ВЫБОР

26 января кандидат в президенты РФ Павел Грудинин в совхозе имени Ленина встретился с иностранными журналистами, представляющими ведущие европейские, азиатские и американские издания и информагентства. Корреспондентов и камеры прислали Телевидение мирового агентства новостей Рейтер, японские телекомпании NHK и «Фудзи», Радио и телевидение Швейцарии, BBC, «Ассошиэйтед пресс», «Вашингтон пост», «Франс-пресс», «Der Spiegel», CBSNews — всего 26 СМИ.

Так как пресс-конференция была для иностранных журналистов, мы, наверное, вправе были ожидать, что кандидат, которого некоторые силы пытаются представить чуть ли не маргинальным, малоинтересным, не имеющим шансов на победу, не соберёт большого количества ведущих мировых информационных агентств. Однако этого не случилось. Представители основных мировых СМИ на этой встрече присутствовали. И, в отличие от других пресс-конференций, которые проходили для отечественных журналистов, здесь не было попытки превратить пресс-конференцию в показательный процесс по поводу «утаённых миллиардов». Вопросы показались содержательными и, соответственно, мы смогли услышать развёрнутые и, опять-таки, содержательные ответы кандидата в президенты РФ Павла Грудинина.

Началось сразу со знакового вопроса японского журналиста: «Как вы оцениваете работу Владимира Владимировича Путина за 18 лет и что вы хотите реализовать в России?» Несколько позже к этому вопросу вернулось уже издание «Der Spiegel», так что Грудинин дважды высказывался на эти темы. И смысл его ответов заключался в том, что нужно уходить от завышенной оценки роли личности в истории. Мы видим то, что происходит в России: мы видим 22 миллиона официальных нищих, мы видим пиршества олигархата, мы видим неприличный плоский подоходный налог, мы видим, как сказал Грудинин, «не победу над коррупцией, а победу коррупции». Но не нужно думать, что всё это заслуга или вина одного человека, в данном случае — Путина. Точно также и то, что предлагает Грудинин в качестве альтернативы, не является мнением только одного Грудинина.

Кандидат в президенты много раз повторил слова «команда» и «идея», подчёркивая, что он предлагает другую идею и другую команду. Говоря о команде Путина, о «коллективном Путине», он назвал фамилии — Кудрин, Греф, Абрамович, Дворкович с его суждением о том, что в России нет олигархов, а есть социально-ответственные бизнесмены. Соответственно, говоря о своей команде, Грудинин тоже называл имена. Верна ли такая позиция? 18-го марта встретятся идеи и команды — или встретятся персоны, Путин и Грудинин?

Грудинин свою команду, как и подобает патриоту, гражданину и социально-ответственному человеку левых взглядов, представляет именно как команду. То есть Грудинин не говорит — это «мои придворные» или это «мои сподвижники». У него этого «яканья» нет вообще. Он говорит — «мы». Народно-патриотические силы, КПРФ, Левый фронт — мы. Мы — совокупность граждан России, которые любят свою страну, по-разному относятся к политическим вопросам. Кто-то коммунист, кто-то правый (антикоммунист, к сожалению) — но мы все любим свою страну, мы сейчас должны освободиться от колониальной зависимости нашей страны, от Запада, от полного наследия 1991 года. А потом, как говорится, между собой разберёмся: кто из нас более отчетливо предлагает сценарий развития — левые или правые?

А путинская команда — это никакая не команда. Это люди, которые прячутся за Путина, это люди, которые делают свои дела за спиной у Путина. Путин — это ширма. Ширма для достаточно большой группы элит, которые или реально участвовали в грабеже и насилии 90-х годов, либо подхватывают по наследству огрызки страны, приватизируя их себе. Они пытаются залезть в тень, они говорят — Путин. Володин говорит: «Путин — это Россия». Но мы так не говорим. Мы говорим: «Никто не даст нам избавления: ни царь, ни бог и не герой, добьемся мы освобожденья своею собственной рукой». Сама концепция, что кто-то — это Россия, не выдерживает никакой критики. Конечно же, мы боремся не с командой Путина (а я — часть команды Грудинина). Мы боремся с самой концепцией сокрытия тёмных дел (или серых дел, да хотя бы и светлых дел) за некой политтехнологической ширмой под названием «Владимир Владимирович Путин». Мне так кажется, что Павел Николаевич именно это имел в виду,.

Что касается идей. У наших оппонентов есть плакат: «Сильная Россия — сильный президент». Извините, но и дворник дядя Ваня может быть «сильным президентом». На деле сильный президент — это человек, который способен анализировать и на основе анализа принимает решения. Нам же навязывают образ Путина как божественного избранника, без которого мы все пропадём. Эти циничные люди сами прекрасно понимают, что это далеко не так. Что незаменимых у нас нет. Конечно, Владимир Владимирович Путин является политиком незаурядным и во многих вещах выдающимся, имеющим огромный опыт диалогов с мировыми лидерами, опыт решения геополитических и стратегических вопросов. Но, в целом, в современной системе у нас незаменимых нет. Даже товарищ Сталин не считал себя незаменимым, между прочим. Даже Иосиф Виссарионович говорил, что он не выше партии. Это было не лицемерие, он на самом деле так относился к этому вопросу. А нам чуть ли не нового царя навязывают. Я считаю, что это принципиальный вопрос.

Команда противников Грудинина от власти выступает с анти-демократическими, почти неомонархическими, почти тираническими лозунгами, которые, может быть, им кажутся красивыми, но мы-то их слышим политическим слухом, а не слухом религиозных или каких-то ещё подданных, которые вообще не различают уже, что им говорят и что навязывают. «Путин — это Россия», «Сильная Россия — сильный президент» — имеется в виду уникальный Путин. Это не имеет отношения к политической программе — программы как таковой у них нет. Фактически они могут сказать: «Наша программа — это то, что скажет Путин». Ну, да, они так к этому и относятся.

Но мы-то не говорим, что наша программа — это то, что скажет Грудинин. Мы говорим, что наша программа рождается в дискуссии КПРФ, НПСР, Левого фронта, других сил, которые поддерживают Павла Николаевича. Сегодня союз патриотических организаций — это самое демократическое сообщество России. У нас широкий разброс мнений. У нас идёт ожесточённая внутренняя дискуссия, полемика о путях России. У Левого фронта и НПСР разные позиции, разные взгляды. Но у нас есть общий взгляд на современную ситуацию — так дальше жить нельзя. То, во что превратили Путина технологи, которые на него работают, и то, во что превращается Россия — для людей, которым хоть в какой-то степени дорог советский опыт XX века, когда народ стал хозяином страны, эти концепции немыслимы.

Я считаю, что все монархисты, все любители тирании, бюрократического силового государства — все должны голосовать за Владимира Владимировича Путина, у меня тут нет сомнений. Все, кто любит Конституцию Российской Федерации (не эту конституцию расстрелянного Парламента, а идею конституции как общественного договора), народовластие, справедливость, социализм — все должны отдать свои голоса Павлу Николаевичу Грудинину.

Таким образом, у нас получается следующий конфликт. Потенциальная тирания (пусть либеральная тирания) — против социального, конституционного, демократического, исторического проекта под названием Россия. Советская Россия — мне нравится такое определение. Это принципиальный выбор.

Я представляю левое крыло в грудининском блоке и, безусловно, являюсь сторонником социалистического выбора. Мы опираемся на анализ. Ленин совершенно чётко говорил: без развитого серьёзного капитализма социализма быть не может; социализм — не утопия, которая возникает в головах людей, а экономический и социальный уклад, который приходит по мере развития хозяйства; нельзя развить хозяйство демагогическими выступлениями и приказами комиссаров. Утопия военного коммунизма в 1921 году была партией осознана и отвергнута после открытых демократических дискуссий. И случился переход к новой экономической политике, в отношении которой сам Ленин, между прочим, в разное время занимал разные позиции. Сначала Ленин был решительно против, он говорил о том, что это будет возрождение капитализма, что нас не поймут наши товарищи по партии, что нас не поймут красноармейцы, которые проливали кровь за победу, потому что это будет отступление от идеалов революции. Это Ленин говорил, между прочим, во время дискуссии с рабочей оппозицией. Но когда прошло какое-то время и Владимир Ильич, который был, подчеркну, один из самых выдающихся диалектиков в политической истории человечества, свою позицию уточнил и скорректировал. Он сказал, что мы не можем обеспечить развитие народного хозяйства (в частности, промышленности в городах и нормального товарообмена) без введения элементов капиталистического рынка. Это неизбежно приведёт к расслоению общества на селе, к появлению буржуазии, возможно, к появлению кулака. И Ленин был абсолютно прав в этом. Но задача партии — не отказываясь от цели построения социализма, понимать ход процессов с точки зрения их исторической и политической целесообразности, а не демагогически или лозунгово. Понимать, что сейчас мы должны накормить страну, что сейчас мы должны восстановить хозяйство — хотя бы товарное производство.

Следующим этапом была индустриализация и восстановление большой промышленности. Я сейчас не обсуждаю, прав или неправ был Сталин, активизировав коллективизацию теми темпами, которыми он её проводил. На этот исторический период есть разные точки зрения. Но, безусловно, сегодня без союза левых и национального капитала, который испытывает страшное давление со стороны государственного бюрократического капитализма — мы не можем двигаться дальше. Национальный капитал должен быть освобождён. Почему, в чём его отличие? На это отличие не так давно обратил наше внимание историк Александр Владимирович Пыжиков в своей работе «Грани русского раскола». В России при сильном государстве, капиталистическом, даже империалистическом, оформляются два классически конфликтующих между собой типа капитала. Первый — государственно-бюрократическо-аристократический капитал, который живёт за счёт заимствований с Запада. Всегда так было. До революции занимали у Англии и Франции, сегодня — у Великобритании, США, международных космополитических финансовых центров. Причём Россия берёт дешёвые заимствования. Потом эти деньги дорого продаёт внутреннему потребителю — бизнесу и населению. Дальше за счёт контроля тарифов и разного рода квот бюрократия обратно выкачивает эти деньги, занижает закупочные цены и завышает цена на энергоносители (такая вилка), то есть по-прежнему не давая развиваться внутреннему рынку. Потом эти деньги выводятся за границу.

Антитезой этому является национальный капитал, который развивается не за счёт государственного кредита (который для него невыгоден, кабален и которому он не верит), а за счёт выделения средств из доли прибыли. Этот конфликт привёл и к первой русской революции 1905 года, и к революции 1917 года. И государство никакими реформами этот конфликт преодолеть не может. Для этого ему надо изменить собственную природу, отказаться от того, чтобы Российская империя была всего-навсего лакейским образование по отношению к западным хозяевам, каким она и является. Любая форма империи здесь является просто-напросто производной от империалистического господства над Евразией. И хозяева будут сидеть не в Петербурге или в Москве (любых имперских образований, построенных на этой демагогии и на таком типе заимствования), а в Лондоне, в Вашингтоне, Париже или Тель-Авиве.

Только народное государство, не являющееся империей (неверно называть Советский Союз империей) — республика, союз республик, братство народов, — является антитезой подобному типу государства.

Поэтому я считаю, что союз национального капитала в лице Грудинина и левых сил — это союз судьбоносный для истории России, который уже один раз привёл к освобождению нас от иностранного господства. Это была, конечно же, революция 1917 года — февраль, который органично закончился октябрём.

Я объясняю свою позицию как левого политика. Считаю, что разъяснения здесь крайне важны. Иногда всех патриотов смешивают в одну кучу: дескать, все одинаковые. Это не так. Мы имеем дело с союзом, достаточно многими (по крайней мере мной) политически осознаваемым как союз левых демократических партий — и народно-патриотических правых. В наш блок входят партии, которые мало отличимы, на мой взгляд, от «Чёрной сотни». Но я смиряюсь с этим. Потому что понимаю, что сегодня устранение колониального режима любой ценой (политической, естественно) — это судьбоносная задача для России.

Считаю, что союз национального капитала, интересы которого ясно формулирует и представляет Грудинин, и политических движений, которые апеллируют к советскому опыту антизападного народовластия — это союз является единственно возможным. Я его ждал, этого союза. Он случился.Считаю: надо идти дальше. КПРФ должна создавать организации типа «Деловой России», работать с предпринимателями, создавать бизнес-ассоциацию. Надо создавать в России нормальный капитализм — народный капитализм, национальный капитализм, — защищать национальный бизнес, который работает из доли прибыли. Надо создавать внутренний кредит, создавать внутреннюю банковскую систему, которая не является зависящей от колониального Центробанка или его хозяев, сидящих во Всемирном валютном фонде или во Всемирном банке, а является связаннлй с народом. Такая банковская система пускает в оборот личные, частные накопления, которые мы у себя дома храним, а они могут приносить доход народу. Построив такую систему, мы можем потом говорить о социализме. Я абсолютно придерживаюсь ленинской позиции в этом вопросе.

Очень важно, что об этом более кратко (просто у него не было времени — на пресс-конференции было очень много вопросов) говорил и Грудинин. И он тоже вспоминал НЭП, вспоминал Ленина, и примерно в таком контексте мы услышали ответ на интересующий нас вопрос об идеологии.

То есть, суммируя ответы на вопрос об идеях, можно сказать, что встретились две идеологии. Одна видит будущее России как колониального государства, встроенного в систему мирового глобального империализма, а другая — Грудинина, Александра Андреевича Проханова, меня и многих десятков миллионов — видит Россию самостоятельным государством, устроенным по советскому образцу. Можно сказать, что слово «советский» здесь ключевое. Но только с точки зрения Советов как формы народовластия, а не с точки зрения партийных секретарей, которые подмяли под себя Советы и потом указывали народу, что надо думать и как голосовать. Опять по этому пути мы не пойдём — по крайней мере, я точно не пойду. Этот путь был гибельный, он привёл к созданию партийной бюрократии, переродившейся и предавшей народ и Советы. Мы сделали вывод из этого. Я прекрасно понимаю, почему товарищ Сталин расстреливал партократов. Потому что он прекрасно понимал их природу и понимал, что чекистский ствол мог того же Ельцина удержать бы от того, что он сотворил в 80-е — 90-е годы. Но Сталина больше нет, поэтому мы не будем ориентироваться на несбыточное. Мы будем говорить так: Советы должны быть восстановлены как демократические институты. За прообраз надо брать, конечно, Верховный Совет 1993 года, который, наверное, был самым демократическим народным парламентом в истории. И именно за это он был расстрелян.

Не надо бояться опыта Ленина, Сталина, которые не стеснялись обсуждать такие важные, актуальные политические вопросы и давать по ним развёрнутые статьи.

Максим Шевченко

ИСТОЧНИК