Стоило в Курской области пройти суточному доброму дождю, а профессиональным мародёрам сельских супермаркетов получить несколько болезненных тычков и откатиться кое-где до 10-15 километров... начался хоровой вой. Хорошо знакомый уху доброго русского человека со времён Буонапартия: всё пропало, мы тонем в непролазной грязи, а скоро припожалует Генерал Мороз, и что не закопал в хляби его подчинённый Слякоть — сгинет в этих проклятых всеми оккупантами широтах.
Западные типа военные эксперты выдохнули, теперь им не требуется смешить сведущую публику дикими оправданиями хронических поражений воинства пана гетмана, есть козырный туз: за русских вне всяких правил и законов войны выступает ненастная погода средней полосы и хрестоматийная грязь. Поэтому немецкие и британские таблоиды с радостью подхватывают сообщения из рядов ВСУ о нехватке гусеничной техники, проклятья в адрес импортной колёсной, низкой облачности и далее по списку...
Колесо против катков
Начнём по порядку, а погодой и непролазными русскими хлябями займёмся ниже. Итак, преимущества и недостатки «гусянки» (гусеничная боевая техника) перед своими колёсными собратьями нельзя вести через метеорологическую призму, это «негодная цель», обычно используемая дилетантами в бессодержательных диванных спорах, ничего не понимающих в эволюции военного дела, логике разработчиков того или иного вида вооружений, практике эффективного применения.
Танки и гусеничные боевые машины являются не сферическим конём в вакууме, они прошли сложнейший путь развития, дабы предстать в нынешнем сбалансированном и грозном виде. У каждой серьёзной армии мира собственная школа строительства бронетехники, сообразно главенствующей тактике. Но есть общая черта: многотонные монстры, лязгающие гусеницами, являются ударными платформами. Первый их показатель — огневая мощь, второй — защищённость экипажа и узлов/агрегатов, третий — скорость и проходимость. Только у французов хватило ума до XXI века цепляться за концепцию «колёсного танка», пусть и экспедиционного, но всё-таки.
Оборотной стороной мощи/защиты/проходимости (последний параметр относителен, если что, актуален для машин весом не более 45-ти тонн) является сложное техническое обслуживание такой техники, множество ежедневных регламентных работ, трудность полевого ремонта и большой расход горючего. Колёсная техника более неприхотлива, обладает в разы большей мобильностью, а при наличии большого числа дорог с твёрдым покрытием на ряде ТВД свои недостатки защищённости нивелирует манёвром.
Если совсем просто объяснить бессмысленность спора о том, какая техника предпочтительнее, то истина здесь одна: где вы собираетесь воевать. И против кого. Когда началась Холодная война, ни у кого из умников НАТО не возникло идеи отказываться от гусеничной бронетехники, поскольку только она могла побороться на равных с советским танковым катком. Но как только угроза миновала, военная мысль Запада сбросила гусеницы и покатилась на колёсах в концепции «экспедиционных корпусов», действующих против слабо оснащённых и вооружённых стран третьего мира или повстанцев.
Танковые соединения и тяжёлая бронетехника для перевозки пехоты ушли в прошлое, даже Гегемон (вроде как обязанный поддерживать разумный баланс между континентальной армией и экспедиционной для заморских действий) ударился в грех забвения тяжёлой бронетехники, приняв оперативно-тактическую доктрину ведения войн «Stryker». По наименованию бронемашин LAV III «Stryker», промежуточного типа техники для своих ударных «бронекавалерийских» (механизированных) бригад.
Для настоящей континентальной войны с полноценными временами года непригодных по определению. Но такова была общая геополитическая реальность, ни с Китаем, ни с Россией в общевойсковом бою янки не собирались сходиться на евразийских просторах, потому и сократили свои танковые соединения на перетяжелённых гусеничных M1 «Abrams» и боевых машинах пехоты M2 «Bradley», ударившись в строительство экспедиционных сил. В переводе: лёгких пехотных бригад на едва бронированных внедорожниках и MRAP (Mine Resistant Ambush Protected, бронеавтомобиль с усиленной противоминной защитой). При малом числе ударных «Stryker».
Как только данная концепция ведения войны (подкреплённая соответствующей техникой) приехала в русские широты, она немедленно потеряла свою доктринальную специфику. Колёсные «Stryker» и тысячи броневичков, не способных выдержать в борт кинжальный огонь крупняка 12,7 мм в общевойсковом бою против равного противника, имеют такую же ценность, как пули, изготовленные из неприятной физиологической субстанции.
Негде здесь нарезать без дозаправки полтыщи вёрст, прикрывать группы спецназа в городских боях или патрулировать огромные пространства, гоняясь за босоногими повстанцами с дедовыми «Калашами». Нужна мощная броня, высокая проходимость, общая незаметность, солидное универсальное вооружение. Противотанковое, в первую очередь. А потуги янки укреплять свои броневики дополнительной защитой, доведя вес машин до 30-ти «плюс» тонн, оказались тупиковой ветвью строительства механизированных соединений, им вообще противопоказано выезжать после лёгкого дождика из казарм. Тот рубежный боевой вес, когда машину положено ставить на гусеницы.
Поэтому, прежде чем устраивать нытьё о русском коварном солдате, предпочитающем перемещаться зимой и летом на «гусянках», западным умникам следует помнить древний закон военной логистики и боя: всё подразделение движется со скоростью самой медленной обозной клячи. Делаете лёгкое мобильное подразделение — не смейте его обременять тяжёлой техникой, остановились на втором варианте — дайте к танкам хорошо бронированные гусеничные БМП. А если загнали в одно стойло весь зоопарк по принципу Ноева Ковчега (каждой твари...), то не нойте, если ваше чудо-воинство раскорячилось в хляби и черпает полными шароварами.
Кстати, при Бараке Хусейновиче Пентагон постарался скрестить в экспериментальных бригадах Национальной Гвардии США танковые батальоны на мастодонтах «М-1 Abrams» и стремительных колёсных «Stryker». Заокеанские отставные люди бают... вышло смешно до колик.
Слово «учителям»
Теперь к главной теме, пресловутой русской хляби и грязи, якобы угробившей ни одно вторжение супостата. Особенно страдали в мемуарах на сей счёт битые гитлеровские генералы и фельдмаршалы, начисто утратившие при написании своих «упущенных побед» связь с боевыми журналами Групп Армий, отдельных армий и дивизий. Особенно в период самой лютой распутицы и грязищи осени 1941-го. То есть, в моменты успешно шедших стратегических наступлений. Но как только пришлось из Советского Союза уползать, терпя страшные поражения... тут немедля начинали фигурировать хтоническая русская грязь, лютые морозы, бездорожье и немного партизаны.
Начнём с того, что германская армия ещё кайзеровского образца тонула в дикой грязюке Фландрии, Соммы, Вердена и далее по списку долгие четыре года на Западном фронте, чуть меньше — на Восточном. А уж как хлебнул слякотных хлябей генерал Макензен в Румынии 1917-го, угодив в настоящую валашскую трясину бездорожья и степных раздолий — для этого отдельная библиотека существует на полках военной науки. У каждой армии Антанты тоже своя беда была с грязью, никакие гусеницы не спасали.
Испугать дисциплинированного померанского гренадёра или прусского потомственного юнкера такими вещами было невозможно, что и было продемонстрировано вермахтом в осенней Польше 1939-го. Погода была хорошей, но готовность преодолевать не менее легендарное ясновельможное бездорожье (из-за которого Наполеон вообще хотел отменить вторжение в Центральную Россию) наблюдалась полная. А когда грянул роковой 1941-й, гитлеровцам самые мокрые и слякотные погоды не помешали провести успешные наступательные операции на Тихвин, Тулу, Калинин, Харьков и Донбасс. Проходя (с боями) по колено и пояс в грязи сотни километров.
Как только военные синоптики сообщали о приближении циклонов, вся огромная машина вермахта на уровне штабов переходила на два режима работы, стараясь угадать: какая именно распутица настигнет их соединения. Поскольку в оперативном словаре штаб-офицеров их было две, Schlammperiode (просто распутица) или Schlammzeit (время грязи). Как нетрудно догадаться, на каждую такую «эпоху» были свои оперативные планы ведения военных/боевых действий с учётом климатических вводных. И обычно приказы в вверенные части рассылались заблаговременно, дабы командиры «ожидали периода ухудшения состояния дорог» (стандартная форма сообщения).
И тут начиналось... Штабы батальонов отряжали специальные группы по окрестным деревням, дабы провести опросы местного населения об особенностях здешних погод в осенне-весенний период. После составлялись общие инженерные планы подготовки к распутице: чистились кюветы и водоотводы, в потенциально болотистых местах наводились бревенчатые настилы, готовились штабеля вязаных фашин, у каждого ручья или речушки появлялись паромные средства (штатные или импровизированные), любое транспортное средство обзаводилось вторым комплектом для буксировки и борьбы с грязью, а полевая жандармерия бросала ловить мародёров и дезертиров, занималась устройством особого порядка передвижения.
Во-первых, на грунтовые дороги запрещалось казать нос местным, а для тяжёлых гужевых повозок вермахта и грузовиков вводился режим одностороннего движения между специальными блок-постами. На прикол ставились транспортные средства тяжелее 12-ти тонн, либо их разрешали отправлять небольшими колоннами под личную ответственность минимум командира полка. В сопровождении гусеничных тягачей, танков, бронетранспортёров. Бросать застрявшие автомобили на дороге строжайше воспрещалось, скорость и порядок движения нормировались от одного плохого участка трассы до другого. Одиночные поездки запрещались.
А катались в распутицу гитлеровцы так: весь автотранспорт классифицировали по тоннажу, затем по срочности и приоритету доставляемых грузов. Каждая дорога разбивалась на несколько участков с обязательными замаскированными стоянками-отстойниками, где находились некоторые запасы МТО, инженерных средств и отдельные подразделения сапёров (либо военнопленных с насильно мобилизованными местными жителями). Движение было односторонним, формируемые небольшие колонны однотипного транспорта (до 20-ти машин максимум или 40-ка повозок) сновали по приказу «инспектора».
Как только дорога разбивалась и движение становилось затруднённым — на критический участок отправлялись дорожные ремонтные группы, тягачи, в случаях совсем полной безнадёги... летучие группы на лёгких повозках с волокушами, дабы быстро разгрузить завязшую колонну и доставить грузы на передовую. Съезжать с твёрдого покрытия на дикий просёлок, не обозначенный сапёрами проходимым, любым грузовикам категорически воспрещалось, на свой страх и риск здесь могли раскатывать только мотоциклисты, легковушки, запряжённые одной лошадью повозки.
Ещё более драконовские порядки вступали в действие, как только «распутица» получала категорию высшего природного бедствия Schlammzeit (время грязи). Обычно такие периоды длились три недели перед наступлением зимы и с началом бурной оттепели. А, например, Группа Армий «Юг» на стыке 1943-1944 гг. вообще просуществовала в таком состоянии почти полгода, зима выдалась очень мягкой. Как оно воевалось тогда на Украине... изучите документальные и фото-кино свидетельства о проведении Корсунь-Шевченковской наступательной операции с уничтожением Группы Штеммермана.
Не суть, нечто подобное случалось регулярно, и никогда немецкие штабы не паниковали, прекрасно понимая: распутица она для всех распутица, потому штабы дивизий получали общий сигнал «Hilf dir selbst!» (Помоги себе сам). Что означало, во-первых — специальное оборудование позиций на любых господствующих или сухих высотах, создание дренажных систем на каждом опорном пункте, строительство ротных и батальонных гатей для связности действий полков. Любой грузовой автотранспорт у соединений изымался и отводился в тыл на дороги с твёрдым покрытием, снабжение осуществлялось лёгкими повозками, вереницами вьючных лошадей, группами солдат с волокушами. Для создания полковых пунктов боепитания и снабжения беспощадно эксплуатировалось местное население. Оно гатило временные «инженерные дороги», расчищало лесные тропы, строило переправы.
Сигнал-приказ бедствия Schlammzeit подразумевал автоматическое нормирование ведения боевых действий, в первую очередь касался провианта и фуража (очень редко — боеприпасов). Именно в такие моменты гитлеровцы начинали дикую мародёрку оккупированных территорий, но действовали организованно и, если находились на территории союзников (например, в боях за Венгрию и Австрию 1945-го, проходивших по самое горло в грязи), расплачивались с местными властями за реквизиции.
В Советском Союзе такими мелочами «сверхчеловеки» не увлекались, но утаить от батальонного интенданта мешок зерна, тощую козу или полуживую клячу — считалось тяжелейшим воинским проступком, чреватым первой траншеей для всего отделения или взвода. После сигнала «Schlammzeit» выпечка хлеба и забой скота велись централизовано, любые приварки к солдатскому котлу запрещались, соединение вступало в период жесточайшей экономии всего. Особенно горючего для автотранспорта.
Но тыловые части не сидели без дела тем временем, они системно преодолевали страшное «время грязи» тяжёлым непосильным трудом. Первое: некоторые участки дорог вообще закрывали для любого движения, обустраивая их специальными водоотводящими кюветами и давая русскому просёлку изрядно просохнуть, либо вообще не уплыть. Некоторые такие дороги стояли неприкосновенными для движения неделями, дабы во время начала активных боевых действий использоваться для переброски резервов, отхода или манёвра. А текущее снабжение и накопление МТО велось окольными тропами, нормированным движением лёгких средств.
Выводы
Не буду потешаться над затянувшими очередное христарадное нытьё западными экспертами, уже нашедшими оправдание для воинства пана гетмана, попавшего в несколько фронтовых капканов — от Курской области до покровского направления. Коль веду мысль от Великой Отечественной, ей и закончу. Нужно помнить, что за 80 лет базовые правила ведения военных континентальных действий не изменились, основную нагрузку боёв тащит на себе пехота, у которой условный сапог по обе стороны линии фронта вязнет в слякоти одинаково. И техника, будь она колёсная и гусеничная, страдает от бездорожья одинаково. Тут ещё посмотреть надо, у кого проблем больше.
После Великой Отечественной войны некоторые альтернативно одарённые адвокаты нацизма и особенно «героического вермахта» любили скормить обывателю тухлое мясо по части танковых преимуществ СССР. Мол, у наших танков гусеницы были шире, потому они являлись более проходимыми во времена погодных неурядиц. Так вот, ширина гусениц не зависит от метеорологических воззрений конструкторов или капризов верховного командования — это физика по формуле «вес танка/удельное давление на грунт». Если танкетка лёгкая, то гусеницы будут узкими, если средний или тяжёлый — широкими. Отношение веса танка к площади гусениц у наших и гитлеровских бронированных машин было примерно равным, если что.
Механизация соединений не зависит от шасси имеющихся штатных средств, проводившиеся изыскания не нашли принципиальных различий между скоростью развёртывания лёгкой пехотной бригады «по стандартам НАТО» на колёсной шелупони от механизированной с обилием гусеничных средств. Подвижность разнилась от шести до десяти процентов, это не те цифры, дабы устраивать истерики. Тем более, первое соединение качественно проигрывает второму в огневой мощи, устойчивости в обороне, способности вести некоторые виды боевых действий. А проходимость техники зависит не от колеса или стальной гусеницы, а от организации движения подразделения, планирования операции, инженерной разведки местности и тактики.
Разговоры о жуткой непогоде, плохих дорогах, гнилом сукне и червивой похлёбке всегда начинают битые генералы, неспособные принять очевидное: их оппоненты в точно таких же условиях смогли организовать движение, наладить снабжение, провести операцию и добиться успеха. Не за счёт узких или широких гусениц на танках и БМП, количества грузовиков, мощности тягачей, и состояния почвы — а за счёт полководческого мастерства и, самое главное... выучки и силы воинского духа своих солдат, сумевших более талантливо организовать свою борьбу с непогодой, грязью, морозами, врагом.
Причём неважно, сидела победившая сторона в обороне или атаковала, форма ведения боевых действий не измеряется показателями подвижности сторон, они примерно одинаковые, если что. Активная оборона, отходы-накаты, охваты и контрудары, навалы и преследования, отступления и перегруппировки. И даже в самую лютую донецкую «малюку» (высшая форма русской распутицы, почти эсхатологическая) успешные наступательные и оборонительные действия вести можно совершенно спокойно. Учитывая уставные нормативы снижения подвижности подразделений, по уму проводя рекогносцировку и разведку местности, загодя готовя личный состав и технику к нелёгким испытаниям. А неудачливым «танцорам»... не только печка мешает.
i_n
Оценили 25 человек
30 кармы