Почему СССР и РФ не Россия

Все разговоры о преемственности «четырех империй» легко опровергаются конкретным анализом

На фото: революционный плакат времен Гражданской войны. Преемственностью от исторической России здесь и не пахнет

Общим местом в сочинениях сегодняшних «патриотов» левой ориентации являются несколько стереотипов, воспринимаемых ими как аксиома, которые в действительности не имеют с реальностью ничего общего.

Первый из них – это противопоставление России всему остальному миру, в особенности Европе, как «тоталитарной» страны. В этом носители неосоветского сознания, казалось бы, парадоксальным образом совпадают с теми, кого они считают своими заклятыми врагами, то есть с либералами. Только те оценивают якобы исконный российский «тоталитаризм» негативно, а совпатриоты – позитивно. В действительности Российская империя не была тоталитарным государством. Таковым был как раз СССР, который безосновательно считается продолжением исторической России. Россия, вопреки стереотипам совпатриотов, не была симбиозом рабства и деспотизма, а русский народ не был патологически склонен к социализму. Форма правления в России была авторитарной, это другое дело. Монархия авторитарна, поскольку основана на формальной власти одного лица и верности подданных этому лицу как богоустановленному правителю. Такая авторитарность власти вполне сочетается с земскими институтами местного самоуправления, с участием народа в решении своих проблем, а крен в сторону бюрократизации, начатый в эпоху Петра I, постепенно выправлялся во второй половине XIX века. Тоталитаризм же основан на «идеократии», полном и безоговорочном подчинении всех сторон жизни одной, возведенной в абсолют отвлеченной идее и деспотической власти некой группы людей, из своей среды выдвинувшей своего лидера. Здесь нет не только легитимации власти как восходящей к воле Божией, но и «демократии», легитимации власти, восходящей к воле народа.

Точно так же Россия не была склонна к изоляционизму (советский «железный занавес»), русские не были агрессивны, не испытывали ненависти к инакомыслящим и не стремились к господству над другими народами. За все время существования империи ни один малый народ не прекратил своего существования, напротив, в имперской «рамке» они имели возможность полноценного развития на основе своих национальных культурных традиций. Определение России как «тюрьмы народов» относится исключительно к сфере пропаганды, причем максимально недобросовестной. Все эти черты с противоположными оценками приписывают русским либералы и совпатриоты, ошибочно полагая СССР неким органическим продолжением Российской империи.

Серьезной ошибкой является и отождествление многочисленной и малоэффективной советской номенклатуры и немногочисленного, но очень профессионального и эффективного российского чиновничества, о чем имеется немало конкретных исследований.

Слом всех форм и всех сторон жизни исторической России, осуществленной двумя революциями 1917 года, привел к созданию на ее обломках совершенного нового государства, «государства нового типа», о чем мы недавно писали. Вместо унитарной империи, в которой наверх поднимались лучшие представители всех населявших ее многочисленных народов и народностей (в том числе и недавно к ней присоединенных), почитавших за великую честь послужить «Белому Царю», была образована рыхлая конфедерация искусственно созданных национальных республик, в которой на государственную карьеру, за исключением «национальной» квоты, могли рассчитывать лишь те, кто засвидетельствовал свою верность отвлеченной тоталитарной идее – «идеалам марксизма-ленинизма».

В наших предыдущих публикациях мы не раз уже касались национальной политики большевиков. В свете этого необходимо заметить, что Гражданская война в России не была классической гражданской войной (как, например, противостояние Вандеи и якобинцев во Франции или война Алой и Белой Розы). Если белые (среди которых были как монархисты, так и республиканцы) в основу своей идеологии положили лозунг восстановления «единой и неделимой России», то для большевиков это был лишь начальный этап за утверждение своей тоталитарной идеологии в мировом масштабе. Идеология классовой ненависти противостояла здесь идее национального единства. Однако уже здесь не обошлось без обычной для них лжи. Так, Троцкий в одном из внутрипартийных документов сформулировал мысль, которую потом в полной мере заимствовал у него Сталин и другие: поскольку мысль о защите Родины для обычного красноармейца привычнее, чем идея мировой революции, то воспитывать его следует так, чтобы он, воюя за дело Третьего Интернационала, думал, что сражается за Россию. (Ср. лозунг «Социалистическое Отечество в опасности»).

Между тем разрыв правопреемства с исторической Россией при власти большевиков следует понимать не как фигуру речи, а как точное знание из области права, государствоведения. В общественном сознании данный вопрос бывает обычно смазан, а ведь он относится к числу важнейших!

Большевики принципиально действовали вне правового поля Российской империи, чем фундаментально отличались от других революционеров предшествующих эпох. Так, например, при всем нашем негативном отношении к февралистским заговорщикам, нельзя не признать, что при власти Временного правительства, неоднократно нарушившего Законы Российской империи (прежде всего при самой вынужденной «передаче власти» им от Государя), в целом их не отменяли. Практически все законодательство империи в период с февраля по март 1917 продолжало действовать. Оно было отменено большевиками лишь в конце ноября 1917. Если февралисты были озабочены формальной легитимацией своей власти именно в рамках и терминах действовавших тогда Законов (хотя и основывались при этом на лжи т.н. «отречения»), то большевики эти законы просто отменили. Никто им власть не «передавал», они захватили ее сами. Использование патриотических чувств и отдельных элементов государственной атрибутики и лозунгов (например, в советских орденах, в пропаганде и т.д.) было именно паразитированием, а не преемством.

В этом плане вполне логичным было непризнание долгов Царской России. Как можно признавать за собой долги того государства, которое признается врагом и по отношению к которому не признается за собой никакой преемственности?!

Даже гитлеровский режим, хотя и изменял, но не отменял законодательство Веймарской республики, что естественным образом приводило к признанию прав собственности, полученных ранее льгот и преимуществ, результатов имущественных сделок и т.д. То же самое имело место и в ФРГ, правительство которой, подчеркивая свое неприятие национал-социализма как идеологии и основанной на ней политики, отнюдь не признавало имущественные права и сделки, заключенные во времена Гитлера, юридически ничтожными.

В то же время в современной РФ признается преемственность от законов СССР (за небольшими, особо оговоренными исключениями), но не признается ни за физическими, ни за юридическими лицами никаких прав, приобретенных на основе дореволюционного законодательства. Несмотря на то, что высшая судебная инстанция РФ признала факт узурпации государственной власти в РФ компартией (что абсурдно, поскольку СССР и был созданием этой партии), бывший секретарь обкома мог требовать персональной пенсии и иных льгот; его прежняя деятельность тем самым по факту одобрялась и признавалась. Надо ли напоминать, что в самом СССР дело обстояло диаметрально противоположным образом: служба «царскому режиму считалась обстоятельством компрометирующим, а вот участие в революции, свергнувшей этот режим, одобрялось при помощи различных льгот. Таким образом, популярные среди совпатриотов разговоры о «четырех империях», между которыми существует несомненная историческая преемственность, относятся к области мифотворчества, не выдерживая самой снисходительной научной критики.

Начисто опровергается тезис о преемственности СССР по отношению к исторической России и анализом того, что можно назвать ротацией элит. Которая происходила необычайно кровавым путем с небывалым в истории числом жертв. Главное заключается даже не в их количестве (хотя и это необычайно ярко характеризует политику большевиков), а принципиальной замене качества высшего культурного слоя.

Обычно, даже если под элитой понимать всех, кто хоть как-то возвышается над уровнем простого человека по качеству образования и социальному положению, сюда входит максимум 3-5% населения, в крайнем случае чуть больше. Для крупных государств это несколько миллионов человек. Для того чтобы изменить лицо страны, большевики главным направлением своего террора сделали именно эти слои.

История знает немного примеров кардинальной смены элит: нормандское завоевание Англии, Великая Французская революция, ордынское нашествие на Русь. Речь идет не о возвышении тех, кто до этого располагался ниже на социальной лестнице, а о ломке и замене самой лестницы. Но даже эти примеры «не дотягивают» до того, что сотворила РКП(б).

Наиболее пострадавшей группой сразу стали военные. Согласно статистическим данным, в течение 1914 – 1922 гг. в русской армии служило примерно 350 тыс. офицеров. Из них примерно 24 тыс. погибло на фронтах Первой мировой войны; 85 – 90 тыс. на фронтах Гражданской войны (из этого числа лишь 10 тыс. служили у красных). На советской территории остались (не ушли в эмиграцию) около 140 тыс. офицеров; из них погибли в репрессиях (то есть были расстреляны или погибли в тюрьмах и лагерях) в 1920 – 1930 гг. от 70 до 80 тыс. человек. При этом уничтожались не только офицеры, служившие у белых, но и те, кто воевал с белыми в составе красных частей. Таким образом, от рук большевиков уже к 1930 году погибло суть менее половины всех старых офицеров. А ведь впереди еще были свирепые репрессии против военных второй половины 1930-х, добравшие «остатки»!

К началу 1939 года в армии остался лишь 1% старых офицеров. Неудивительно, что за первые 5 месяцев войны Красная армия был практически разгромлена; 3 млн. сдалось в плен, немцы дошли до Москвы, а еще через год они стояли уже на Волге. Что же касается дворянства (как потомственного, так и дарованного), то среди живших к моменту революции доля погибших в 1917-1922 гг. и эмигрировавших в среднем не опускается ниже 60-70%, а среди мужчин часто составляет и до 100 %.

Аналогичную картину мы видим среди всех слоев культурного, образованного общества. Так, например, уничтожение российских инженеров и их бегство от репрессий в эмиграцию привело к тому, что во времена индустриализации, то есть уже после 1929 г. основное руководство «ударными стройками коммунизма» осуществлялось иностранными специалистами (Альберт Кан, Хью Линкольн Купер, ученики Генри Форда, Эрнст Мэй и мн. др.).

Страна под властью большевиков не только лишилась большей части своего интеллектуального потенциала, но старый интеллектуальный слой вовсе перестал существовать как социальная общность. Если во Франции за 1789 – 1799 гг. от репрессий погибло 3% всех дворян, а эмигрировало 20 – 30 тыс. человек, то в России из примерно 4 млн., принадлежавших к образованным слоям общества, уже в 1917- 1920 гг. было расстреляно и просто убито примерно 440 тыс., а от голода и болезней умерло еще больше. Плюс еще не менее 0,5 млн. сразу (в эти годы) ушли в эмиграцию. К моменту окончательного становления новой элиты в 1930-х гг. лица, хоть как-то связанные с прежней элитой (включая вообще всех связанных с умственным трудом), составляли не более 20 – 25%. А для руководящих слоев администрации эта цифра была не более 10%. А ведь наиболее свирепые репрессии в элитах, эпоха «большого террора», были еще впереди!

Далее на место немногочисленных и высокообразованных интеллектуалов приходит поверхностная, полуобразованная советская интеллигенция, по большей части лишенная духовной генетической связи с исторической Россией, которую А.И. Солженицын метко наименовал «образованщиной».

Однако при всем враждебном отношении властей к подлинным интеллектуалам главные достижения советского периода в науке, технике, культуре, военном деле связаны именно с немногими уцелевшими представителями старых культурных слоев или их непосредственными учениками. Большинство сталинских маршалов начали службу в Царской армии; большинство выдающихся ученых и инженеров получили еще дореволюционное базовое образование или уже в советское время сподобились поучиться у старых специалистов; ведущие писатели, художники, композиторы также происходили из исторической России и т.д.

Современная Российская Федерация существует в условиях парадокса. С одной стороны, ее высшие власти хотят представить свое государство как продолжение исторической России (отсюда заигрывание с «белыми» смыслами после распада СССР), а с другой – сами они являются продуктом советской эпохи; наследие России как таковой для них не органично. РФ в ее сегодняшнем виде – это осколок СССР, подвергаемый дальнейшим экспериментам в духе либерал- или национал-большевизма, а отнюдь не продолжение России. Культ российской государственности, идеология национального единства, экономическая свобода, отрицание классовой розни, наконец, декларируемая, по крайней мере, формально свобода слова – это все исторические российские, а отнюдь не советские ценности. Однако двинуться всерьез в эту сторону действующим властям слишком страшно, поскольку для этого необходимо самим перестать быть «постсоветскими» по своей внутренней сути. Отсюда явное противоречие между формой и содержанием, которое сегодня уже пытаются явно «снять» через ресоветизацию. Однако и большевистского темного горения и энтузиазма тоже уже нет, поэтому реальная политика все больше напоминает симулякр и имитацию, над которым еще и нависает зависимость от внешних сил.

Понятно, что реальный шанс на возрождение для России, для всех нас лежит на путях возврата на новом этапе к исторической имперской идентичности, что автоматически ставит задачу смены элит.

Владимир Семенко

При подготовке статьи использованы материалы книги С.В. Волкова «Почему РФ – не Россия». М., 2018.