Мировая экономика с 2009 года переживает период роста. Он был обеспечен массированными вливаниями ликвидности со стороны центральных банков, ростом бюджетных расходов и долговой нагрузки. Но состояние финансовых рынков в прошлом году позволило предположить, что этот рост стал выдыхаться. Это предположение подтвердилось в нынешнем году сильным замедлением реального сектора экономики.
По оценкам Bloomberg, темпы роста мировой экономики сейчас упали примерно до 2%, что является минимальным показателем со времен кризиса 2008−2009 годов. Такое положение дел не может не сказаться на ценах на нефть, которые отличаются очень низкой эластичностью. Достаточно даже небольшого изменения баланса спроса и предложения, чтобы они сильно просели.
— В 2008 году, — приводит пример главный аналитик банка «Солидарность» Александр Абрамов, — цены на нефть упали в 4 раза от максимума, и от стабильного уровня — в 3 раза. А максимум тогда был на уровне 150 долларов за баррель, стабильным был ценник в 120 долларов. Сейчас снижение может оказаться подобным, что дает нам уровень в 20−25 долларов за баррель. Полагаю, этот период продлится всего два-три года, но тут высока вероятность того, что в игру вступят структурные экономические факторы. И тогда ситуация будет совершенно иная.
«СП»: — Расскажите об этом подробнее…
— Для начала нужно понимать, что сейчас наибольшую долю в мировом энергобалансе занимает нефть (34%), уголь (28%) и газ (23%), что в совокупности дает 85%. Еще 7% приходится на гидроэнергию, а 5% - на атомную. Доля же возобновляемой энергетики пока невелика — около 2% приходится на ветровую, а 1% - на солнечную энергию.
Однако темпы роста именно возобновляемой энергетики гораздо выше. Если годовой рост объема потребления нефти составлял 1%, угля — 1,5%, а газа — 2%, то за последние 10 лет ветроэнергетика росла со скоростью более 20% ежегодно, а солнечная — более 50% в год. Крупнейшей мировой державой по объему потребления энергии является Китай (23% мирового потребления), и там эти темпы еще выше: «ветряки» за последние 10 лет росли там со скоростью 50% в год, а солнечная энергетика — более 90% ежегодно. Очевидно, что прежние объемы потребления нефти скоро никому будут не нужны.
«СП»: — На основании чего делается такой вывод?
— Посмотрите на автомобильную промышленность. В 2016 году на мировом рынке доля электромобилей не превышала 1%. В 2017 году она приблизилась к 1,5%, а в 2018 году — превысила 2%. По прогнозам, к 2025 году доля электромобилей на мировом рынке превысит 10%, а к 2030 году — 20%. Но если принять во внимание еще и гибридные авто, то, по прогнозам западных инвестбанков, уже к 2025 году совокупная доля такого транспорта составит 30% от всего мирового объема продаж.
«СП»: — И чем это грозит мировой экономике?
— Тем, что такой рост неизбежно скажется на уровне потребления бензина, что, в свою очередь, отразится на мировых нефтяных ценах. Плюс со счетов не надо сбрасывать различные экологические ограничения. Например, в ряде стран уже начали ограничивать возможность въезда в отдельные микрорайоны и даже целые города автотранспорта с дизельными двигателями. На очереди — бензиновые двигатели.
«СП»: — Кроме этого, есть еще какие-то еще аспекты, которые будут влиять на объемы потребления нефти?
— Есть еще фактор потребления. Исторически с начала ХХ века до 1973 года цены на нефть были невысоки, от 20 до 30 долларов за баррель, если их перевести в сегодняшние доллары. Потом случился нефтяной кризис, во многом вызванный действиями ОПЕК, и цены (с учетом инфляции) ушли в диапазон 60−120 долларов за баррель. В 1986 году цены вновь снизились, стабилизировавшись на уровне 30 долларов за баррель. Потом США в 2003 году вторглись в Ирак, после чего нефтяные цены взлетели до тех же 60−120 долларов. Но в 2014 году они вновь снизились. Конечно, в 2017—2018 годах произошел некоторый их отскок, но он, скорее всего будет недолгим.
«СП»: — Почему?
— Сейчас растет давление на ОПЕК. В частности, в США уже рассматривается законопроект, по которому станет возможным признать организацию стран-экспортеров нефти картельным сговором. Его принятие позволит применить к ОПЕК санкции в перспективе с целью ее раскола.
«СП»: — Такую организацию возможно расколоть?
— Понятно, что Саудовская Аравия не станет из ОПЕК выходить. Но если организацию покинет ряд более мелких стран-производителей, организация просто потеряет свою рыночную власть и возможность устанавливать цены на комфортном для себя уровне. Ведь себестоимость нефти у большинства производителей находится на уровне гораздо ниже мировых цен на нее. И нефтяная отрасль в этих странах является бюджетообразующей за счет сверхприбылей нефтяных компаний. Но бесконечно так продолжаться не может, собственно, раскол ОПЕК — это просто вопрос времени. Она расколется либо под влиянием мирового кризиса, поскольку страны поймут, что удержать цены на нефть не получится, либо по политическим причинам.
«СП»: — И что тогда случится со сложившимся мировым экономическим порядком?
— Странам придется перестраиваться. Вот в Норвегии уже накоплены в государственном пенсионном фонде ресурсы свыше 1 триллиона долларов. Их смысл в том, чтобы направить средства на диверсификацию экономики в период нефтяного кризиса и сохранить уровень жизни населения.
«СП»: — Естественно, встает вопрос — а что же Россия?
— У нас аналогичную роль играет Фонд национального благосостояния. Правда, его объем значительно меньше в процентах от нашего ВВП. Но, тем не менее, это дает нам порядка полутора-двух лет, чтобы адаптироваться к изменению рыночной конъюнктуры.
«СП»: — То есть, грубо говоря, у России есть всего два года после раскола ОПЕК, чтобы перестроиться? Кстати, можно ли примерно предположить, когда она развалится?
— Первой ласточкой стал Катар, который вышел из ОПЕК в начале этого года. Думаю, до конца года к нему могут присоединиться другие страны. А в 2020—2021 годах шансы сохранить ОПЕК в прежнем виде совсем невелики. То есть утрата монопольной власти организацией произойдет в ближайшие 2−3 года. И после этого у нас остается еще два года на перестройку.
«СП»: — Можно ли предположить, как будет происходить адаптация?
— Мы видели похожее в 2014—2015 годах. Тогда приспособление частично шло за счет сокращения бюджетных расходов, частично — через наращивание заимствований, а частично — за счет ослабления национальной валюты. Скорее всего, в будущем будет то же самое.
«СП»: — То есть ситуация будет плохой?
— Для нас все эти три фактора относительно благоприятны. У нас невысокий госдолг, который мы без ущерба платежеспособности можем спокойно нарастить в полтора-два раза. У нас динамика бюджетных расходов традиционно в тучные годы характеризуется быстрым ростом, который не способствует эффективному расходованию средств, так что мы можем ограничить рост этих расходов без существенного ущерба для экономики вообще и для социальной сферы в частности за счет повышения их эффективности. Наконец, у нас накоплены некоторые резервы. По бюджетному правилу у нас цена отсечения составляет чуть выше 40 долларов, так что без особого ущерба можем пережить падение цены на нефть до 25 долларов.
«СП»: — Хорошо, вот два года мы используем весь этот арсенал. А потом что, если не перестроимся за это время?
— В этом случае, при сохранении жестких условий на мировом рынке, мы рискуем пойти по тому же пути, по которому шли до 1998 года. Мы начнем наращивать внутренние заимствования, скорее всего краткосрочные, так как «долгие» деньги будут очень дорогими. Будем продолжать финансировать расходы в прежнем объеме и наш долг будет быстро расти.
«СП»: — И каков будет итог?
— При таком раскладе — скорее всего, как в 1998 году, все закончится дефолтом. Но политическая воля у нас сейчас есть, так что, я думаю, экономика сумеет перестроиться.
«СП»: — Предположим, мировая экономика перестраивается с нефтяной энергетики на возобновляемые источники. Не должна ли наша экономика оказаться впереди планеты всей, учитывая всю ширь российских просторов?
— В плане ветряной энергетики у нас относительно благоприятная перспектива. А вот в плане солнечной энергии, увы, все не так хорошо. У нас очень невыгодный наклон поверхности к солнцу. Да еще из-за того, что мы находимся на севере, у нас мало солнечных дней. Так что КПД такой энергии будет низок.
«СП»: — Как же нам тогда перестраиваться?
— У нас есть огромный потенциал по гидроэлектростанциям, эта область у нас задействована не более чем на треть, в отличие от других стран, где энергия воды задействована уже процентов на 80−90. У нас активно развивается атомная энергетика, в том числе с реакторами, позволяющими многократно использовать ядерное топливо. У нас огромные запасы газа и угля. Так что говорить о том, что России грозит энергетический голод, в ближайшие 200 лет не приходится.
«СП»: — То есть во всем мире будет кризис, а Россия останется, как говорится, в шоколаде?
— Дойной коровой, как это есть сейчас, энергетика, скорее всего, перестанет быть. Потому что сейчас весь российский экспорт состоит из нее более чем на две трети. Так продолжаться долго не может по вышеуказанным причинам. Диверсифицировать экономику нам все же придется. И современную технологическую базу тоже придется разрабатывать, если мы хотим занимать достойное место в мире в ХХI веке.
Официальная статистика у нас удручающая. В конце 2018 года темпы роста добывающей промышленности достигали 7−8%. В обрабатывающей промышленности они тогда оказались нулевыми, а с января 2019 года вообще ушли в минус. Так что Россия сейчас стоит на развилке — либо мы продолжим идти прежним путем, который увеличивает нашу сырьевую зависимость, либо мы принимаем решительные меры прямо сейчас, пока есть ресурсы и какая-то политическая воля, а мировая обстановка пока еще спокойна.
Оценил 1 человек
1 кармы