаха Авеля. В них, как в зеркале, отражались любовь, мир и отрада.
Императору стразу полюбился этот, весь овеянный смирением, постом и молитвой, загадочный инок. О прозорливости его уже давно шла широкая молва. К его келии в Александро-Невской лавре шел и простолюдин, и знатный вельможа, и никто не уходил от него без утешения и пророческого совета. Ведомо было Императору Павлу Петровичу и то, что Авель точно предрек день кончины его Августейшей Родительницы, ныне в Бозе почивающей Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны. И вчерашнего дня, когда речь зашла о вещем Авеле, Его Величество повелеть соизволил завтра же нарочито доставить его в Гатчинский дворец, в коем имел пребывание Двор.
Ласково улыбнувшись, Император Павел Петрович милостиво обратился к иноку Авелю с вопросом, как давно он имел постриг, и в каких монастырях был.
- Честной Отец! - промолвил Император. - О тебе говорят, да и я сам вижу, что на тебе явно почитает благодать Божия. Что скажешь ты о моем царствовании и судьбе моей? Что зришь ты прозорливыми очами о Роде моем во мгле веков и о Державе российской? Назови поименно преемников моих на Престоле российском, предреки их судьбу.
- Эх, Батюшка-Царь! - покачал головой Авель. - Почто себе печаль предречь меня понуждаешь? Коротко будет царствование твое, и вижу я, грешный, лютый конец твой. На Софрония Иерусалимского от неверных слуг мученическую кончину приемлешь, в опочивальне своей удушен будешь злодеями, коих греешь ты на царственной груди своей.
В Страстную Субботу погребут тебя: Они же, злодеи сии, стремясь оправдать свой великий грех цареубийства, возгласят тебя безумным, будут поносить добрую память твою: Но народ русский правдивой душой своей поймет и оценит тебя и к гробнице твоей понесет скорби свои, прося твоего заступничества и умягчения сердец неправедных и жестоких. Число лет твоих подобно счету букв изречения на фронтоне твоего замка, в коем воистину обетование и о Царственном Доме твоем: "Дому сему подобает твердыня Господня в долготу дней":
- О сем ты прав, - изрек Император Павел Петрович. - Девиз сей получил я в особом откровении, совместно с повелением воздвигнуть Собор во имя Святого Архистратига Михаила, где ныне воздвигнут Михайловский замок. Вождю небесных сил посвятил я и замок, и церковь...
- Зрю в нем преждевременную гробницу твою, Благоверный государь. И резиденцией потомков твоих, как мыслишь, он не будет. О судьбе же державы российской было в молитве откровение мне о трех лютых игах: татарском, польском и грядущем еще - жидовском.
(В некоторых перепечатках этого повествования, появившихся в России после 1991 года, упоминается о несколько иных "трех лютых игах" - татарском, польском и безбожном - Ред.).
- Что? Святая Русь под игом жидовским? Не будет сему во веки! - гневно нахмурился Император Павел Петрович. - Пусто болтаешь, черноризец:
- А где татары, Выше Императорское Величество? Где поляки? И с игом жидовским то же будет. О том не печалься, батюшка-Царь: христоубийцы понесут свое:
- Что ждет преемника моего, Царевича Александра?
- Француз Москву при нем спалит, а он Париж у него заберет и Благословенным наречется. Но тяжек покажется ему венец царский, и подвиг царского служения заменит он подвигом поста и молитвы и праведным будет в очах Божиих:
- А кто наследует Императору Александру?
- Сын твой Николай:
- Как? У Александра не будет сына? Тогда царевич Константин:
- Константин царствовать не восхочет, помятую судьбу твою: Начало же царствования сына твоего Николая бунтом вольтерьянским зачнется, и сие будет семя злотворное, семя пагубное для России, кабы не благодать Божия, Россию прикрывающая. Через сто лет после того оскудеет Дом пресвятой Богородицы, в мерзость запустения Держава Российская обратится.
-После сына моего Николая на Престоле российском кто будет?
- Внук твой, Александр Вторый, Царем-освободителем преднареченный. твой замысел исполнит - крестьян освободит, а потом турок побьет и славянам тоже свободу даст от ига неверного. Не простят жиды ему великих деяний, охоту на него начнут, убьют среди дня ясного, в столице верноподданной отщепенскими руками. Как и ты, подвиг служения своего запечатлеет он кровью царственною:
- Тогда-то и начнется тобою реченное иго жидовское?
- Нет еще. Царю-Освободителю наследует Царь-Миротворец, сын его, а твой правнук, Александр Третий. Славно будет царствование его. Осадит крамолу окаянную, мир и порядок наведет он.
- Кому передаст он наследие царское?
- Николаю Второму - Святому Царю, Иову Многострадальному подобному.
На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим; как некогда сын Божий. Война будет, великая война, мировая: По воздуху люди, как птицы летать будут, под водою, как рыбы плавать, серою зловонной друг друга истреблять начнут. Измена же будет расти и умножаться. Накануне победы рухнет Трон Царский. Кровь и слезы напоят сырую землю. Мужик с топором возьмет в безумии власть, и наступит воистину казнь египетская:
Горько зарыдал вещий Авель и сквозь слезы тихо продолжал:
- А потом будет жид, скорпионом бичевать землю русскую, грабить Святыни ее, закрывать Церкви Божии, казнить лучших людей русских. Сие есть попущение Божие, гнев Господень за отречение России от святого Царя .
В глазах Авеля Вещего горел пророческий огонь нездешней силы. Вот упал на него один из закатных лучей солнца, и в диске света пророчество его вставало в непреложной истине. Император Павел Петрович поднял голову, и в глазах его, устремленных вдаль, как бы через завесу грядущего, отразились глубокие царские переживания.
- Ты говоришь, что иго жидовское нависнет над моей Россией лет через сто. Прадед мой, Петр Великий, о судьбе моей рек то же, что и ты. Почитаю и я за благо о всем, что ныне прорек мне о потомке моем Николае Втором предварить его, дабы пред ним открылась Книга судеб. Да ведает праправнук свой крестный путь, славу страстей и долготерпения своего:
Запечатлей же, преподобный отец, реченное тобою, изложи все письменно, я же вложу предсказание твое в нарочитый ларец, положу мою печать, и до праправнука моего писание твое будет нерушимо храниться здесь, в кабинете Гатчинского дворца моего. Иди, Авель, и молись неустанно в келии своей о мне, Роде моем и счастье нашей державы.
И, вложив представленное писание Авелево в конверт, на оном собственноручно начертать соизволил:
"Вскрыть Потомку Нашему в столетний день моей кончины".
11 марта 1901 года,
в столетнюю годовщину мученической кончины державного прапрадеда своего, блаженной памяти Императора Павла Петровича, после заупокойной литургии в Петропавловском соборе у его гробницы, государь император Николай Александрович в сопровождении министра Императорского двора генерал-адъютанта барона Фредерикса (вскоре пожалованного графским титулом) и других лиц Свиты, изволил прибыть в Гатчинский дворец для исполнения воли своего в Бозе почивающего предка.
Умилительна была панихида. Петропавловский собор был полон молящихся. Не только сверкало здесь шитье мундиров, присутствовали не только сановные лица. Тут были во множестве и мужицкие сермяги, и простые платки, а гробница Императора Павла Петровича была вся в свечах и живых цветах. Эти свечи, эти цветы были от верующих в чудесную помощь и предстательство почившего Царя за потомков своих и весь народ русский. Воочию сбылось предсказание вещего Авеля, что народ будет особо чтить память Царя-Мученика и притекать будет к Гробнице Его, прося заступничества, прося о смягчении сердец неправедных и жестоких.
Государь Император вскрыл ларец и несколько раз прочитал сказание Авеля Вещего о судьбе своей и России. Он уже знал своею терновую судьбу, знал, что недаром родился в день Иова Многострадального.
Знал, как много придется ему вынести на своих державных плечах.
Знал про близ грядущие кровавые войны, смуту и великие потрясения Государства Российского.
Его сердце чуяло и тот проклятый черный год, когда он будет обманут, предан и оставлен всеми…
Оценили 15 человек
20 кармы