Истинная причина русофобии

История ‎русофобии‏ ‎— ‎это ‎неисчерпаемая ‎тема. ‎У‏ ‎нас ‎есть‏ ‎прекрасный‏ ‎специалист ‎в ‎этой‏ ‎области ‎—‏ ‎профессор ‎кафедры ‎всеобщей ‎истории‏ ‎Наталья‏ ‎Петровна ‎Таньшина.

У‏ ‎неё ‎есть‏ ‎замечательная ‎книга, ‎которую ‎я ‎только‏ ‎что‏ ‎прочёл ‎—‏ ‎«Русофобия. ‎История‏ ‎изобретения ‎страха»

Это ‎действительно ‎прекрасная ‎книга,‏ ‎что‏ ‎и‏ ‎неудивительно ‎для‏ ‎специалиста ‎по‏ ‎русско-европейским ‎отношениям.

Но‏ ‎мне‏ ‎кажется, ‎что‏ ‎в ‎ней ‎есть ‎одно ‎упущение,‏ ‎и ‎оно‏ ‎принципиально‏ ‎важно.

Русофобия ‎— ‎не‏ ‎одна.

Да, ‎это‏ ‎очень ‎древняя ‎история. ‎Демонизация‏ ‎русских‏ ‎началась ‎не‏ ‎вчера, ‎она‏ ‎имеет ‎исторические ‎корни, ‎происходит ‎из‏ ‎политических‏ ‎интересов. ‎Да,‏ ‎она ‎нагнеталась‏ ‎давно ‎и ‎нагнетается ‎сейчас ‎в‏ ‎интересах‏ ‎элит‏ ‎западных ‎стран.

Все‏ ‎это ‎верно.

Но‏ ‎вот ‎важный‏ ‎вопрос:‏ ‎а ‎те,‏ ‎кто ‎создаёт ‎русофобию ‎и ‎накачивает‏ ‎ею ‎население‏ ‎западных‏ ‎стран, ‎— ‎они‏ ‎сами ‎нас‏ ‎боятся?

Странный ‎вопрос, ‎правда?

Когда ‎поляки‏ ‎распространяли‏ ‎по ‎всей‏ ‎Европе ‎свои‏ ‎листовки ‎о ‎зверских ‎москалях, ‎которые‏ ‎расстреливают‏ ‎из ‎луков‏ ‎женщин ‎ради‏ ‎забавы, ‎они ‎нас ‎боялись?

Они, ‎если‏ ‎и‏ ‎испытывали‏ ‎страх, ‎то‏ ‎это ‎был‏ ‎страх ‎за‏ ‎свои‏ ‎интересы. ‎Не‏ ‎более. ‎Сами ‎листовки ‎для ‎них‏ ‎были ‎просто‏ ‎удачным‏ ‎политическим ‎ходом ‎—‏ ‎использованием ‎современных‏ ‎технологий ‎книгопечатания ‎для ‎продвижения‏ ‎этих‏ ‎самых ‎интересов.

Это‏ ‎был ‎просто‏ ‎приём. ‎Не ‎более. ‎Это ‎была‏ ‎работа‏ ‎просвещённых ‎профессионалов,‏ ‎которые ‎сами‏ ‎по ‎себе ‎не ‎испытывали ‎животного‏ ‎экзистенциального‏ ‎страха‏ ‎перед ‎нашими‏ ‎предками.

Кстати, ‎совершенно‏ ‎такое ‎же‏ ‎отношения‏ ‎мы ‎сейчас‏ ‎видим ‎от ‎укропагандистов. ‎Они ‎демонизируют‏ ‎и ‎расчеловечивают‏ ‎нас.‏ ‎Но ‎они ‎делают‏ ‎это ‎с‏ ‎хитрецой.

Они ‎сознают, ‎что ‎они‏ ‎просто‏ ‎лгут ‎в‏ ‎своём ‎хохляцком‏ ‎интересе. ‎Им ‎нравится ‎собственная ‎подлость.‏ ‎Они‏ ‎любуются ‎ею‏ ‎и ‎собой‏ ‎в ‎этот ‎момент.

Вообще: ‎удавшаяся ‎подлость‏ ‎—‏ ‎это‏ ‎и ‎есть‏ ‎история ‎украинского‏ ‎успеха, ‎аналогичная‏ ‎американской‏ ‎мечте, ‎в‏ ‎которой ‎простой ‎парень ‎стал ‎миллионером‏ ‎или ‎русской‏ ‎мечте,‏ ‎в ‎которой ‎русский‏ ‎стал ‎богатырём.

Это‏ ‎и ‎есть ‎идеал ‎той‏ ‎самой‏ ‎«перемоги», ‎которая‏ ‎всегда ‎маячит‏ ‎впереди, ‎требует ‎самопожертвования, ‎отречения ‎от‏ ‎морали‏ ‎и ‎оказывается‏ ‎в ‎лучшем‏ ‎случае ‎пустышкой.

Но ‎у ‎наших ‎уважаемых‏ ‎бывших‏ ‎западных‏ ‎партнёров ‎мы‏ ‎видим ‎совершенно‏ ‎другое ‎отношение.‏ ‎Они‏ ‎реально ‎охвачены‏ ‎дикой ‎истеричной ‎ненавистью, ‎которая ‎порождена‏ ‎таким ‎же‏ ‎диким‏ ‎и ‎истеричным ‎страхом.

Их‏ ‎от ‎украинцев‏ ‎отличает ‎искренность.

Их ‎ужас ‎—‏ ‎настоящий.

Они‏ ‎истерично ‎требуют,‏ ‎чтобы ‎мы‏ ‎исчезли, ‎чтобы ‎перестали ‎быть, ‎что‏ ‎мы‏ ‎— ‎какая‏ ‎-то ‎нелепая‏ ‎ошибка, ‎от ‎которой ‎теперь ‎всё‏ ‎—‏ ‎неправильно.

Мы‏ ‎повредили ‎саму‏ ‎реальность, ‎испортили‏ ‎историю ‎своим‏ ‎существованием‏ ‎и ‎вмешательством.

Мы‏ ‎нарушили ‎правильный ‎порядок ‎вещей.

Когда ‎они‏ ‎описывают ‎нас‏ ‎языком‏ ‎конца ‎света ‎—‏ ‎как ‎йотунов‏ ‎из ‎Рагнарека ‎или ‎Гог‏ ‎и‏ ‎Магог ‎из‏ ‎Апокалипсиса, ‎или‏ ‎вообще ‎— ‎как ‎Красного ‎Дракона,‏ ‎как‏ ‎орков ‎—‏ ‎это ‎всегда‏ ‎язык ‎священной ‎ненависти. ‎Это ‎язык,‏ ‎которым‏ ‎описывается‏ ‎мироздание ‎и‏ ‎священный ‎правильный‏ ‎порядок, ‎который‏ ‎осквернён.

Вопрос‏ ‎в ‎том,‏ ‎как ‎именно?

Истории ‎про ‎русские ‎зверства‏ ‎и ‎чудовищность,‏ ‎про‏ ‎топтание ‎нашим ‎кровавым‏ ‎лаптем, ‎валенком‏ ‎и ‎кирзачом ‎свобод ‎—‏ ‎это‏ ‎не ‎причина.‏ ‎Это ‎обычный‏ ‎инструмент ‎демонизации.

Рассказ ‎про ‎миллионы ‎изнасилованных‏ ‎немок‏ ‎— ‎это‏ ‎не ‎только‏ ‎инструмент ‎демонизации, ‎но ‎ещё ‎и‏ ‎банальный‏ ‎перенос.

В‏ ‎своей ‎новой‏ ‎книге ‎«Als‏ ‎Die ‎Soldaten‏ ‎Kamen‏ ‎/ ‎Когда‏ ‎Пришли ‎Солдаты» ‎немецкая ‎журналистка ‎и‏ ‎историк ‎Мириам‏ ‎Гебхардт‏ ‎спокойно ‎и ‎на‏ ‎фактах ‎показывает,‏ ‎что ‎история ‎с ‎2‏ ‎миллионами‏ ‎советских ‎изнасилований‏ ‎— ‎ни‏ ‎что ‎иное, ‎как ‎попытка ‎союзников‏ ‎под‏ ‎оскандаливанием ‎темы‏ ‎скрыть ‎масштабы‏ ‎сексуальных ‎преступлений ‎французских, ‎американских ‎и‏ ‎английских‏ ‎войск.

Автор‏ ‎приводит ‎следующие‏ ‎данные: ‎американцы‏ ‎подвергли ‎сексуальному‏ ‎насилию‏ ‎190 ‎000‏ ‎немецких ‎женщин, ‎британцы ‎— ‎45‏ ‎000, ‎а‏ ‎французы‏ ‎— ‎около ‎45‏ ‎000 ‎женщин.‏ ‎Что ‎касается ‎изнасилований, ‎в‏ ‎которых‏ ‎обвиняли ‎солдат‏ ‎Красной ‎армии,‏ ‎Гебхардт ‎считает, ‎что ‎часто ‎приводимое‏ ‎число‏ ‎в ‎2‏ ‎миллиона ‎жертв‏ ‎сексуального ‎насилия ‎было ‎преувеличено ‎на‏ ‎несколько‏ ‎порядков.

Например,‏ ‎мартовской ‎ночью‏ ‎1945 ‎года‏ ‎шестеро ‎пьяных‏ ‎американцев‏ ‎вломились ‎в‏ ‎дом ‎недалеко ‎от ‎Франкфурта. ‎В‏ ‎течение ‎нескольких‏ ‎часов‏ ‎они ‎насиловали ‎хозяйку‏ ‎дома ‎и‏ ‎её ‎18-летнюю ‎дочь ‎в‏ ‎одной‏ ‎комнате. ‎Женщины‏ ‎звали ‎на‏ ‎помощь, ‎но ‎из ‎страха ‎перед‏ ‎американцами‏ ‎на ‎это‏ ‎никто ‎не‏ ‎решился.

Гебхардт ‎утверждает, ‎что ‎видела ‎в‏ ‎архивах‏ ‎документы‏ ‎об ‎изнасилованиях‏ ‎детей, ‎в‏ ‎том ‎числе‏ ‎трёхлетней‏ ‎девочки, ‎но‏ ‎намеренно ‎не ‎стала ‎писать ‎о‏ ‎них, ‎чтобы‏ ‎не‏ ‎скандализировать ‎научное ‎издание.

Британцы‏ ‎и ‎французы,‏ ‎по ‎мнению ‎Гебхардт, ‎не‏ ‎отставали‏ ‎от ‎американцев.‏ ‎16 ‎апреля‏ ‎1945 ‎года ‎солдаты ‎Британии ‎несколько‏ ‎часов‏ ‎пытали ‎трёх‏ ‎жительниц ‎Нойштадта.‏ ‎А ‎в ‎деревне ‎Ойле ‎солдаты‏ ‎затащили‏ ‎маленькую‏ ‎девочку ‎в‏ ‎лес ‎и‏ ‎застрелили ‎её,‏ ‎когда‏ ‎она ‎начала‏ ‎кричать.

Старшие ‎офицеры ‎эту ‎проблему ‎просто‏ ‎игнорировали.

А ‎британская‏ ‎королевская‏ ‎семья ‎откровенна ‎вписалась‏ ‎за ‎насильника,‏ ‎приговорённого ‎к ‎длительному ‎тюремному‏ ‎заключению‏ ‎из-за ‎неопровержимых‏ ‎улик. ‎Через‏ ‎два ‎года ‎его ‎освободили ‎из‏ ‎тюрьмы.

То‏ ‎же ‎самое‏ ‎касается ‎и‏ ‎сказок ‎про ‎чудовищные ‎условия ‎содержания‏ ‎в‏ ‎советских‏ ‎лагерях ‎немецких‏ ‎пленных.

Если ‎взять‏ ‎мемуары ‎этих‏ ‎пленных,‏ ‎то ‎выяснится,‏ ‎что ‎обращение ‎с ‎ними ‎было‏ ‎очень ‎гуманным‏ ‎—‏ ‎крыша ‎над ‎головой,‏ ‎медицинская ‎помощь,‏ ‎качественная ‎еда ‎и ‎зарплата‏ ‎за‏ ‎работу.

А ‎вот‏ ‎то, ‎что‏ ‎вы ‎видите ‎на ‎фото ‎—‏ ‎это‏ ‎фото ‎американского‏ ‎концлагеря ‎для‏ ‎военнопленных.

Каждая ‎черная ‎точка ‎в ‎снегу‏ ‎—‏ ‎это‏ ‎немец.

В ‎общем‏ ‎причина ‎не‏ ‎в ‎том,‏ ‎что‏ ‎за ‎суровость‏ ‎Ивана ‎Грозного ‎прозвали ‎Васильевичем.

А ‎в‏ ‎чем?

А ‎вот‏ ‎в‏ ‎этом.

Понимаете: ‎победа ‎—‏ ‎победе ‎рознь.

Вопрос‏ ‎в ‎том, ‎как ‎этой‏ ‎победой‏ ‎пользуется ‎победитель.‏ ‎Победитель ‎может‏ ‎поступить ‎по ‎заветам ‎Конана-Варвара:

Это ‎—‏ ‎правда.‏ ‎Это ‎слаще‏ ‎всего ‎в‏ ‎жизни. ‎Простая ‎звериная ‎правда.

Когда ‎победитель‏ ‎и‏ ‎побеждённый‏ ‎— ‎равны‏ ‎в ‎правде,‏ ‎в ‎праведности‏ ‎в‏ ‎уровне ‎морального‏ ‎развития. ‎Просто ‎один ‎оказался ‎сильнее‏ ‎другого. ‎Так‏ ‎получилось.

Так‏ ‎было ‎с ‎самой‏ ‎зари ‎человечества‏ ‎— ‎кельты ‎истребляли ‎пиктов,‏ ‎саксы‏ ‎— ‎кельтов,‏ ‎а ‎норманны‏ ‎— ‎саксов.

А ‎потом ‎они ‎рождали‏ ‎сказки‏ ‎о ‎мстительных‏ ‎волшебных ‎потусторонних‏ ‎народах, ‎населяющих ‎болота.

Таков ‎был ‎порядок‏ ‎вещей.‏ ‎И‏ ‎сомневаться ‎в‏ ‎нем ‎—‏ ‎означало ‎—‏ ‎не‏ ‎выжить.

Я ‎не‏ ‎знаю, ‎когда ‎впервые ‎он ‎был‏ ‎нарушен.

Может ‎быть‏ ‎тогда,‏ ‎когда ‎русскими ‎казаками‏ ‎не ‎был‏ ‎сожжён ‎Париж.

Хотя ‎тогда ‎это‏ ‎могло‏ ‎быть ‎не‏ ‎внутренним ‎морально-нравственным‏ ‎решением, ‎а ‎чем-то ‎вроде ‎гусарского‏ ‎выпендрежа‏ ‎— ‎где‏ ‎прикажете ‎пить‏ ‎шампанское ‎и ‎очаровывать ‎барышень? ‎На‏ ‎пепелище?

Но‏ ‎потом‏ ‎как-то ‎постепенно‏ ‎ситуация ‎начала‏ ‎разворачиваться ‎в‏ ‎совершенно‏ ‎очевидном ‎сейчас‏ ‎русле ‎— ‎появилась ‎классическая ‎русская‏ ‎литература ‎—‏ ‎Пушкин,‏ ‎Лермонтов, ‎Гоголь, ‎Достоевский,‏ ‎Толстой ‎и‏ ‎Чехов.

Раньше ‎про ‎нас ‎говорили,‏ ‎что‏ ‎у ‎русских‏ ‎нет ‎философии,‏ ‎потому ‎что ‎наша ‎философия ‎—‏ ‎литература.‏ ‎Теперь ‎же‏ ‎некоторые ‎заявляют,‏ ‎что ‎у ‎нас ‎и ‎литературы‏ ‎нет,‏ ‎потому‏ ‎что ‎наша‏ ‎литература ‎—‏ ‎это ‎проповеди‏ ‎и‏ ‎псалмы.

Я, ‎кстати,‏ ‎всегда ‎радовался, ‎что ‎у ‎нас‏ ‎нет ‎философии‏ ‎в‏ ‎классическом ‎европейском ‎смысле.‏ ‎Потому ‎что‏ ‎всякая ‎философия, ‎как ‎и‏ ‎любая‏ ‎гордыня ‎—‏ ‎обязательно ‎кончается‏ ‎безумием ‎или ‎душегубством.

Начали ‎у ‎нас‏ ‎внедрять‏ ‎европейский ‎марксизм‏ ‎— ‎четверть‏ ‎страны ‎в ‎землю ‎закопали. ‎Начали‏ ‎либерализм‏ ‎—‏ ‎опять ‎туда‏ ‎же. ‎Лучше‏ ‎уж ‎без‏ ‎философии.‏ ‎Просто ‎по-Божески‏ ‎жить ‎надо. ‎Совесть ‎иметь ‎и‏ ‎хватит ‎с‏ ‎нас.

Так‏ ‎вот ‎на ‎писателях,‏ ‎которых ‎сейчас‏ ‎читают ‎и ‎ставят ‎по‏ ‎всему‏ ‎миру, ‎это‏ ‎не ‎закончилось.

Началась‏ ‎практика.

И ‎впервые ‎в ‎мире ‎в‏ ‎1899‏ ‎году ‎по‏ ‎инициативе ‎России‏ ‎была ‎собрана ‎конференция ‎в ‎Гааге‏ ‎для‏ ‎того,‏ ‎чтобы ‎создать‏ ‎и ‎утвердить‏ ‎правила ‎ведения‏ ‎войны.‏ ‎Именно ‎так‏ ‎и ‎повилять ‎та ‎самая ‎Гаагская‏ ‎конвенция.

Вообще ‎идея‏ ‎изначально‏ ‎стояла ‎шире ‎—‏ ‎о ‎недопущении‏ ‎войн. ‎Предполагалось ‎создать ‎механизмы‏ ‎решения‏ ‎международных ‎споров,‏ ‎третейские ‎суды‏ ‎и ‎так ‎далее.

Почему ‎эта ‎идея‏ ‎родилась‏ ‎именно ‎в‏ ‎России?

Ну, ‎не‏ ‎в ‎Германии ‎же ‎— ‎захваченной‏ ‎тогда‏ ‎первой‏ ‎волной ‎шовинизации,‏ ‎вульгарного ‎дарвинизма‏ ‎и ‎расового‏ ‎одичания?‏ ‎Вы ‎же‏ ‎не ‎думаете, ‎что ‎Гитлер ‎это‏ ‎все ‎сам‏ ‎придумал?‏ ‎Нет, ‎Гитлер ‎—‏ ‎это ‎яблочко‏ ‎на ‎большой ‎исторической ‎немецкой‏ ‎яблоньке.

Хорошо,‏ ‎что ‎наши‏ ‎предки ‎из‏ ‎нее ‎штрудель ‎сделали.

И ‎не ‎в‏ ‎Англии,‏ ‎занятой ‎грабежом‏ ‎колоний, ‎могла‏ ‎появится ‎такая ‎идея? ‎Франция ‎мечтала‏ ‎о‏ ‎реванше‏ ‎за ‎прошлое‏ ‎поражение ‎от‏ ‎Германии ‎и‏ ‎судила‏ ‎еврея ‎Дрейфуса‏ ‎за ‎шпионаж.

«Охранение ‎всеобщего ‎мира ‎и‏ ‎возможное ‎сокращение‏ ‎тяготеющих‏ ‎над ‎всеми ‎народами‏ ‎чрезмерных ‎вооружений‏ ‎являются, ‎при ‎настоящем ‎положении‏ ‎вещей,‏ ‎целью, ‎к‏ ‎которой ‎должны‏ ‎бы ‎стремиться ‎усилия ‎всех ‎правительств.‏ ‎Положить‏ ‎предел ‎непрерывным‏ ‎вооружениям ‎и‏ ‎изыскать ‎средства ‎предупредить ‎угрожающие ‎всему‏ ‎миру‏ ‎несчастья‏ ‎— ‎таков‏ ‎ныне ‎высший‏ ‎долг ‎для‏ ‎всех‏ ‎государств.

Преисполненный ‎этим‏ ‎чувством, ‎Государь ‎Император ‎повелеть ‎мне‏ ‎соизволил ‎обратиться‏ ‎к‏ ‎правительствам ‎государств, ‎представители‏ ‎коих ‎аккредитованы‏ ‎при ‎Высочайшем ‎Дворе, ‎с‏ ‎предложением‏ ‎о ‎созыве‏ ‎конференции ‎в‏ ‎видах ‎обсуждения ‎этой ‎важной ‎задачи».

Министр‏ ‎иностранных‏ ‎дел ‎российской‏ ‎Империи ‎Михаил‏ ‎Николаевич ‎Муравьев.

Он, ‎кстати, ‎внук ‎того‏ ‎самого‏ ‎оклеветанного‏ ‎поляками, ‎Европой,‏ ‎Герценем ‎и‏ ‎большевиками ‎«Муравьева‏ ‎—‏ ‎Вешателя».

Потом, ‎как‏ ‎вы ‎помните, ‎все ‎прервалось ‎на‏ ‎войну, ‎газовые‏ ‎атаки,‏ ‎революции, ‎гражданскую ‎войну,‏ ‎Большой ‎Террор.

Много‏ ‎было ‎дел ‎у ‎русского‏ ‎народа.

Но‏ ‎вот ‎пришёл‏ ‎1945 ‎год,‏ ‎и ‎на ‎улицы ‎немецких ‎городов‏ ‎вместо‏ ‎плах ‎и‏ ‎виселиц, ‎вместо‏ ‎душегубок ‎выкатили ‎полевые ‎кухни ‎с‏ ‎горячей‏ ‎едой.

Устроили‏ ‎госпитали, ‎открыли‏ ‎театры. ‎Наладили‏ ‎снабжение ‎немецких‏ ‎детей‏ ‎молоком.

Победители ‎работали‏ ‎не ‎покладая ‎рук, ‎своим ‎ежедневным‏ ‎рутинным ‎трудом‏ ‎доказывая,‏ ‎что ‎они ‎прошли‏ ‎самые ‎страшные‏ ‎испытания ‎— ‎испытание ‎жаждой‏ ‎мести‏ ‎и ‎испытание‏ ‎властью.

Пройдя ‎через‏ ‎испытания ‎огнём ‎и ‎горем, ‎местью‏ ‎и‏ ‎властью ‎—‏ ‎они ‎стали‏ ‎другими. ‎Другими ‎людьми.

И ‎у ‎них‏ ‎была‏ ‎другая‏ ‎Победа.

Таких ‎побед‏ ‎до ‎этого‏ ‎история ‎не‏ ‎знала.‏ ‎Такой ‎Победы‏ ‎не ‎было ‎ни ‎у ‎кого.

И‏ ‎наши ‎союзники это‏ ‎поняли.‏ ‎Они ‎поняли, ‎что‏ ‎в ‎мире‏ ‎появилась ‎нация, ‎которая ‎действительно‏ ‎достойна повести‏ ‎мир ‎за‏ ‎собой.

Мы ‎оскорбили‏ ‎их ‎тем, ‎что ‎они, ‎посмотрев‏ ‎в‏ ‎наших ‎предков,‏ ‎как ‎в‏ ‎зеркале ‎увидели, ‎что ‎они ‎—‏ ‎не‏ ‎носители‏ ‎бремени ‎белого‏ ‎человека, ‎не‏ ‎цивилизаторы ‎и‏ ‎не‏ ‎хозяева ‎мира.‏ ‎Они ‎просто ‎удачливые ‎грабители.

Они ‎самозванцы.

Наши‏ ‎предки ‎вдребезги,‏ ‎в‏ ‎острые ‎осколки ‎разбили‏ ‎их ‎идентичность.

Наши‏ ‎предки ‎лишили ‎их ‎самих‏ ‎себя.

Они‏ ‎делают ‎вид,‏ ‎что ‎все‏ ‎ещё ‎верят ‎в ‎собственную ‎роль.

Но‏ ‎пока‏ ‎на ‎свете‏ ‎есть ‎Россия‏ ‎и ‎русские ‎— ‎эта ‎вера‏ ‎не‏ ‎более‏ ‎чем ‎маска‏ ‎спокойствия, ‎за‏ ‎которой ‎корчится‏ ‎и‏ ‎беснуется, ‎оскаливается‏ ‎и ‎истекает ‎слюной ‎струсивший ‎зверь.

Их‏ ‎историческая ‎задача‏ ‎не‏ ‎просто ‎уничтожить ‎Россию.

Их‏ ‎задача ‎стереть‏ ‎её ‎из ‎памяти ‎человечества.

Только‏ ‎это‏ ‎даст ‎им‏ ‎успокоение. ‎Только‏ ‎так ‎они ‎смогут ‎восстановить ‎свою‏ ‎идентичность,‏ ‎вернуть ‎свою‏ ‎гордость. ‎Занять‏ ‎«причитающееся» ‎им ‎место ‎без ‎постоянного‏ ‎ужаса‏ ‎перед‏ ‎неотвратимым ‎крахом‏ ‎и ‎позором.

Без‏ ‎призрака ‎полевой‏ ‎кухни‏ ‎с ‎горячей‏ ‎кашей.

Вот ‎в ‎чем ‎отличие ‎нынешней‏ ‎русофобии ‎от‏ ‎прошлой‏ ‎— ‎в ‎общем-то‏ ‎даже ‎милой‏ ‎и ‎простой ‎русофобии.

Роман Носиков, sponsr.ru